Книга: Долина лошадей
Назад: Глава 26
Дальше: Глава 28

Глава 27

Эйла приникла к земле, пытаясь разглядеть сквозь завесу из высоких золотистых стеблей, склонившихся под тяжестью колосьев со спелым зерном, очертания животного. В правой руке она держала наготове одно копье, а в левой второе. Длинная прядь светлых волос, выбившаяся из туго заплетенной косички, упала ей на лицо. Она слегка изменила положение копья, пытаясь найти точку равновесия, потом, прищурившись, хорошенько прицелилась, размахнулась и метнула копье.
– Ох, Джондалар! Мне никогда не научиться правильно с ним обращаться! – в отчаянии воскликнула Эйла. Подойдя к дереву, на котором Джондалар укрепил набитую травой шкуру с нанесенным угольком контуром зубра, Эйла выдернула копье из этой мишени.
– Ты чересчур требовательна к себе, – сказал Джондалар, сияя от гордости. – Ты добилась куда больших успехов, чем тебе кажется. Ты очень быстро учишься и проявляешь при этом редкостное упорство. Как только у тебя выдается свободная минутка, ты опять принимаешься за упражнения. Думаю, загвоздка именно в этом. Ты перестаралась. Тебе надо отвлечься.
– Я научилась пользоваться пращой, постоянно тренируясь.
– Но ты научилась этому не за один день, верно?
– Я потратила на это несколько лет. Но мне необходимо научиться охотиться с копьем гораздо быстрей.
– Так и будет. Думаю, ты смогла бы отправиться на охоту прямо сейчас и сумела бы что-нибудь добыть. Ты привыкла наносить удары копьем, двигаясь на большой скорости, но теперь тебе придется действовать иначе, а к этому нужно привыкнуть. Если тебе не надоело упражняться, возьми пращу.
– Я и так умею обращаться с пращой.
– Да, но тебе нужно отвлечься, и это поможет тебе снять напряжение. Попробуй.
Прикоснувшись рукой к кожаному ремню, Эйла сразу же почувствовала себя увереннее, совершая привычные движения. Учиться всегда трудно, но как приятно ощущение собственного мастерства. Она знала, что не промахнется, особенно имея дело с неподвижной мишенью. Мужчина смотрел на нее с восхищением, и она решила показать себя во всей красе.
Она набрала камешков у реки и направилась к противоположному краю поля, чтобы продемонстрировать, как далеко она может метать камни. Снаряды один за другим стремительно проносились в воздухе, и Эйла показала, каких успехов можно добиться, имея в запасе два дополнительных камня.
Джондалар позаботился о мишенях. Он выставил в ряд четыре камня на большом валуне. Эйла тут же сбила их, выпустив из пращи четыре снаряда. Джондалар подкинул два камня вверх, и Эйла попала в цель прежде, чем они успели упасть на землю. И тут Джондалар совершил поступок, который сильно удивил Эйлу. Он остановился посреди поля, положив по камню себе на плечи, и взглянул на нее с озорной улыбкой. Он знал, что камни, выпущенные из пращи, летят с большой скоростью и, если хоть один из них попадет в чувствительное место, он может сильно пострадать и даже погибнуть. Его поступок свидетельствовал о том, какое глубокое доверие он испытывает к Эйле, ничуть не сомневаясь в ее способностях.
Он услышал, как снаряды со свистом пронеслись в воздухе, как с глухим стуком сначала один камень, а следом за ним и второй упал с его плеча на землю. Но эта опасная игра не прошла для него бесследно. Крохотный осколок одного из камней впился ему в шею. Джондалар даже не вздрогнул, но, когда он извлек осколок, из ранки тонкой струйкой потекла кровь.
– Джондалар! Ты ранен! – вскрикнула Эйла, посмотрев на него.
– Чепуха, всего лишь крохотная царапина. А ты просто молодец. Я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь так ловко обращался с пращой.
Никто ни разу в жизни не смотрел так на Эйлу. Глаза Джондалара восхищенно сияли, а голос его от гордости за нее звучал немного глуховато. Эйла покраснела и почувствовала, что от невероятной радости на глазах у нее выступили слезы.
– Если бы можно было точно так же метать копье… – Он закрыл глаза, пытаясь придумать как. – Эйла, ты не дашь мне свою пращу?
– Ты хочешь научиться пользоваться ею? – спросила Эйла, протягивая ему пращу.
– Нет, я думал о другом.
Он взял одно из копий, лежавших на земле, и попытался прижать конец древка ко дну кожаного мешка, растянувшегося под тяжестью камней. Но у него не было навыков, необходимых для использования пращи, и после нескольких неудачных попыток он отдал ее Эйле вместе с копьем.
– Скажи, ты не могла бы метнуть копье с помощью пращи?
Эйла поняла, чего он добивается, и попыталась справиться с громоздким сооружением. Конец копья торчал наружу, и ей приходилось одновременно держаться за ремни и за древко. Ей не удалось найти точку равновесия и выпустить длинный снаряд из пращи с такой же силой и точностью, как камень, но она все-таки сумела метнуть копье.
– Нужно либо удлинить пращу, либо укоротить копье, – сказал Джондалар, пытаясь представить себе то, чего никогда прежде не видел. – К тому же праща слишком гибкая. Для копья потребуется более устойчивая опора… что-нибудь из кости или дерева… и нужно дополнительное приспособление, чтобы оно не соскальзывало. Эйла, я до конца не уверен, но если все получится удачно, я смогу сделать… копьеметалку!
Эйла следила за тем, как работал Джондалар, сооружая что-то и постоянно экспериментируя. Ее поразило, что человек может вообразить себе предмет, а затем изготовить его, и она с восхищением наблюдала за этим процессом. Для людей, среди которых она выросла, подобные новшества были недоступны, и она до сих пор не осознала того, что точно так же вдохновение позволило ей изобрести волокушу и освоить различные способы охоты.
Заготовив материалы, Джондалар слегка переделал имевшиеся у него орудия в соответствии с поставленной целью. Он часто обращался к ней за советом, поскольку за долгие годы у нее накопился немалый опыт обращения с пращой, но вскоре им обоим стало понятно, что приспособление, за которое он взялся, будет абсолютно новым, единственным в своем роде, хотя основой для него послужило устройство пращи.
Изготовив основные детали, Джондалар принялся вносить некоторые изменения, стремясь добиться наилучших результатов. Но у Эйлы не было опыта в метании копья, а Джондалар почти не умел обращаться с пращой, и он предупредил ее, что им придется хорошенько поупражняться, когда он завершит работу и сделает две вполне пригодные для использования копьеметалки. Когда он заговорил об этом, глаза у него радостно заблестели.
