Глава 14
Путники направились вдоль небольшой речки, оставив в стороне мощный водный поток. Хотя характер местности не изменился, Эйлу не покидало ощущение какой-то утраты. Долгое время широкое пространство реки Великой Матери было их постоянным спутником.
Уход от Великой реки подействовал и на Джондалара, породив чувство бесприютности. Пока они двигались близ русла реки и один день монотонно сменялся другим, он был полон благодушия и покоя, поскольку притупилась его тревога за Эйлу и за дальнейший путь к дому. Едва они отдалились от Матери рек, к нему вернулись и беспокойные мысли. Он начал волноваться по поводу запасов пищи, поскольку не был уверен, что они смогут легко поймать рыбу в маленькой речке, он не знал, удастся ли обеспечить себя пищей в лесах, тем более что Джондалар мало был знаком с лесными обитателями. Если в степях животные собирались в стада, то в лесу они вели более уединенный образ жизни. Живя в племени Шамудои, Джондалар всегда охотился вместе с теми, кто хорошо знал окрестности. Шамудои добывали как горных серн, так и медведей, бизонов, кабанов и прочую лесную живность. Рамудои же предпочитали реку и речную рыбу, особенно гигантских осетров.
Завидев стадо благородных оленей, Джондалар решил, что неплохо бы запастись достаточным количеством пищи, чтобы хватило до встречи с людьми Шамудои. Эйла сразу же согласилась с ним. Ей нравилась охота, а в последнее время они охотились мало, разве что на куропаток. Они нашли место для стоянки на берегу речки и, оставив вещи, вышли на охоту.
В стаде были самцы с рогами, покрытыми бархатистой кожицей, она затвердевала только к осени, когда рога вырастали. Мужчина и женщина оценили обстановку. Взбудораженный Волк то и дело пытался броситься на оленей, Эйле пришлось попридержать его, чтобы он не вспугнул стадо, Джондалара восхитило, что Эйла простой командой заставила Волка сидеть. С лошади было гораздо удобнее наблюдать за оленями, к тому же появление всадников не встревожило их, поскольку они зачастую паслись рядом с лошадьми. Даже присутствие волка не насторожило их.
Вглядываясь в стадо, Джондалар обратил внимание на прекрасного самца, наверняка осенью выбор самок падет именно на него. Казалось, тот тоже смотрел на человека, как бы оценивая его. Возможно, если бы рядом были охотники и нужно было бы добыть пищу для стойбища, он стал бы охотиться на этого красавца, но сейчас Джондалар просто не мог убить этого оленя ради куска мяса. Он выбрал другого.
— Эйла, взгляни на того, что возле высокого куста! Рядом со стадом! Неплохая цель. Давай попытаемся?
Обговорив тактику, они разошлись. Эйла подала команду Волку, и тот понесся прямо к оленю. Эйла поскакала за ним. Держа на изготовку копье, Джондалар подбирался с другой стороны. Олень, так же как и все стадо, уловил опасность. Он стремительно сорвался с места, побежав прямо на Джондалара. Завидев оленя так близко, Удалец попятился. Джондалар был уже готов бросить копье, но движение жеребца все испортило. Олень изменил направление, но, наткнувшись на огромного волка, отпрыгнул в сторону и оказался между людьми. Те метнули копья. Олень дернулся дважды и упал: два копья попали в цель почти одновременно, но с разных сторон.
Равнина опустела, стадо скрылось из виду. Охотники спрыгнули с лошадей возле самца. Джондалар поднял голову оленя за рога и взрезал ему горло.
— Когда придешь к Великой Земной Матери, поблагодари ее от нас, — обратился Джондалар к умирающему животному.
Эйла согласно кивнула. Она привыкла к этим словам, поскольку он произносил их над каждой жертвой, однако это была не просто фраза.
