Сознания я не потерял. У меня закружилась голова и немного затошнило, когда сработал препарат, – он действует быстрее морфия. Но и только. Майлс что-то крикнул Белле и подхватил меня под мышки, когда у меня подломились колени. Пока он дотащил меня до кресла и посадил в него, даже головокружение прошло.

Но хотя я и был в сознании, часть меня словно умерла. Теперь-то я знаю, что они мне всадили: это был зомбин – выдумка Дяди Сэма в ответ на «промывку мозгов». Насколько мне известно, его ни разу не применяли на заключенных, но наши парни пользовались им, расследуя дело о «промывке мозгов»: незаконно, зато эффективно. Теперь подобные препараты используют для ускоренного психоанализа, но, по-моему, даже психоаналитику приходится получать разрешение суда, чтобы использовать его.

Бог его знает, где Белла добыла это средство. Но ведь Бог один и знает, скольких еще простаков она одурачила.

Меня же это не интересовало. Меня вообще ничего не интересовало. Я, как кукла, лежал в кресле, слышал все, что происходило вокруг, и видел все, что попадало в поле моего зрения. Но если бы передо мною появилась даже сама леди Годива без своей лошади, я бы не смог скосить глаза вслед за нею.

Если бы мне не приказали их скосить.

Пит выпрыгнул из сумки, подбежал ко мне и спросил, в чем дело. Не получив ответа, он стал отчаянно тереться о мои икры, требуя ответа. А когда я и тут не ответил, он вспрыгнул ко мне на колени, уперся передними лапами в грудь и потребовал сказать сейчас же и без глупостей: что происходит?

Я опять не ответил, и тогда он начал выть.

Тут Майлс и Белла обратили на него внимание. Когда Майлс усадил меня в кресло, он повернулся к Белле и сказал с упреком:

– Ну что ты натворила! Ты что, с ума сошла?

Белла ответила:

– Спокойно, Майлс. Теперь мы уделаем его раз и навсегда.

– Что? Если ты думаешь, что я буду участвовать в убийстве…

– Отвянь! Это было бы логично… но у тебя для этого кишка тонка. Слава богу, теперь это не нужно. Мы накачали его таким зельем…

– Что ты хочешь сказать?

– Он теперь наш. Он будет делать то, что я ему прикажу. Неприятностей от него теперь не будет.

– Но… господи, Белла, нельзя же его держать под этим кайфом вечно. Когда-нибудь он очухается, и…

– Хватит болтать, не в суде. Ты же не знаешь, на что способно это средство, а я знаю. Когда его действие кончится, он сделает то, что я ему велю сделать. Скажу ему, чтобы он не судился с нами, – не будет судиться. Прикажу, чтобы прекратил совать нос в наши дела, – оставит нас в покое. Прикажу уехать в Тимбукту – поедет. Велю забыть все, что было, – забудет… впрочем, он и так забудет.

Я слышал ее, понимал ее, но мне было совершенно неинтересно. Если бы кто-нибудь крикнул: «Пожар!», я бы и это понял, но мне все равно было бы неинтересно.

– Не верю.

– Не веришь? – Она как-то странно взглянула на него. – Зря…

– Ну-ка, что ты хочешь сказать?

– Ладно, ладно… Эта штука действует, вот и все. Но сперва надо…

Вот в этот момент Пит и завыл.

Мало кому доводилось слышать, как воет кот. Можно прожить всю жизнь и ни разу не услыхать этого. Они не воют в драке, как бы сильно им ни досталось. Они не воют, если им что-то не нравится. Коты воют только от полного отчаяния, когда происходит что-то невыносимое, а они ничего не могут с этим поделать. Когда им ничего не остается, как взвыть.

Стерпеть этот вой очень трудно, он прямо по нервам скребет.

Майлс повернулся и сказал:

– Чертов кот! Надо его отсюда выгнать.

Белла процедила:

– Убей его.

– Да? Вечно ты так, Белла. Да Дэн из-за своего бесценного кота поднимет больше шума, чем если бы мы его обчистили дочиста. Вот…

Он повернулся и поднял дорожную сумку – прибежище Пита.

– Я его убью! – заявила Белла кровожадно. – Я давным-давно мечтаю его прикончить. – Она оглянулась вокруг и увидела каминную кочергу. Подбежав к камину, она схватила ее.

Майлс поднял Пита и попытался засунуть его в сумку.