Эйла решила, что лучше оставить его в покое и не мешать ему, ведь так он сможет скорее довести дело до конца. Ей не терпелось пустить в ход изготовленное им шило. Она не успела далеко продвинуться в изготовлении одежды для Джондалара, ведь они проводили вместе целые дни, и ей удавалось немного поработать лишь рано утром или среди ночи, когда он спал.
Видя, что он полностью поглощен своим делом, Эйла вынесла из пещеры его старую одежду и приготовленные материалы и расположилась на уступе. При дневном свете ей удалось лучше рассмотреть, каким образом были соединены вместе отдельные части. Выкраивание и шитье одежды показалось ей настолько увлекательным, что она решила сделать такой же наряд для себя, внеся некоторые изменения. Она поняла, что сразу ей не удастся украсить рубашку такой же сложной вышивкой из бусинок и перьев, но она внимательно изучила ее и решила, что это занятие поможет ей зимой скоротать время.
Сидя на уступе, она прекрасно видела, где находится Джондалар, и всегда успевала спрятать кусочки кожи и инструменты до его возвращения в пещеру. Но однажды он внезапно бегом взобрался вверх по тропинке и, сияя от восторга, показал ей две готовые копьеметалки. Эйла едва-едва успела скомкать одежду, над которой трудилась, и накрыть ее куском кожи. Но Джондалар был поглощен только своим изобретением и ничего не заметил.
– Ну, что скажешь, Эйла? Мы сможем с ней охотиться?
Эйла взяла у него копьеметалку. Приспособление показалось ей простым, но очень удобным: узкое деревянное основание длиной примерно в половину копья с ложбинкой посредине, в которую помещалось древко, и с похожим на крюк упором. К передней части копьеметалки по обеим сторонам были прикреплены две кожаные петли для пальцев.
Держа ее в горизонтальном положении, пропустив пальцы через расположенные спереди петли, можно было не беспокоиться о том, как бы копье не соскользнуло с основания, – оно надежно помещалось в ложбинке, упираясь концом в крючок. При метании охотник мог держать передний край основания за петли, дальний конец при этом опускался вниз, что позволяло как бы искусственно удлинить руку и увеличить размах и начальную скорость копья.
– Джондалар, мне кажется, нам пора начать тренироваться.

 

Они трудились целыми днями. Мишень из кожи, набитой травой, развалилась, и ее пришлось заменить новой. На этот раз Джондалар нарисовал на шкуре оленя. Они постепенно овладевали новым для них искусством, потихоньку приноравливаясь к непривычному оружию. Каждый из них опирался на опыт использования пращи или копья. Джондалару удавалось метнуть копье выше, чем Эйле, в то время как копья, выпущенные Эйлой, описывали не столь крутую дугу. Каждый из них привнес в использование и устройство копьеметалки что-то свое, сообразно необходимости.
Они по-дружески соревновались друг с другом. Как Эйла ни старалась, ей все же не удалось сравниться с Джондаларом в дальности метания, но она намного превзошла его в меткости. Их обоих поразили колоссальные преимущества нового оружия. Поупражнявшись некоторое время, Джондалар понял, что теперь сможет метнуть копье вдвое дальше, чем прежде, и оно полетит с гораздо большей скоростью и попадет в цель. Но во время этих тренировок Эйла открыла для себя нечто новое, куда более важное, чем само оружие.
Раньше ей всегда приходилось охотиться в одиночку. В детстве она играла в охотницу, боясь, как бы кто-нибудь не застал ее за этим занятием. Потом это для нее перестало быть игрой, но ей по-прежнему приходилось таиться от окружающих. Впоследствии ей разрешили охотиться, но лишь скрепя сердце. Никто не ходил на охоту вместе с ней. Никто не пытался подбодрить ее, если она промахивалась, и никто не радовался вместе с ней, если она попадала в цель. Никто не заговаривал с ней о том, как лучше пользоваться тем или иным оружием, не предлагал показать новый для нее способ, не выказывал желания прислушаться к ее советам. Никто не поддразнивал ее, не обменивался с ней шутками, не смеялся вместе с ней. Впервые в жизни Эйла обнаружила, как приятно, как замечательно, когда рядом с тобой находится друг и сотоварищ.
За время совместных тренировок их отношения с Джондаларом стали менее напряженными, но какая-то доля отчужденности осталась, и ни один из них не мог с этим справиться. Пока речь шла об охоте или об оружии, их разговоры носили крайне непринужденный характер, но стоило им затронуть какую-то более личную тему, как сразу же возникали тягостные недомолвки и им обоим становилось неловко. Порой им доводилось ненароком прикоснуться друг к другу, и оба тут же испуганно шарахались в разные стороны, а затем погружались в мрачное размышление, испытывая при этом крайнюю скованность.
– Завтра! – сказал Джондалар, выдернув из дерева копье. Они уже проделали в мишени большую дыру с рваными краями, из которой на землю посыпалась сухая трава.
– Что «завтра»? – спросила Эйла.
– Завтра мы отправимся на охоту. Мы уже достаточно потренировались. Хватит дырявить дерево, мы только сильней затупим наконечники. Настало время взяться за дело.
– Ладно, завтра, – согласилась Эйла.
Они собрали с земли копья и зашагали к пещере.
– Ты лучше меня знаешь эти места, Эйла. Куда мы пойдем?
– Степи, расположенные в восточной стороне, наиболее мне знакомы, но, пожалуй, следует сначала еще раз наведаться туда. Я могла бы отправиться туда верхом на Уинни. – Она взглянула на солнце: – Время еще не позднее.
– Отличная идея. Верхом на лошади ты добьешься большего, чем целый отряд следопытов.
– А ты присмотришь за Удальцом? Мне было бы спокойнее, если бы он остался здесь.
– А как же быть с ним завтра, когда мы оба отправимся на охоту?
– Придется взять его с собой. Без Уинни нам будет трудно дотащить туши до пещеры. Уинни всегда немного нервничает во время охоты, хотя для нее это дело привычное. Она во всем слушается меня, но если жеребенок разволнуется и кинется бежать, а уж тем более если он окажется на пути у мчащегося стада… не знаю.
– Не тревожься насчет этого. Я постараюсь что-нибудь придумать.