* * *
Равнину сменили довольно высокие холмы и горы, покрытые березовым, грабовым, буковым и дубовым лесом. Внизу эти лесистые сопки напоминали места возле дельты реки Великой Матери. Поднимаясь вверх, путники пробирались между пихт, елей, сосен, лиственниц и других огромных деревьев.
На безлесной верхушке холма, возвышавшегося над окружающим лесом, Джондалар остановился, чтобы переодеться. Эйла осмотрелась вокруг. Они были гораздо выше, чем она полагала. На западе, за лесом, виднелась река Великой Матери, которая, собрав воедино все свои притоки, входила в глубокое скалистое ущелье. Эйла поняла, почему Джондалар решил сделать крюк на пути.
— Этот проход я преодолел на лодке, — сказал он. — Он называется Воротами.
— Ворота? Это то, чем закрывается загон для животных?
— Не знаю, может быть, так и возникло это название. Хотя это место напоминает два забора, ведущих к воротам. Это длинное ущелье, возможно, мы еще увидим его.
Они направились на север, к горам, — здесь путь им преградила стена гигантских лиственных и хвойных деревьев. Вступив в этот лес, устланный опавшими листьями, они оказались как бы в другом мире. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к лесному полумраку. Мшаник плотным зеленым ковром покрывал землю, камни, стволы упавших деревьев и подножия еще живущих. Стоявшая тишина настораживала. Редкие звуки были необычайно громкими. Безотчетно Эйла и Джондалар заговорили шепотом.
Здесь была уйма разных грибов. Встречались и такие растения, как лаванда, малые орхидеи, и другие. Эйла обнаружила также маленькие бледно-восковые стебли.
— Это поможет нашим животным. Джондалар заметил печальную улыбку на ее лице.
— Этим растением Иза лечила мне глаза.
Попутно она подобрала несколько съедобных грибов; Эйла была весьма осторожна и разборчива в этом отношении: грибы могли быть вкусными и не очень, вредными или полезными для лечебных целей, попадались даже вызывающие галлюцинации, однако грибы могли быть и смертельно ядовитыми. И отличить одни от других было нелегко.
В лесу волокуша им сильно мешала, к тому же к ней была привязана лодка. Дело кончилось тем, что Джондалар сам стал тащить лодку. Затем они было всерьез решили бросить ее: незаменимая при переправе через реки, здесь она только замедляла продвижение вперед.
Наступившие сумерки застали их в лесу. Устроив стоянку, они, однако, чувствовали себя более беззащитными и открытыми миру, чем в степи. Там ночью они могли что-то видеть: облака, звезды, какие-то тени. В густом лесу тьма была абсолютной, а гулкая тишина просто пугала.
Лошади тоже были неспокойны и жались к костру. И Волк вопреки обыкновению держался рядом, обрадованная Эйла угостила его остатками ужина. Даже Джондалару было приятно, что Волк около них.
В лесу ночью было холоднее и более влажно. Укрывшись мехами, они разговорились.
— Не думаю, что нам стоит возиться с этой лодкой, — произнес Джондалар. — Лошади переправятся через малые реки и в целости перенесут груз…
— Когда я покинула Клан и отправилась на поиски других людей, то как-то, переправляясь через реку, привязала свои пожитки к бревну. Я плыла, толкая его впереди себя.
— Должно быть, тяжело и опасно, когда руки заняты.
— Было нелегко, но я переплыла ту широкую реку… — Подумав, она продолжала: — Мне кажется, что мы уже преодолели гораздо большее расстояние, чем я, когда искала Долину.
— Да, мы прошли много, но предстоит еще более долгий путь. Ты устала?
— Немного. Надо бы передохнуть. Затем я буду готова идти дальше. Пока ты со мной, мне безразлично, сколько еще надо пройти. Не могла себе представить, что мир такой большой. Интересно, он где-нибудь кончается?
