Глава 15
Три богатыря
Погода радовала. Воздух был таким прозрачным, что было видно далеко, сколько хватало глаз. Каждую деталь можно было разглядеть до мелочей, как будто зрение неким удивительным образом многократно улучшилось.
– Гляди-ка, паутинки летают, – заметил Мануйлов, с наслаждением подставив лицо сентябрьскому солнцу. – Бабье лето.
– Почему, кстати, бабье? – заинтересовался Белый.
Емельянов знал ответ, но промолчал. Ему хотелось услышать, что скажет Мануйлов. Иногда этот человек делал совершенно невероятные умозаключения, заставляющие дивиться прихотливости процесса мышления.
Все трое стояли возле прокатной «шкоды», на багажнике которой виднелись остатки недавнего пиршества: промасленная бумага, колбасные шкурки, срезанные с сыра корочки, хлебные крошки, вскрытая банка сардин, банановая кожура, пластиковые стаканы с чайными пакетиками.
Мануйлов курил, сильно выпячивая губы перед тем, как выпустить дым. Белый выковыривал зубочисткой грязь из-под ногтей. Емельянов, двигая усами, сосал конфету.
– Бабье – потому что ласковое, – пояснил Мануйлов. – Бархатный сезон, пляж, баба нежится на песочке…
– Голая? – спросил Белый.
– Почему бы и нет?
– Мне нравится.
– Ты молодую бабу представил? – осведомился Емельянов, хрустя истончившимся леденцом.
– Ну, – подтвердил Белый, заранее готовясь к подвоху.
– А надо старую.
– Почему? – спросили парни так слаженно, словно всю жизнь пели дуэтом.
– Потому что, – ответил Емельянов, с удовольствием глотая сладкую слюну, – что название это к нам из северной Европы перекочевало. Там начало осени старушечьим летом окрестили. Последние теплые деньки, когда бабульки выползают на солнышко кости погреть. Вот вам и бабье лето, поняли?
Белый скривился и сплюнул. Мануйлов щелкнул окурком в кусты лесополосы, за которой слышался непрекращающийся шум машин на шоссе.
– Обидно, – сказал он. – Ничего святого в этой жизни не осталось.
– Баба на пляже для тебя святое? – поддел помощника Емельянов.
Мануйлов промолчал, всем своим видом показывая, что на глупые вопросы не отвечает. Белый отвернулся, расстегнул штаны и принялся мочиться, делая это шумно, как конь. Емельянов прислушался к своим ощущениям, взял из бардачка рулон туалетной бумаги и направился в заросли.
– Приберите тут! – крикнул он на ходу. – И не вздумайте мусор под кусты совать, проверю.
– Гадить, значит, на природе можно, а мусор выбрасывать – нет, – прокомментировал Белый, когда Емельянов скрылся среди зелени. – Логика где?
– Откуда у него логика? – презрительно буркнул Мануйлов. – Вся кровь от мозга к члену отхлынула. Он только о своей Вареньке и думает.
– С чего ты взял?
– В пустоту пялится и лыбится. Не о бане же мечтает.
– Подведет он нас под монастырь со своими мечтами. – Белый сплюнул. – Не нравится мне все это. Засада, блин. Что это за засада, про которую заранее известно?
– Ты про Варюху?
– Ну да. Скажет она своим водилам, чтобы ехали другой дорогой, и чего тогда?
– Сосать лапу, как мишкам, – сказал Мануйлов.
– Я не хочу сосать лапу, – поморщился Белый.
Приятели помолчали, глядя на заросли, в которых скрылся их босс. Если еще недавно они относились к нему более чем лояльно, то теперь ненавидели все сильнее. Так бывает. Ничтожная причина способна изменить жизнь человека, не говоря уже о его мировоззрении.
– Ты как к братьям попал? – спросил Мануйлов, с отвращением сгребая остатки обеда в пакет. – Легких денег захотелось?
– Да, – коротко ответил Жора Белый.