Эйла пронзительно свистнула, и кобыла с жеребенком тут же прискакали на зов. Джондалар обхватил Удальца руками за шею и принялся почесывать его, что-то негромко приговаривая, а Эйла вскочила на спину Уинни, и та галопом понеслась прочь. Когда они скрылись из виду, Джондалар собрал с земли копья и взял обе копьеметалки.
– Ну что, Удалец, пойдем в пещеру и будем ждать их там?
Он оставил копья у входа, приткнув их в ложбинку в стене, а затем отправился в пещеру. Ему не сиделось на месте, но он не мог придумать, чем бы заняться. Он раздул огонь в очаге, сгреб угли в кучу, подбросил веток, а затем вышел из пещеры и, стоя на уступе, окинул взглядом долину. Жеребенок ткнулся носом ему в руку, и он рассеянно погладил молодого лохматого конька. Когда его пальцы прикоснулись к начавшему отрастать подшерстку, он вспомнил о зиме.
И тут же попытался отмахнуться от этой мысли. Теплые летние дни казались бесконечными, один точь-в-точь походил на другой, и возникало впечатление, будто время не движется, а стоит на месте. И нет никакой необходимости спешить с принятием решений. Он еще успеет подумать о грядущих холодах… о том, чтобы отправиться в путь. Джондалар вдруг заметил, что на нем нет ничего, кроме набедренной повязки.
– В отличие от тебя, дружок, я не обрастаю зимой шерстью. Скоро мне придется соорудить какую-нибудь теплую одежду. Я отдал шило Эйле, а другого так и не сделал. Пожалуй, вот чем я займусь сейчас – сделаю еще кое-какие орудия. И надо бы придумать какое-нибудь приспособление для тебя, чтобы ты не пострадал во время охоты.
Джондалар вернулся в пещеру, переступил через шкуры, служившие ему постелью, и бросил тоскливый взгляд на постель Эйлы за очагом. Он наведался в ту часть пещеры, где хранились запасы вещей, стал рыться в поисках ремней или крепких веревок и обнаружил свернутые в рулон шкуры. «Эйла мастерски выделывает шкуры, – подумал он, ощупывая мягкую, бархатистую кожу. – Может быть, она даст мне несколько штук. Но мне неудобно просить ее об этом.
Если охота с копьеметалками будет успешной, я добуду столько шкур, что их хватит на одежду. Надо бы вырезать на каждой из них изображение животного, которое послужит амулетом. Может быть, это принесет нам удачу. Ага, вот и связка ремней. Может быть, мне удастся что-нибудь соорудить из них для Удальца. Как резво он бегает, а что будет, когда он вырастет? Интересно, позволит ли мне взрослый жеребец взобраться к нему на спину? Смогу ли я заставить его отправиться туда, куда мне захочется? Ты никогда этого не узнаешь. Когда он станет взрослым жеребцом, тебя уже не будет здесь. Ты скоро уйдешь отсюда».
Джондалар взял связку ремней, прихватил по дороге сверток с орудиями для обработки кремня и спустился по тропинке. Он вспотел от жары, и ему захотелось выкупаться. Сбросив с себя набедренную повязку, он вошел в воду, а потом поплыл, двигаясь против течения. Раньше он всегда поворачивал обратно, добравшись до теснины. На этот раз он решил посмотреть, что находится дальше. Он миновал первый порог, обогнул поворот и увидел впереди низвергавшийся с грохотом белый водопад. После этого он поплыл обратно.
Купание помогло ему освежиться, а сознание того, что он увидел что-то новое, пробудило в нем стремление к переменам. Он собрал волосы в пучок, отжал сначала их, а затем и бороду. «Ты целое лето отращивал бороду, Джондалар. Осень уже не за горами. Не пора ли тебе побриться? Да, так я и сделаю, а потом попробую соорудить что-нибудь для Удальца. Но мне не хотелось бы набрасывать петлю ему на шею. Потом я сделаю шило и пару резцов, чтобы вырезать изображения животных на копьеметалках. И пожалуй, приготовлю что-нибудь поесть. Живя с Эйлой, можно запросто разучиться это делать. Возможно, у меня еда получится не такой вкусной, но я все же сумею что-нибудь состряпать. Великой Матери известно, что я не раз готовил еду во время Путешествия.
Что бы мне такое вырезать на копьеметалках? Доний всегда приносит удачу, но я подарил свою Нории. Интересно, родился ли у нее ребенок с синими глазами? Странные у Эйлы представления, она думает, что плод возникает в чреве женщины благодаря мужчине. Кто бы мог подумать, что старой Хадуме придет в голову подобная идея? Ритуал Первой Радости. Эйла так и не знает, что это такое. Ей пришлось столько вынести. А как ловко она обращается с пращой! Да и с копьеметалкой она неплохо управляется. Пожалуй, я вырежу на ее копьеметалке изображение зубра. Интересно, принесет это удачу или нет? Жаль, что у меня нет доний. Может быть, я сделаю новую…»
Когда начало смеркаться, Джондалар вышел из пещеры и долго стоял на уступе, ожидая появления Эйлы. Когда долину заволокла густая тьма, он развел на уступе костер, чтобы Эйла не сбилась с пути. Он все ждал, когда со стороны, где находилась каменистая тропинка, донесется стук копыт, но наконец не выдержал и, прихватив с собой горящую головню, спустился вниз, пошел вдоль реки до выступа и отправился бы дальше, если бы не услышал стук копыт приближающейся лошади.
– Эйла! Где же ты была так долго?
Он никогда не говорил с ней таким требовательным тоном, и Эйла растерялась.
– Я пыталась найти стадо животных. Ты же знаешь.
– Но ведь уже совсем темно!
– Да, я знаю. Я повернула обратно, когда уже стало темнеть. Кажется, я нашла стадо зубров, на юго-востоке есть одно место…
– Ты все еще высматривала зубров, когда стемнело? Их же не видно в темноте!
Эйла никак не могла понять, почему он так разволновался и без конца задает ей вопросы.
– Я не высматривала зубров в темноте. И вообще, почему мы до сих пор тут стоим?
В круге света, исходившего от горящей головни, появился жеребенок, который звонко заржал и кинулся к матери. Уинни разразилась ржанием, отвечая ему. Прежде чем Эйла успела спешиться, жеребенок уже прильнул к вымени. Только тогда Джондалар понял, что не имел никакого права обрушиваться на Эйлу с вопросами. Он повернулся спиной к свету, радуясь тому, что в темноте она не сможет заметить, как густо он покраснел. Эйла начала подниматься по тропинке, он пошел следом, пребывая в глубочайшем смущении, которое помешало ему заметить, как сильно она устала.
