Легенда о Файри

Файри показалось, что весь огромный, дивно сверкающий мир бального зала вращается вокруг когтистой латной перчатки лорда Фэрна. Холодные стальные крючья вспороли её живот. Заточенные лезвия сжались, разрывая внутренности на части. Шок накрыл, спустя секунды после удара. Затем пришла боль. Как раскалённая ржавая цепь, вгрызаясь в обуглившиеся нервы, она выхлестнулась через затылок и оплела тело. Нёбо выгнулось изо рта вместе с криком. Хрипящую, плюющуюся кровью, слепую от слёз, её сволокли в один из каменных мешков дворцовых подземелий и бросили подыхать.

Сознание не гасло, в отличие от факелов стражи. Шаги стихли в коридоре, и Файри осталась одна. Стальные птичьи когти, терзающие солнечное сплетение, чуть разжались. Боль, словно опара в руках тестомеса, ещё гуляла и толкалась внутри, но постепенно Файри перестала ощущать что-либо. Девушка всхлипывала какое-то время, судорожно хватая ртом сырой воздух. С каждым разом она ждала – ну, вот сейчас. Вздох – и всё кончится. Ну же… Но жизнь раз за разом отказывалась покидать слабое изнеженное существо.

В какой-то момент грудь перестала ходить ходуном. Она задышала ровнее, тупо уставившись в темноту и поводя руками вдоль живота. Шёлковые складки бального платья, липкие от крови, скользили между пальцев, как черви. Время от времени ей начинало казаться, что это и есть черви.

Холодные, слепые спутники мертвецов. Или внутренности, вывалившиеся наружу из дыры в животе. Тогда Файри судорожно сдерживала дыхание, боясь ощутить запах разложения собственной плоти. Мысли проходили, и отупение вновь накатывало на скорчившееся в углу существо.

Раздался новый звук. Словно скрип лезвия по грифельной доске. Раз. Второй. Файри с недоумением вслушалась. Кто может быть здесь, кроме неё? Через несколько минут она сообразила, что слышит собственные вымученные смешки. Искорёженное сознание откликнулось на них, как на рвотные позывы. Она принялась смеяться громче, постепенно впадая в истерику. Воспоминания о стальной руке отступили, безумство взяло верх. Файри поднялась и начала лупить в стены, хохоча визгливым вороньим смехом. Наконец, силы иссякли, и она рухнула на пол.

Она очнулась от мягкого прикосновения. Кто-то тряс её за плечо. Кто-то большой. И у него был факел.

– Файри! Файри, очнись!

– Ч… что…? – девушка прищурилась. Смоляной огонь казался настолько ярким, что грозил выжечь глаза.

– Файри, это я, Дэйв.

– А…? К-кто?

– Дэйв. Боги! Что они сделали с тобой?!

– Я… Воды…

– Держи, – незнакомец протянул что-то. Файри на-ощупь взяла предмет. Фляга. Она с жадность сделала несколько глотков и замерла. Сейчас, сейчас вода польётся сквозь рану! Девушка судорожно прижала руку к животу.

Ничего… Засохшая корка крови. И… ничего.

– Пора уходить! Я выведу тебя. Надо бежать! Скорее же!

Мысли путались. Она никак не могла собрать осколки внутри головы. Но бежать явно имело смысл.

Она оперлась на плечо внезапного спасителя и потихоньку стала перебирать ногами, в любое мгновение ожидая приступа боли.

Но боли не было, и девушка отважилась ускорить шажки. Вскоре она расхрабрилась настолько, что сняла закостеневшую правую руку с шеи незнакомца и вцепилась в его локоть.

– Тут что-то есть, – пробормотала девушка, когда твёрдый пол внезапно сменился мягкой «подушкой».

– Тела охранников. Я убил их. Скорее, времени мало.

Они одолели несколько длинных коридоров, изредка сворачивая то вправо, то влево. Два раза Дэйв открывал двери в кованых решетках, перегораживающих проходы, и снова запирал за ними. Наконец, факел выхватил из темноты лист железа без всяких признаков замочных скважин, ручек или петель.

– Специальный проход в темницы для палачей, – пояснил таинственный проводник. – Им давно не пользовались.

«Да, – мысленно кивнула Файри, – ведь у лорда Фэрна никогда не было узников».

Мужчина начал крутить подъёмное колесо, спрятанное в нише стены. В затхлый воздух темниц влилась свежая струя. Файри услышала, как шумит дождь по сентябрьской листве.

– Мы с восточной стороны замка, – услышала она торопливый шёпот. – Беги по дороге вниз. Дикий лес совсем рядом, за рвом. Ты должна хорошо знать. Ты не заблудишься. Беги на ту сторону леса, к матери. Помни о патрулях: пока тебя не хватились, но попадаться на глаза нельзя: они узнают тебя и убьют. Таков королевский приказ! Беги. Я останусь тут до следующей смены караула. Мы встретимся на той стороне.

– На той стороне, – тупо повторила девушка.

– Мать всё объяснит тебе. Ну, беги же!

Широкая ладонь подтолкнула в спину, и девушка почти выпала из тайного хода. Холодные струи дождя окатили её. Чистый воздух наполнил лёгкие. Файри застыла, раскинув руки и бездумно уставившись в чёрное осеннее небо, позабыв обо всём. Послышался шорох шагов. Она обернулась, но плита уже стала на место, закрыв ход.

Лампа в окошке боевой галереи – единственный источник света – отражалась в водяной ряби рва. Где-то впереди должен находиться Дикий лес – творение придворных волшебников, заброшенное лордами дома Фэрнов сотни лет назад. Там она гуляла в детстве, неожиданно вспомнила Файри. Она должна найти дорогу на ту сторону.

Девушка присела и стала ощупывать землю. На четвереньках она спустилась по склону ко рву. Мелкие камушки забились в бальные туфли и больно кололи подошвы. Подол впитал всю грязь королевства, а чулки противно липли к телу. Кожа под ними нестерпима зудела.

Наконец, Файри преодолела последние футы, отделявшие её от рва. Вместо пучков травы пальцы схватили пустоту. «Как же дальше?», – пробилось в затуманенном сознании. Рука, шарившая во тьме, больно стукнулась о деревянные перила. Мост. Девушка всё так же на коленях перебралась на деревянный настил и поползла вперёд. Ладони ощущали выступающие шляпки гвоздей и грязные неструганные доски. Продвигаясь вперёд, Файри вдруг мучительно скривилась: в коленку впилась деревянная щепа, острая, как стилет. Подавшись чуть назад, она сдёрнула ногу со щепы, чувствуя, как дерево проходит под кожей. Надо… надо ползти. На ту сторону леса. А мост, казалось, растянулся в бесконечность, до края ночи. Усилием воли Файри заставила себя двинуться дальше.

Внезапно на стене замелькал огонь факелов. Звуки шагов сюда не долетали, но Файри и так сообразила, в чём дело. Ночной обход. Сейчас! Они увидят! Они снова бросят её истекать кровью в тот чёрный каменный мешок… Ей надо вниз! Вниз, в воду. Там хорошо, там безопасно. И можно даже не бояться стражников. Она просто опуститься на дно, и никто не найдёт её там.