Попытался – очень подходящее слово. Пит не терпит, чтобы его брал в руки кто-нибудь, кроме меня и Рики. Да и я не рискнул бы трогать его, когда он воет, без предварительных «переговоров»: когда кот нервничает, с ним надо обращаться, как с гремучей ртутью. Но будь он даже в хорошем настроении, он все равно никому не позволил бы безнаказанно брать его за шкирку.

Пит вцепился ему зубами в палец, а когтями – в руку. Майлс вскрикнул и выпустил его.

Белла крикнула: «Посторонись!» – и кинулась на Пита с кочергой. Намерения Беллы были вполне ясны. Оружие и сила у нее были. Вот только обращаться с этим оружием она не умела, а Пит своим владел как следует. Он поднырнул под опускающуюся кочергу и вцепился в Беллу всеми четырьмя – по две лапы на каждую ногу.

Белла вскрикнула и уронила кочергу.

Остального я почти не видел. Я по-прежнему смотрел прямо перед собой и видел большую часть комнаты, но только в пределах своего поля зрения, потому что никто не приказал мне поворачивать голову. Так что остальное до меня доходило в основном в звуках, за исключением одного кадра, когда они оба промелькнули перед моими глазами, гоняясь за котом. А потом сразу же в обратную сторону – преследуемые котом. После этого я мог только слышать шум битвы: топот, крики, ругань, вопли и грохот падающих предметов.

Не думаю, однако, что им удалось до него даже дотронуться.

Худшее, что могло со мной случиться, – то, что в звездный час Пита, в день его великой битвы и великой победы, я не только не видел подробностей сражения, но и был совершенно не в состоянии оценить их по достоинству. Я мог видеть и слышать, но не мог чувствовать. В великий Момент Истины Пита я был нем и слеп.

Теперь, вспоминая все, я испытываю чувства, которых был лишен тогда. Но это не одно и то же: теперь я навеки обездолен, словно человек, проспавший свой медовый месяц летаргическим сном.

Внезапно грохот и крики прекратились, и вскоре Майлс и Белла вернулись в гостиную. С трудом переводя дух, Белла сказала:

– Кто оставил открытой сетчатую дверь от комаров?

– Ты! Помолчи. Он уже удрал. – Лицо и руки у Майлса были в ссадинах, и он безуспешно пытался унять кровь на исцарапанном лбу. Судя по одежде, он где-то оступился и упал. Пиджак на спине был порван.

– А вот черта с два! Пистолет в доме есть?

– А?

– Пристрелю эту поганую кошку. – У Беллы видок был еще почище, чем у Майлса. Открытого тела, до которого сумел добраться Пит, у нее было больше: ноги, руки и плечи. Было ясно, что ей не скоро придется носить открытые платья, к тому же если ею немедленно не займется специалист, то наверняка останутся шрамы. Она смахивала сейчас на гарпию после раунда вольной борьбы с сестрами.

Майлс сказал ей:

– Сядь!

Она ответила ему кратко и в отрицательном смысле:

– Я убью эту кошку!

– Тогда не садись. Ступай умойся. Я обработаю тебя йодом, а ты – меня. А про кота забудь: сбежал – и слава богу.

Она сказала что-то неразборчивое, но Майлс понял.

– От такой и слышу… Подумай, Белла, если бы у меня был пистолет (я не сказал, что он есть) и ты начала бы из него палить, то независимо от того, попала бы ты в кота или нет, полиция была бы тут через десять минут, суя свой нос куда не надо и задавая лишние вопросы. Ты этого добиваешься, когда он здесь, у нас?

Он кивнул в мою сторону.

– И если ты выйдешь с пистолетом из дома, то эта тварь, скорее всего, прикончит тебя. – Он весь сморщился от боли. – Должен быть закон, запрещающий держать подобных зверей: он же опасен для окружающих. Ты только послушай!

Было слышно, как Пит ходит вокруг дома. Теперь это был не вой, а боевой клич: он предлагал им выбрать оружие и выйти – по одному или обоим сразу.

Белла прислушалась, и ее передернуло. Майлс сказал:

– Не беспокойся, внутрь ему не войти. Ту сетчатую дверь, что ты забыла закрыть, я запер.

– Я не забывала ее закрыть!..

– Как знаешь…

Майлс обошел комнату, проверяя, заперты ли окна. Вскоре Белла ушла, а вслед за нею и Майлс.

Через некоторое время Пит замолчал. Долго ли их не было, я не знаю: время для меня ничего не значило.

