Глава 19
Весной долина оживала и все вокруг окрашивалось в яркие цвета, среди которых преобладали оттенки сочной зелени, но в этом году перемены в природе протекали так бурно, что Эйла слегка испугалась, и наступление нового времени года уже не вызвало у нее такого ликования, как прежде. Зима началась позже срока, но погода стояла холодная, и снегу выпало больше, чем обычно. В начале весны талые воды устремились к реке, и начался период буйного половодья.
Неистовый поток, хлынувший в узкое ущелье, обрушился на скалистые выступы с такой силой, что стены пещеры заходили ходуном. Уровень воды резко поднялся, и ее поверхность оказалась почти вровень с уступом на входе. Эйла сильно тревожилась за Уинни. Сама она в случае необходимости смогла бы выбраться в степи, но лошади, которая вскоре должна была родить, вряд ли удалось бы одолеть такой крутой подъем. Молодая женщина провела несколько дней подряд в невероятном напряжении, наблюдая за тем, как волны бурливого потока вздымаются все выше и выше, приближаясь к утесу, рассыпаются брызгами, налетев на него, и, клокоча, уносятся дальше. В местах, расположенных ниже по течению, чуть ли не половина долины скрылась под водой, и кусты, росшие на берегу реки, оказались полностью погребены под ее толщей.
Однажды, в то время когда разлившаяся река еще бушевала вовсю, Эйла неожиданно проснулась посреди ночи. Ее разбудил глуховатый треск, похожий на раскаты грома, донесшийся откуда-то снизу. Молодая женщина оцепенела от ужаса. Ей удалось выяснить, что случилось, лишь когда уровень воды в реке пошел на убыль. Оказалось, что огромный валун налетел на скалу и от удара содрогнулся весь скалистый массив, в котором находилась пещера, а отголоски грохота разнеслись по всей округе. Часть выступа обрушилась, и обломки рухнули на дно реки.
Когда на пути потока возникли новые препятствия, направление его изменилось. Образовавшийся пролом в скале заполнился водой, но берег при этом стал уже, а большую часть лежавших на нем костей, небольших камней и плавника унесло прочь. Валун, представлявший собой глыбу из той же породы, что и скалы в ущелье, остался лежать неподалеку.
Несмотря на то что во время половодья рельеф местности несколько изменился и некоторые из деревьев и кустов оказались вырваны с корнем, погибли лишь самые слабые из растений. Корни большинства многолетников сохранились в земле и дали новые побеги, а на освободившихся участках появилась молодая поросль. Вскоре шрамы, совсем недавно возникшие на поверхности земли и скал, скрылись под покровом растительности, и при взгляде на окружающий пейзаж могло показаться, будто он был таким всегда.
Эйла приспособилась к новым условиям. Она нашла замену каждому из камней и деревяшек, которыми пользовалась раньше. Но перемены наложили отпечаток на ее восприятие. Пещера и долина уже не казались ей очень надежным прибежищем. Всякий раз с приходом весны она словно оказывалась на перепутье, понимая, что, если она решится покинуть долину и отправиться на поиски Других, делать это нужно весной. Нельзя пускаться в путь, не имея достаточного запаса времени, ведь, если она не встретит никого из людей, ей придется где-то обосноваться и подготовиться к зиме.
Этой весной принять какое-либо решение оказалось еще труднее, чем прежде. После болезни ее стала пугать мысль о том, как бы лето не затянулось, а зима не нагрянула раньше срока, но она уже не считала, что, живя в пещере, может ничего не опасаться. За время болезни она со всей ясностью поняла, насколько опасно жить в одиночку, и с новой остротой почувствовала, как сильно ей не хватает общения с людьми. Даже когда животные, с которыми она подружилась, вернулись к ней, положение до конца не исправилось. При всей теплоте возникших между ними отношений общение с ними ограничивалось определенными рамками. Она не могла поделиться с ними своими идеями или опытом, а ведь порой ей очень хотелось рассказать о каких-то событиях, о радости, которую доставило ей новое открытие или достижение, и увидеть понимающий взгляд собеседника. Рядом с ней не было никого, кто помог бы ей справиться со страхом или горем, но она не была уверена, что готова ради безопасности и возможности общаться поступиться свободой и независимостью.
Ей удалось осознать, сколько ограничений связывало ее прежде, лишь впервые ощутив вкус свободы. Ей нравилось во всем поступать по собственному разумению, а ведь в памяти ее не сохранилось воспоминаний ни о людях, среди которых она родилась, ни о той жизни, которую она вела до тех пор, пока ее не подобрали члены Клана. Она не знала, чего от нее потребуют Другие, но решила, что есть вещи, от которых она ни в коем случае не станет отказываться. Взять, например, хоть Уинни. Она ни за что больше не расстанется с лошадью. Охота – дело другое, она могла бы перестать охотиться, но что, если они запретят ей смеяться?
