Дар
Когда целомудренно отошедший в сторону для разговора с Кремлем Алим вернулся за стол, его лицо сияло.
– Как ты сказал, Артем… – прищурился он, – не потакать страстям, держать слово и…
– Быть хорошим человеком, – подсказали рядом.
Артем попытался сосредоточиться, но… здесь не помогала даже йога!
Дыхание не подчинялось, впрочем, как и все тело вообще – оно теперь подрагивало и, повинуясь генетической памяти тысяч поколений предков, похоже, готовилось к смертельной схватке с невероятно опасным противником. Это был финал всему, ибо, что бы адвокат Павлов сейчас ни сказал и ни сделал, на этом будет стоять дымящийся отпечаток его реальных чувств.
«Жаль, так и не приложился к алимджановскому коньяку!»
– …нет слов, чтобы передать, как я благодарен… вам всем… – как издалека, доносился голос Алима, – тебе, Артем, особенно. Ты ведь угадал. Угадал самое главное. Попал в самую сердцевину…
Павлов молча ждал. Он просто обязан был успеть взять себя в руки до конца спича!
– У одного из восточных народов есть хороший обычай, – продолжал счастливый хзозяин, – и я сейчас поступлю в полном согласии с ним.
Артем просканировал свое состояние… и понял, что не успевает взять ни тело, ни эмоции под абсолютный контроль. Просто не успевает.
– Проси, что хочешь, Артем! Все, на что бы ни упал твой взгляд, станет твоим!
Артем поднял глаза, ткнулся взглядом в Айю Кисс и уже не смог отвести его.
Наступила такая тишина, словно все они провалились туда, где ничего и никогда не происходит. Молчал стоящий в совершенном сердечном коллапсе Артем. Молчала уже видящая его чувства Айя. Молчали гости – все до единого. А главное, молчал все уже прекрасно чувствующий и понимающий хозяин дома.
– Я бы хотел слушать пение этой дивной птицы всю свою жизнь, – произнес Артем еле слышно.
Но его услышали – весь зал.
– Но как я попрошу у тебя, Алим, то, что не может принадлежать мне на правах подарка? Даже твоего…
Тишина стояла гробовая.
– И у кого мне просить того, чем распоряжаются лишь Всевышний… и сама женщина?
Дамы завздыхали и потянулись к салфеткам. Мужчины чувствовали себя напряженно и старались ни на хозяина дома, ни на лучшего в мире адвоката не смотреть… И только хозяин дома остался верен себе, то есть на коне.
– Ай, молодец, – прищурился Алим так, что не стало видно глаз, и, как бы приглашая всех гостей в свидетели, широко развел руками в стороны, – вот хитрый! Выбрал единственное, на что у меня нет прав!
Гости – не все – осторожно засмеялись.
– А главное, он же сказал, что я не поддаюсь страстям, держу слово и вообще хороший человек! И я, старый дурак, все до единого слова ему подтвердил!
Гости рассмеялись уже смелей.
– Ну, что ж, придется слово держать, – подвел итог Алим, – и хотя я не Всевышний, пение этой дивной птицы – в строгом соответствии с заключенным с ней контрактом – я тебе подарить могу и дарю. Верно, Корней Львович, это ведь ты контракт заключал?
Артем обмер. Алим идентифицировал виновника напряжения вокруг невероятно точно. А Фрост тем временем тяжело поднялся и так же тяжело кивнул:
– Совершенно верно, Алимджан Джабраилович. До восьми утра завтрашнего дня Айя обязалась петь.
Алим закивал – медленно, многозначительно.
– Ну что, Артем, владей! Главное… – он снова оглядел гостей, как бы приглашая их в свидетели, что все сделано по чести, – главное, контракта найма этой ночью не нарушай!
Гости захохотали – громоподобно, почти истерично. Здесь почти не было никого, кто бы не понимал, мимо какой пропасти только что пронесло двух молодых людей.