Белла вернулась первой. Лицо и прическа у нее были в полном порядке. Она надела платье с длинными рукавами и высоким воротом и новые чулки вместо порванных Питом. Кроме кусочков пластыря, следов битвы на ее лице видно не было, и если бы не унылое выражение на физиономии, то при других обстоятельствах я бы нашел ее даже привлекательной.

Она подошла прямо ко мне и велела встать. Я встал. Она быстро и умело обыскала меня, не забыв про кармашек для часов, карманы рубашки и даже косой внутренний карманчик на левом борту, которого нет у большинства пиджаков. Улов был невелик: немного денег в бумажнике, удостоверение личности, водительские права, ключи, мелочь, несколько скрепок, ингалятор от смога и конверт с чеком, который она сама мне и отправила. Она перевернула чек, прочла передаточную надпись, которую я сделал на обороте, и удивилась:

– Что это, Дэн? Покупаешь страховку?

– Нет. – Я бы рассказал ей все, но я мог отвечать только на последний из заданных вопросов.

Она задумчиво нахмурилась и сунула чек вместе со всем остальным мне в карман. Тут на глаза ей попалась сумка Пита, и она, видимо, вспомнила про боковой карман, который я использовал для хранения документов, потому что сразу же взяла ее и залезла в него рукой.

Она тут же обнаружила полторы дюжины документов, да еще в четырех экземплярах, которые я подписал для «Мьючел эшшуранс компани». Она уселась и стала их читать. Я стоял, где поставили: этакий портновский манекен, который забыли убрать в угол.

Тут явился Майлс в купальном халате, тапочках, бинтах и пластыре. Вид у него был, как у боксера среднего веса, проигравшего восемь раундов подряд. На лысине у него тоже красовалась повязка, наподобие ермолки, – видно, Пит достал его, когда он упал.

Белла подняла голову, поманила его к себе и молча показала на лежавшую перед ней стопку документов. Он сел рядом и начал быстро читать. Он догнал ее и последнюю бумажку уже читал, глядя ей через плечо.

Она сказала:

– Дело приобретает несколько иную окраску.

– Мягко сказано. Бумаги на четвертое декабря – это завтра. Белла, он же горячий, как утюг! Надо срочно от него избавляться. – Он взглянул на часы. – Утром его станут искать.

– Майлс, ты начинаешь мелко дрожать при первых же признаках опасности. Это наш шанс. Может, такой шанс, на который мы надеяться не смели.

– С чего ты взяла?

– У зомбина, как он ни хорош, есть один недостаток. Предположим, ты накачал им кого-то и загрузил его своими приказами. О’кей, он будет это делать. Он выполнит приказы – по-другому он не может. Что ты знаешь о гипнозе?

– Не слишком много.

– А что ты вообще знаешь, кроме своей юриспруденции?! Вот нет в тебе здорового любопытства. Все сводится к тому, что постгипнотическое внушение может войти – и даже наверняка входит – в конфликт с тем, что человек на самом деле хочет делать. Заканчивается тем, что он попадает к психиатру. И если психиатр приличный, то он сумеет разобраться, в чем дело. Возможно, Дэн попадет как раз к такому, и тот сумеет разблокировать те команды, что я ему дам. Тогда у нас будет куча неприятностей.

– Черт, ты же говорила, что препарат надежный?!

– Господи, любая вещь в жизни – риск. От этого-то жизнь такая интересная. Погоди, дай подумать.

Через минуту она сказала:

– Самое простое и надежное – отправить его спать. Пусть себе спит Холодным Сном, как и собирался. Это даже лучше, чем если бы он умер, и никакого риска. Вместо того чтобы сперва давать ему кучу сложных приказов, а потом молиться, чтобы его не разблокировали, мы просто прикажем ему ехать и ложиться в Сон, потом протрезвим и отвезем. Или сперва отвезем, а потом протрезвим.

Она повернулась ко мне:

– Дэн, когда ты собираешься лечь в Сон?

– Никогда.

– Это как? А что же это все такое? – Она показала на бумаги, вынутые из моей сумки.

– Это бумаги для Холодного Сна. Контракты с «Мьючел эшшуранс».

– Чокнутый какой-то, – не удержался Майлс.

– Хм… естественно. Я все забываю, что под этим делом они не могут думать как следует. Они могут слушать, говорить, отвечать на вопросы – но вопросы нужно правильно задавать. Думать они не могут.