Существовал и другой вопрос, по сравнению с которым все прочие казались менее значительными, хоть она и старалась отмахнуться от него. А вдруг Другие, даже если она их разыщет, откажутся ее принять? Вполне вероятно, что людям из Клана Других не придется по вкусу женщина, которая будет настаивать на том, чтобы ее повсюду сопровождала лошадь, на своем праве охотиться и смеяться, но вдруг они отвергнут ее даже в том случае, если она проявит готовность отказаться от всего этого? До тех пор пока она не встретится с ними, у нее будет оставаться хоть какая-то надежда. Но вдруг ей придется провести в одиночестве всю свою жизнь?
Мысли такого рода донимали ее с тех самых пор, когда начали таять снега, и она вздохнула с облегчением, обнаружив вескую причину для того, чтобы повременить с принятием решения. Уинни сможет покинуть долину лишь после родов. Эйла знала, что жеребята обычно появляются на свет весной. Как опытная знахарка, не раз принимавшая роды у женщин, она понимала, что конец срока близится, и внимательно следила за кобылкой. Она не брала ее с собой на охоту, но часто выезжала на ней на прогулки, чтобы лошадка смогла поразмяться.
– По-моему, Стоянка племени Мамутои осталась где-то в стороне, Тонолан. Мы забрались слишком далеко на восток, – сказал Джондалар. Они с братом решили, что пора пополнить запасы мяса, и направились по следу гигантских оленей.
– А мне кажется… Смотри! – Они неожиданно набрели на самца с большими развесистыми рогами, и Тонолан взмахнул рукой, указывая на него. Джондалар подумал, что олень наверняка почуял неладное, и ожидал услышать трубный сигнал тревоги. Но прежде, чем вожак успел предупредить стадо об опасности, молодая лань бросилась бежать в ту сторону, где стояли они с братом, и Тонолан, который многому научился у людей племени Мамутои, метнул копье с кремневым наконечником, нацелившись таким образом, чтобы оно вонзилось в тело между ребер. Он не промахнулся, и лань упала на землю чуть ли не прямо к их ногам.
Не успели они и глазом моргнуть, как тут же выяснилось, почему самец пребывал в такой тревоге, а лань чуть ли не сама кинулась на копье. Оба замерли, увидев, что к ним приближается пещерная львица. Казалось, на мгновение хищница опешила, удивившись тому, что лань упала прежде, чем на нее напали. Но она тут же оправилась от изумления, обнюхала лань, убедилась в том, что она мертва, встала над ней, вцепилась зубами в холку и потащила ее прочь.
– Львица украла нашу добычу! – возмущенно воскликнул Тонолан.
– Львица тоже выслеживала оленей, и, если она решила, что добыча принадлежит ей, я не стану с ней спорить.
– Ну а я стану.
– Не говори чепухи, – фыркнул Джондалар. – Ты не сможешь отобрать лань у пещерной львицы.
– Я смогу хотя бы попытаться.
– Оставь ее в покое, Тонолан. Мы отыщем других оленей, – сказал Джондалар, пытаясь остановить брата, который уже пошел следом за львицей.
– Я только посмотрю, куда она ее потащит. По-моему, эта львица не живет в прайде, ведь иначе ее сородичи уже собрались бы вокруг лани. Мне кажется, это одиночка и она хочет спрятать добычу от других львов. Давай посмотрим, куда она отправится. Рано или поздно ей придется отлучиться, и тогда мы разживемся свежим мясом.
– Мне не нужны куски добычи, принадлежащей пещерной львице.
– Это вовсе не ее добыча, а моя. Она уволокла лань вместе с моим копьем.
Джондалар понял, что спорить бесполезно. Вскоре они увидели, как львица направилась в ущелье, заканчивавшееся тупиком, на дне которого лежало множество камней, скатившихся вниз по склонам. Они принялись ждать. Как и предсказывал Тонолан, через некоторое время львица выбралась из ущелья и скрылась вдали. Тонолан направился туда.
– Прошу тебя, не ходи! Никому не известно, когда львице вздумается вернуться.
– Я только возьму свое копье и, может быть, отрежу пару кусков мяса. – Тонолан уже добрался до края обрыва и начал спускаться по осыпающемуся склону. Джондалар нехотя последовал за ним.
Эйла так хорошо изучила земли, расположенные к востоку от долины, что они перестали вызывать у нее какой-либо интерес, особенно с тех пор, как она отказалась от поездок на охоту. На протяжении нескольких дней подряд погода была дождливой и пасмурной, и когда наконец поутру в просвете между облаками засияло приветливое солнце и Эйла собралась покататься верхом, мысль о том, чтобы вновь отправиться в надоевшие места, показалась ей невыносимой.