Эйла схватила меховую шкуру с постели, завернулась в нее и примостилась у огня.
– Я и забыла, как холодно бывает по вечерам, – сказала она. – Мне надо было взять с собой теплую шкуру, но я не думала, что так задержусь.
Джондалар заметил, что она дрожит, и расстроился еще сильнее.
– Ты совсем замерзла. Тебе надо попить чего-нибудь горячего. – Он налил бульона в чашку.
Эйла не успела повнимательнее к нему приглядеться – ей хотелось как можно скорее отогреться у огня, но, когда она потянулась за чашкой, взгляд упал на лицо Джондалара, и от изумления она чуть не выронила ее.
– Что у тебя с лицом? – спросила она, испытывая тревогу и недоумение.
– В каком смысле? – всполошившись, спросил в ответ Джондалар.
– Куда подевалась твоя борода?
Джондалар тут же успокоился и расплылся в улыбке:
– Я сбрил ее.
– Сбрил?
– Ну да, срезал волосы под самый корень. Раньше я куда чаще брился летом, ведь я потею от жары, и у меня все время чешется подбородок.
Эйла не удержалась и, протянув к его лицу руку, провела пальцами по гладкой щеке вниз, а затем кверху и почувствовала, что кожа под ними шершавая, как язык у льва. Эйла вспомнила, что у Джондалара не было бороды, когда она нашла его в каньоне, но потом борода отросла, и она начисто позабыла об этом. Без бороды он казался совсем юным, по-мальчишески привлекательным, но не похожим на мужчину. Раньше ей не доводилось встречать безбородых мужчин. Она провела еще раз пальцем по краю его щеки и прикоснулась ко впадинке на четко очерченном подбородке.
Джондалар замер, не в силах пошевельнуться. Ласковое прикосновение пальцев Эйлы привело его в смятение. Ее поступок был продиктован просто любопытством, но Джондалар почувствовал, как затрепетала каждая клеточка в его теле, как в его чреслах внезапно забурлили свежие соки.
Глядя ему в глаза, Эйла ощутила, как в ней проснулось желание узнать поближе этого мужчину, который казался совсем юным. Джондалар попытался удержать пальцы, скользившие по его лицу, но Эйла, собравшись с духом, отдернула руку, взяла чашку и залпом выпила бульон, даже не почувствовав его вкуса. Внезапно ей вспомнилось, как однажды они вот так же сидели друг против друга у огня и Джондалар вдруг бросил на нее такой же взгляд. Но на этот раз она сама притронулась к нему. Теперь она боялась посмотреть ему в лицо, боялась увидеть в нем следы отвращения и ужаса. Но она до сих пор ощущала легкое приятное покалывание в кончиках пальцев, которыми она прикоснулась к его гладкой и в то же время шершавой коже.
Джондалара поразил мгновенный бурный отклик, который вызвало в нем легкое прикосновение Эйлы. Он не мог оторвать от нее глаз, хотя она старалась не встречаться с ним взглядом. Когда Эйла сидела вот так, склонив голову, она казалась ему бесконечно робкой и хрупкой, хоть он и знал, какой несокрушимой стойкостью она обладает. Он вдруг подумал, что она подобна восхитительной кремневой пластине, которая имеет идеальную форму, чьи края так тонки и прозрачны, но в то же время настолько тверды и остры, что одним быстрым движением ею можно разрезать самую грубую шкуру.
«О Великая Мать, до чего она красива, – подумал он. – О Дони, Превеликая Мать Земля, как желанна эта женщина, какая неодолимая сила влечет меня к ней…»
Он вскочил с места, не в силах больше смотреть на нее. И тут он вспомнил, что приготовил поесть. «Она устала и проголодалась, а я все сижу, глядя на нее», – подумал он и отправился за тарелкой из тазовой кости мамонта.
Эйла услышала его шаги. Он поднялся на ноги так резко, что она решила: ну вот, он опять проникся ко мне отвращением. Ее затрясло, и она стиснула зубы, пытаясь унять дрожь. Нет, она больше не вынесет этого. Ей захотелось сказать ему, пусть он уйдет, лишь бы не видеть его больше, не встречаться взглядом с тем, кто считает ее… мерзкой тварью. Она сидела, крепко зажмурив глаза, но, когда Джондалар остановился перед ней, на лицо ее упала тень, и она затаила дыхание.
– Эйла? – Он заметил, что она все еще дрожит. Ни огонь, ни меховая шкура не помогли ей согреться. – Я подумал, что ты вернешься поздно, и поэтому приготовил еду. Ты не хочешь поесть? Или ты слишком сильно устала?
Эйла подумала, что ослышалась. Она потихоньку открыла глаза. Джондалар стоял, держа в руках блюдо. Он наклонился, поставил его перед ней, а затем принес циновку и примостился рядом. Он запек на вертеле зайца, сварил какие-то корешки в бульоне из сушеного мяса и даже собрал черники.
– Ты… приготовил это… для меня? – спросила ошарашенная Эйла.
– Я знаю, ты готовишь куда лучше меня, но надеюсь, моя стряпня окажется съедобной. Я подумал, что выходить сегодня на охоту с копьеметалкой не стоит, чтобы завтра удача нам не изменила, и поэтому взял с собой только копье. Я боялся, что разучился обращаться с ним за время долгих тренировок с копьеметалкой, ведь тут требуется иной подход, но выяснилось, что старые навыки никуда не делись. Прошу тебя, не сиди так, поешь.
Мужчины из Клана не готовили пищу. Они не могли этого делать, ведь в их памяти не было необходимых для этого знаний. Эйла знала, что возможности Джондалара намного шире, но ей не приходило в голову, что он займется приготовлением еды, и уж тем более когда рядом есть женщина. Но оказалось, что он способен с этим справиться, и, что куда удивительнее, он сам понял, что нужно это сделать. Когда она жила среди членов Клана, ей приходилось выполнять все обычные обязанности даже после того, как ей разрешили охотиться. Ее растрогала такая неожиданная забота. Все ее страхи оказались напрасными. Она растерялась, не зная, что сказать Джондалару, а потому взяла отрезанный им кусок мяса и стала есть.
– Ну как? – с некоторой тревогой спросил он.
– Замечательно, – ответила она, продолжая жевать.
Ей понравилось приготовленное им мясо, но даже если бы оно пригорело, Эйла все равно решила бы, что оно очень вкусное. Она чуть не расплакалась. Джондалар зачерпнул ковшиком длинные тонкие корешки, плававшие в бульоне. Эйла взяла один из них и откусила кусочек.