Она подошла ко мне ближе и заглянула в глаза:

– Дэн, – сказала она, – я хочу, чтобы ты рассказал мне все об этой истории с Холодным Сном. Начни с самого начала и шпарь подряд, до конца. У тебя тут все бумаги для Холодного Сна. Очевидно, ты подписал их только вчера. Теперь ты говоришь, что ложиться в Сон не собираешься. Расскажи мне об этом. Я хочу знать, почему ты собирался это сделать, а теперь говоришь, что не хочешь.

Я выложил ей все. Когда спрашивали так, я мог отвечать. Отвечал я долго, потому что она приказала мне рассказывать подробно, и я так и сделал – рассказал со всеми деталями.

– Значит, там, в кафе, ты и передумал? И решил вместо этого явиться сюда и устроить нам неприятности?

– Да. – Я собирался продолжить и рассказать ей, как я ехал сюда, и что сказал Питу, и что он мне ответил, и как я остановился у аптеки и распорядился своими акциями «Золушки Инк.», и как я приехал к Майлсу, и как Пит не хотел оставаться в машине, и как…

Но она перебила меня, и я не успел. Она сказала:

– Ты опять передумал, Дэн. Ты хочешь получить свой Холодный Сон. Ты поедешь и получишь свой Сон. И ничто на свете не остановит тебя – так ты хочешь получить свой Сон. Ты понял? Что ты должен сделать?

– Я должен получить Холодный Сон. Я очень хочу по…

Я зашатался. Я уже стоял, как столб, больше часа, не шевельнув ни единой мышцей: ведь никто мне этого не приказал. Я начал медленно падать на нее.

Она отскочила и резко сказала:

– Сядь!

Я сел.

Белла повернулась к Майлсу:

– Вот так-то. Буду долбить до тех пор, пока не буду уверена, что он ничего не перепутает.

Майлс глянул на часы:

– Он сказал, что доктор ждет его к двенадцати.

– Времени навалом. Только лучше уж мы сами отвезем его, на всякий случай… Черт возьми!

– В чем дело?

– Времени слишком мало. Я вкатила ему лошадиную дозу, чтобы сработало раньше, чем он мне врежет. К полудню он будет настолько трезв, что сумеет в этом убедить кого угодно. Кроме доктора.

– Может быть, медосмотр в этот раз будет поверхностным. Ведь его медицинский допуск уже подписан.

– Ты же слышал, что он сказал: доктор предупредил, что проверит, не пил ли он. Значит, будет проверять рефлексы, скорость реакции, заглядывать в глаза – в общем, делать все то, чего мы очень не хотели бы. Мы просто не можем позволить доктору делать это. Майлс, ничего не выйдет.

– Может, отложить на денек? Позвоним им и скажем, что он немножко задерживается.

– Заткнись и дай подумать.

Она опять полезла в бумаги, которые я принес с собой. Потом вышла из комнаты, но тотчас вернулась с ювелирной лупой, ввернула ее в глаз наподобие монокля и стала пристально рассматривать каждый лист. Майлс спросил ее, что она делает, но она отмахнулась от него.

Наконец она отложила лупу и сказала:

– Слава богу, что все пользуются стандартными государственными бланками. Дай-ка мне «Желтые страницы».

– Зачем?

– Давай, давай. Хочу уточнить название фирмы. Да знаю я, как она называется, но надо наверняка.

Ворча, Майлс приволок справочник. Она полистала его и сказала:

– Ну, вот. «Мастер иншуранс компани оф Калифорния»… и на каждом бланке есть свободное место. Вот если бы вместо «Мастер» было «Моторз», тогда дело было бы на мази, но у меня никаких связей в «Моторз иншуранс», и потом, я даже не знаю, занимаются ли они анабиозом. По-моему, у них только страхование транспортных средств. – Она подняла голову. – Майлс, тебе придется отвезти меня сейчас на фабрику, срочно.

– Да?

– Если ты, конечно, не знаешь более быстрого способа раздобыть электрическую пишущую машинку с угольной лентой. Или нет, поезжай и привези ее сам. Мне надо позвонить кое-куда.

Он нахмурился.

– Я, кажется, начинаю понимать, что ты задумала. Но, Белла, это же безумие. Это жутко опасно.

Она засмеялась.

– Это ты так думаешь. Я же говорила тебе, что у меня были неплохие связи до того, как мы с тобой стакнулись. Мог бы ты в одиночку провернуть то дельце с «Манникс»?

– Ну… Не знаю.

– А я знаю. И ты, наверное, не знал, что «Мастер иншуранс» тоже входит в «Манникс»?

