Доля
Леня Булавкин принял Фарфорова прямо из рук этих безбожных ментов.
– Фафочка! Родной! Я весь Кремль на уши поднял! Я до Президента дошел! Тебе ничего не сделали?!
Двухметровый Фарфоров растроганно прижал низкорослого Булавкина к животу и, вспоминая весь этот пережитый ужас, шмыгнул носом.
– Кофием напоили. Венесуэльским.
Он поднес к лицу руки.
– Кожа вот только… от наручников…
– Кошмар! – охнул Булавкин, оторвав лицо от звездного чрева. – Немедленно к врачу надо! И в суд! Затаскать! Или нет, я сам позвоню в Кремль и лично скажу Президенту, что так обращаться со звездой…
Фарфоров, жалея себя, всхлипнул и снова прижал Булавкина к себе.
– Поехали… сейчас придет лимузин.
Леня снова отстранился. В глазах его стоял ужас.
– Они тебе ничего не сказали?
– А что… еще… – тяжело глотнул Кира.
Булавкин поджал губы:
– Сгорел твой лимузин, Кира. Синим пламенем сгорел.
Фарфоров хлопнул ресницами:
– Как сгорел? У него же гарантия – пятьдесят лет, не меньше! Я же их по судам…
– Да он не сам… – всхлипнул Булавкин, – взорвали твой лимузин.
Кира еще раз моргнул и попятился назад, к зданию следственного комитета.
– Леня, а ты не шутишь?
– Какие уж тут шутки! – махнул влажным платочком Булавкин. – Я, конечно, в Кремль позвонил и подключить комитет по борьбе с терроризмом Президенту посоветовал, но ты же знаешь…
– Подожди, – остановил его Кира и огляделся по сторонам.
В такой ситуации снайперы могли сидеть на каждой крыше. Он глянул назад, на двери комитета, и по спине пробежал холодок. Оставаться у ментов-сыщиков было в такой ситуации еще опаснее: за деньги они могли убить и прямо там, внутри.
– Леня… что делать, Леня?
Булавкин плотно ухватил друга за свисающую сверху кисть.
– Кира, не бойся. Пошли ко мне в машину, там все и обсудим. А я позвоню Президенту и попрошу включить тебя в программу по защите свидетелей…
Фарфоров послушно двинулся к автомашине Булавкина.
– Знаю я эти программы, – уже не мог он сдерживать всхлипывания, – предложат поменять мое звездное имя, внешность, пол…
– Ничего не бойся, – запихнул его в салон Булавкин и уселся рядом, – я в Кремль позвоню, и мы все решим. А тебе, Кира, сейчас о своем наследстве надо подумать. Все-таки не шутка – отдельный особняк в центре Москвы.
Кира замер и вдруг расплакался.
– Да что особняк?! Главное – друзья! Такие, как ты! Способные вырвать друга из лап этих палачей! А особняк… знаешь, Леня, бери половину! По-братски!
Булавкин обмер, обнял Фарфорова и тоже заплакал.
Он ждал этого момента всю жизнь.