Тени от воды протянули осьминожьи щупальца к телу, невесомо дотронулись до жемчужного шёлка, собрались у корсета, проталкиваясь глубже. Как ей не хотелось назад! Файри до крови прикусила губу. Только не назад, к страшной руке лорда Фэрна. Пальцы девушки судорожно заскребли дерево, загоняя занозы под ухоженные ногти, в нежную плоть. Да, скорее в тени этой стылой мёртвой воды, где кружатся осенние листья.

Она уже схватилась за перила, но неясное сомнение удержало её. Янтарная искра на горизонте сознания. Там, на дне рва, притаилось неправильное, чуждое. Она сейчас не могла понять, что именно. Девушка замерла. В шёпоте ветра ей послышался голос матери:

– Файри, Файри…

Нет, ей надо на ту сторону леса. Файри медленно опустилась животом на настил, распласталась, вжалась в грубые сосновые доски. Крупные капли стучали по спине, застревали в растрёпанных густых волосах. «Грязь попадет в кровь, и я умру», – всплыла мысль.

Она попыталась медленно сосчитать до ста, но сбилась. Принялась считать вновь, и сбилась опять. Наконец, она осторожно повернула голову. Вновь лишь одинокая лампа освещала стену. Никто не пытался схватить и вспороть ей живот. Напряжение, скрутившее нервы в тугую косу, чуть ослабло, уступив воспоминаниям. Она – ещё маленькая девочка – в летней беседке, полной ласкового света. Она сидит на коленях матери, а та нежно расчёсывает её пушистые длинные пряди. Заботливые мамины руки касаются головы, а гребень скользит по волосам легко, словно листья-лодочки по глади…

Р-в-а!!!

Файри выкинуло из солнечного облака в сырую, полную ужаса ночь. Щупальца теней ещё змеились у самой груди, нашёптывая о спокойствии на дне. Однако теперь образ собственного холодного тела, погребённом в буром липком иле, пугал, а не успокаивал девушку. Мысли по-прежнему путались, но отрешённость сменилась решимостью. Файри поползла дальше. Наконец, достигнув противоположного края моста, она перевалилась на землю, и какое-то время сидела так, таращась в темноту. Её цель обрела некую форму. «Дикий лес, – припомнила она. – Мне надо на ту сторону». Она поднялась и двинулась вперед. Трава стелилась ей под ноги холодными волнами. Порывы дождя вылизывали бугристо-капельными языками.

Файри остановилась, скинула туфли, стянула чулки и скрутила их в хлюпающий ком. Добавила оторванный подол и кружева с рукавов. Размахнувшись, она запустила сверток наугад, как ей казалось, в самый тёмный угол окружающей ночи.

Стараясь держать огонёк замковой стены за спиной, девушка двинулась дальше. Теперь, несмотря на боль в разорванном колене, она шла уверенней. Водяные россыпи отражали далёкий рыжий огонь, и за пеленой дождя она угадывала громаду Дикого леса.

Внезапно Файри остановилась. Факельные огни, мерцавшие в каплях дождя на траве, исчезли. Мгновение назад осеннее небо ещё нависало густо-синим влажным бархатом, но стоило пересечь незримую черту, пропало и оно. Абсолютная тьма встала перед беглянкой. Девушке представилось, как исполинская чёрная кошка – выше замка, вровень с лохматыми облаками – стирает лапой огоньки на каплях, и капли, и сам дождь. В памяти пронесся шёпот: «На ту сторону леса!». Если идти – и идти прямо – то лес кончится. Сейчас это единственное, во что она верила.

Файри незряче подняла руки, пальцами ловя пустоту. Вперёд, приказала она себе. Ноги не шелохнулись. Вперёд, попросила она. Назад, сказал страх. Назад, иначе…

Ярко, до рези в голове, Файри представила, как шагает во тьму и натыкается на толстую ветку, торчащую ведьминым заскорузлым ногтём. Обломанный щепатый конец входит в живот, в рану от когтистой руки лорда Фэрна, раздирает мясо и втыкается в позвоночник. Боль пробивает грудь навылет до ключиц. Кровь надсадными выплесками стремится из раскрытого рта…

Прочь!

Не подходи, не надо!

Усилием воли, усилием, незнакомым ранее, она отгнала видение. Затем опустила правую руку к животу, а левую выставила перед лицом. Поводя руками из стороны в сторону, сделала шаг. Затем второй. Мокрые кошачьи лапы приняли её тело, обхватили, ощупали и легонько укололи коготками. Она шла, а ласковое, полное тёплых капель покалывание не переставало. Наконец, страх настолько отступил, что Файри смогла прислушаться к своим ощущениям.

Лиственницы, чуть не вскрикнула она. Разлапистые, полные ночного дождя. Девушка раскинула руки и пошла, обнимая лес. Смолистые хвойные запахи обступили её, почва пружинила под босыми ногами. Ни одна обломанная старая ветка, ни одна коряга или шишка не потревожили ступней. И вместе с лесным поцелуем пришли воспоминания.

Колючая борода отца. В детстве она любила тереться о его щёки, такие родные и милые. Да, он носил бороду. Вопреки придворному этикету, вопреки косым взглядам канцлера, шуточкам казначея и вздохам самого короля, намекнувшего однажды на очередном торжественном приёме, что недурно бы столь храброму рыцарю сразиться и со своей бородой.

– Дочурке нравится, – отвечал отец таким беззаботным тоном, будто напротив сидел деревенский мельник или пастух. А она вертелась на широких отцовских коленях и корчила рожи противному дядьке с длинным носом и ушами. А потом ей дали серебряную ложечку и высокий-высокий бокал, в котором шипело и пылало что-то ужасно вкусное. Что-то… Она забыла название. Надо бы вспомнить, и лицо отца, бородатое, полное весёлых морщин, которое спросило:

– ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ЗАБЫЛА? – спросило Лицо.

Файри подавилась собственным криком. Она не заметила, как деревья кончились, и незримая тропа вывела её на поляну. Тучи раздёрнулись, и мертвенный свет луны выхватил из тьмы Лицо. Оно стояло перед ней, огромное, ростом со взрослого мужчину, покачиваясь на тонких птичьих ножках. Губы цвета свежего мяса раздвинулись в сардонической ухмылке, и за ними блеснули длинные гнилые зубы.

– Кто… Вы? – Файри попыталась стать прямо, но ужас заставлял её приседать и пятиться назад. Она помнила его, детский кошмар, хохочущую злобную голову, которую однажды она увидела в зеркале вместо своего отражения.

– Ты говорила сама с собой, маленькое дитя, – сказало Лицо. – А в лесу нельзя говорить с самой собой вслух.

– Не подходи, – выдавила девушка.

– Маленькое дитя, я могу съесть тебя в два жевка. Не веришь? – Лицо улыбнулось шире. Гнойно-жёлтые белки глаз блеснули в лунном свете.

Ужас затопил сознание. Теперь и она вся превратилась в голову, в которой жаркими приливами бился пульс. Отступать некуда. Спина упёрлась в широкий древесный ствол. Пальцы, сведённые судорогой, процарапали бороздки в коре, ломая красивые ухоженные ногти. Гнилые Зубы, словно наяву, перекусывали её, а куски тела отправлялись в бездонный Рот…

Внезапно Файри дёрнулась. Кулак в груди разжался, и тугие канаты исчезли из головы. Она переступила грань ужаса, до которой живое существо ещё осознаёт объективный мир, а после впадает в безумие, придающее невиданное мужество. Понимание абсолютной значимости любого поступка, как единственно возможного.