Навьючив на лошадь корзины и прикрепив жерди для волокуши, она спустилась по крутой тропинке, ведя за собой Уинни, и обогнула выступ, который стал менее массивным. Эйла решила не выбираться в степи и совершить поездку по долине. В том месте, где долина кончалась и река сворачивала к югу, взгляду ее открылся крутой каменистый склон, по которому ей когда-то пришлось взобраться, чтобы осмотреть земли, расположенные в западной стороне, но она решила, что такой подъем чересчур тяжел для лошади. Впрочем, ей захотелось отправиться дальше и поискать более подходящую дорогу в западные края. Продвигаясь в южном направлении, она с живым интересом вглядывалась во все вокруг. Это были новые для нее места, и она подивилась тому, что прежде ей ни разу не пришло в голову побывать здесь. Она заметила, что склон стал более пологим, и, заприметив подходящее место для переправы, развернула Уинни. Вскоре они оказались на другом берегу.
Все тот же ландшафт – плоская, поросшая травами земля. Здешние степи отличались от восточных лишь незначительно, но в Эйле проснулось любопытство. Вскоре они оказались в местах с более разнообразным рельефом, им стали попадаться ущелья с неровными краями и холмы с плоской вершиной и крутыми склонами. Эйла и не предполагала, что они заберутся так далеко. Приближаясь к ущелью, она решила, что уже пора бы повернуть назад, но в этот момент послышались звуки, от которых у нее похолодела кровь в жилах, а сердце отчаянно забилось в груди: громогласный рев пещерного льва и истошный вопль человека.
У Эйлы застучало в ушах, и она остановила лошадь. Прошло очень много времени с тех пор, как ей в последний раз довелось услышать человеческий голос, но она поняла, что кричит именно человек, и почувствовала, что они с ним одного племени. На нее напала оторопь, и она утратила способность рассуждать здраво. Этот крик прозвучал как мольба о помощи, на которую она не могла не откликнуться, но вступить в схватку с пещерным львом, поставив под угрозу жизнь Уинни, было бы безумием.
Лошадка почувствовала, в каком смятении пребывает молодая женщина, и повернула к ущелью, хотя Эйла не побуждала ее к этому. Оказавшись неподалеку от края ущелья, Эйла спешилась и окинула взглядом каньон. Он заканчивался тупиком, упираясь в каменистый склон. Она услышала, как рычит пещерный лев, и разглядела рыжую гриву. Только теперь она отдала себе отчет в том, что Уинни совсем не испугалась, и поняла почему.
– Это же Вэбхья, Уинни, это Вэбхья!
Эйла бегом спустилась на дно ущелья, даже не подумав о том, что рядом могут находиться другие львы и что Вэбхья уже не малыш, а могучий взрослый лев. Она узнала в нем Вэбхья, все прочее ничуть ее не волновало. Этот пещерный лев не вызывал у нее страха. Пробираясь меж лежавших повсюду камней, она направилась к нему. Лев повернул голову и рыкнул на нее.
– Перестань, Вэбхья, – скомандовала она, сопроводив условный жест словами. Он заколебался, но Эйла уже подбежала к нему и оттолкнула его в сторону, чтобы посмотреть, кто стал его добычей. Лев не стал противиться: эта женщина была ему хорошо знакома и она действовала с непререкаемой уверенностью. Он подпустил ее к добыче, совсем как в прежние времена, когда она изъявляла желание освежевать тушу или отрезать кусок мяса для себя. Вдобавок он не испытывал голода: ему вполне хватило мяса гигантского оленя, которого притащила львица. Он накинулся на человека лишь потому, что тот вторгся на его территорию, а затем приостановился. Он не воспринимал людей как тех, на кого можно охотиться: от них пахло почти так же, как от вырастившей его женщины, которая по-матерински заботилась о нем и охотилась вместе с ним.
Эйла увидела на земле два тела и опустилась на колени, чтобы осмотреть их. Она действовала как полагалось целительнице, но ощущала при этом удивление и любопытство. Она понимала, что перед ней двое мужчин, но они оказались первыми людьми из племени Других, с которыми ей довелось столкнуться в сознательном возрасте. Раньше ей никак не удавалось представить себе, как они выглядят, но стоило ей увидеть этих двоих, как она тут же поняла, почему Ода утверждала, что люди из племени Других похожи на нее.
Эйла с первого взгляда догадалась, что мужчине с темными волосами уже ничем нельзя помочь. Он лежал в неестественной позе – у него была сломана шея. Оставшиеся на горле следы от зубов поведали ей, как все произошло. И хотя ей никогда прежде не доводилось встречаться с этим человеком, его гибель опечалила ее. На глазах у нее выступили слезы. Разумеется, она не питала к нему привязанности, но ей показалось, будто она утратила нечто бесценное, не успев даже соприкоснуться с ним. Она так давно мечтала повстречаться с кем-нибудь из соплеменников, и наконец это произошло, но перед ней лишь бездыханное тело.
Эйле хотелось похоронить его как полагается, но, осмотрев второго из мужчин, она поняла, что ей не удастся этого сделать. Мужчина с золотистыми волосами еще дышал, хотя из рваной раны на ноге хлестала кровь и с каждой минутой его шансы на то, чтобы остаться в живых, уменьшались. Надо постараться как можно быстрее доставить его в пещеру, где она сможет обработать рану. А хоронить второго некогда.