На самом деле причина была другая. Он не любил вспоминать об этом и никогда никому не рассказывал. Это была его тайна. Одна из тех, которые надолго, если не навсегда, определяют жизнь человека.
Однажды Белого избили. Не просто избили, а еще и унизили: отобрали телефон, деньги, возили лицом по земле, заставляли слизывать плевки, грозили снять штаны и изнасиловать. Дело было в самом опасном и отдаленном районе Якутска, где Жора Белый очутился, провожая подружку. Один из нападавших был ее тамошним ухажером. Банальная история. И очень трагическая для молодого человека, который до этого случая считал себя очень сильным и очень смелым.
Жора Белый добрался к себе под утро. Было что-то между четырьмя и пятью утра, но точного времени он не знал, потому что мобильник забрали. По пути он то и дело натыкался на загулявших мужиков, которых всегда хватало в городе, но никто не обращал на него внимания. Его принимали за пьянчужку, едва переставлявшего ноги, а в лицо ему никто не вглядывался.
Жора примерно представлял себе, что увидит, когда посмотрится в зеркало. Левый глаз заплыл, сокращая сектор обзора. Разбитые губы отзывались болью при каждом соприкосновении с зубами. Запекшаяся корка в распухшем носу мешала дышать.
Но внешние, так сказать, повреждения сказывались не так сильно, как внутренние. Голова на ощупь была неровной из-за шишек, в одном месте волосы слиплись от крови. Каждый вздох отзывался болью, словно под ребра и между лопатками загоняли клинья. Чтобы преодолеть километр пути, парню пришлось собрать все оставшиеся силы, так что под конец он уже шел, держась за стены домов. Отяжелевшая дверь в подъезд отворилась неохотно, словно не желая пропускать жильца в таком виде, а пыльные ступени норовили уплыть из-под ног. Ввалившись в съемную квартиру, Жора мысленно разрешил себе упасть прямо в прихожей, но не сделал этого. Сначала нужно было вымыться, чтобы не чувствовать себя таким испоганенным.
Стягивая джинсы и пайту, он несколько раз вынужден был замереть, пережидая, пока боль перестанет распирать грудную клетку. Если сломаны ребра, дело плохо. Как же с переломами искать обидчиков?
«А ты не станешь искать, – сказал внутренний голос. – Ты постараешься забыть. Потому что теперь знаешь правду о себе. Ты слабак и трус».
Возражений у Жоры не нашлось.
Оставшись в трусах, он осторожно побрел в ванную, переставляя ноги так, словно на них были не носки, а лыжи. Вот когда пришлось пожалеть, что арендованные апартаменты столь велики. Тем, кто позволяет себя мутузить, следует снимать квартиры поменьше. Чтобы не приходилось преодолевать слишком большие расстояния.
Ядовитая шутка в собственный адрес заставила Жору усмехнуться, но в следующую секунду он задохнулся и издал звук, напоминающий скрежет несмазанных петель. Не следовало резко распрямляться над краном. В спину словно нож всадили.
Стараясь не напрягать корпус, Жора принял душ и, добравшись до кровати, осторожно лег.
Два дня он провел в горизонтальном положении. Вставал только для того, чтобы сходить в туалет, напиться или заглянуть в холодильник. К спиртному не прикоснулся, хотя тянуло. Понимал, что водка не поможет. Нужно было превозмочь себя без допинга.
И Белый превозмог. Не успели еще сойти синяки и зажить ссадины, как он уже был там, где его перехватили обидчики. С собой он прихватил биту. Экзекуция удалась на славу. Двое, включая главного врага, отправились в травматологическое отделение, а Жору Белого доставили в отделение полиции. Оттуда его вызволили братья Емельяновы, которые подыскивали себе новых бойцов…
Тогда он полагал, что будет благодарен им по гроб жизни. Теперь отношение к благодетелям изменилось. Белый больше не считал себя обязанным Емельянову. Все это романтические бредни для доверчивых лохов. Его использовали в своих интересах, вот и все.