– Это… корень клевера? Очень вкусно.
– Да, – сказал Джондалар, испытывая невероятную гордость. – Если зажарить их в масле, они еще вкусней. Женщины готовят их по случаю какого-нибудь празднества, ведь все считают это блюдо лакомством. Я набрел на заросли клевера у реки и подумал, что тебе, наверное, понравится.
«Как хорошо, что я взялся приготовить еду», – подумал он, видя, как удивилась и обрадовалась Эйла.
– Выкапывать их – дело хлопотное. Они очень тонкие. Я и не подозревала, что они такие вкусные. Я использовала их только как лекарство – делала укрепляющий настой весной.
– Мы часто едим их весной, когда почти никакой другой свежей пищи нет.
Они услышали, как по каменному уступу зацокали копыта, в пещере появились Уинни и Удалец. Немного погодя Эйла поднялась с места и отправилась к ним, чтобы совершить ежевечерний ритуал, который начинался с приветствия и ласкового поглаживания. Затем она приносила лошадям сена, зерна, чистой воды, а потом принималась чистить их скребком и вытирать куском мягкой кожи, – всякая долгая поездка непременно завершалась этим. Оказалось, что Джондалар уже принес лошадям зерна, сена и воды.
– Ты и о них позаботился, – сказала она, вернувшись на место, чтобы доесть чернику. Она решила, что не оставит ни одной ягодки, хотя ей уже удалось утолить голод.
Джондалар улыбнулся.
– Я просто не знал, чем бы еще заняться. Кстати, я хотел кое-что тебе показать. – Он встал, чтобы принести копьеметалки. – Надеюсь, ты не будешь возражать. Думаю, это принесет нам удачу.
– Джондалар! – Она не сразу решилась взять копьеметалку в руки. – Ты сам это сделал? – спросила она замирающим от восхищения голосом. Она поразилась, когда он нарисовал животное на шкуре, служившей им мишенью, но на этот раз потрясение оказалось куда сильнее. – Ты… ты как бы привнес в нее частичку тотема, частичку духа зубра.
Мужчина расплылся в улыбке. До чего же приятно преподносить ей сюрпризы – она так живо и непосредственно на все реагирует. На своей копьеметалке он изобразил гигантского оленя с огромными развесистыми рогами, который тоже вызвал у нее восхищение.
– Считается, что таким образом в оружие вкладывается частичка духа животного, и это помогает охотнику. Я далеко не самый искусный резчик. Мне хотелось бы показать тебе изображения наших скульпторов, резчиков и художников, которые украшают ими священные стены.
– Я уверена, что твои изображения обладают большой магической силой. Оленей я не видела, только стадо зубров на юго-востоке. Похоже, они уже начинают собираться в стада. А охотник сможет справиться с зубром, если на его оружии изображен олень? Я могла бы завтра поискать и оленей.
– Это оружие годится и для охоты на зубра. Но тебе должно повезти больше, чем мне. Я рад, что изобразил зубра на твоей копьеметалке.
Эйла молчала, не зная, что ему ответить. Джондалар – мужчина, но он радуется тому, что ей должно повезти на охоте больше, чем ему. Поразительно.
– Я хотел сделать еще и доний, но не успел закончить работу.
– Джондалар, я запуталась. Что такое «доний»? Это ваша Мать Земля?
– Имя Великой Матери Земли – Дони, но Она может принимать разные обличья, и все они называются доний. Она является нам порой в образе духа, витающего в небесах вместе с ветром. Она проникает в наши сны и предстает перед мужчинами в облике прекрасной женщины. Доний называется и фигурка женщины-матери, потому что в каждой из женщин таится частичка Ее благодати. Она создала их по Своему образу и подобию и наделила таинственным даром, способностью служить источником возникновения новой жизни. Поэтому образ матери наиболее удачен для выражения Ее сущности. Как правило, доний помогает мужчине отыскать путь к Ее чреву в мире духов, – говорят, что женщинам провожатые не требуются, они сами находят дорогу. А некоторые из женщин утверждают, будто могут по желанию превратиться в доний, и это небезопасно для мужчин. Люди племени Шарамудои, которые живут к западу от этих мест, говорят, что Великая Мать порой принимает облик какой-нибудь птицы.
Эйла кивнула:
– В Клане считают, что духами-женщинами являются только Древние.
– А как же ваши тотемы? – спросил он.
– Любой из тотемных духов, дарующих защиту и покровительство, принадлежит к мужскому роду, но тотемами женщин, как правило, оказываются духи небольших животных. Урсус, Великий Пещерный Медведь, оказывает покровительство всем членам Клана, это всеобщий тотем. Урсус был личным тотемом Креба. Дух Пещерного Медведя избрал его точно так же, как меня избрал Дух Пещерного Льва. Видишь, он оставил на моем теле отметку. – Она показала ему четыре параллельных шрама на левом бедре, оставшиеся после того, как лев поранил ее, когда ей было лет пять от роду.
– Я и не знал, что пл… что членам Клана известно о существовании мира духов, Эйла. Мне до сих пор не верится – нет, я не сомневаюсь в том, что ты говоришь правду, – но у меня никак не укладывается в голове, что мы говорим об одних и тех же людях, о тех, кого я с детства привык называть плоскоголовыми.
Эйла опустила голову, а затем снова подняла ее и посмотрела на Джондалара очень серьезно и, пожалуй, немного встревоженно.
– Мне кажется, Пещерный Лев избрал и тебя, Джондалар. Думаю, теперь он стал твоим тотемом. Креб говорил, что у людей, чьим тотемом является могущественный дух, – нелегкая судьба. Во время испытания он лишился глаза, но обрел огромную силу. Один лишь Урсус считается более могущественным тотемом, чем Пещерный Лев, и мне было очень трудно. На мою долю выпало немало сложных испытаний, но я перестала жалеть об этом с тех пор, как поняла, зачем они были ниспосланы мне. Я решила, что должна тебя предупредить на случай, если Пещерный Лев стал теперь и твоим тотемом. – Она замолчала и опустила голову, испугавшись, что сказала лишнее.
– Эти люди из Клана многое для тебя значили, да?
– Я хотела стать одной из женщин Клана, но не смогла. Мне это не удалось. Я не такая, как они. Я принадлежу к племени Других. Креб понимал это, и Айза велела мне отправиться на поиски людей, похожих на меня. Мне не хотелось уходить, но все-таки пришлось, и я уже не смогу вернуться обратно. Надо мной тяготеет проклятие. Для них я мертва.