Пока она накладывала жгут, чтобы остановить кровотечение, пустив в ход ремни от пращи и подложив плоский камешек, чтобы увеличить давление, Вэбхья принялся обнюхивать темноволосого человека. Эйла отпихнула его прочь. «Знаю, Вэбхья, он умер, – подумала она, – но его тело тебе не достанется». Соскочив с уступа, пещерный лев направился к расщелине в скалах, где он спрятал тушу оленя, намереваясь проверить, на месте ли она. Услышав знакомое рычание, Эйла поняла, что он вот-вот примется за еду.
Когда кровотечение уменьшилось, Эйла свистом подозвала Уинни и принялась за сборку волокуши. Уинни изрядно нервничала, и Эйла вспомнила, что у Вэбхья есть подруга. Она приласкала лошадь, чтобы та хоть немного успокоилась. Внимательно осмотрев крепкую плетеную циновку, прикрепленную к жердям, она решила, что человек с золотистыми волосами вполне уместится на ней. Но что же делать со вторым? Ей не хотелось оставлять тело львам на растерзание.
Снова взобравшись вверх по склону, она заметила, что камни на краю каньона невдалеке от того места, где он заканчивался тупиком, не очень-то крепко держатся в земле. Позади большого валуна, который без труда можно столкнуть вниз, возвышалась целая куча обломков породы. Внезапно она вспомнила, как хоронили Айзу. Тело старой целительницы бережно опустили на дно неглубокой впадины в полу пещеры, а затем засыпали его камнями. Вспомнив об этом, Эйла поняла, как нужно поступить. Она перетащила тело темноволосого человека в конец каньона, туда, где его можно будет укрыть осыпью.
Вэбхья вернулся, чтобы посмотреть, чем она занимается. Его морда была испачкана в крови оленя. Он отправился следом за Эйлой ко второму мужчине и принялся обнюхивать его. Эйла подтащила раненого к краю уступа, под которым топталась в ожидании пугливая лошадь и где находилась волокуша.
– Ну-ка уйди с дороги, Вэбхья!
Когда она попыталась переложить раненого на циновку, веки его затрепетали и он застонал от боли, а затем снова закрыл глаза. Эйла даже порадовалась тому, что он потерял сознание. Весил он немало, и ему пришлось бы сильно мучиться от боли во время долгого и нелегкого пути к пещере. Поместив его наконец в волокушу, Эйла отправилась в конец каньона, прихватив с собой длинное копье с толстым древком, и взобралась наверх. Поглядев на распростертое внизу тело, она подумала: как грустно, что он умер. Прислонив копье к большому камню, чтобы высвободить руки, она обратилась к миру духов на языке жестов, как было принято среди людей Клана.
Ей довелось видеть, как Креб, старый Мог-ур, чьи движения отличались красотой и выразительностью, взывал к духам, препоручая их заботам умершую Айзу. Когда Эйла обнаружила тело Креба в пещере после землетрясения, она постаралась как можно точнее повторить сакральные жесты, хоть и не понимала до конца их значения. Не так уж это и важно, ведь она знает, для какой цели они предназначены. На нее нахлынул поток воспоминаний, слезы навернулись на глаза, но она продолжала двигаться, совершая прекрасный безмолвный ритуал над телом незнакомца, препровождая его душу в мир иной.
Затем, используя копье в качестве рычага – точно так же она пустила бы в ход палку, чтобы приподнять бревно или выковырнуть корень из земли, – она подтолкнула валун к краю обрыва и, отскочив в сторону, увидела, как обломки породы обрушились вниз и погребли под собой тело человека.
Пыль еще толком не улеглась, а она уже повела Уинни прочь из ущелья. Затем она вскочила верхом на лошадь, и они пустились в долгий обратный путь к пещере. Пару раз они останавливались, и Эйла подходила к волокуше, на которой лежал мужчина. Пришлось немного задержаться, чтобы накопать свежих корней окопника. Ей очень хотелось поскорее доставить его в пещеру, но она боялась, как бы не переутомилась Уинни. Когда они наконец переправились через реку, обогнули поворот и впереди показался скалистый выступ, Эйла вздохнула с облегчением. Но до конца поверить в то, что ей удалось довезти мужчину живым до пещеры, она смогла, лишь соскользнув на землю, чтобы изменить положение жердей перед тем, как подняться по крутой тропе.
Не отцепляя волокушу, она завела Уинни в пещеру и развела огонь, чтобы согреть воды, и лишь затем отвязала лежавшего без сознания мужчину от циновки и перетащила его на свою постель. Она распрягла лошадь, ласково погладила ее, выражая свою благодарность, а потом осмотрела запасы лекарственных трав и выбрала те, которые намеревалась пустить в ход. Прежде чем приступить к приготовлению снадобий, она глубоко вздохнула, и рука ее потянулась к амулету.