— К западу от моего дома земля кончается Великими Водами. Никто не знает, что за ними. Правда, я встречал одного человека, который говорил, что далеко на востоке тоже есть Большие Воды, но мало кто верил ему. Многие люди никогда не покидают родные места. Лишь немногие отправляются в дальние путешествия. Никогда не думал, что буду одним из них. Уимез обошел Южное море и обнаружил, что за ним лежат большие пространства земли.
— Он нашел мать Ранека и привел ее. Трудно не верить Уимезу. Ты видел когда-нибудь такую смуглую кожу, как у Ранека? Нужно было далеко забраться, чтобы найти такую женщину… А на севере земля кончается льдом. Никто не может преодолеть его.
— Можно воспользоваться лодкой и обойти ледник по воде, — сказал Джондалар. — Но дальше земля покрыта льдом и снегом, там живут белые духи медведей и водятся рыбы больше мамонта. Говорят, что колдуны могут приманивать их заклинаниями. Но когда эти рыбы выползают на берег, то уже не могут вернуться в воду…
Вдруг раздался треск. От испуга люди вздрогнули и затаились, стараясь даже не дышать. Волк глухо зарычал, но Эйла, обхватив его за шею, не позволила ему двинуться с места. Еще раз затрещало где-то. Затем наступила тишина. Волк тоже затих. Джондалар сомневался, удастся ли вообще уснуть, поэтому он встал и подложил дров в костер.
— Ледник, который мы должны пересечь, находится на севере? — спросила Эйла, когда он вернулся.
— Да, на севере, но дальше есть еще один, он похож на стену. На западе к этой горной гряде примыкает другая, и ледник находится в ее предгорьях.
— Тяжело идти по льду?
— Очень холодно, к тому же случаются ужасные снежные бури. Весной и летом лед тает и становится рыхлым. Образуются глубокие расщелины. Если упадешь туда, то уже не выбраться. Зимой эти расщелины заполнены снегом, но все равно опасны.
Эйла вздрогнула.
— Ты говорил, что есть обходной путь. Зачем же надо идти по льду?
— Это единственный путь, чтобы не ступать на земли Клана.
— А почему нельзя заходить туда?
— Есть некоторые трудности. Неизвестно, похожи ли северные плоскоголовые на тех, кто входит в твой Клан. Но проблема не в этом. На пути сюда мы слышали, что там есть кучка молодых людей, которые убивают плоскоголовых. Это Лосадунаи, живущие на плато возле ледника.
— Почему они ищут столкновений с Кланом?
— Не все Лосадунаи. Лишь группа молодых. Думаю, это их забавляет, или по крайней мере все началось с забавы.
Эйла подумала, что она понимает слово «забавлять» совсем не так, как Лосадунаи. Но сейчас ее больше занимали мысли о Путешествии. Судя по словам Джондалара, они были еще слишком далеки от цели. Она решила, что лучше пока не думать об этом.
Взглянув вверх, Эйла попыталась разглядеть сквозь густую листву ночное небо.
— Джондалар, кажется, я вижу звезды. А ты?
— Где? — Он тоже посмотрел вверх.
— Вот там. Смотри прямо вверх. Видишь?
— Да… Думаю, что да. Это совсем не Млечный Путь Матери, но я вижу несколько звезд.
— А что такое «Млечный Путь Матери»?
— Это еще одна история о Матери и Ее ребенке.
— Расскажи ее.
— Не уверен, что помню хорошо… — Он начал напевать мелодию, затем послышались и слова:
Ее кровь загустела и стала кроваво-красной землей,
Но тяжкий труд малыш оправдал собой.
Матери — радость,
Рождение — сладость.
В пламени длинном поднялись горы,
То была грудь, не просто горы.
Сосал он яростно ту грудь.
Взметнулись искры вверх, и так возник
Матери Млечный Путь.
— Смотри-ка, Зеландонии порадовались бы, что я не забыл этого, — заключил пение Джондалар.
