Компаньоны
– Корней, я все понимаю, но у меня свои проблемы! Я же не лезу к тебе в телевидение. Так и ты ко мне не лезь.
– Ты, дорогой Рома, снова забываешь, что речь идет не только о твоих бабках. Иосиф вынимал деньги из нашего проекта и финансировал тебя. Ротация, конкурс, викторины. Сам знаешь, чего я буду тебе перечислять? Или тебе нужны доказательства? Так это не проблема! Я к тебе подошлю своих адвокатов. Они тебе все растолкуют, если мой язык тебе стал уже непонятен.
– О! Ну что ты сразу – «адвокатов»? Зачем так, Корней? Неужели мы перестали понимать друг друга? Или ты хочешь всю жизнь ходить и оглядываться?
– Ты что имеешь в виду? – голос Фроста дрогнул. – Ты мне угрожаешь?
– Ни в коем случае! Корней, ты все неправильно понимаешь! Я тебе как друг советую… Наша жизнь сложная… А пример Иосифа нам всем наука. Пока убийца не найден, нам всем придется оглядываться. Так ведь?
– Тут ты прав, Рома, – успокоился Фрост.
Он об этом как-то и не задумывался, но выстрел киллера не решил всех проблем, а создал новые и усугубил старые. Сейчас от всех компаньонов Шлица зависело, как будет распределено его огромное наследство. Вовсе не то, что официально будет объявлено в присутствии скорбящей вдовы нотариусом.
– Ну, хорошо. Если ты готов разговаривать без адвокатов, то слушай. Я предлагаю тебе оставить «Сингл года» и право на радиотрансляции выпускных вечеров «Звездного конвейера».
– Ах вот как? А что тебе?
– В принципе это не твое дело, Рома, но по большой дружбе я тебе скажу. Мне достается самое тяжелое и невыгодное – финансирование «Медиасити». Иосиф не выполнил своих обязательств, и мне теперь надо вкладываться за себя и за того парня.
– А может, и со мной поделишься? Может, я тоже вместо Иосифа могу подкинуть инвестиций? Дай мне долю Шлица, и будем работать вместе. Идет?
– Нет, Рома, не пойдет! Ты не в теме!
– Я сообразительный! Быстро включусь. Тем более у тебя там есть радийный комплекс. Отдай его мне. Можешь не вкладываться в него. Возьми долю и получай прибыль. Я все организую. Это же моя тема!
– Тема-то, может, и твоя, только желающих много. Алимджан тоже дает деньги. При этом ничего не просит.
– Ага! Знаем мы, как ничего не просит! Потом за это «ничего» снимет не только штаны, но и шкуру вместе с потрохами. Плавали – знаем.
– Ну, раз знаешь, чего же клянчишь? – усмехнулся Фрост, и тут ему пришла забавная мысль: – Рома, а ты знаешь, что у Иосифа осталось завещание?
– Как? Нет! Я не знал… а ты откуда? А что там, знаешь?
– Еще бы! Я читал. Там про тебя тоже написано. – Он замолчал и выжидал, наслаждаясь, как нервничает Ротман.
Тот не выдержал:
– Слушай, Корней! Неужели правда? Я думал, он шутил…
– Шутил?
– Да. Он как-то мне говорит: я тебя обязательно в своем завещании помяну, Рома.
– Ха! Так и сказал?
– Ну да! А что? Что написано про меня? Скажи! Не тяни!
– А там написано… Дай вспомню… А вот так. Моему коллеге, партнеру и другу Роману Ротману…
– Так и написал? Ух ты! Спасибо ему.
– Ну, да! Моему коллеге, партнеру и другу Роману, которого я обещал обязательно упомянуть в своем завещании…
– Ну, блин, дает, Иосиф! Ну-ну?
– Передаю огромный… Привет!
В трубке повисла тишина – секунда, две, пять. Потом Фрост не выдержал и, наслаждаясь розыгрышем, захохотал. А едва Ротман собрался на него наорать прямо в трубку, как дверь его кабинета приоткрылась, а Роман обмер и медленно сполз под стол.
– Не надо! Прошу вас! Умоляю! Я все отдам! У меня семья! У меня дети, жена, две любовницы! Нет!!!
На него через дверную щель смотрел ствол пистолета.