Девушка чуть согнула колени, сжала кулаки и вытолкнулась вперёд. Лицо успело лишь чуть приоткрыть пасть, когда Файри подлетела к нему и с коротким замахом всадила кулак в глаз. Яблоко лопнуло с противных всхлюпом. Тут же Файри пнула птичью лапу, и толкнула Лицо обеими руками. Существо завизжало и повалилось на затылок.

Файри опустилась на землю и пошарила вокруг себя. Соткавшись из её мыслей, под руку подкатилась увесистая палка. Файри прицелилась и с остервенением всадила палку во второй глаз. Гной брызнул тошнотворным фонтаном. Лицо перевалилось на бок, помогая себе крохотными ручками, вскочило и побежало во тьму. Файри грязно выругалась ему вслед и решительно двинулась дальше, раздвигая ветки. Её страх исчез. За очередной веткой блеснул язычок пламени. Файри замерла. Прислушалась. До её слуха донеслось потрескивание горящих дров. Она двинулась дальше, ловя малейшее изменение окружающего леса.

Костёр-нодья чуть тлел, изредка посылая вверх короткий лепесток огня. Вишнёвого накала углей хватала ровно на то, чтобы обозначить в ночной тьме контуры существ, развалившихся вокруг.

– Кто ты? – спросил бесформенный балахон цвета сажи, из которого выступала лошадиная голова.

– Файри, – хлюпнул кусок студня с огромными мертвенными глазами и парой щупалец, вытянутых прямо в угли.

– Что тебе тут нужно, Файри? – задал вопрос третий. Девушка вздрогнула и подалась назад от неожиданности и мгновенного укола в груди. Голос исходил из пустой репы, насаженной на палку поверх драного кафтана. Пугало, воткнутое в землю, со скрипом повернулось в сторону гостьи и глянуло из-под шляпы злыми глазками-дырами. Метёлки, заменявшие руки, хрустнули и скрючились. Труп вороны с отрубленной головой, устроившийся на плече пугала, захлопал крыльями и зашипел разорванными связками, пытаясь каркнуть.

– Она идёт на ту сторону леса, – глухим басом ответило бревно в костре. – Чтобы умереть.

– Умереть, – шевельнулась гнилая мякоть в голове пугала. Щербатый рот кривился в ухмылке. Из-под ткани посыпались жуки-древоточцы и проволочные мучные черви.

Файри провела руками по лицу, ладонями снизу вверх, откинула мокрые волосы, прищурилась и двинулась вперёд. Она наступила на бревно, прямо на прогоревшую часть. Древесная плоть с треском проломилась, и нога ушла по щиколотку в горячие угли. Боль рогатым копьём ударила вверх, до самого паха. Концы длинных волос задымились и скрутились от пригоршней багровых искр. Обожжённая подошва взвыла, позвоночник, казалось, треснул от боли, но голова вдруг стала неожиданно лёгкой.

– Я иду на ту сторону леса, – сказала Файри.

Лес снова принял её в свои объятия. Луна исчезла, на смену капельному шёпоту пришли далёкие крики ночных птиц: уханье филина, похохатывание говорунка и крики сыча. Когда на пути попадались поляны, высокая трава целебно омывала обожжённую ступню и щиколотку дождевыми поцелуями. Легчало, однако, Файри не могла без гримас ступать на землю: кожа на левой ноге горела и чесалась одновременно, правое колено ныло от проткнувшей плоть щепы.

Спустя какое-то время лес вновь расступился, сменяясь зарослями болотных мухоловок, ночных росянок и зомби-глазок – растений, приманивавших во тьме неосторожных мошек своим фосфоресцирующим светом. Где-то недалеко ворчал среди камней ручей, вздувшийся от осенних штормов. Файри зашла по пояс в призрачное зеленоватое сияние трав. Однако через пару шагов чувство близкой опасности заставило её замереть. Впереди всё обрывалось в мутный мертвенный туман. Зеленоватая вата заполняла пространство в несколько десятков футов, далее вновь поднималась стена мрака.

Девушка нащупала камень, выковыряла, забивая остатки ногтей мокрой глиной, и бросила в ров. Раз. Два. Три. «Это уже глубоко или ещё не очень?» – вклинилась мысль. Глухой стук возвестил, что камень добрался до дна. Сколько же прошло секунд, в смятении подумала Файри. Былая уверенность вновь разбилась о такую простую задачу. Девушка прикусила губу. Ей вдруг захотелось расплакаться от собственного бессилия и никчёмности.

Она заметила, что росянки, тянувшиеся раньше строго вверх, немного вывернули соцветия-ловушки в её сторону. Паника, ещё не знакомая ей, ещё сдавленная до этого момента страшными воспоминаниями о железных когтях лорда Фэрна, прорвалась, сминая ментальные барьеры. Словно живые, встали картины, где растения тянут слепые шипастые рты к её молочно-белой коже, вырывают тысячи кусочков и сглатывают их внутрь стеблей, пока на поляне не остается обсосанный гладкий скелет!

Файри рванулась к самому краю обрыва и заметалась, отыскивая путь к бегству. Теперь тьма леса казалась ей добрым другом, надёжно прикрывающим от мертвенного мраморно-зелёного свечения. В тумане ей удалось разглядеть чёрные провалы, и, преодолевая омерзение, она побежала к ним, топча склизкие растения. Огромный – в несколько обхватов – ствол неизвестной породы дерева прочно врос в глинистые берега ущелья. Перил не было, но неизвестные строители срубили край бревна вдоль, так, что получилась площадка фута в два шириной. Файри вступила на неё и тут же чуть не поскользнулась: от сырости древесина прогнила и покрылась мхами. Лозы болотных огоньков тугими витками оплетали ствол. Зарывая носок ноги поглубже в мох, до твёрдой древесины, Файри забыла, что болотные огоньки опасны не только цветками-ловушками, и бестрепетно наступила на стебли.

Нога взорвалась болью от десятков ядовитых шипов, пронзивших тонкую корку ожога! Файри не удалось понять, каким чудом она устояла на колоде. Она отказывалась понимать, превратившись в сгусток боли, в объятую ядовитым огнём ногу. На непередаваемо долгий миг в ней не осталось более ничего.

Девушка с шипением выдохнула, ощущая холодную испарину по всему телу. Со стоном Файри согнула колено, выдирая ступню из шипастой ловушки. Но вместе с ядом в огненном горниле боли растворилась и паника. Ей на смену пришло упрямство. Оно впервые посетило это изнеженное создание, годное лишь для придворных балов и увеселений. Упрямство беглого узника, желающего вцепиться в глотку своим мучителям.