— Это прекрасно, Джондалар. Мне нравится, как звучит эта история.
Она закрыла глаза, повторяя услышанный напев. Джондалар еще раз подивился ее памяти. Она повторила все слово в слово. Он бы хотел, чтобы у него была такая память.
— Это ведь не совсем правда? — спросила Эйла.
— Почему «не совсем»?
— Что звезды — это молоко Матери?
— Не думаю, что они на самом деле являются молоком. Но уверен, что в этой истории есть своя правда.
— И что же?
— Эта история говорит о начале вещей, о том, как мы стали именно «мы». Нас создала Великая Земная Мать из тела Ее сына. Она живет там, где солнце и луна, для них Она тоже Великая Мать, а звезды — это часть созданного Ею мира.
Эйла кивнула:
— Да, это может быть правдой. — Ей понравилось его объяснение, она решила, что когда они доберутся, то попросит Зеландонии рассказать всю историю. — Креб говорил, что звезды — это отображение людей в мире духов. Тех, которые вернулись туда, и тех, кто еще не родился. Там находятся и тотемы.
— Это тоже может оказаться правдой. — Джондалар пришел к заключению, что плоскоголовые были почти людьми, потому что ни одно животное не могло так думать.
— Я до сих пор не знаю, где жилище моего тотема — Пещера Великого Льва, — пробормотала Эйла и, зевнув, перевернулась на другой бок.
Толстые, покрытые мхом деревья мешали разглядеть, что находится впереди. Она все шла и шла, не зная, куда и зачем, желая лишь остановиться и отдохнуть. Она так устала. Если бы только присесть хоть на несколько мгновений. Ствол поваленного дерева впереди так и манил, но до него еще надо было дойти, поскольку с каждым шагом он отодвигался. Наконец ей удалось присесть, но ствол, оказавшийся трухлявым, обвалился под ней. Эйла упала на землю и из последних сил попыталась подняться…
Густой лес кончился, и она взбиралась на гору по знакомой крутой тропе. Вверху на альпийском лугу паслись олени. На краю горного обрыва рос орешник. Там, за кустами, она будет в полной безопасности. Эйлу охватил страх, она не могла найти прохода в орешнике высотой с лесные деревья. Разглядеть, что впереди, мешали густо переплетенные стволы. Быстро смеркалось. Но вот она различила неясную тень.
Это был Креб. Стоя у входа в маленькую пещеру, он махал ей рукой, как бы говоря, что туда ей нельзя. Она должна уйти и найти место, которое принадлежит ей. Он пытался показать ей путь, но было уже темно, и она не могла понять его. Наконец она догадалась, куда он указывает здоровой рукой. Она взглянула туда и поняла, что лес исчез. Она полезла вверх к другой пещере. Хотя она была уверена, что никогда прежде не бывала здесь, пещера показалась очень знакомой. Обернувшись назад, она увидела, что Креб уходит. Она закричала, умоляя его:
— Креб! Креб! Помоги мне! Не уходи!
— Эйла, проснись! — ласково тряся ее за плечо, твердил Джондалар.
Она открыла глаза и в темноте прижалась к мужчине.
— О, Джондалар, это опять был Креб, он оказался у меня на пути, не позволяя мне войти в пещеру. Он пытался что-то сказать, но было так темно, что я не разобрала его знаки. Он указывал на другую пещеру, и она казалась мне знакомой. И тут он ушел.
Джондалар чувствовал, как дрожит ее тело в его объятиях. Вдруг она села.
— Пещера! Не та, на которую он указал, а другая, куда он запретил мне входить. Это пещера, где я скрывалась после рождения Дарка, когда боялась, что они не позволят остаться у них.
— Сны трудно понять. Иногда Зеландонии могут растолковать, что они значат. Возможно, тебе все еще больно оттого, что пришлось оставить сына.
— Может быть.