Ей не удалось как следует сосредоточиться и обратиться к своему тотему с четкой и ясной просьбой – в душе ее зародились неясные надежды и какое-то странное беспокойство, – но она передала, что ей требуется помощь. Ей хотелось, чтобы могущественный тотем поддержал ее и помог вылечить этого человека. Она знала, что должна спасти его, что для нее это бесконечно важно, хоть и не понимала почему. Он должен остаться в живых во что бы то ни стало.
Она подбросила хворосту и опустила палец в кожаный сосуд с водой, подвешенный над огнем, чтобы узнать, сильно ли она нагрелась. Когда над водой начал подниматься пар, она насыпала в сосуд лепестки ноготков, а затем наконец подошла к лежавшему без сознания человеку. Заметив, как изорвана его одежда, она поняла, что у него на теле есть и другие раны, помимо той, что зияла на правом бедре. Придется его раздеть, но как бы это сделать? На нем не просто обмотанная вокруг тела шкура, скрепленная ремнями.
Присмотревшись повнимательнее, Эйла увидела, что его одежда сделана из кусков кожаных и меховых шкур, имеющих определенную форму и скрепленных меж собой при помощи шнура так, чтобы руки, ноги и туловище удобно помещались внутри. Она пригляделась к местам соединений. Ей пришлось разрезать его штаны, чтобы обработать рану на ноге, и она решила, что теперь следует поступить так же. Вспоров верхнее одеяние, она изумилась, обнаружив под ним другое, совершенно не похожее на все, что ей доводилось видеть прежде. Прикрепленные к нему обломки ракушек, кости и звериные клыки образовывали нечто вроде узора. «Может, это своего рода амулет», – подумала она. Ей не хотелось разрезать его, но другого выхода она не нашла. Эйла постаралась сделать все очень аккуратно, чтобы не сильно его испортить.
Под разукрашенным одеянием она обнаружила еще одно, прикрывавшее нижнюю часть туловища. Это походило на мешок с продернутым по верхней кромке шнуром, позволявшим ему удержаться на поясе, с двумя раструбами для ног и прорехой спереди, один край которой заходил на другой. Ей пришлось разрезать и его. Раздевая незнакомца, она отметила, что он, безусловно, принадлежит к мужскому полу. Эйла сняла жгут и осторожно стянула кусок пропитавшейся кровью и огрубевшей кожи с поверхности рваной раны. По пути к пещере она несколько раз развязывала жгут, прижимая артерии пальцами, чтобы избежать больших потерь крови и в то же время отчасти восстановить кровообращение в ноге. При использовании жгута необходимо принимать ряд дополнительных мер, а иначе раненый может лишиться конечности.
Она вновь призадумалась, увидев, что он обут в чулки, выкроенные таким образом, чтобы ногам в них было удобно, а затем перерезала шнурки и ремешки, которыми они крепились к ноге, и сняла их. Из раны на бедре опять потекла кровь, но не очень сильно, и Эйла быстренько осмотрела мужчину, чтобы определить, насколько серьезны повреждения. Остальные царапины и порезы оказались поверхностными, но и они могли загноиться. Ссадины, оставленные когтями льва, к сожалению, часто воспалялись, это случалось, даже когда Вэбхья доводилось слегка ее оцарапать. Но беспокоиться об этом заранее не имело смысла, в первую очередь нужно было заняться раной на ноге. Вдобавок Эйла заметила у него на голове большую шишку: видимо, он ударился при падении, когда лев набросился на него. Она не успела ощупать ее и определить, не поврежден ли череп: кровь снова хлынула из раны мощной струей.
Зажав рукой артерию в паху, она обмакнула в теплый настой лепестков календулы тщательно выделанную шкурку кролика, которую ей в свое время пришлось долго скрести и растягивать, чтобы она стала мягкой, и принялась промывать рану. Эта жидкость обладала вяжущими и противовоспалительными свойствами и могла пригодиться позже для обработки более мелких ссадин. Эйла постаралась как следует прочистить рану по краям и внутри, не жалея целебного отвара. Она заметила разорванную мышцу на бедре под слоем рассеченной кожи, присыпала рану густым слоем порошка из корней герани и увидела, как кровь мгновенно свернулась.
Придерживая одной рукой артерию в паху, Эйла промыла в воде корень окопника, затем разжевала его и выплюнула кашицу в горячий отвар лепестков календулы, чтобы потом поставить влажную припарку прямо на открытую рану. Она попыталась вернуть на место разорванную мышцу и соединить края раны, но, как только она убрала руки, рана опять раскрылась и мышца соскользнула вбок.
Эйла проделала то же самое еще раз, но толку не добилась. Она решила, что, даже если она чем-нибудь обмотает ногу, это не поможет, а ей хотелось, чтобы рана зажила как следует, чтобы этот человек не стал калекой на всю жизнь. «Ах, если бы я могла сидеть рядом с ним, придерживая края раны до тех пор, пока они не срастутся», – подумала она, чувствуя себя беспомощной и сожалея, что не может попросить совета у Айзы. Старая целительница наверняка не растерялась бы, хотя Эйла не могла припомнить, чтобы та когда-нибудь объясняла ей, как нужно действовать в подобной ситуации.
