Буки-бяки
Виктория возвращалась домой вместе с Павловым. Не только обвинения, но даже подозрения были полностью сняты. Газеты срочно меняли первые страницы, убирая сенсационные заголовки о жене-убийце. Радиостанции извинялись за необоснованно выданные в эфир новости об аресте Виктории Медянской. Не опростоволосились только телеканалы. На ТВ не спешили с новостями, пока не получали хорошую «картинку», а как раз «картинки» с арестом Медянской или хотя бы ее выходом из следственного комитета все не было.
Нет, все было сделано профессионально: целых две камеры дежурили возле подъезда и проходной, но Павлов вывез свою новую клиентку в автомашине, которую специально пропустили внутрь по приказу самого Агушина. Адвокат предложил ему сотрудничество в поиске настоящего убийцы, и здравый смысл опытного следователя одержал верх. Ну а чтобы окончательно снять напряженность и как-то обосновать смысл визита Медянской к следователю, если возникнут ненужные вопросы со стороны медиавуайеристов, тут же было составлено постановление о признании Виктории Станиславовны потерпевшей. А адвокат Павлов с этого момента становился законным представителем потерпевшей от преступления стороны.
Это меняло абсолютно все – уже в силу того, что по закону представитель потерпевшего всегда выступает на стороне обвинения. Именно поэтому сразу же после разрешения недоразумения с пистолетом Павлов и Агушин неплохо поговорили на общем для них юридическом языке, хотя адвокат крайне скептически отнесся к «голубой» версии, которую следователь считал основной.
– Вряд ли такой величины звезда, как Фарфоров, будет затевать тяжкое преступление, – мягко улыбаясь, изложил свою позицию Павлов, – он и курицу зарезать не сумеет, а тем более убить человека. А чтобы заказать убийство, надо посвятить в план как минимум еще одни уши, а у ушей есть язык.
А спустя еще час адвокат и его новая подзащитная уже подъезжали к ее дому. У подъезда журналистов было не видать, но Виктория на всякий случай попросила Артема проводить ее до двери квартиры.
– Артем, хотите чаю или кофе?
– Я не откажусь, – наклонил голову Артем и тут же деликатно заметил: – Но если вы хотите побыть одна, я прощаюсь.
– Ой, Артем, – отмахнулась Медянская, – я никогда не оставалась одна. Ненавижу одиночество. Нормальное состояние для меня – коллектив. Тусовка. А последние дни, не считая поминок, вокруг меня вакуум. Он кричит во мне! Я так не могу, Артем.
– Может быть, вам уехать? – подал ей руку Артем и повел к подъезду. – Хотя бы на время? Навестите сына.
Медянская встала как вкопанная.
– Да, кстати, откуда вы знаете про сына?
Она не задавала этого вопроса в присутствии следователя, который был также крайне удивлен информацией, которой не владел. Но сейчас Виктория намеревалась добиться ответа. Павлов дружески подмигнул ей:
– Вам нужна вся правда?
– Желательно.
– О’кей! Дело в том, что мой хороший друг Георгий Яровой – ваш сосед в Майами. Я у него бываю иногда. Как-то видел вашего мальчика. Вот и все.
– Так просто? – вздохнула Медянская.
Павлов кивнул.
– Я понимаю, что вы по каким-то личным причинам не распространялись. Но в данной ситуации следователь все равно бы узнал о нем – раньше или позже. И момент требовал сказать что-то… ну, ошеломляющее для него. Неизвестное! Показать его слабость и переломить ситуацию.
– Вам это удалось, – покачала головой Виктория, – удивили даже меня.
Разговор продолжился в гостиной. Вику остро интересовало, как адвокату удалось за два часа развязать весь клубок: и получить заявление Романа Ротмана, и найти и переправить пистолет, да еще и убедить всех в ее невиновности. Столь же остро ее волновал вопрос, как распорядиться имуществом, активами, проектами, обязательствами – всем, что называется наследством. И вопросов было так много, что даже Павлов замахал руками и попросил дать ему возможность отвечать поэтапно.