Эйла подумала, что если сон говорил только об этом, то почему он приснился именно сейчас? А не тогда, на острове в Беранском море, откуда она пыталась увидеть земли Клана, где навсегда простилась с надеждой увидеть сына. Нет, этот сон обозначал что-то еще.
* * *
Эйла и Джондалар пошли пешком, волоча за собой шесты с прикрепленной к ним лодкой. Это позволяло легче преодолевать препятствия, да и лошади могли отдохнуть. В одной руке Джондалар держал шест, а в другой — повод Удальца, который вел себя беспокойно: то он принюхивался к свежей листве, поскольку зелени в лесу было мало, то, уловив запах травы, бросался из стороны в сторону. К тому же Джондалару надо было держать Эйлу в поле зрения, смотреть под ноги, да заботиться, чтобы молодой конь не напоролся на шест или на что-то еще. Он очень хотел бы, чтобы Удалец шел за ним, как Уинни за Эйлой. Когда он сильно толкнул своим шестом Эйлу, та предложила:
— Почему бы тебе не привязать повод к Уинни? Она следует за мной и не позволит Удальцу уйти в сторону, да и он привык идти за ней. И тебе надо будет следить лишь за шестом.
Он остановился и улыбнулся:
— Почему я сам до этого не додумался?!
Местность становилась значительно круче, и характер леса изменился довольно сильно. Лес стал редким и низкорослым. Здесь преобладали ели и сосны.
Они достигли высшей точки и взглянули вниз, по ту сторону хребта. Перед ними раскинулось обширное плато, на котором росли ели, пихты, сосны и лиственницы. Лес оттеняли золотисто-зеленые высокогорные луга и озера, в которых отражалось небо. Плато прорезали стремительные реки, заканчивавшиеся где-то вдали водопадами. А над всем этим высилась гора со снежной вершиной, окутанной облаками. Казалось, она так близко, что стоит протянуть руку — и дотронешься до нее. Солнце за горой отбрасывало на ее склоны разноцветные блики. Вдруг в воздухе засияла радуга.
Изумленные люди смотрели на открывшийся перед ними вид, восхищаясь красотой и безмятежностью природы.
Эйлу заинтересовала радуга. Похоже, это был добрый знак. Воздух здесь был прохладным и свежим, и Эйла вдыхала его с наслаждением, радуясь избавлению от смертельной жары равнин. К тому же исчез гнус. Как жаль, что придется покинуть это плато. Она устроила бы дом прямо здесь.
Улыбнувшись, она повернулась к своему спутнику. Джондалар был ошеломлен острым ощущением счастья, стремлением остаться здесь, на этом прекрасном плато, но более всего он был поражен красотой Эйлы. В тот миг ему хотелось овладеть ею, и это отразилось в его синих глазах. Неосознанно они двинулись навстречу друг другу, но помешали лошади. Уинни направилась вниз, и Удалец последовал за ней. Это заставило опомниться мужчину и женщину. Ощущая теплоту, нежность и некоторую неловкость за внезапный порыв, они начали спускаться по склону.
* * *
Утро того дня, когда по плану Джондалара они должны были добраться до стойбища племени Шарамудои, выдалось слегка морозным, что говорило о надвигающейся зиме. Эйла обрадовалась этому. В покрытой лесами холмистой местности Эйле казалось, что она уже бывала здесь раньше, хотя этого не могло быть. Все здесь было удивительно знакомым: деревья, растения, холмы. Когда она увидела висевшие на ветках орешки фундук, то не могла не остановиться и не сорвать их. Разгрызая слегка недозрелые в зеленой скорлупе орехи, она вдруг поняла, почему ей все кажется таким знакомым: именно такими были земли вокруг пещеры Брана, где она выросла.
Территория была знакома и Джондалару, и когда он нашел четкий след, то понял, что тропа, ведущая к краю плато, уже недалеко, они близко от цели.
