На рыбалку!

– Вот, собственно, и вся история, – сказал Павлов, обращаясь к Владимиру, сидевшему на диване для посетителей. – Для тебя она закончилась, чего уж там скрывать, просто замечательно.

Владимир машинально дотронулся до груди, там, где у него недавно зарубцевался шрам. Сейчас этот след от хирургического инструмента закрывал серебряный крестик, который ему дала мать.

Алла сидела рядом с Павловым и внимательно прислушивалась к каждому его слову.

– Как же вам удалось выйти на этого Кларка, то есть Гилеревского? – спросил юноша.

– Ничего сложного. Коробов и американец, который должен был получить твое сердце, сдали его сразу же, как только их задержали. Джеймс Оутис согласился с нами сотрудничать, и формально к нему претензий нет. Он просто жертва ситуации, проходит по делу как свидетель.

– Этот мистер все знал, – глухо сказал Владимир, разглядывая носки своих ботинок.

Павлов задумчиво посмотрел в окно и подтвердил:

– Ты прав, знал. Я вижу, что ты испытываешь неприязнь к этому человеку, во всяком случае на подсознательном уровне. Но, к сожалению, законодательство в сфере трансплантологии многих стран, в том числе и России, сейчас настолько несовершенно, что на его месте большинство людей поступило бы точно так же. Ситуация вынуждает их способствовать развитию преступного бизнеса и при этом рисковать самим. Кстати, Володя, этот Джеймс был уверен в том, что донор, то есть ты, мертв. Ему наплел об этом Коробов, боясь утечки информации. Поэтому у американца чуть не помутился рассудок, когда он увидел, как ты поднимаешься на операционном столе.

– Я специально ждал, когда мне освободят руки, поэтому и притворился спящим, – признался Владимир.

– Да уж, напугал ты их. Можно сказать, тебя спасли секунды.

– А почему этот Гилеревский не попытался бежать? – осведомился Симонов. – Ведь он наверняка знал, что его план рухнул.

– Мы до последнего вели с ним переписку от имени Коробова. Психологи изучили предыдущие письма, составленные этим бизнесменом, и смогли имитировать его стиль. Правда, он требовал перевода всей суммы от Джеймса, но мы немного потянули время, мотивируя это тем, что у американца ухудшилось состояние, и он все еще в реанимации. Теперь что касается иных финансовых вливаний, которые должны были поступить на счета этого так называемого англичанина от остальных сделок по трансплантации. Тут надо отдать должное нашему психологу, задействованному в деле по переписке. Он сумел убедить Гилеревского в том, что на какое-то время пересадки органов следует отложить. Причина в том, что деятельностью клиники, а также благотворительного фонда заинтересовались правоохранительные органы. – Павлов перевел дух и продолжил: – К счастью, история с задержанием Коробова и разоблачением всего преступного сообщества всплыла на поверхность только сейчас. Если бы прессе стало известно об этом в день освобождения Владимира, то и Гилеревский все узнал бы. Тогда шанс найти и задержать его был бы ничтожно мал. Но мы все равно даже в этой ситуации чувствовали, что Гилеревский начал что-то подозревать, поэтому медлить было нельзя.

Итак, пока наш психолог из последних сил тянул время, специалисты в области IT-технологий смогли установить местонахождение Гилеревского. При обыске у него нашли список потенциальных ВИП-клиентов, их было порядка двадцати. Все они должны были приехать сюда, в Россию. Следствие в самом разгаре, но уже ясно, что жертвами его деятельности стали тысячи человек. Это по самым скромным подсчетам. Гилеревский пока молчит, но рано или поздно раскроется. Хотя самое интересное тут другое. Это одно из немногих моих расследований, где у меня почти не было доказательств. Лишь догадки и подозрения. В конечном итоге они оправдались.

Владимир снова коснулся пальцами крестика.

– Кстати, ты с Антоном виделся? Простил?.. – полюбопытствовал Павлов.

– Я как раз от него. А чего мне обижаться? – рассудительно сказал Владимир. – Поговорили с ним по-мужски, недомолвок у нас нет. Кстати, могу сказать, что он никогда особенно отца не любил. Боялся – это да. Но не любил и тем более не уважал. Антон очень переживал за мать, которую бросил Коробов. Сейчас они вместе и, как я понял, ни о чем не жалеют. Кстати, он сильно изменился. Этих понтов, что были раньше, в нем уже нет.

– Вот и хорошо. Я помогу ему в деле по ДТП, – сказал Артем. – Тем более что скоро грядет амнистия.