Она двинулась в путь. Аккуратно выбирая место для следующего шага, там, где мох рос гуще, она вбивала носок здоровой ноги в ямку, переносила вес тела и чуть приседала, раскидывая руки. Затем подтаскивала вторую, изуродованную огнем, в уже пробитую до этого ямку. Словно наступающий бретёр, она продвигалась, стараясь не смотреть ни влево, ни вправо. Потому что там ждал страх. Из зеленоватой ваты тянулись тысячи стебельков, покачивая склизкими шишечками. То, что она приняла за туман, на самом деле оказалось мельчайшими волокнами, заполнившими ров от края до края. Когда ей удавалось подчинить свои движения слаженному ритму, вдруг накатывали кошмары, в которых она оступалась и падала, падала в эту живую вату, перевариваясь в ней на лету, так, что до ручья на дне долетал лишь изъеденный череп, с глухим плюхом разбиваясь о поверхность воды. Тогда она сильнее давила на обожжённую ступню и выдыхала сквозь стиснутые зубы:

– ФЭРН!

Мост исчез. Она всё ещё ощущала трухлявую корку, но мертвенный свет погас, и мир погрузился в непроглядную тьму, стоило ей переступить невидимый рубеж. Ночной лес вновь обхватил её дружеской лапой, омывая свежими дождевыми каплями от мерзкой слизи. Колени девушки предательски ослабели. Она рухнула на землю, привалилась к широкому сосновому стволу и уткнулась в сомкнутые лодочкой руки, всхлипывая и шмыгая носом.

Воспоминания вновь охватили Файри. С радостным удивлением она увидела себя и Дэйва. Сын небогатого рыцаря, он без памяти влюбился в девчонку, на которую наткнулся как-то утром, объезжая вотчинные земли. А она… Она тогда убежала, чтобы поймать лимиорку – фею росы. Няня рассказывала, что перед рассветом лимиорка танцует в вихре алмазных капель на краешках цветочных бутонов. Глупая Файри! Она вымокла до нитки, продрогла и измазалась, но упрямо бродила в сереющих сумерках по полям, пока не забрела незнамо куда. Пока не уселась под кустом ежевики и не расплакалась. Так она и рыдала, когда из слоистой хмари вынырнул белый конь с гордо восседающим маленьким рыцарем. Рыцарь помог ей – правда, с большим трудом – взгромоздиться на коня и шёл рядом до самого замка. Там ей дали огромный кусок тёплого яблочного пирога и целый ковш дымящегося взвара с шиповником – пинты на три. Прискакавший позже отец добавил сдержанное хмыканье и искреннюю благодарность Дэйву. А, оставшись наедине с дочкой – несколько полновесных шлепков по нежному заднему месту. Вскоре Дэйв приехал к ней в гости. А потом ещё. И снова.

Отец не возражал. В день четырнадцатилетия она узнала о помолвке. Сердце сладостно забилось, когда отец, пряча в бороде улыбку, сообщил, что намерен породниться с одним из соседей.

– Не пройдёт и двух вёсен. Тогда бегай за феями, сколько вздумается – если муж разрешит.

– Разрешит! – Файри показала язык. – Он мне всё разрешит! Он замечательный. И не только за феями. Мы убежим в Дикий лес!

Отец уставился на неё двумя огромными плоскими глазами, лишёнными век:

– Дитя, зачем тебе убегать в Дикий лес?

Горло сжалось в диком спазме. Это был голос её отца! Ткань воспоминаний порвалась, и в прореху хлынуло ужасное настоящее. Уродец напоминал карлика, но выше плеч… Голову, словно тесто скалкой, раскатали в тонкий буро-коричневый блин и выгнули, так, что верхняя часть с глазами-плошками и маленьким ртом смотрела в упор на неё.

Мгновенный спазм страха погас, повинуясь окрепшей воле. Девушка выпрямилась, но, вместо того, чтобы начать разговор или бежать, со всей силы вогнала обожжённую ногу в кадык на горизонтальном изгибе головы. Носок с уверенным чмяком вошёл в резиноподобную плоть. Существо вывернулось, заваливаясь набок с шипением и бульканьем, прижимая руки-веточки к горлу. Оно упало и покатилось куда-то вниз, в невидимый овраг.

– Мне надо на ту сторону леса, чёртов урод! – прокричала Файри ему вслед и двинулась сквозь заросли. Пробираясь между стволов, она начала ощущать в своей походке, в самой себе нечто новое, уверенность, которой не хватало ранее. Она как бы примирилась с тем, что Дикий лес – вовсе не то, чем она считала его всю жизнь. Она начала свыкаться с фантасмагорией, в которую оказалась затянута.

Слух тревожили крики выпи и смех мохового бегунка. В порывах ночного ветра тёрлись друг о друга ветви. Где-то в самой чащобе раздавалось мощное «шшччмуок-куууэээ», словно гигантская жаба поднимала голову из болотного глея и возвещала топям о своём безраздельном владычестве.

Вскоре лес поредел настолько, что перестал ежеминутно подставлять чешуйчатые смолянистые бока под вытянутые руки. Файри уловила запах дыма. Одолев не менее полу-лиги, она увидела пламя костра. Его прикрывали огромные, вставшие кругом, валуны и тела сидевших рядом с ним существ. Живой высокий огонь радостно взлетал с ярко-оранжевых углей и рассыпался золотистыми искрами на сырой бархат неба. Файри непроизвольно улыбнулась, понадеявшись, что это добрый знак. Она смело подошла к самой крупной фигуре, бочкообразной, закутанной в неряшливую, заплатанную хламиду с ног до головы. Даже свет костра тонул в тьме складок, и только огромный нос, тинно-зелёный, мясистый, покрытый морщинами и бородавками, выдавался, точно клюв тукана.

– Доброй ночи, – поздоровалась девушка.

Остальные существа ответили сдержанным шёпотом, и в его взвихрениях ей почудилось «беда», «бедная», «бедняжка». Однако Нос молчал.

Файри вызвала в памяти ненавистное лицо лорда Фэрна, наклонила голову и, глядя исподлобья на носастое создание, произнесла, как молитву:

– Я иду на ту сторону леса.

– У нашего костра тебе нельзя погреться, – вдруг мягко прошептал Нос.

Только после этих слов Файри заметила, что не чувствует тепла, хотя стоит всего в двух-трех футах от пламени.

– Хочешь знать будущее? Конечно, не хочешь… – продолжил Нос. – Но ты узнаешь… Нукси, предскажи ей судьбу.

Одно из существ поднялось на коротеньких пухлых ножках и отбросило плащ, скрывавший его очертания. Существо походило на безволосого енота, которому по ошибке пришили слоновий хобот и длиннющие уши-веретёнца, болтающиеся при каждом повороте головы. Нукси подвинулся ближе к костру, поднял на девушку печальные агатовые глаза и мелодично пропел:

– Это неправда! – выкрикнула девушка. – Я дойду на ту сторону леса! Я доберусь до лорда Фэрна!

– Я не говорил, что не дойдёшь, – развёл лапками Нукси и продолжил:

– Так вот как ты пророчишь, – пробормотала Файри. – Дикий лес заберёт себе нас обоих…

– Но я не говорил этого, – снова замотал головой Нукси, отчего его хобот и уши задёргались в причудливом танце. – Я не говорил. Но тому, что сказал, можешь верить, дитя – здесь мои слова правдивы.

– Я иду на ту сторону леса. И будь что будет! – Файри развернулась и двинулась прочь.

– Дитя, – раздался голосок Нукси, – что у тебя впереди? За лесом?