Но тут ей вспомнилось, что ответила Айза, когда она спросила, как же она сможет стать целительницей из рода Айзы. «Ведь на самом деле я не твоя дочь, – сказала тогда Эйла – У меня нет твоей памяти, и я толком не понимаю, что это за память, которая есть у каждого из вас».
Айза объяснила, что целительницы из ее рода пользуются наибольшим уважением потому, что они искуснее других. Каждая из матерей делилась со своей дочерью всем, что было известно ей самой. Эйлу обучала Айза, и она постаралась передать ей как можно больше знаний. Возможно, Эйла переняла не все из известных ей навыков, но это не страшно, поскольку она наделена особым даром. «Хоть у тебя и нет такой памяти, как у нас, дитя мое, – сказала тогда Айза, – ты обладаешь способностью думать, понимать… и ты всегда сообразишь, как помочь тому, кто в этом нуждается».
«Как же мне помочь сейчас этому человеку?» – подумала Эйла. Она огляделась по сторонам, и, когда на глаза ей попалась одежда, которую она сняла с незнакомца, кое-что привлекло ее внимание. Она взяла в руки предмет одежды, предназначенный для того, чтобы прикрывать нижнюю часть туловища, состоявший из кусков кожи, скрепленных тонким шнуром, сделанным из сухожилия животного. Она разъединила куски, чтобы выяснить, каким образом они прилажены друг к другу, и увидела дырочки на каждой из сторон, через которые шнур продевался, а потом затягивался поплотнее.
Примерно так же поступала и сама Эйла, изготавливая сосуды из бересты. Она прокалывала дырочки по краям, продевала в них жилку и завязывала ее узелком. Нельзя ли сделать то же самое с кожей на ноге и скрепить края раны до тех пор, пока она не зарастет?
Она тут же вскочила на ноги и достала предмет, походивший на коричневую палку, – длинный кусок оленьего сухожилия, засохшего и отвердевшего. Взяв круглый гладкий камень, Эйла принялась стучать по сухожилию, пока оно не распалось на длинные пряди белых коллагеновых волокон, а затем высвободила одну тонкую полоску и обмакнула ее в настой лепестков календулы. Подобно коже, жилы, если их намочить, становятся гибкими, а высыхая, затвердевают, если не подвергнуть их специальной обработке. Заготовив несколько жилок, Эйла пригляделась к имевшимся у нее ножам и резцам, пытаясь выбрать наиболее подходящее орудие для того, чтобы проделать в коже человека крохотные дырочки. И тут она вспомнила о заостренных тонких щепках, которые ей удалось собрать после того, как в одно из деревьев ударила молния. Айза использовала такие щепки для вскрытия нарывов, пузырей и волдырей, которые нужно было прочистить. Они прекрасно подойдут для того, что она задумала.
Эйла смыла скопившуюся в ране кровь и на мгновение заколебалась, не зная, как лучше взяться за дело. Когда она проткнула щепкой кожу, мужчина вздрогнул и что-то забормотал. Придется действовать попроворнее. Она продернула кусочек жилы через дырочку на одном краю, затем на другом, осторожно потянула за концы и завязала их узелком.
Эйла решила не делать очень много узелков, поскольку не была уверена, что потом ей удастся вытащить куски жилы. Она завязала четыре узелка, а потом добавила еще три, чтобы водворить разорванную мышцу на место. Благополучно справившись с этой задачей, Эйла улыбнулась, подумав о том, как забавно выглядят узелки на теле человека. Но меж тем она добилась своего: мышца заняла правильное положение, края раны больше не расходятся. Если она не загноится и заживет как следует, этот мужчина сможет свободно двигаться. По крайней мере теперь у него на это куда больше шансов, чем прежде.
Эйла поставила припарку из корня окопника и обернула ногу куском мягкой кожи. Затем она тщательно промыла другие ссадины и царапины, находившиеся в основном в области груди и правого плеча. Ее беспокоила шишка на голове, но кожа в том месте, на котором появилось вздутие, осталась цела. Она приготовила настой цветов арники, приложила к шишке влажный компресс и закрепила его, обвязав голову полоской кожи.
Только после этого она решила, что может немного отдохнуть. Когда мужчина проснется, она даст ему другие лекарства, но на данный момент она сделала все, что могла. Эйла прикоснулась к коже, в которую была обернута его нога, чтобы разгладить крохотную складку, и впервые позволила себе хорошенько рассмотреть его.