Джондалар не понял, что она имеет в виду, но, когда Эйла произнесла эти слова, по коже у него пробежали мурашки. Эйла глубоко вздохнула, а затем заговорила снова:
– Я не помню ни женщины, которая меня родила, ни жизни, которую вела до того, как меня подобрали люди из Клана. Я все пыталась представить себе мужчину, такого же, как я сама, но мне это не удавалось. Теперь, когда я думаю о Других, я вижу тебя. Ты – первый из моих соплеменников, повстречавшихся мне на пути, Джондалар. И что бы ни случилось, я никогда тебя не позабуду. – Эйла замолчала, подумав, что наговорила ему слишком много, и поднялась на ноги. – Если мы собираемся завтра на охоту, нам пора ложиться спать.
Джондалар знал, что она выросла среди плоскоголовых, а затем покинула их и стала жить одна в долине, но он только теперь понял, что до него она ни разу не видела своих соплеменников. Ему стало не по себе при мысли о том, что он оказался как бы представителем всего своего народа. Пожалуй, он вел себя не самым лучшим образом. С другой стороны, он знал, как все люди относятся к плоскоголовым. Если бы он просто рассказал ей об этом, вряд ли это произвело бы достаточно глубокое впечатление. Зато теперь она понимает, чего следует ожидать.
Он улегся в постель, испытывая какое-то смутное, непонятное беспокойство, и еще долго продолжал размышлять, глядя на язычки пламени. Внезапно какая-то странная перемена произошла в его восприятии, и на мгновение у него закружилась голова. Ему привиделась женщина, которая словно отражалась в заводи, в которую только что упал камень: изображение слегка колыхалось, как будто на поверхности кругами пробегала рябь. Он испугался, что эта женщина позабудет его. Он знал, как важно, чтобы она помнила о нем.
Он почувствовал, как что-то сместилось, на пути возникла развилка. Он оказался перед необходимостью принять решение и понял, что подсказывать ему никто не станет. Теплый ветерок взъерошил ему волосы на затылке, и он понял, что Она вот-вот покинет его. Прежде он никогда сознательно не ощущал Ее присутствия, но, когда Она начала удаляться, он с небывалой остротой почувствовал, как на месте, которое прежде было заполнено, образовалась пустота, и на него повеяло тоской. Приближался конец эпохи ледников, конец периода, на протяжении которого Она обеспечивала людей всем необходимым, взращивая и питая их. Великая Мать Земля вскоре покинет своих детей, предоставив им самим вершить свою судьбу, самим отвечать за последствия каждого из своих поступков, самим отыскивать путь в жизни, как и надлежит всем взрослым. Окончательный переворот произойдет не при его жизни, немало поколений сменит друг друга, прежде чем это свершится, но первый шаг уже сделан. Но на прощание Она вручила своим детям драгоценный Дар, Дар Познания.
Джондалару показалось, что он услышал странный тоскливый вопль, и он понял, что то был крик Великой Матери.
Затем произошел резкий скачок, словно лопнула туго натянутая тетива, и все вернулось на свои места. Но сознание не поспевало за восприятием, и Джондалар далеко не сразу освоился с окружающей действительностью. Его не покидало тревожное ощущение, и он все пытался понять, что же не так. Он бросил взгляд поверх очага в ту сторону, где лежала Эйла, и увидел, как слезы стекают по ее лицу.
– Что случилось, Эйла?
– Я не знаю.

 

– Ты уверена, что мы сможем скакать на ней вдвоем?
– Нет, не уверена, – ответила Эйла, ведя вперед Уинни, на которую она уже навьючила корзины. Следом за ними шагал Удалец. Его связывала с матерью веревка, прикрепленная к надетому на него сооружению из кожаных ремешков – к недоуздку. Он мог свободно двигать головой и удаляться на некоторое расстояние от Уинни. Отсутствие петли вокруг шеи позволяло не бояться того, что он куда-нибудь рванется и задохнется. Поначалу недоуздок пришелся жеребенку не по вкусу, но он уже начал привыкать к нему. – Если мы сможем скакать на ней вдвоем, мы потратим гораздо меньше времени на дорогу. Если ей не понравится, я сразу это замечу. Тогда нам придется скакать на ней по очереди, или мы оба пойдем пешком.
Когда они добрались до большого валуна, возвышавшегося посреди луга, Эйла вскочила на спину лошади, чуть подвинулась вперед и придержала Уинни, чтобы Джондалар тоже смог забраться на нее. Уинни запрядала ушами, ощутив непривычно большую тяжесть, но лошадка была крепкой и сильной и, подчинившись Эйле, послушно тронулась в путь. Эйла следила за тем, как она двигается, понимая, что смена темпа укажет ей на необходимость спешиться и дать кобылке отдохнуть.
Сделав небольшую передышку, они отправились дальше. Джондалар уже не испытывал такого волнения, как прежде, но это оказалось некстати. Как только напряжение спало, он с небывалой остротой ощутил близость сидевшей перед ним женщины. Она прижималась к нему спиной, их бедра постоянно соприкасались, и Эйла почувствовала, что это отвлекает ее так сильно, что она почти не следит за лошадью. От Джондалара веяло жаром, а он ничего не мог с этим поделать, ведь каждый шаг лошади заставлял их волей-неволей вновь соприкоснуться друг с другом. Эйле показалось, что она не вынесет этого, но в то же время ей хотелось, чтобы поездка никогда не кончалась.
Джондалар почувствовал боль, какой он ни разу не ощущал прежде. Ему никогда не приходилось сдерживать столь сильное желание. Он всегда находил способ утолить его с тех пор, как стал мужчиной, но здесь не было ни одной женщины, кроме Эйлы. Он решил, что постарается как-нибудь справиться с собой.
– Эйла… – наконец выдавил он из себя. – Мне кажется… нам пора отдохнуть, – выпалил он.
Она остановила лошадь и тут же спешилась.
– Осталось совсем немного, – сказала она. – Мы вполне можем добраться до нужного нам места пешком.
– Да, пусть Уинни передохнет.
Эйла не стала спорить, хоть и понимала, что он принял это решение отнюдь не потому, что беспокоился за лошадь. Они отправились в путь, держась по разные стороны от Уинни и порой переговариваясь на ходу. Но Эйла с трудом выбирала нужное направление, она никак не могла сосредоточиться, а Джондалар досадовал, что охватившее его возбуждение никак не уляжется, и радовался тому, что лошадь заслоняет его от Эйлы.