– А что стало с другими? С этой Назой, с врачом Осиповым?

– Назу арестовали. Когда мы приехали к ней домой, Ремезов уже не дышал. Сын Назы проходит стационарную психиатрическую экспертизу, но уже сейчас врачи дают предварительный прогноз, что у парня шизофрения. Связано ли это с пересадкой сердца, которое, как выяснилось, принадлежало психически ненормальному преступнику, неизвестно. Это вопрос к медицине. Но в любом случае прежней жизни у Сергея уже не будет. Осипов тоже под следствием, он все еще в больнице. Срок он получит, скорее всего, реальный, его сделка со следствием и деятельное раскаяние, возможно, минимизирует его. Дочка доктора оклемалась и вернулась с матерью в Москву. При обследовании выяснилось, что Ремезов пичкал девчонку какой-то бесполезной ерундой, выдавая эти таблетки за чудодейственное средство, продаваемое по баснословным ценам.

– А Кноспе?

– Станислав Давидович выкарабкался, – сказал Артем. – Сейчас отставной профессор проходит курс лечения от алкоголизма, начинает подумывать о лекциях в институте, очень переживает за Назу.

– Жаль, что так вышло, – заявила Алла и вздохнула. – Судя по твоим словам, она была не таким уж плохим человеком.

– У нее был выбор, – возразил Артем. – Есть закон. Плохой или хороший, но он действует в той стране, где мы все живем. Амирова пошла на поводу у Ремезова. Кноспе поступил по-другому.

– Ага. И стал инвалидом. Ведь именно по указанию Ремезова старику переехали ноги, не так ли? Артем, это очень тонкий вопрос, на чью сторону встать.

– Вот поэтому я и предлагаю не дискутировать в этот солнечный день, – с улыбкой проговорил Павлов.

– Спасибо, что согласились рассказать. – Владимир поднялся, взял рюкзак, стоявший у ног. – Еще раз вам огромное спасибо. Если бы не вы!..

– Не надо, Володя! – Артем терпеть не мог выслушивать дифирамбы в свою честь. – Ты сделал бы то же самое, будь у тебя возможность.

Парень слегка покраснел и сказал:

– Уж попытался бы точно. Но я вообще-то попрощаться пришел. В армию меня забирают, в понедельник отправка.

– Уверен, ты будешь на лучшем счету, – сказал Артем.

Молодой человек уже намеревался выйти и вдруг вспомнил о чем-то.

– Да, вот еще, чуть не забыл!.. – Он закопошился в рюкзаке. – Мама попросила вам передать. Это свитер, она сама связала. Он очень теплый. – Владимир передал пакет Павлову. – Вы же вроде охотой и рыбалкой увлекаетесь? Так он в самый раз в лесу и на речке будет.

Артем молча вынул из пакета свитер, развернул его, приложил к себе.

– Передай маме мою благодарность. Я обязательно его надену, – сказал он, крепко пожимая руку парню.

Когда Володя вышел из кабинета, Алла робко спросила:

– Уже уезжаешь?

– Я обещал. Юра должен подъехать с минуты на минуту, – словно оправдываясь, сказал Павлов.

Алла бросила взгляд на пузатую сумку и спиннинг, упакованный в чехол, потом тихо проговорила:

– Только приезжай скорее. Я буду скучать.

– Я всего на два дня. Когда вернусь – сварим замечательную уху. Только не забудь купить картошки с морковкой. Идет?

– Идет. – Алла улыбнулась.

За окном послышался настойчивый сигнал клаксона.

– Вот и Соломин, – сказал Артем, выглядывая в окно.

Они вышли на улицу.

– Знаешь, я вот о чем часто думаю в последнее время, – вдруг сказала Алла. – Если бы в тот день ты не ехал на машине и мы бы не встретились, неужели все осталось бы как прежде? Я искала бы Коробову людей в больницах, а Ремезов резал бы их в своей кошмарной клинике! Мне становится дурно при одной только мысли об этом!

– Теперь уже все позади, – тепло сказал Артем. – Тебя подвезти?

– Нет, мне еще в магазин заскочить надо. Заодно картошку с морковкой куплю. Сам же сказал!..

Они поцеловались, затем Павлов сел в машину Юрия и помахал ей рукой.

Алла стояла и смотрела, как автомобиль быстро растворялся среди других машин. Потом она улыбнулась и зашагала по тротуару. Два дня – ведь это так быстро!