Но тут Эйла, соскальзывая с лошади, крикнула:
— Джондалар! Остановись, посмотри! Черная смородина!
— Но мы почти дошли…
— Мы можем набрать ягод и для них… Я не ела такого с тех пор, как ушла из Клана. Попробуй, Джондалар! Есть ли что-нибудь вкуснее и слаще? — Ее руки и рот были окрашены соком. Она поглощала ягоды просто горстями.
Джондалар расхохотался:
— Посмотрела бы ты на себя… Ведешь себя словно маленькая девочка. Вся измазана… возбуждена…
Она не могла ответить, поскольку рот ее был набит смородиной.
Он попробовал несколько ягод, нашел их сладкими и вкусными и сорвал еще. Съев несколько горстей, он обратился к ней:
— Вроде бы ты хотела собрать ягод и для них. Но нам некуда положить их.
Подумав, Эйла улыбнулась и сняла плетеную шляпу.
Они заполнили ее ягодами на две трети, когда раздалось предупреждающее урчание Волка. Взглянув вверх, они увидели юношу, который шел по тропе. При виде людей и волка он остановился, онемев от страха.
Джондалар вгляделся в юношу:
— Дарво! Это ты? Я — Джондалар, Джондалар из Зеландонии. — Он направился к парню.
Джондалар говорил на незнакомом Эйле языке, несколько похожем на язык Мамутои. Она увидела, как страх на лице молодого человека сменился озадаченным выражением.
— Джондалар? Джондалар! Что ты делаешь здесь? Я думал, ты никогда не вернешься, — проговорил Дарво.
Они бросились друг к другу и обнялись. Отстранившись, Джондалар воскликнул:
— Дай-ка посмотреть на тебя! Даже не верится, как ты вырос!
Джондалар снова обнял парня, но после первых слов приветствия он почувствовал, что Дарво, казалось, чем-то озабочен. Джондалар понял: Дарво был уже почти взрослым и полагал, что традиционные приветствия — это одно, а вот излишняя чувствительность мужчине не к лицу. Дарво взглянул на Эйлу, затем на Волка, которого держала женщина, и глаза его вновь широко открылись. Затем он увидел лошадей с навьюченными корзинами и шестами, и глаза его едва не вылезли из орбит.
— Думаю, пора познакомить тебя с моими… друзьями, — сказал Джондалар. — Это Дарво из племени Шарамудои, а это Эйла, она принадлежит к племени Мамутои.
Эйла поняла, что ее представили Дарво. Подав знак Волку, чтобы тот оставался на месте, она подошла к юноше, протянула руки с поднятыми ладонями.
— Я Дарво Шарамудои, — сказал юноша, беря ее руки в свои. Он произнес это на языке Мамутои. — Приветствую тебя, Эйла.
— Толи неплохо тебя обучила. Ты говоришь на наречии Мамутои, словно родился там, Дарво. Или теперь нужно называть тебя Дарвало? — сказал Джондалар.
— Обычно меня зовут Дарвало. Дарво — это детское имя. — Он вдруг покраснел. — Но ты можешь называть меня Дарво, если хочешь.
— Дарвало — прекрасное имя. Рад, что ты учился у Толи.
— Доландо решил, что это будет полезно. Он сказал, что мне понадобится знание языка, когда следующей весной мы отправимся к Мамутои для торгового обмена.
— Как тебе понравился Волк? — спросила Эйла.
В раздумье юноша нахмурил брови. Он никогда еще не сталкивался с волком так близко, да никогда и не хотел этого. Он двинулся вперед. Волк обнюхал его руку и неожиданно лизнул ее. Юноша взглянул на животное и женщину, которая обнимала волка за шею, поглаживая другой рукой голову зверя. Невероятно: живой волк — любимец этой женщины!
— Хочешь потрогать его мех? — спросила Эйла. Дарвало удивился, но сделал шаг вперед, однако сразу же попятился, поскольку Волк решил его еще раз обнюхать.