Вдали показалось стадо зубров, и радость предвкушения охоты с новым оружием пересилила пылавшую в каждом из них страсть, но все же они старались не подходить близко друг к другу и по-прежнему держались по разные стороны от лошади.
Зубры собрались у маленькой речушки. Стадо оказалось куда больше, чем предполагала Эйла. За ночь к нему успело присоединиться несколько небольших групп животных, за которыми должны были последовать новые и новые. Через некоторое время десятки тысяч животных, с лохматой черно-бурой шерстью, соберутся вместе, и этот живой поток хлынет вперед по невысоким холмам, заполняя собой долины рек, и громкое мычание и стук копыт разнесутся на многие мили по округе. Жизнь каждого отдельного зубра не имела большого значения, они могли выжить, лишь сбиваясь в огромные стада.
Животные, собравшиеся у реки, пришли туда, подчиняясь неодолимому стадному инстинкту. Пройдет время, природные условия изменятся, с наступлением зимы подножного корма станет меньше, и тогда они снова разделятся на небольшие стада и разбредутся в разные стороны в поисках пропитания.
Эйла подвела Уинни к росшей у реки невысокой, постоянно овеваемой ветрами сосне с искривленным стволом. Обратившись к ней на языке жестов, Эйла велела ей оставаться у реки и, увидев, как кобылка направилась к жеребенку, поняла, что может не беспокоиться за Удальца, что Уинни убережет свое детище от любой опасности. Но Джондалар немало потрудился, чтобы обеспечить безопасность жеребенка, и ей было интересно посмотреть, насколько удачно придуманное им приспособление.
Эйла и Джондалар взяли копьеметалки, прихватили по мешку с длинными копьями и пешком отправились туда, где находилось стадо. Твердые копыта животных растолкли сухую корку, покрывавшую землю в степях, и она превратилась в пыль, которая вздымалась в воздух и оседала тонким слоем на их темной косматой шерсти. О продвижении стада зубров можно было судить по клубам удушливой пыли, повисавшей в воздухе, похожей на дым степного пожара: они несли с собой такое же опустошение, как любое из стихийных бедствий.
Джондалар и Эйла описали дугу, чтобы подобраться к медленно продвигающемуся стаду с подветренной стороны, и принялись рассматривать животных, намечая жертву. На них повеяло резким запахом разгоряченных зубров, лица их покрылись тонким слоем пыли, которую разносил ветер. Телята с мычанием жались к самкам, а годовалые зубры резвились, испытывая терпение взрослых самцов.
Старый самец долго валялся в пыли, а затем перевернулся, чтобы вновь подняться на ноги. Он склонил к земле массивную голову, как будто тяжесть огромных черных рогов оказалась для него чрезмерной. На спине между лопатками возвышался горб, и если бы Джондалар, мужчина ростом шесть футов шесть дюймов, подошел к нему поближе, то можно было бы заметить, что его макушка находится выше верхушки горба, но лишь чуть-чуть. По сравнению с мощной передней частью туловища задняя казалась тощей. Эйла и Джондалар знали, что мясо этого огромного старого быка, для которого пора расцвета сил осталась далеко позади, окажется слишком жестким и жилистым, но оба взирали на него с восхищением. Зубр остановился и с подозрением посмотрел на них. Они подождали, пока он не отвернулся и не отправился дальше.
Они подобрались поближе к стаду. Шум, которым сопровождалось передвижение животных, усилился, а на его фоне резко выделялись голоса мычащих и фыркающих зубров. Джондалар взмахнул рукой, указывая на молодую самку, почти взрослую телочку, у которой вскоре могло бы появиться потомство, упитанную, успевшую как следует отъесться на летних кормах. Эйла кивнула, выражая свое согласие. Они приладили копья, и Джондалар показал жестом, что хочет подобраться к телке с другой стороны.
Благодаря какому-то удивительному чутью или просто заметив, что мужчина начал двигаться, телочка догадалась, что ей грозит беда. Она занервничала и попыталась прибиться к стаду. Другие зубры пришли в движение, пытаясь сомкнуться кольцом вокруг нее, и внимание Джондалара перенеслось на них. Эйла поняла, что они вот-вот упустят телку. Джондалар повернулся к ней спиной, и она не могла сигналом предупредить его, что телочка вскоре окажется для них недосягаемой. Крикнуть она тоже не решалась: ее крик послужил бы предупреждением для зубров, а Джондалар мог и не услышать его.
Наконец Эйла приняла решение и прицелилась. Джондалар обернулся и, мгновенно оценив ситуацию, вскинул копьеметалку к плечу. Обратившаяся в бегство телка переполошила других животных: они заметили появление людей. Джондалар и Эйла полагали, что клубы пыли послужат им прикрытием, но зубры давно уже привыкли к окружавшим их тучам пыли. Телочка находилась совсем недалеко от основной массы стада. Еще немного, и другие зубры прикроют ее своими телами.
Джондалар бегом устремился следом за ней и метнул копье. Спустя мгновение копье, пущенное Эйлой, взмыло в воздух и вонзилось в косматую холку животного. Копье Джондалара угодило телке в мягкий живот. Телка продолжала бежать по инерции, затем движение ее замедлилось. Она пошатнулась, упала на колени и рухнула на землю. Торчавшее у нее из живота копье с хрустом сломалось. Зубры почуяли запах крови и принялись обнюхивать поверженную телочку, встревоженно мыча. Эту погребальную песнь подхватили остальные животные; пребывая в крайнем напряжении, они заметались из стороны в сторону.
Эйла и Джондалар бросились бежать к лежавшей на земле телке. Внезапно Джондалар принялся размахивать руками, что-то крича. Но Эйла не поняла, в чем дело, и только покачала головой.
Старому зубру наскучили игры молодого бычка, который все резвился, пытаясь боднуть его, и он решил поставить наглеца на место. Молодой бычок шарахнулся в сторону и столкнулся с встревоженной самкой, а затем растерянно попятился. Большой зубр преградил ему путь к отступлению. Молодой бычок замотал головой, не зная, куда кинуться, но тут на глаза ему попалось бегущее двуногое существо. Пригнув голову к земле, он помчался на него.
– Эйла! Берегись! – крикнул Джондалар и побежал к ней, держа копье наготове.
Обернувшись, Эйла увидела, что за ней гонится молодой бычок. Первым делом она чуть ли не инстинктивно схватилась за пращу, ведь раньше она всегда использовала это оружие для защиты от нападения. Но тут же она опомнилась и приладила копье в ложбинку на копьеметалке.