Проще всего оказалось объяснить, как удалось помочь Медянской избавиться от наезда Агушина. Пока они ждали его в прокуратуре, он успел встретиться с Ротманом и убедить того забрать заявление в обмен на обещание вернуть расписку. Ротман поверил и дал адвокату заявление об отказе от претензий под честное слово.
– Что ж, правильно… – вздохнула Медянская.
Она и сама уже понимала, что погорячилась, и хотела эту расписку уничтожить, а потому вернула расписку Артему. И Павлов немедленно убрал ее в карман пиджака, зная, что ему еще предстоит сегодня заскочить к Ротману. Тот ждал адвоката, периодически посылая ему эсэмэски с одним-единственным вопросом: «Когда?»
А вот с пистолетом пришлось повозиться. После разговора с вдовой Артем первым делом приехал к ее подъезду и, точно зная, что в руках следствия этого пистолета нет, тщательно осмотрел ступени и площадку. Здесь в щели меж ступеньками он злосчастный пистолет и обнаружил.
– Нет-нет, никакого чуда! – с ходу отверг он восторженное предположение Виктории. – Обычная халатность нашего следственного аппарата. У них такие проколы не редкость.
Адвокат забрался под крыльцо, выудил из-под него завалившийся «ТТ», тщательно обтер его носовым платком и отправил с помощником в качестве курьера в местный отдел милиции.
– А это разве можно? – удивилась Виктория.
– Нужно, – заверил Павлов, – по закону всякий, кто нашел или случайно стал обладателем запрещенного к свободному обороту оружия, обязан его незамедлительно сдать органам. Именно это я и сделал.
На самом деле все было чуть сложнее. Сначала помощник набрал на переносном ноутбуке сопроводительное заявление и тут же распечатал его на мини-принтере. Павлов обязал всех своих адвокатов возить с собой в машине целый мини-офис: факс, ноутбук, принтер и даже копировальный аппарат. Благо современные производители сумели создать весьма миниатюрные модели. В условиях ненормированной и ненормальной работы такой «карманный офис» себя постоянно оправдывал. Оправдал и сейчас.
Ну а окончательную реализацию плана защиты Виктория видела собственными глазами и даже талантливо адвокату подыграла.
– Артем, – задержала она его руку в своей при прощании, – я вас очень прошу не оставлять меня. Я чувствую, что они меня сожрут.
– Почему вы так решили? Ведь вам вроде вся тусовка сочувствует…
– Да-да. Как крокодил. Знаете, он, когда ест свою добычу, всегда заливается слезами. Так и эти. Я чувствую. По-женски. Мне не надо ничего объяснять. Митю я чувствовала всегда. И знала, что он слабый и может предать. Фрост – понятно. Имя холодильника и сердце такое же. Вместо души – телевизор «Рубин». Все эти Ротманы, Гарики, Чуки-Геки, Бяки-Буки. Они все – стая шакалов.
Артем молча слушал. Можно было и прокомментировать, но зачем?
Виктория на мгновение задержала дыхание.
– Я не многим могу верить. А вы, вы – неравнодушный. И еще, вы… только не смейтесь! Вы – честный.
Артем горько усмехнулся.
– Спасибо, Виктория. Но только разве адвокат должен быть честным?
Медянская вздохнула и выпустила его руку.
– Не знаю. Может, и не должен. Но вы – честный! Спасибо, Артем. До завтра!
– Теперь уже до сегодня! – негромко рассмеялся Артем. – В обед я позвоню и заеду! Спокойной ночи!
Он повернулся к двери, но Виктория снова коснулась его руки.
– Хочу вам сказать, что вы меня удивили. Вам все удается. Скажите, завтрашний день будет лучше?
Артем на мгновение замер и, не в силах погасить надежду в ее глазах, подтвердил:
– Вне всяких сомнений, Виктория. Надо верить в лучшее. Всегда!
Он вышел, притворив бронированную дверь, но спать Виктории так и не пришлось. Еще один гость потревожил вдову, чтобы окончательно посеять сомнения в честности, совестливости и просто порядочности окружающих ее людей. Она потеряла мужа, а теперь теряла бизнес. Но главное – она теряла друзей. Хотя были ли они? Трагедия великого человека в том и состоит, что ему суждено иметь в жизни только врагов или рабов.