– Моя мать и Дэйв, – не оглядываясь, ответила Файри. – И если ты попробуешь прочитать свои стишки и о них, я клянусь, что разорву твое горло, а голову зажарю в этом костре.

– Нет, о них предсказаний ты не услышишь, – печально пролепетал голосок существа. – Я лишь хотел напомнить: чтобы вернуться в замок лорда Фэрна, тебе стоит идти назад, а не вперёд.

Файри прищурилась и пошла прочь, ускоряя шаг.

Лес продолжал отступать. Он вовсе не исчез: луна, зелёная, как осколок малахита, и огромная, как тележное колесо, вынырнула из-за туч, облив волчьим светом Дикий лес. Прогалина, начинавшаяся от каменного кольца, расширилась до сотни ярдов, а затем и более, так, что хвойные шумящие стены еле угадывались во мраке. Почва, вначале песчаная и плотная, стала мягче, податливее, пружинистее. Вместо карликовых сосен и кустарника под ноги подвёртывались кочки и мшистые пятна. Потянуло болотиной: сладковато-брусничный, грибной запах сменился тухлым тинным зловонием. Зеркало воды поймало луну, отразив её позеленевшую медь туманным двойником.

Та сторона леса! Файри сжала кулаки, стараясь прикинуть, насколько далеко тянется болото. Идти через топи ночью, без надёжного проводника, болотных плетёнок или, хотя бы, прочного мерного шеста она бы посчитала самоубийством. Раньше, в другой жизни. Теперь она лишь сильнее стиснула зубы, с присвистом выдохнув свою короткую молитву, и осторожно опустила ногу в холодную лужицу.

Достигнув дна, нога, против ожидания, не увязла в торфяной «сметане», а прочно стала на гладкую каменную плиту. Девушка сделала ещё несколько осторожных шагов – вода полностью скрывала голень, но дно оставалось твёрдым. Файри приободрилась и вновь пристально вгляделась в туманное зеркало болота. В слабых вздохах ночного ветра туман чуть раздался, и резче обозначились берега. Противоположный берег, на глаз, лежал не далее трёхсот футов. «Триста шагов, или сто пятьдесят широких шагов». А за ним уже призывно махали игольчатыми ветками маленькие сосны, и заросли пузырей лод ника пятнали тёмный песок гроздьями ягод.

«Шаг. Длинный шаг. Шаг. Длин… Нет. Что-то на дне. Коротенький шаг. Кочка. Шаг. Туман. Шаг. Дерево. Дерево в воде. Кхххх!!! Ффф… Коленка… Грязь попадёт в кровь… Нет! Не думать! Шаг!!! Шаг! Дерево! Дддд-ееерррревооо… хфуу-уу… Нет дерева. Шаг. Скользко. Что-то… Ай! Нет! Разотри! Лорд Фэрн! Рука! Разотри! Твёрдая плита. Снова твёрдая. Нельзя бояться. Шаг! Шаг».

Дно понижалось. Файри понадеялась, что, пройдя середину топей, она начнёт подниматься, но уклон неумолимо загонял её всё глубже. Вначале маслянистая холодная жижа коснулась коленей, затем дошла до середины бедра, а через десяток шагов подобралась к талии. Вода насквозь пропитала льняное нижнее бельё, ещё хранившее остатки тепла и сухости. Под ткань затянуло кусочки гниющего тростника, раковины мёртвых улиток-прудовиков и ошмётки тины, мерзко скользящие по коже от любого движения.

До полоски твёрдой земли оставалось не более десятипятнадцати футов, когда дно исчезло из-под ног, и тело ухнуло на глубину. Из ледяной мохнатой тьмы вызмеились студенистые щупальца и оплели девушку с ног до головы. Файри судорожно вспенила руками воду, и на несколько секунд ей удалось всплыть над водой и вдохнуть сернистый туманный воздух. Затем щупальца напряглись и затянули добычу вглубь трясины.

В это мгновение страх смерти парализовал жертву. Руки закостенели, туго прижатые к туловищу, в глазах полыхнули кровавые круги. Вены на голове вздулись, а легкие закололо огненными иглами. И лишь сердце мерно отсчитывало удары. Оно не успело разогнаться до положенного природой ритма – столь быстротечным оказалось нападение. И в этой спокойной пульсации, как в ментальном убежище, Файри обрела защиту. И бешеное желание жить.

Резкими движениями она свела плечи, дотянулась ртом до склизких пут и, вцепившись, что есть мочи, перекусила, вырывая студенистые куски. Щупальца на руках мгновенно ослабли, и Файри, перекрутив запястья, сжала и рванула вверх. Затем, подогнув колени к самому подбородку, впилась зубами и ногтями в оставшиеся щупальца, раздирая ненавистного монстра. Она почувствовала, что свободна, и в несколько быстрых взмахов всплыла на поверхность. Берег чернел совсем рядом, и, ухватившись за прибрежные кочки и кусты, она втянула себя на твёрдую землю. И лишь в этот момент ощутила, как гулко стучит в груди. Но теперь не волна страха захлёстывала беспомощную беглянку, а кровь победы огненным потоком бежала по венам, прогоняя холод и мрак.

Небольшие, оплывшие холмы поднимали её к ненастному осеннему небу, а заросшие громадными лопухами и шиповником ложбины осторожно принимали в травянистые шершавые объятия. В одном из распадков она отыскала крохотное проточное озерцо с каменистыми берегами и дном. Студёная вода заломила зубы, но она пила, пила долго, смакуя каждый глоток, смывающий болотную грязь внутри. Затем разделась и села, подставляя спину течению. Но даже так вода доходила лишь до груди, и девушка легла, ощущая, как целебная ледяная струя смывает усталость, грязь и кровь.

Она долго и старательно тёрла и встряхивала волосы, пытаясь выбрать из тёмно-русой густоты даже малейшие соринки. Затем, прополоскав платье, оторвала кусок от подола, так, что остатки прикрывали бёдра выше колен, и занялась нижним бельём. Выполоскав и выковыряв болотное «наследство» насколько это оказалось возможным, Файри выкрутила ткань и одела, поёживаясь от сырых прикосновений. Неумело, наспех затянув завязки, витиевато ругнулась, вспоминая, как это порой делал Дэйв, думая, что она его не слышит. Эти воспоминания тёплым комом стали у неё в груди.

– Милый Дэйв, – прошептала она.

Дикий лес шумел вдали, в двух-трёх лигах. Он будто отступал, не желая подпускать к себе свою ночную гостью. Она двигалась без перерыва уже несколько часов. То вверх, то вниз, то вверх, то вниз, пустынные холмы, как застывшие волны, вздымались навстречу.

Воспоминания накатили внезапно. Взобравшись на очередную пологую вершину, она увидела залитые осенним солнцем земли: густые хвойные леса, с крапинками золотистых берёзовых рощ; изумрудные луга, разбавленные бурым прошлогодним сухостоем; тучные поля пшеницы, где в светло-светло-коричневой стене качались на ветру брызги васильков. Земли древнего рода.

Кипрея, её белоснежная лошадь, несколько раз мотнула головой, ловя влажными ноздрями травяные ароматы. Молодая наездница улыбнулась, подставляя солнцу то одну щёку, то вторую. Затем искоса глянула на отца, без тени веселья смотрящего вдаль.