Все это промелькнуло в сознании Белого стремительно, как пронесшийся мимо железнодорожный состав. Ничего не успел рассмотреть в отдельности, а как бы охватил взглядом все сразу. И, прислушавшись к своим ощущениям, Белый сказал:
– Денежки трудно достаются, а повышение только обещают. Жмоты братья. Жабой задавленные.
– Это точно, – согласился Мануйлов. – Я на днях попросил накинуть за вредность… ну, когда с «Драгметом» разобрались. Не время, говорят. Времена трудные.
– А сами бриллианты каждый месяц килограммами толкают, – злобно припомнил Белый. – Хотел бы я, чтобы у меня тоже такие трудные времена настали. Были бы у меня бабки, я бы давно все дела бросил и жил в свое удовольствие.
– Кто тебе мешает? Бабки – вот они, только руку протянуть.
– Ты о чем?
Мануйлов, словно не замечая, что приятель вопросительно уставился на него, смотрел туда, откуда должен был появиться Валерий Емельянов.
– О чем ты? – нетерпеливо повторил вопрос Белый.
– Ну, вот сидим мы в засаде… – заговорил Мануйлов, как бы размышляя вслух. – Потом нападаем на дальнобойщиков. И вот, допустим, Валера не вовремя высунулся и пулю схлопотал…
– Откуда у шоферюг стволы?
– Ну, не пулю. Монтировкой по башке. Или перо в бок. Допускаешь, что такое возможно?
– Допускаю, – согласился Белый, не сводя глаз с напарника.
Тот длинно сплюнул:
– Короче, Валеру Емельянова шоферюги завалили, а мы их замочили. Только камушков при них не было. Соврала баба. Пусть второй Емельянов потом разбирается. До правды ему не добраться. А мы алмазы на месте припрячем и годик выждем, прежде чем за ними вернуться.
Белый обдумал услышанное. В принципе, предложение его всецело устраивало. Сомнение вызывал один момент. А что, если Мануйлов первым наведается к тайнику? Доверять никому нельзя. Облапошат.
– Лучше сразу поделить камни и разбежаться в разные стороны, – сказал Белый.
– Но против того, что Валера лишний, у тебя возражений нет?
В этот момент кусты зашевелились, выпуская на открытое пространство Емельянова. Успешно опорожнив кишечник, он был энергичен и полон жизни. Но это лишь видимость, потому что смертный приговор ему вынесен и подписан. К охранникам направлялся живой труп. Теперь он мог бурчать, привередничать, отдавать раздражающие распоряжения – плевать. Нужно было лишь чуть-чуть подождать – вопрос даже не дней, а нескольких часов.
– У меня возражений нет, – отчеканил Белый.
– Тогда выждем немного и тоже как бы по нужде отправимся, – решил Мануйлов, поглаживая бакенбарды.
Белый плюнул в сторону пчелы, кружившей над цветком, но не попал.
– Орать будет, – проворчал он. – Мол, раньше не могли?
– Пусть орет. Недолго осталось. – Повысив голос, Мануйлов обратился к шефу: – С облегченьицем, Валера!
Емельянов бросил на него недовольный взгляд:
– Придержи язык, Витя. Я с тобой свиней не пас.
«А я с тобой», – весело подумал Мануйлов.
– Извини, Валера, – залебезил он. – Это шутка такая. Мы с пацанами всегда так шутим.
– Я тебе не пацан, – отрезал Емельянов. – Мусор собрали?
– В багажнике, – отрапортовал Белый.
Теперь придирки шефа не вызывали в нем раздражения. Было даже забавно. Словно слепому рожи строить. Он ни о чем не подозревает, ты прикидываешься серьезным и уважительным, а в душе насмехаешься над убогим. Увлекательная игра. И сказочный приз победителю.
При мысли об этом Белый расцвел в скупой мужской улыбке.