Джондалар метнул копье рукой, чуть опередив Эйлу, но копье, выпущенное из копьеметалки, летело с большей скоростью. Копье Джондалара вонзилось в бедро зубра, и тот резко повернулся на ходу. Хорошенько приглядевшись, Джондалар увидел, что копье Эйлы угодило зубру прямо в глаз и еще продолжало раскачиваться. Животное скончалось прежде, чем успело рухнуть на землю.
Топот, крики и запах крови, которым пахнуло теперь уже с другой стороны, заставили топтавшихся на месте животных устремиться прочь от места, где явно происходило что-то недоброе. Отбившиеся от стада зубры с грохотом промчались мимо поверженных бычка и телки, направляясь следом за остальными. Пыль вскоре улеглась, но шум бегущего стада еще долго разносился по округе.
Мужчина и женщина застыли в неподвижности, в ошеломлении взирая на поверженных зубров, лежавших посреди опустевшей равнины.
– Вот и все, – изумленно сказала Эйла. – Все уже позади.
– Почему ты не попыталась убежать? – крикнул Джондалар. Лишь теперь, когда опасность миновала, он осознал, как сильно испугался за нее. – Ведь ты едва не погибла.
– Я не могла повернуться спиной к мчавшемуся прямо на меня быку, – возразила Эйла. – Тогда мне не удалось бы уцелеть. – Она бросила взгляд на зубра. – Впрочем, пожалуй, твое копье остановило бы его… но я никак не ожидала этого. Раньше мне всегда приходилось охотиться в одиночку, и мне не на кого было рассчитывать, кроме самой себя. Я знала, что защитить меня некому.
Услышав об этом, Джондалар смог куда яснее прежнего представить себе, как жила Эйла до сих пор. Ему открылась новая сторона ее характера. «Эта женщина, – подумал он, – эта ласковая, заботливая женщина вынесла столько испытаний, что об этом страшно и подумать. Конечно, она не станет ни от кого спасаться бегством, даже от тебя. Прежде, когда ты приходил в ярость, Джондалар, люди пугались и начинали пятиться. Но Эйла всегда находила в себе силы, чтобы дать тебе отпор, как бы ты ни бушевал».
– Эйла, ты восхитительная, неповторимая женщина. И ты замечательная охотница! – Джондалар улыбнулся. – Ты посмотри, нам удалось прикончить двух зубров. Как же мы дотащим эти туши до пещеры?
Только теперь Эйла поняла, какого невероятного успеха они добились. Она расплылась в улыбке, ощутив прилив гордости и радости, наслаждаясь сознанием одержанной победы. Джондалар подумал, что ей следовало бы улыбаться почаще. Она была красива и так, но, когда на лице ее расцветала улыбка, она просто вся светилась, как будто в душе Эйлы вспыхивало яркое пламя, отсветы которого плясали в ее глазах. Внезапно он расхохотался, и смех его звучал весело и заразительно. Эйла не удержалась и тоже рассмеялась. Оба они ликовали, упиваясь победой.
– Ты просто прекрасный охотник, Джондалар, – сказала Эйла.
– Это все благодаря копьеметалкам, они дают огромное преимущество. Нам удалось вплотную подобраться к стаду, а зубры даже не поняли, что произошло… и мы уложили двоих! Ты представляешь себе, что это значит?
Эйла прекрасно понимала, что это означает для нее. Имея такое оружие, она всегда сможет добыть необходимое количество мяса и шкур. И летом, и зимой. Ей не придется копать ямы, делать западни. Она сможет охотиться, совершая путешествия. Копьеметалка оказалась столь же удобной, как и праща, но она обладала и другими достоинствами.
– Да, я понимаю, что это значит. Ты сказал, что покажешь мне другой, более удобный способ охоты. И ты это сделал, но такого я не ожидала. Я даже не знаю, как выразить, насколько я тебе…
Она умела выражать благодарность лишь так, как это делали члены Клана. Эйла опустилась на землю у ног Джондалара и склонила голову. Возможно, он не догадается похлопать ее по плечу и тем самым как положено позволить ей сказать о чувствах, которые переполняют ее душу, но попытаться все же стоит.
– Что ты делаешь? – спросил он и попытался заставить ее подняться. – Эйла, пожалуйста, не надо так сидеть.
– Когда женщина из Клана хочет сказать мужчине о чем-то важном, ей полагается таким вот образом попросить у него разрешения, – сказала она, взглянув на него. – Мне бы очень хотелось сказать тебе, как много значит для меня это новое оружие, как глубоко я благодарна тебе за то, что ты подарил его мне, за то, что научил меня разговаривать, и за многое другое.
– Прошу тебя, Эйла, встань, – сказал он и заставил ее подняться на ноги. – Не я подарил тебе это оружие, это ты подарила его мне. Если бы я не увидел, как ты обращаешься с пращой, я ни за что не смог бы придумать копьеметалку. И я тоже очень благодарен тебе за все, что ты сделала для меня.
Его руки лежали у нее на плечах, они стояли совсем рядом друг с другом. Эйла смотрела ему в глаза, не помышляя о том, чтобы отвести взгляд. Джондалар подался чуть вперед и прикоснулся губами к ее губам.
У Эйлы широко раскрылись глаза от изумления. Она никак этого не ожидала. Ей показались странными не только действия Джондалара, но и ее собственная реакция: ее словно обдало жаром, когда его губы прикоснулись к ее губам. Она растерялась, не понимая, как ей следует себя вести.
И Джондалар догадался о том, что с ней происходит. Он решил пока ограничиться этим легким поцелуем.
– Почему ты прикоснулся губами к моим губам?
– Я поцеловал тебя, Эйла. Это первый поцелуй в твоей жизни, да? Я все время забываю… Глядя на тебя, очень трудно… Эйла, иногда я сам удивляюсь собственной глупости.
– Почему ты так говоришь? Ты вовсе не глуп.
– Нет, глуп. Я ужасно глупо вел себя. – Он опустил руки. – Но сейчас нам лучше позаботиться о том, чтобы дотащить добычу до пещеры, ведь если мы так и будем тут стоять, я не сумею сделать все как нужно, как полагается на первый раз.
– А что нужно сделать как полагается? – спросила она. Ей вовсе не хотелось заниматься чем-то другим.
– Я хочу совершить для тебя Ритуал Первой Радости. Если только ты позволишь мне, Эйла.
Назад: Глава 26
Дальше: Глава 28