– Дочь моя, – заговорил он, наконец. – Перед тобой владения нашего рода. Ты можешь без устали скакать целый день в любую сторону – и, всё равно, не достигнешь их границ. Тысячи лет назад наши предки обрели здесь родину. Многие отдали жизнь за святое право именовать себя свободным народом на свободной земле. Ты – моё единственное дитя. И ты – рано или поздно – наследуешь герб и титул. Править теми, кто живёт под нашей защитой, способен не каждый. Фиала, твоя мать, и я, сколько могли, оберегали тебя от этого бремени. До самых последних дней мы надеялись зачать ещё одного ребёнка.

Если бы его характер – пусть бы даже ребёнок родился девочкой – оказался более твёрдым, чем твой, а природные наклонности более соответствовали грузу власти, я передал бы право наследования ему. Но теперь этого не случится никогда. Прости меня, дочь, за эти слова, сказанные так поздно. Прости, что детство твоё кончается здесь, так быстро и так внезапно. Я желал тебе другой доли: спокойствия и любви. Но так не будет. Прими свою судьбу.

Файри ошеломлённо слушала отца. Когда он закончил, она долго не находила слов для ответа.

– Я… должна буду стать рыцарем? – решилась она, наконец.

– Да, – кивнул отец. – Пройти военную школу, получить рыцарский сан и, со временем, занять моё место в королевском совете. И отдать жизнь за короля, если он того потребует.

– Но ведь ещё не сейчас?! – воскликнула Файри, прижимая скомканные поводья к груди. – Как же Дэйв?!

– Хорошо, что он есть у тебя, – отец позволил быструю улыбку. – Если, не покидая королевскую службу, ты выносишь и родишь мальчика, то, по достижении им совершеннолетия, сможешь передать сыну герб и титул. Если сочтёшь его готовым. Что это? Мокрые глаза? Не плачь. Слёзы – оружие женщин, вскоре ты сменишь его на холодный стальной клинок. Не плачь, будущая лорд-леди Файри онид'Фэрн, дочь королевского знаменосца лорда Дортана глэйд'Фэрна! Сегодня день твоего шестнадцатилетия и бал в твою честь!

Мир поделился надвое, на пару мельничных жерновов. Тёмное небо, полное клубящихся, вырезанных лунным светом, облаков, проворачивалось в одну сторону. Земля, вспухшая волнами холмов – в другую. И лишь Дикий лес оставался неподвижным. А между небом и землёю перетиралось в кровь одинокое сердце. Файри застывшим взглядом уставилась перед собой, не в силах даже произнести слово, полыхавшее внутри.

«Отец». Разум отказывался понимать происходящее. Даже воспоминания о матери и Дэйве, даже молитва о той стороне леса покинули её. Но вдруг вместо них из хаоса слепился образ странного существа, и Файри с злобным придыханием произнесла:

Одинокая призрачная фигура двинулась дальше. Она шла, не глядя по сторонам, не обращая внимания на уколы шипов, ссадины и сбитые ступни. Она взглядом, как магнитом, тянула на себя Дикий лес. И, вскоре, расстояние между ними начало сокращаться, словно лес покорился её воле.

Неожиданно, с одного из последних холмов ей открылось нечто странное в окружающем пейзаже. Впереди Дикий лес уже вплотную подступал к холмам, но по левую руку пустынная местность расширялась, переходя в до боли знакомые очертания. Замок Фэрн. Дикая злоба захлестнула Файри. Где-то в глубине этой громады её ждала месть. Она развернулась и изо всех сил понеслась к замку.

На боевой галерее горела одинокая лампа, отражаясь в ледяной ряби рва. Верхние зубцы скалились в ночь, как челюсть мертвеца. Ни звука не доносилось из узких тёмных бойниц. Замок ждал.

– Лорд Фэрн до рассвета умрёт, лорд Фэрн до рассвета умрёт, – повторяла Файри, словно детскую считалочку-страшилку. И от бесконечного повторения что-то сработало в памяти, ещё один спусковой крючок этой безумной ночи. Девушка внезапно сбилась и выпалила:

– Куда ты идёшь, дитя? Что у тебя впереди?

Она остановилась так резко, что ноги проехались по песку на добрый фут. Тяжело дыша, Файри уставилась перед собой, бормоча:

– Куда ты идёшь, дитя? Что у тебя впереди?

Что-то крылось в простеньких вопросах, очень важное. Решающее. Минуты летели, а прокушенные саднящие губы всё бросали в тишину ночи:

– Куда ты идёшь, дитя? Что у тебя впереди?

И, наконец, она сообразила.

– Чтобы вернуться в замок лорда Фэрна, тебе стоит идти назад, а не вперёд.

С тем же остервенением, с каким ранее неслась к замку, Файри бросилась назад. И, лишь вновь встав на знакомый холм, позволила себе остановиться и оглянуться. Замок исчез. На его месте кипело необъятное чернильное пятно. Из огромных пузырей, лопающихся на поверхности, вырывался смрадный сизый чад, едкий, точно горящие чумные трупы. Десятки огромных рук, с оплывшими, как свечной воск, очертаниями, тянулись к холму, но бессильно падали с гулким хлюпом.

– На ту сторону леса, – словно очнувшись, повторила Файри.

Едва она приблизилась к мохнатой стене, как разглядела сход в пещеру. Небольшой голый холм без признаков растительности разевал перед ней слепую жабью пасть, в которой клубились тени, даже более густые, чем те, которые пролегли между древесных стволов. Файри хотела обойти пещеру и продолжить путь, однако лесные исполины встали так плотно, что протиснуться между стволами смогла бы, разве что, гадюка.

Девушка исподлобья взглянула на округлый лаз, прищурилась, дёрнула уголком рта и двинулась во тьму. Снизу дохнуло могильным запустением. Под ноги легли ступени, выбитые в древнем граните склепа. Их сухие твёрдые прикосновения леденили ступни, словно под поверхностью лежал пласт вечной мерзлоты.

Файри насчитала тридцать пять, высотой почти по колено, прежде чем нога вместо очередной пустоты нащупала ровный пол. Девушка раскинула руки, пытаясь определить ширину коридора. Пальцы не встретили преград, но стоило сделать шаг влево и вправо, как обнаружились щербатые стены, вытесанные неизвестными проходчиками. Не опуская рук, словно паря в каменной ночи, Файри двинулась вперёд. Коридор шёл прямо, точно совпадая с нужным направлением. На ту сторону леса.

Постепенно пальцы рук и ног начали неметь. Однако это не волновало дочь лорда Фэрна. Она полностью отдалась слепому полёту, ощущая шаги как движения бёдер, а распластанные руки как напряжение плеч. Безвременье накрыло её.

Вдалеке полыхнул огонь. Усилием воли девушка-птица прервала полёт, подходя и останавливаясь у источника света. Онемевшая рука вынула из железной скобы факел. Навершие, полное бегущих огненных волн, отразилось в зелёных заледеневших глазах. Огонь охватил Файри.

– На ту сторону леса! – прошептала она.