Мускулы у него крепкие, хоть и не такие мощные, как у мужчин из Клана, а ноги поразительно длинные. Курчавые золотистые волосы на груди, а руки покрыты мягким пушком. Кожа у него светлая, и волосы на теле светлее и тоньше, чем у мужчин, которых ей доводилось встречать. Он выше ростом и стройнее, чем они, но ничем особенным от них не отличается. Половой член среди золотистых завитков. Эйла подалась вперед, чтобы притронуться к ним пальцами и попробовать, какие они на ощупь, но остановилась, заметив меж ребер свежий шрам и следы кровоподтека. Похоже, он едва-едва успел оправиться от предыдущей раны.
Интересно, кто его лечил? Из каких краев он явился сюда?
Эйла наклонилась, чтобы получше разглядеть его лицо. По сравнению с лицами мужчин из Клана оно казалось плоским. Мышцы рта расслаблены, губы довольно-таки полные, но челюсти не так сильно выдаются вперед. Резко очерченный подбородок со впадинкой посредине. Эйла притронулась к своему подбородку, вспомнив, что у всех членов Клана, кроме ее сына, он был едва намечен. Нос обычной формы – узкий, с выраженной переносицей, но меньше по размеру. Глаза у него закрыты. Они широко посажены и кажутся очень выпуклыми. Хотя нет, просто их не затеняют мощные надбровные дуги. Высокий ровный лоб, несколько легких морщинок, придающих лицу встревоженное выражение. Эйле показалось, что он сильно выпячен вперед, ведь раньше она видела только лица людей из Клана. Она положила руку ему на лоб, затем поднесла ее к своему. Одинаковые! До чего же странной должна была казаться ее внешность членам Клана.
Волосы у него прямые и длинные. Часть до сих пор стянута на затылке кожаным шнурком, а остальные выбились из пучка и спутались. Какой красивый золотистый цвет! «Они как у меня, – подумала Эйла, – только посветлей. Почему-то мне кажется, что я уже где-то их видела». И тут она, к невероятному своему изумлению, вспомнила, где именно. Во сне! В тот раз, когда ей приснился мужчина из племени Других! Ей не удалось разглядеть его лицо, но волосы у него были как раз такого цвета!
Она укрыла мужчину, быстрым шагом вышла из пещеры и с удивлением заметила, что еще совсем светло и, судя по положению солнца, полдень миновал не так уж и давно. Ей казалось, что прошло гораздо больше времени, ведь произошло столько событий и ей пришлось затратить столько умственных, физических и душевных сил. Эйла попыталась хоть немного разобраться в собственных мыслях, придать им некоторую упорядоченность, но они не слушались и продолжали кружить вихрем у нее в голове.
Почему она решила отправиться сегодня на запад? Почему она оказалась неподалеку как раз в тот момент, когда раздался его крик? И как могло случиться, что из всех пещерных львов, бродивших по степям, в ущелье ей повстречался именно Вэбхья? Наверное, ее тотем привел ее в те места. А как же сон, в котором ей приснился мужчина со светлыми волосами? Неужели это тот самый человек? Почему он вдруг оказался там? Она понимала, что теперь ее жизнь изменится, хоть и не знала, какую роль в ней сыграет этот мужчина. Но ей наконец довелось увидеть лицо человека из племени Других.
Уинни подошла к ней со спины, ткнулась носом в руку, и Эйла обернулась. Лошадь положила голову ей на плечо, и Эйла, вскинув руки, обвила ими шею Уинни, а затем прижалась к ней головой и замерла, ощущая тепло и близость лошади, думая об образе жизни, который стал для нее привычным, и о будущем, внушавшем ей некоторую тревогу. Затем она погладила и приласкала кобылку и почувствовала, как жеребенок зашевелился в ее брюхе.
– Осталось уже совсем недолго, Уинни. Как хорошо, что ты помогла мне доставить его сюда. В одиночку я бы ни за что с этим не справилась.
«Надо бы пойти проверить, все ли в порядке», – подумала она, боясь, как бы с ним чего-нибудь не случилось за время ее недолгой отлучки. Он лежал в той же позе, что и прежде, но Эйла продолжала сидеть рядом с ним, прислушиваясь к его дыханию, не в силах отвести от него глаз. Внезапно она заметила нечто крайне необычное: у него не было бороды! А ведь у всех мужчин из Клана были большие темные бороды. Неужели у мужчин из племени Других не растет борода?
Проведя рукой по его подбородку, она почувствовала, как колется отросшая щетина. Борода у него есть, но совсем короткая. Эйла в недоумении покачала головой. Как молодо он выглядит. Внезапно ей показалось, что этот рослый, мускулистый мужчина скорее похож на мальчика.
Он повернул голову, застонал и что-то забормотал. И хотя речь его звучала невнятно, у Эйлы возникло смутное ощущение, что она должна быть понятна ей. Ощупав его лоб и щеки, она поняла, что у него начался жар. «Надо бы как-то напоить его отваром ивовой коры», – подумала она и поднялась с места.