— Вот смотри. — Эйла крепко прижала руку к голове Волка. — Он любит, когда его почесывают. — Она показала, как это делается.
Волк, видно, ощутив укус блохи, сел, яростно почесывая за ухом. Дарвало улыбнулся: никогда в жизни ему не приходилось видеть волка в такой позе.
— Я же говорила тебе, что он любит, когда его почесывают. Лошадям это тоже нравится. — Эйла подала Уинни сигнал приблизиться.
Дарвало взглянул на Джондалара. Тот стоял и улыбался, как будто не видел ничего странного в том, что женщина чешет волков и лошадей.
— Дарвало из племени Шарамудои, это та, что ржет. — Эйла дала толкование клички кобылы, притом, произнося слова, она точно изобразила тихое ржание лошади. — Вот так ее зовут по-настоящему, но мы чаще называем ее просто Уинни. Так легче для Джондалара.
— Ты можешь разговаривать с лошадьми? — ошеломленно спросил Дарвало.
— Любой может говорить с ними, но лошадь слушает не каждого. Вначале вы должны хорошо узнать друг друга. Вот почему Удалец слушается Джондалара. Он познакомился с ним, когда тот был еще жеребенком.
Дарвало повернулся к Джондалару:
— Ты можешь сидеть на спине у этой лошади?
— Да, потому что она меня знает, Дарво. Она позволяет делать это и во время бега, и мы можем быстро двигаться вперед.
Юноша, похоже, и сам был готов вскочить на лошадь. Джондалар добавил:
— Что касается этих животных, то ты можешь помочь нам. Если захочешь. Мы уже долгое время находимся в пути, и мне хочется повидаться с Доландо, Рошарио и с другими, но большинство людей начинают нервничать при виде животных. Они не привыкли к ним. Ты пойдешь с нами, Дарво? Если увидят, что ты не боишься находиться рядом с животными, возможно, они не будут волноваться…
Юноша расслабился, так как просьба не казалась ему трудновыполнимой. В конце концов, он и так уже находился рядом с лошадью и Волком.
— Чуть не забыл, — ответил Дарвало. — Мне ведь нужно собрать черной смородины для Рошарио, поскольку она сама не может.
— У нас есть черная смородина, — сказала Эйла.
— Почему она не может собирать ягоды? — спросил тут же Джондалар.
— Она упала со скалы и сломала руку. Не знаю, срастется ли.
— Почему не срастется? — хором спросили гости.
— Никто не смог правильно соединить кости.
— А где Шамуд? Где твоя мать?
— Шамуд умер прошлой зимой.
— Извини.
— А моя мать ушла. К Толи пришел человек из племени Мамутои. Ему понравилась моя мать, и он захотел стать ее другом. Она всех удивила, когда бросила все и ушла жить в племя Мамутои. Она звала меня с собой, но Доландо и Рошарио умоляли меня остаться. Ведь я Шарамудои, а не Мамутои. — Он посмотрел на Эйлу и покраснел. — Нет, я ничего не имею против Мамутои, — поспешно добавил он.
— Конечно, нет. — Джондалар нахмурился. — К тому же я все еще Джондалар из Зеландонии. Как давно упала Рошарио?
— В летнее новолуние.
Эйла вопросительно взглянула на Джондалара.
— В последнее новолуние, — перевел он. — Ты думаешь, что уже поздно?
— Не знаю, пока не увижу ее.
— Эйла — целительница, Дарво. И очень хорошая. Она может помочь, — сказал Джондалар.
— Я подумал, а не колдунья ли она? Все эти животные… — Дарвало помолчал и, посмотрев на лошадей и Волка, добавил: — Она должна быть хорошим целителем. Я пойду с вами, чтобы никто не испугался животных.
— Ты понесешь ягоды? А я попридержу Волка и Уинни. Иногда они тоже боятся людей.