Сердце гулко стукнуло. И Файри закричала. В ступни и ладони впились десятки расплавленных свинцовых крючков, проворачиваясь и проникая глубже. Дыхание перехватило. Подколенные связки не выдержали судорог, и слабое тело повалилось на пол. И только факел остался недвижим. Скрюченные, покрытые изморозью пальцы приросли к деревянной рукояти, вздымая вверх, над головой, не давая опуститься ни на дюйм. Быстрое прерывистое дыхание медленно выравнивалось. Эхо криков затихло в коридоре. Наконец, девушка смогла подняться. Мышцы ещё ломались от судорог, но онемение прошло, сменившись нарастающим жаром. Убыстряя шаги, Файри перешла на бег, несясь по коридору во тьму. Отсветы огня заиграли на кованых полосах металла, оплетавших огромную дверь, перекрывшую путь. Файри подбежала и ударилась плечом изо всех сил. Внезапно факел погас. Темнота сменилась серо-свинцовым свечением. Сверху упала эластичная полусфера, втягивая девушку внутрь. Полусфера приподнялась вместе со своей жертвой, и снизу появилась вторая, смыкаясь в эллипсоидный пузырь. Прозрачные податливые стены позволяли видеть, как сквозь слюдяное окно, помещение с рядами таких же пузырей.

Файри попыталась высвободиться, но безуспешно. Липкие путы прочно удерживали тело. Вдобавок ко всему, она ощутила, как в спину и затылок впиваются толстые шипы, а пузырь начинает заполняться гелеобразной бесцветной массой. Она ещё успела подумать о том, что надо задержать дыхание и высвободить правую руку, как провалилась в кошмар воспоминаний.

На этот раз они не принесли облегчения. Файри увидела ту же самую комнату, в которой находилась сейчас, те же ряды пузырей, перевитых толстенными ребристыми трубами. Все трубы собирались в центре зала, соединяясь с механизмом, напоминавшем фонтан. Тороидальные водяные кольца, жутковато гудящие и сияющие свинцовыми бликами, переливались из верхней, самой маленькой, чаши в следующую, побольше, и ниже, пока не достигали средней, самой большой. Далее чаши начинали сужаться, образуя как бы веретено. Водяные кольца, повинуясь магической силе фонтана, сужались вместе с чашами. По всему периметру воздух искрился от оранжевых рун, вспыхивавших и пропадавших, повинуясь жестам трёх фигур, расположившихся у фонтана. Девушка не могла видеть лиц, но голоса показались ей пугающе знакомыми.

– Шестнадцать пять восемь.

– Угол атаки цепей три положителен.

– Воспоминания смоделированы по гиперболе кауна.

– Инвазия ключа защитной сети завершена.

– Таймер активации запущен.

– Имя.

– Файри.

Один из пузырей раскрылся, и Файри с ужасом увидела внутри саму себя, опутанную пульсирующими щупальцами и наполовину скрытую в прозрачном геле. Кто она? Странная пустота внутри. Она Никто. Плод, выращенный колдунами в пузыре глубоко под землёй. Всё ложь. Нет никакого Дикого леса, замка, королевства. Лишь Хаос за стенами этой комнаты. Случайность ложного осознания себя и вновь уход в Небытие. Перебор вариантов. Перебор? Поиск? Им что-то надо в Диком лесу. На той стороне… Помимо Хаоса. Это должно принадлежать ей!!!

И Пустота взорвалась! Вопль накрыл тени подземелий, вминая в камень. Огненные волны, как по горящему факелу, прошлись по коже пленницы. Гель с шипением вскипал и испарялся, а трубки, словно живые, отскакивали прочь. Стенки пузыря лопнули и осели бесформенной массой. Файри выпрыгнула на твёрдый пол и рванулась к двери в противоположной стене. Дверь распахнулась, открывая коридор, поднимающийся вверх. Ринувшись по нему, девушка пробежала меньше двухсот ярдов и упёрлась в винтовую лестницу. Череда крутых ступеней – и руки нащупали тяжёлый люк. Засовы лязгнули в стопорах, и люк распахнулся…

Дикий лес кончился. Ряды хвойных исполинов уходили влево и вправо, теряясь вдали. А впереди, до самого горизонта, простиралось пустынное голое поле. И на этом поле был огонь. Глыба серого известняка, чуть обтесанная, словно заготовка для драгоценного камня, лежала в песке. На ровной, сточенной верхушке пульсировал магический свет, дыша и переливаясь, меняя накал от нежно-лимонного до шафранового. Две фигуры, закутанные в серые плащи, застыли по бокам от алтаря.

До них оставалось не более полу-лиги. Файри преодолела последний отрезок крадучись, пригибаясь к самой земле и бросая мгновенные взгляды по сторонам. Не доходя десятка шагов, она остановилась, всё ещё полная напряжения и угрозы.

– Кто вы? – хрипло спросила она.

Фигуры отбросили капюшоны. Мужчина… Дэйв! Любимый! Женщина рядом вытянула руки, её голос звучал слезами и болью:

– Файри! Файри! Девочка моя! Доченька!

– Мама! – Файри рванулась вперёд и обхватила мать, крепко, как только смогла.

– Ты дошла! Ты дошла, моё дитя! Моя огненная девочка! Ты всё преодолела!

Файри ощутила, как раскалённая игла вонзается в самое сердце.

– Мама! Отец! Он… Он…

Мать ласково посмотрела ей в глаза:

– Знаю. Здесь цель твоего пути. Древняя святыня, наречённая предками Огненный родник. Она даёт силу, благодаря которой мы можем противостоять врагам. Она помнит и знает о Фэрнах всё. Она – твоя судьба!

Дэйв уверенно кивнул, а мать ласково провела рукой по растрепавшимся волосам. Файри приблизилась и вложила ладони в пламень. Как же долго она ждала! Сияние стало глубже, яростнее, и Файри вся превратилась в столб магического света. Древние руны, как две цепи, слетели с её ладоней, вплетаясь в пляску волшебства, а в страшную рану от руки отца влилась Сила. Глаза стали дырами в мир кипящего золота. Драконоподобные сущности вырвались из глаз, взметнувшись ввысь, вырастая в огненных исполинов. Их дыхание обрушилось на Дикий лес, обращая всё в пепел и лаву. Горели все страхи, все уроды и тайны. Всё, что грузом лежало на душе, испепелялось огнём. Янтарная нить выстрелила из алтаря вверх, в кобальтовое небо, полыхнувшее от горизонта до горизонта золотой сетью. Нить вплелась в титаническую паутину, и в этот момент от Файри отделилась тень, повторяющая её очертания, вскочила на алтарь и, подброшенная током Сил, унеслась ввысь.

– Ты вспомнила? Файри? – тревожно спросила мать.

Внутри развернулись забытые картины. Сила алтаря сорвала печати с глубинной сущности. Память её предков открылась, как настоящее, спрессованное из тысяч лет. И с правдой вселенная расширилась, подсказывая, зачем она брела сквозь Дикий лес этой ночью.

– Да, – жёстко ответила девушка чужим голосом, высоким и властным. Развернувшись, она выбросила руки вперёд. Огненные змеи ударили из ладоней и вмиг испепелили тела Дэйва и матери. Прах невесомо лёг на песок. Тени у алтаря сгустились, принимая знакомые очертания.