Доставая кору, Эйла еще раз окинула взглядом свои запасы лекарственных трав. Она собирала их, даже не задумываясь о том, что они вряд ли понадобятся кому-нибудь, кроме нее самой, действуя по привычке, и теперь порадовалась тому, что у нее такая обширная аптека. Ей не удалось обнаружить ни в долине, ни в степях кое-каких растений, произраставших в изобилии неподалеку от Пещеры, где жили члены Клана, но и теми, которые она сумела найти, вполне можно было обойтись. Она заготовила и некоторые из трав, росших в южной стороне и встретившихся ей впервые. Айза научила ее, как распознать среди незнакомых растений те, что можно использовать как лекарство или употреблять в пищу, но Эйла решила, что не стоит применять их для лечения незнакомца, поскольку их свойства известны ей не до конца.
Помимо ивовой коры, она взяла растение, о полезных качествах которого она знала с давних пор. Его широкие листья с двумя острыми зубчиками на конце росли у основания мохнатого стебля, а не по всей его длине, на верхушке которого находилась шапка мелких цветков – белых, когда Эйла сорвала их, а теперь засохших и побуревших. Оно так сильно походило на репешок, что Эйла приняла его за одну из разновидностей семейства репейниковых, но целительница, повстречавшаяся ей на Сходе Клана, называла его «костоправом» и применяла его при повреждениях костей. Эйла использовала это растение как средство для снятия жара, но его нужно было варить долго, до тех пор пока не образуется густой сироп, который вызывал обильный пот. Зная о том, что это сильнодействующее средство, Эйла решила, что не станет давать его мужчине, ослабевшему от кровопотери, без крайней необходимости, но все же приготовила его на всякий случай.
Внезапно она вспомнила про люцерну. Свежесорванные листья этого растения, замоченные в горячей воде, способствуют повышению свертываемости крови. И она растет в поле неподалеку. Еще надо напоить его мясным бульоном, чтобы у него прибавилось сил. Она снова стала рассуждать как целительница, оправившись от минутной растерянности. С самого начала все ее действия подчинялись одной-единственной мысли, занимавшей главное место в ее сознании: этот человек должен остаться в живых.
Ей удалось заставить его выпить немного отвара ивовой коры, приподняв ему голову и положив ее к себе на колени. Веки его затрепетали, и он что-то пробормотал, но так и не пришел в сознание. Кожа в местах, где были царапины и ссадины, покраснела и стала горячей, а нога сильно распухла. Она поставила свежую припарку и сменила компресс на голове, где вздутие уже стало поменьше. Наступил вечер, а тревога в ее душе все росла и росла. Эйла пожалела о том, что рядом с ней нет Креба, который умел призывать на помощь духов и делал это всякий раз, когда Айза бралась кого-то лечить.
Когда стемнело, мужчина начал метаться на постели, размахивая руками и выкрикивая разные слова. Одно из них повторялось особенно часто, и его сопровождали другие, звучавшие как предостережение. Эйла предположила, что это имя скорее всего имя второго мужчины. Около полуночи она взяла ребро оленя с выдолбленной на одном из его концов ложбинкой и принялась поить незнакомца вытяжкой из репяшка. Ощутив сильную горечь, он открыл глаза, но в их темных глубинах Эйла не заметила ни проблеска осмысленности. После этого ей с куда большей легкостью удалось напоить его настоем дурмана, – похоже, ему хотелось промыть рот, чтобы избавиться от горького привкуса. «Какая удача, – подумала Эйла, – что дурман, который снимает боль и действует как снотворное, растет неподалеку от долины».
Она провела без сна всю ночь, дожидаясь, когда жар спадет, но кризис миновал лишь незадолго до рассвета. Эйла смыла пот прохладной водой, сменила повязки и прикрыла мужчину чистыми шкурами. Сон его стал спокойнее. Она прикорнула рядом, устроившись на меховой шкуре.
Внезапно в глаза ей ударил яркий солнечный свет, проникший в пещеру через входное отверстие. Она не сразу поняла, что ее разбудило. Повернувшись на бок, она увидела мужчину и тут же вспомнила обо всем, что произошло накануне. Похоже, ему стало лучше, во всяком случае, спал он безмятежно. И тут Эйла услышала, как тяжело дышит Уинни. Вскочив на ноги, она подошла к лошади.
– Уинни, – взволнованно спросила она, – что, уже началось?
Ответа на ее вопрос не потребовалось. Эйле доводилось принимать роды у женщин, и сама она родила сына, но ей ни разу не приходилось оказывать помощь лошадям. Уинни сама знала, что нужно делать, но, судя по всему, присутствие и сочувствие Эйлы были ей приятны. Лишь в самом конце, когда голова и передние ноги жеребенка уже оказались на виду, Эйла взялась помочь и вытащила его наружу. Уинни принялась вылизывать коричневую, покрытую тонким пушком шкурку новорожденного, и Эйла радостно заулыбалась, глядя на них.
– Впервые вижу, чтобы кто-то принимал роды у лошади, – сказал Джондалар.
Услышав его голос, Эйла резко обернулась и увидела, что мужчина приподнялся, опершись на локоть, и смотрит на нее.
