Я никогда не занимаюсь своей бухгалтерией до октября. Каждый год я наполняюсь решимостью уложиться в сроки подачи налоговых деклараций. В начале января вроде уже собираю все документы для передачи бухгалтеру. Потом неизбежно обнаруживаю, что в них не хватает выписки из банка за какой-то месяц. Приходится звонить в банк, выпустивший мою кредитную карту, и просить копии. Дело вроде бы несложное, но оно убивает во мне весь первоначальный энтузиазм. Воспоминания о поиске злополучной выписки или покупке маленьких стикеров, которыми помечаются разные файлы, будут сидеть в голове еще несколько месяцев. Однако импульс потерян, а вместе с ним и моя мотивация.

В детстве, к счастью, у меня были строгие воспитатели, и, кроме уроков, в школе я изо всех сил занимался на открытом воздухе каким-либо спортом. Однако моя комната всегда была верхом беспорядка. Я постоянно все забывал, а тренер по теннису называл меня «самым последовательно непоследовательным игроком», которого он только видел.

Несомненно, у меня есть симптомы СДВГ. Но я никогда не знал об этом. В моем детстве этого термина еще не существовало. Если кто-то и задумывался тогда о дефиците внимания, то все приписывалось синдрому гиперактивности.

В качестве врача я впервые столкнулся с этим расстройством в 1980 году, когда преподавал в Массачусетском центре психического здоровья. Мне тогда показали 22-летнего пациента, который то лежал в госпитале из-за приступов ярости, то выписывался. Он рассказал, что подростком принимал лекарства против гиперактивности, но врачи уже давно отменили их. Тогда считалось, что подростки в связи с взрослением и половым созреванием просто «вырастают» из своего диагноза и далее держать их на стимуляторах опасно, так как может развиться привыкание. Я предложил молодому человеку вернуться к использованию того же лекарства, и у него снизились количество и острота приступов. Пациент почувствовал большое облегчение: он уже забыл, что может быть спокойным и сосредоточенным.

Примерно в то же время я погрузился в изучение симптома сильной агрессивности. Я занимался научными исследованиями, клинической практикой и писал статьи о том, что может быть причиной таких приступов агрессии. Тогда же я наткнулся на статью Фрэнка Эллиотта, руководителя отделения психиатрии Пенсильванского университета. Обследовав множество заключенных, он обнаружил, что 80 % из них в детстве имели серьезные проблемы с учебой.

Я стал изучать школьные досье моих пациентов с диагнозом «агрессия» и выявил закономерность. Стало понятно, что все они с раннего возраста с трудом сдерживались. Многие из них ненавидели учителей и руководство школы, имели низкую самооценку из-за постоянных неудач и вели себя очень импульсивно. Еще в детстве они столкнулись с большими проблемами и никогда не могли обратиться к позитивным сторонам своей личности. Многие из них подростками пристрастились к наркотикам. Все это легко вызывало у них мгновенную реакцию на малейшую обиду и служило причиной эпизодов насилия и агрессии. Тогда уже мы предполагали, что подобное поведение может уходить корнями в дефективность системы внимания.

Я стал присматриваться к своим амбулаторным пациентам именно сквозь призму проблем со вниманием. И заметил, что люди, страдающие такими хроническими расстройствами, как депрессия, тревожные состояния, алкогольная и наркотическая зависимость и приступы ярости, имели одинаковые проблемы с системой внимания, которые трудно было разглядеть под покровом гиперактивности. Я начал лечить их медикаментами от СДВГ и увидел значительные улучшения. Обсуждая наблюдения с коллегами, я понял, что существуют умеренные формы дефицита внимания, не обязательно ведущие пациентов в тюрьму, на госпитальную койку или в очередь на бирже труда. Отказавшись от старых стереотипов, мы с Недом неожиданно открыли симптомы СДВГ и у самих себя.

Первая статья, которую я написал по проблемам СДВГ у взрослых, была довольно решительно отвергнута медицинским сообществом и раскритикована за то, что якобы я, по-видимому, просто ошибся с диагнозом лежащих в основе подобных расстройств депрессий или тревожных состояний и пытаюсь «изобрести» новое психическое заболевание. Но я был уверен – мы нащупали что-то неизученное. В 1989 году мы с Недом впервые сделали доклад о наших изысканиях на небольшой конференции в Кембридже, организованной при участии родителей детей с диагнозом СДВГ. Выступление называлось просто – «Диагноз дефицита внимания у взрослых» (тогда это расстройство еще не обозначалось как СДВГ). Нед и я рассчитывали, что после лекции будет отведено 15 минут для вопросов аудитории из 200 слушателей и ответов на них. Вместо этого «пресс-конференция» заняла 4 часа. Встав в очередь к микрофону в проходе, люди один за другим делились личным опытом и переживаниями и просили прокомментировать отмечаемые ими симптомы. Многие страдали точно таким же расстройством, как и их дети, и знали это.

Так же повел себя и профессор психиатрии, однажды пришедший ко мне на прием, услышав рассказ о конкретном случае, которым я поделился на одном из мероприятий. «Я думаю, вы описали меня», – начал он и весьма интеллектуально рассказал собственную историю. Чарльз (назовем его так) был типичным рассеянным профессором в очках и неряшливом твидовом пиджаке, и он знал о психиатрии значительно больше меня. Достаточно сказать, что к тому моменту я прочитал несколько его книг.

Суть истории Чарльза в том, что он фанатично бегал марафоны, но серьезно повредил колено и, утратив любимое хобби, впал в депрессию. Именно тогда он заметил у себя некоторые симптомы, которые мы вместе с ним идентифицировали как симптомы СДВГ. Чарльз рассказывал, что легко впадал в ярость, если подруга мешала ему писать статью, или разбивал о стену телефон, зазвонивший как раз в тот момент, когда он старался сконцентрироваться. Он начал утрачивать связь с друзьями. Все сходилось на СДВГ, и мы с Чарльзом решили применить медицинские препараты. Лекарства помогли.

Еще до обращения ко мне Чарльз принимал антидепрессанты, но, завершив курс физиотерапии и начав снова понемногу тренироваться, прекратил прием, потому что его состояние улучшилось. Восстановив былую форму, профессор решил, что препараты от СДВГ мешают его результатам в спорте. Он досконально знал собственный график на дистанции, а теперь отставал от своих же результатов на целых 10 секунд.

Чарльз попытался несколько дней не принимать лекарство и заметил, что во время тренировок легко сосредоточивает внимание на нужных вещах. Рассмотрев все, мы поняли: внимание не подводило его прежде, потому что он всегда серьезно занимался бегом. А во время вынужденной паузы в двигательной активности из-за травмы он уже не мог контролировать внимание в необходимой степени. Стало ясно, что именно спорт и физические упражнения оказывали на Чарльза позитивный эффект. Тогда это стало для меня большой новостью.