Выслушав ответ Родля, Штубер посмотрел на него уставшими, воспаленными глазами человека, который не спал вот уже двое суток, и, проведя рукой по небритой щеке, — словно внешний вид и был причиной того, что в этом здании его не приняли, — сдержанно, грустно улыбнулся.

— Нас не ждали здесь, оберштурмфюрер. Этого следовало ожидать. Но все же я хотел бы знать, какого черта меня сюда вызвали.

— Вам скажут об этом в замке Фриденталь.

— Где? В каком замке?

— Фриденталь. В Заксенхаузене. Я не знаю подробностей. Не обязан знать, — уточнил Родль. Худощавый, подтянутый, он чем-то напоминал Штуберу юного курсанта юнкерского училища. — Однако мне доподлинно известно, что всех лиц, вызванных сюда подобно вам, сразу же направляли именно во Фриденталь. И ни один из них не был принят Скорцени. Да они, собственно, и не пытались прорываться к нему.

— Гауптштурмфюрер Скорцени — мой однополчанин. Вместе воевали в составе дивизии «Рейх».

— Вот оно что! Тогда могу сказать вам, что через несколько минут Скорцени должен навестить один генерал, командир корпуса. Только поэтому гауптштурмфюрер и не смог принять вас. Замечу также, что сейчас у него слишком много работы.

— Спасибо, оберпггурмфюрер. Мне тоже не хочется верить, что Скорцени способен забыть старого друга.

— На него это не похоже.

— Если меня будут разыскивать — вот берлинский адрес. — На листочке из записной книжки Штубер написал адрес и телефон и положил его на стол перед адъютантом. — Вряд ли есть смысл тащиться во Фриденталь, если завтра, на рассвете, мне предписано явиться на аэродром Рангсдорф.

— Главное, чтобы вы вовремя явились на аэродром, — невозмутимо пожал плечами Родль. — В конце концов, если я верно понял, в предписании, врученном вам на аэродроме, не было указания во что бы то ни стало явиться во Фриденталь.

— Совершенно верно.

— Однако минуточку, — Родль куда-то позвонил и с просветленным лицом сообщил Штуберу, что во Фридентале собирались только те, кто прибывал вчера. Сегодня же вся группа встречается в офицерском отеле аэродрома Рангсдорф, что под Берлином.

Вилли поблагодарил его. Это уточнение сразу изменило ситуацию. И не важно, что оно так и не прояснило причину вызова. Очевидно одно: Скорцени задумал какую-то серьезную акцию.

Конечно, любопытство разгоралось. Куда их могут перебросить: на Запад, на Восток, в Россию? Если в Россию, тогда его появление здесь вполне оправдано и объяснимо. В кулуарах абвера и СД давно ходят слухи о том, что готовится большая группа диверсантов для заброски в районы металлургических центров России — Магнитогорска, Челябинска, Куйбышева, которая серией террористических актов должна резко уменьшить военный потенциал врага.

При воспоминании об этом Штубер нервно передернул плечами. Он не скрывал, что является яростным противником подобных экспедиций. Действия нескольких мобильных групп в данном случае могли принести значительно больше пользы, чем любые массированные налеты авиации, — это он понимал. Однако понимал и другое: на такие операции бросают смертников. Как принесенных в жертву барашков в ритуальные котлы.

Так вот, больше всего он побаивался именно таких котлов, где жизнь даже опытнейшего диверсанта ни во что не ставилась: Словом, в такой операции его бывший Однополчанин Скорцени, которому однажды в Югославии, в неожиданной стычке с партизанами, в рукопашной, он спас жизнь, мог бы обойтись и без него.