Муж

Агушин примчался сразу после звонка Виктории и сообщения о том, что Митя Фадеев в тяжелом состоянии доставлен в Институт скорой помощи. Митя был в плачевном состоянии. Обе ноги переломаны, причем правая в двух местах с открытым переломом. Руки тоже сломаны. А нашли его рано утром в строительном котловане, на ремонтируемой трассе. Сейчас Агушин безуспешно пытался выяснить три вещи: как покалечился Фадеев, почему сгорел клуб «Гоголефф» и не причастен ли к этому исчезнувший Бессараб. Ни на один из вопросов несчастный гендиректор ответить не мог. Оставалось лишь одно – поговорить с Медянской.

– Виктория Станиславовна, а вы ничего не хотели бы мне рассказать? – прямо спросил он вдову, едва они вышли из палаты и присели на стулья у крашенной голубой масляной краской стены.

– Вы что имеете в виду? – вскинула свои красивые бровки-дуги Медянская.

– Ну, возможно, какие-то новые обстоятельства… новые сведения… информация. Мало ли еще что? Что-то вспомнили, что-то узнали, что-то услыхали…

Виктория потянулась за сигаретой, но закурить прямо здесь, в больничном коридоре, не решилась.

– Геннадий Дмитриевич, ничего нового я не узнала. Кроме, пожалуй, Митиных приключений. А может быть, вас интересует мой таинственный спутник, которого ваши бравые вояки не смогли поймать?

– Может быть, – кивнул Агушин, подбадривая вдову.

Но та не нуждалась в его согласии. Она встала, выпрямилась перед следователем и, глядя на него сверху, четко сказала:

– Я знаю, что вы мне, возможно, не поверите. Ну и пусть! Но только человек, которого вы ловите, это не человек.

– Как не человек?! – Агушин настороженно смотрел на не вполне, как ему показалось, вменяемую вдову.

– Ну, то есть человек. Но только не такой, как все. Мне вам сложно объяснить…

– А попроще нельзя?

– Можно, конечно. Но только вы можете не поверить.

– Ну, уж вы попробуйте, а там посмотрим. – Агушин приготовился к любым поворотам и напряженно не сводил глаз с вдовы.

– Хорошо. Вы сами этого захотели. Скажите, вы смотрели такой фильм… – Она на мгновение запнулась, а нетерпеливый следователь тут же подхватил:

– «По семейным обстоятельствам»? Знаю я ваши фильмы! Адвокат мне ваш всю голову заморочил: «Посмотрите. Посмотрите!» Ну, посмотрел! Что дальше-то?

– Нет. Нет! Не этот! Другой. Фильм называется «Привидение». Смотрели? Там Деми Мур играет и красавец Патрик Суэйзи. Видели?

– Не знаю… может, и видел. Некогда мне, знаете ли, фильмами развлекаться! Что там я должен был узнать из этого кино? Так расскажите!

Агушин разозлился. Эти загадочные тени, бесконечные отсылки к киноклассике его начинали донимать. Виктория сочувственно покачала головой и сложила перед собой руки на груди.

– Бесполезно!

– Что еще бесполезно? – Геннадий Дмитриевич совсем рассердился.

– Бесполезно объяснять вам, кто это был. Потому вы не можете и не сможете его поймать!

Медянская отвернулась от собеседника и принялась разглядывать профилактический медицинский агитплакат на стене коридора. Агушин взвился от злости:

– Гражданка Медянская! Вы мне прекратите здесь загадками отговариваться! Иначе я сейчас быстро вам напомню об обязанности содействовать следствию! Я с вас подозрение, если честно, еще не снял! В любую секунду снова задержу! Никакой Павлов и даже Резник не помогут! У меня это быстро! Или говорите правду, и без ваших «образов», или проедем в прокуратуру! Ну?! – Он угрожающе встал перед вдовой и задвигал челюстями от ненависти, злости и нетерпения.

Виктория ухмыльнулась и посмотрела на Агушина как на слабоумного или ребенка. Покачала головой и чмокнула губами в знак глубокого сожаления:

– Н-да… Геннадий Дмитриевич, вы пытаетесь поймать того, кого поймать невозможно. Этот человек – мой муж, Иосиф Шлиц.

Агушин замер, а через мгновение его лицо стало наливаться кровью.

– Как?!! Он же погиб! Я сам видел его труп. И все видели! Вы что?

Медянская вздохнула и посмотрела куда-то поверх него – торжественно и непреклонно.

– Все верно. Тело погибло. А душа его жива. Он ходит рядом. Он меня защищает! Вам этого не понять. Вы же не смотрели фильм. И, наверное, не верите в то, что так бывает?

Агушин раздраженно захлопнул уже приготовленный блокнот.

– Я верю фактам. Я не могу приложить к делу свои домыслы и ваши сказки. Понятно вам?

Теперь он смотрел на Медянскую как на душевнобольную. Но вдова от этого нисколько не расстроилась. Напротив, она буквально сияла – словно юбилейный рубль.