– Ну, не знал. А какая разница?

– Разница в том, что тогда мои связи работают. Смотри, фирма, в которой я работала, помогала «Манникс энтерпрайзиз» составлять налоговые декларации так, чтобы платить поменьше налогов… пока мой шеф не слинял за границу. Как ты думаешь, получили бы мы с тобой такие выгодные условия, не гарантируя, что наш Дэнни тоже входит в сделку? А-а… Я все знаю про «Манникс». Так что гони и вези мне машинку, а я разрешу тебе посмотреть, как работают настоящие артисты. Осторожно, там где-то кот.

Майлс поворчал, но стал собираться. Вышел. Потом вернулся.

– Белла! Разве Дэн не оставил машину возле нашего дома?

– А что?

– Ее там нет.

Вид у него был встревоженный.

– Ну, наверное, поставил ее за угол. Это неважно. Давай вези машинку. Шевелись!

Он опять вышел. Я мог им сказать, где я оставил машину, но, поскольку никто меня об этом не спрашивал, я не стал об этом думать. Я вообще ни о чем не думал.

Белла тоже вышла куда-то, оставив меня одного. Майлс вернулся еще затемно, совершенно вымотанный, волоча тяжелую машинку. После этого меня опять оставили без присмотра.

Войдя в комнату, Белла сказала:

– Дэн, в одной из твоих бумаг сказано, что ты просишь страховую компанию позаботиться о твоих акциях «Золушки». Ты больше не хочешь этого. Теперь ты хочешь отдать их мне.

Я не ответил. Тогда она сказала с раздражением:

– Давай сформулируем так: ты хочешь отдать их мне. Ты знаешь, что хочешь отдать их мне. Ты ведь знаешь это?

– Да. Я хочу отдать их тебе.

– Отлично. Ты хочешь отдать их мне. Ты должен отдать их мне. Ты себе просто места не найдешь, пока не отдашь их мне. Ну, где они? В машине?

– Нет.

– Тогда где же?!

– Я их отправил по почте.

– Что? – Она взвизгнула. – Когда ты их отправил? Кому ты их отправил? Почему ты их отправил?

Если бы второй вопрос оказался последним, мне бы пришлось на него ответить. Но я ответил на последний вопрос – это было все, что я мог.

– Я их передал другому владельцу.

– Куда он их дел? – спросил, входя, Майлс.

– Говорит, что отправил их по почте… потому что передал их другому владельцу! Лучше найди-ка его машину да обыщи хорошенько: может, он только вообразил, что отправил их. Когда он ходил в страховую компанию, они определенно были у него при себе.

– Передал их! – повторил Майлс. – Боже милостивый… Кому?

– Сейчас спросим. Дэн, кому ты передал свой сертификат?

– «Бэнк оф Америка».

Она не спросила почему, а то я сказал бы ей и про Рики. Она просто вздохнула и поникла. Плечи у нее опустились.

– Недолго музыка играла… Про акции, Майлс, можно забыть. Чтобы выудить их из банка, надо слишком много напильников. – Она внезапно выпрямилась. – Если, конечно, он действительно отправил их по почте. Если нет, то я смогу подчистить надпись на обороте – будет прямо как из прачечной. А потом он опять передаст их… мне.

– Нам, – поправил Майлс.

– Ну, это детали. Иди ищи его машину.

Майлс вернулся довольно скоро и объявил:

– Ее нет нигде в радиусе шести кварталов вокруг. Я объехал все улицы и бульвары. Должно быть, он приехал на такси.

– Ты же слышал: он сказал, что приехал на своей машине.

– Ну а теперь ее нет. Спроси его, когда и где он опустил свои акции в почтовый ящик.

Белла спросила, и я ответил:

– Прямо перед тем, как приехать к вам, я кинул конверт в ящик на углу Сепульведа и Вентура-бульвар.

– Как ты думаешь, врет?

– Он не может врать – он не в той форме. И он слишком уверенно говорит, чтобы перепутать. Забудь об этом, Майлс. Может, после того как его затолкают спать, окажется, что его передаточная надпись недействительна, потому что он уже успел продать эти акции нам… По крайней мере, пусть распишется на чистом листе, я потом попробую.

Она попыталась получить мою подпись, а я попытался подчиниться. Но я был в таком состоянии, что проку от меня было мало, и подпись моя ее не устроила. В конце концов она выдернула лист бумаги из моих рук и сказала с раздражением:

– Тьфу, смотреть тошно! Я и то подпишусь твоим именем лучше тебя…

Потом она наклонилась надо мной и сказала с нажимом:

– Жаль, что я не прикончила твоего кота.