– Ты! – с ненавистью закричал лорд Фэрн и, вытолкнувшись, взлетел по высокой дуге. Падая, он яростно взмахнул огненными мечами. Купол иного огня, изумрудно-травяного, накрыл девушку. Лорд Фэрн оттолкнулся от него и пронёсся несколько десятков футов. Его одежда пылала. Защитный купол погас, и Файри сама бросилась в атаку, размахивая огненными змеями, как кнутами. Прожигая тьму, они летели к её отцу. Лорд Фэрн ушёл в сторону молниеносным прыжком. Файри развернулась, следуя за ним, и ударила вновь. Однако на этот раз она погрузила руки прямо в песок. Лорд Фэрн ощутил угрозу и бросился бежать по кругу, а под его ногами взрывалась земля, и десятки огненных змеиных голов пытались схватить его. Мечи рубили змеиные головы, превращая их в фейерверки.

Огромная небесная паутина вдруг покрылась алыми точками, начала гнуться и ломаться, теряя чёткие узоры, и вдруг взорвалась, истлела, как перегретая вольфрамовая нить. Глубины алтаря избороздились новыми рунами, и высоко в небе внезапно стали образовываться, расширяясь, астральные порталы.

– Это не конец! – с бешеной ненавистью закричал лорд Фэрн и рванулся сквозь пески пустыни. Его тело размылось, стремясь стрелою к горизонту.

Глаза Файри наполнились жаром, в зрачках зажглись древние руны. Девушка вытянула одну руку в сторону алтаря, черпая его энергию, а другой указала на далёкую тёмную фигуру. Алые молнии накрыли лорда Фэрна, сжигая даже пепел. На месте тёмной фигуры остались лишь пузырящиеся куски стекла.

Файри обвела рукой круг, и внутри него мир искривился, принимая неведомые очертания. Над глубокой долиной на скальной полке застыла фигура мужчины с длинными белыми волосами и чёрной кожей. Задумчивые лавандовые глаза внезапно расширились.

– Дочь!

– Защита уничтожена! – выдохнула девушка.

– Мы идём к тебе! – услышала она рёв, и магический круг исчез.

Сзади раздался шорох. Файри обернулась. Отряхиваясь от пепла, к ней робко брёл Нукси.

– Все погибли в огне, а я – нет, – пробормотало существо. – Рассвет. Лорд Фэрн мёртв, но ты – нет. Теперь ты убьёшь меня?

– Вовсе не собиралась, – девушка подошла и ласково отряхнула с его мордочки остатки пепла. – Не бойся.

– Я не понимаю, – виновато развёл руками Нукси.

– Садись-ка поближе, – Файри устроила малыша у камня. Янтарный свет тотчас же потянулся к нему.

– Приятно. Как это получается?

– Камень лечит тебя. Таким ты его воплотил.

– Я? – Нукси смешно наморщил лоб. – Не помню… Прошлое – как тени на воде…

– Нужно время, чтобы вспомнить, – Файри присела рядом, привалившись спиной к серому алтарному боку. – Много лет назад, открыв один из секретов мироздания, маги моего народа создали нисиомов. Рабов, похожих на нас. Мы смогли дать им часть нашей силы, но не душу. Их разум, холодный, чуждый истинной жизни, принимал единственную ценность – своего носителя. Долгое время мы не подозревали об этом, считая нисиомов ожившими куклами, начисто лишёнными воли. Им удалось усыпить нашу бдительность и в нужный момент поднять восстание. В открытом противостоянии их ждало бы поражение, и предводители повстанцев это понимали. Поэтому они подготовили проход в твой мир. Когда восставшие вырвались на свободу, и проход запечатался, соединёнными усилиями они установили защитную сеть. Мы могли преодолеть её лишь ценой огромных затрат магической энергии, что сделало бы наш народ уязвимым перед куда более грозными врагами. И мы отступились. Нисиомы уничтожили большую часть коренного населения захваченного мира…

– Уничтожили? – голосок Нукси дрогнул. Лицо Файри болезненно скривилось.

– Прости… Наши расы связывала долгая дружба, но в тот день мы предали друзей…

– Наши расы?

– Твоих соплеменников мы звали шии-шином.

– А твой народ?

– Мы… – девушка улыбнулась чему-то особенному, глубоко потаённому, закладывая пушистую прядь волос за изящное острое ухо. – Вы называли нас эльфами.

Затем её лицо посуровело, и она продолжила:

– В минуты скорби вы надеялись на нас. Последние из выживших шии-шином собрали часть энергии родного мира и спрятали в каменном алтаре Творца, окружив алтарь магическим лабиринтом. Без недостающей части энергии защитная сеть врага оставалась уязвимой, поэтому они всеми силами пытались завладеть алтарём. Но Дикий лес пожирал разум нисиомов, пытавшихся пройти лабиринт. Конечно, лес могли уничтожить, но тогда сила алтаря оказалась бы безвозвратно утерянной. А с нею – и возможность окончательно обезопасить себя.

Лишь истинный эльф мог стать ключом к Дикому лесу. И только бессмертная душа могла воззвать через алтарь к Творцу. Нисиомы, бесплодные по своей природе, решили, что смогут создать душу. Они были убеждены, что душа – это какая-то неопределимая их магическими инструментами субстанция, появляющаяся из суммы телесной формы, характера, выработанного определённой средой, и памяти. Невидимое глазу, неподвластное их чувствам, неосязаемое оставалось для их разума несуществующим.

Они начали экспериментировать. Гомункулов держали в инкубаторе, за считанные дни выращивая до состояния обычного пятилетнего ребёнка, затем помещали в специально подобранное окружение. Через пять лет, когда характер формировался, забирали в инкубатор, в котором гомункул вновь усиленно рос. Ему вкладывали фальшивые воспоминания и выпускали в Дикий лес. Тысячи бездушных оболочек. Об экспериментах мы знали от друзей – лимиорок, способных проникать за щит. Изучив тактику врага, мы разработали свой план. Через мгновенный искажённый портал лимиорки провели и в момент повторного помещения гомункула в инкубатор подменили его на настоящего эльфа, в точности похожего внешне. Девочку десяти лет, добровольно согласившуюся… подвергнуться трансмутации… памяти и…

Голос Файри дрогнул. Она замолчала и отвернулась, глядя в пустыню.

– Милая Файри, – только и смог выговорить маленький шии-шипом.

– и… несущую в себе заклинание, которое разрушило бы защитную сеть. Для этого требовалось пройти сквозь Дикий лес и разблокировать силы алтаря.

Внезапно рассветная высь над их головами покрылось огненными разломами. Глядя на пылающие разрывы в холодном сапфировом небе, Файри улыбнулась.

– Это десант. Первые Братья!

Сморгнув солёную пелену, она обернулась и ласково взяла Нукси за плечи:

– Скоро… дом. Ты понимаешь? Дом!

– Я понимаю. Файри! Я… рад, что моё предсказание не сбылось!

Эльфийка помотала головой:

– Сбылось!

– Но… ведь ты жива?

– Ты не говорил, что я умру, – рассмеялась девушка.

– Файри?

– Файри больше нет. Скоро я обниму моих родителей. Настоящих. А то, что случилось здесь… останется лишь в легенде…