Несколько часов они меня не трогали. Потом пришла Белла и сказала:

– Дэнни, малыш, я сейчас сделаю тебе укольчик, и тебе станет гораздо лучше. Ты сможешь встать, и ходить, и вести себя совсем как обычно. Ты ни на кого не будешь сердиться, особенно на нас с Майлсом. Мы же твои лучшие друзья. Правда же? Ну-ка, кто твои лучшие друзья?

– Вы. Ты и Майлс.

– Но я – даже больше чем друг. Я твоя сестра. Повтори.

– Ты моя сестра.

– Хорошо. Теперь мы поедем кататься, а потом ты ляжешь в Долгий Сон. Ты болел, но, когда проснулся, тебе стало лучше. Ты понял?

– Да.

– Кто я?

– Ты мой лучший друг. Ты моя сестра.

– Молодец. Закатай рукав.

Я не почувствовал, как вошла в кожу игла, но, когда Белла выдернула ее, руку защипало. Я сел, потянулся и сказал:

– Ух, как щиплет, сестренка. Что это?

– Это чтобы тебе стало лучше. Ты болел.

– Ага, болел. А где Майлс?

– Сейчас придет. Давай другую руку. Подними рукав.

Я спросил: «Зачем?» – но рукав поднял, и она опять сделала укол. Я даже подпрыгнул. Она улыбнулась.

– И вовсе не больно, правда?

– А? Нет, не больно. А зачем это?

– Ты немного поспишь по дороге. А когда приедем, проснешься.

– О’кей. Я хочу спать. Я хочу Долгий Сон. – Тут я удивленно огляделся по сторонам. – А где Пит? Пит тоже должен был спать со мной.

– Пит? – спросила Белла. – Как, разве ты не помнишь, дорогой? Ты же отправил Пита жить к Рики. Она будет о нем заботиться.

– Ну да! – Я радостно улыбнулся.

Я отправил Пита к Рики. Я помню, как я отправил его по почте. Это хорошо. Рики любит Пита, она будет заботиться о нем, пока я сплю.

Они отвезли меня в Объединенное Хранилище в Соутел, которым пользовались многие мелкие страховые компании, не имевшие своих хранилищ. Я проспал всю дорогу, но тотчас проснулся, стоило Белле окликнуть меня. Майлс остался сидеть в машине, а она повела меня внутрь.

Девушка за столиком подняла голову и спросила:

– Вы – Дэвис?

– Да, – подтвердила Белла. – Я – его сестра. Представитель «Мастер иншуранс» здесь?

– Он в процедурной номер девять – они готовы и ждут вас. Бумаги можете отдать их сотруднику. – Она с интересом взглянула на меня. – А медосмотр он прошел?

– Ну конечно! – поспешила уверить ее Белла. – У моего брата, знаете, такой случай – он ждет средства лечения… Он на препаратах опиума – от боли.

Девушка сочувственно поцокала языком:

– Ну, тогда поторапливайтесь. Вон в ту дверь и налево.

В комнате номер девять нас ждали двое мужчин – один в костюме, другой в белом халате – и медсестра. Они помогли мне раздеться и обращались со мной, как с мальчиком-идиотом, а Белла рассказывала им, что я получаю болеутоляющие препараты. Раздев меня и уложив на кушетку, человек в халате помял мне живот, глубоко вдавливая пальцы.

– С этим проблем не будет, – объявил он. – Живот пустой.

– Он ничего не ел и не пил со вчерашнего вечера, – подтвердила Белла.

– Отлично. Иногда к нам приходят набитые, как рождественский индюк. У некоторых ума совсем нет.

– Это верно. Так оно и есть.

– Угу. О’кей, сынок, сожми-ка кулак покрепче, пока я ввожу иглу.

Я сжал кулак, и все вокруг поплыло и затуманилось. Вдруг я вспомнил что-то и попытался сесть.

– А где Пит? Я хочу видеть Пита!

Белла положила мне руку на лоб и поцеловала.

– Ну-ну, братишка! Ты же помнишь: Пит не может прийти. Питу пришлось остаться с Рики.

Я успокоился, а она сказала:

– У нашего брата Питера дома – больная дочка.

Я стал погружаться в сон. Потом мне стало очень холодно. Но я никак не мог пошевелиться, чтобы натянуть на себя одеяло.