Утренний луч, схваченный где-то на поверхности системой зеркал, ударил в лицо Скиру. Он вскочил, стукнувшись головой о второй ярус, и тут же приложился коленкой о что-то весьма твёрдое. Подземное убежище пустовало. Хромая, Скир пересёк его, взобрался по лестнице и выглянул наружу. Пусто. Хозяин бродил среди кустов чертополоха, и Скир готов был поклясться, что тот пропалывает грядки. Оказалось, это действительно так. Среди колючек и сорняков скрывались грядки с морковкой, свёклой, луком, бобами и горохом.

– Старая солдатская хитрость, – рассмеялся Протос. – Маскировка. Запомни это слово, сынок.

Юноша смотрел и не верил своим глазам. Прежнего нищего не было. А был ветеран, посечённый в боях рубака, куривший семь лет на печи свою трубочку и кричавший проходившим мимо командирам: «Когда же снова в поход? Не забудьте обо мне, я ещё могу махнуть саблей да натянуть лук». И вот он дождался.

– Я был в городе и узнал всё, что мог, – сказал Протос. – Есть дело для настоящих мужчин. Не разборка этих жирных хорьков-лордов, не выжженные южные пески, не пираты, которые бегают от первой стрелы и нападают десять на одного, нет! Граница! Вновь неспокойно на границе. И там будут нужны настоящие солдаты. У нас ещё есть время подготовиться – до весны.

– Как до весны? – пробормотал Скир.

– Запомни хорошенько – это твоё счастье. Я сразу понял, что судьба посылает мне великого рыцаря. Ты – рыцарь душой. Но ты слаб и неопытен. Я буду учить тебя. Только так ты сможешь взойти, куда метишь.

Скир выпрямился и приложил сжатую в кулак левую ладонь к правому плечу, отдавая старому генералу честь, а Протос смотрел на него, ощущая, как годы страха и отчаянья уносятся прочь холодным пеплом, улетают под напором урагана надежд и ветров перемен.

Долгое жаркое лето кончалось. Оно словно бы затаивалось невдалеке, чтобы, переждав дождливую зиму, вернуться и одарить всех радостью тепла и света. Оно с улыбкой глядело на всех живых существ, трудившихся под его присмотром. В Луррике собирали урожай лука, ходили по грибы, играли свадьбы. Эта жизнь проходила мимо Скира, он выпал из неё, чтобы встать на тропу славы. Тропа была тяжела, шла в гору, и на ней стояли здоровенные ворота с амбарным замком, которые невозможно было обойти. И к замку прилагался только один ключ. И Скир твердил про себя день и ночь его имя – дисциплина.

Дисциплина стала всем. Дисциплина и беспрекословное подчинение. В офицерской школе молодой курсант изучает следующие предметы: верховая езда, танцы, игра на музыкальном инструменте, история, фехтование, тактика, военная история, история королевского дома, плавание и Устав. Для Скира остались тактика, плавание, фехтование и Устав. Остальное было выброшено за ненадобностью или достаточным уровнем знаний. Вместо них появились маскировка, стрельба из лука, метание, рукопашный бой и прополка сорняков.

– Это только в романах рыцари заваливают драконов и их родственничков копьём, – ворчал Протос, гоняя новобранца туда-сюда с палкой вместо меча. – А ты попробуй пробить деревяшкой шкуру в три дюйма толщиной и твёрдую, как рог. Это не говоря о чешуе. Молодец, парень, быстро колотишь, бедное чучело уже всё в порезах. И движения ты не упустил ни одного.

– Так что же тогда? – вопросил запыхавшийся ученик.

– Чёткости и силы нет. Ты весь вихляешься, как вёдра на коромысле. Успокойся. Это придёт. Главное, помни, над чем надо работать – чёткость. Сила придёт, и не в ней твой таксай.

– Что?

– Таксай. Изюминка. Преимущество. Не в силе. Ты быстр. Очень быстр. И у тебя длинные руки. Это счастье для фехтовальщика – иметь длинные руки с крепкими жилами. Он всегда сможет держать противника подальше от себя. Тренируй запястья. Запомни: запястья управляют кистью, кисть управляет мечом. Чучело застоялось.

– Я уже всё. Выдохся.

– Но говорить можешь?

– Могу.

– Тогда представь, что говоришь без слов.

– Руки не поднимаются.

– А ложку удержишь?

– С трудом.

– Тогда иди ешь. Повар-чучело ждёт. Да, и не забудь рассказать ему что-нибудь тихим голосом.

У холмика высотой не более двадцати футов пузырилась лужа, разросшаяся из-за дождей и помнившая ещё весенние паводки.

– Пересечённая местность в уменьшенном виде, – сказал Протос. – Болото, холмы, редколесье.

– Ну, хорошо, – сдался Скир, – может эта куриная лужа и болото, может эта грязь с башмаков напоминает холм. Может быть. Но где здесь редколесье?!

– Используй своё воображение. Из этих кустов и камней ты можешь вообразить хоть Северную Глушь.

– Уже вообразил.

– Отлично! Тогда тебе не составит труда спрятаться в этой чащобе. Полчаса, я думаю, хватит. Твой первый урок по маскировке начался, солдат.

Через полчаса генерал выгнал Скира пинками из расщелины между камней.

– Плохо, – констатировал он.

– Ну, суть-то урока я уловил, – проворчал Скир. – Я ничего не знаю и спрятаться не могу. А настоящий солдат смог бы?

– Обычный солдат скорее нет, чем да. Им это не нужно. А вот хороший разведчик смог бы. Помни, Граница враждебна нам, идти по ней в одиночку – всё равно, что пробираться в лагерь врага.

– Ну и как здесь спрятаться?

– Солдат, ты забыл субординацию? Десять отжиманий.

– Есть, сэр!

– Ты когда-нибудь плёл сети?

– Ещё бы, я часто жил у рыбаков.

– Сетка-накидка плетётся примерно так же, но из любых подручных материалов. Годится всё: вьюнки, тонкие ветки, стебли, корни. Правильно скреплённая, она служит маскхалатом, не стесняет движений и не разваливается! Для прикрытия земляного убежища добавляются пучки соединённых вместе листьев и почва. Запомни одну деталь: врага – особенно, людей – сбивает с толку помёт. Кромку делай лохматой, иначе тебя выдаст правильный узор, которого в природе не бывает. Теперь ответь: почему нельзя использовать для маскировки розовый стрельник?

– А можно думать вслух?

– Можно.

– Значит, так. Использовать его точно нельзя. Значит, он чем-то отличается от других растений в невыгодную сторону. Он гибок и прочен, из него получится хорошая сеть, но я думаю, здесь есть подвох. Ты спросил про маскировку… Значит, чем-то он не подходит, демаскирует. Чем? Цветом – нет. Запахом – нет. Ага, понял. Смысл в том, что происходит со стрельником после того, как его сорвут – он очень быстро вянет, следовательно, выглядит неестественно, следовательно, демаскирует! Верно?

– Верно. Помни и об этом. Далее…

– Это нож, – начал Протос.

Скир собрал всю волю в кулак и не рассмеялся.

– Нож – метательное оружие в дальнем бою и оружие нападения в ближнем. Как основное оружие используется редко. Нож простой боевой, принят на вооружение в действующей армии, имеет следующие характеристики: длину, ширину, тяжесть, тип поверхности, сгибаемость или прочность, клеймо, форму, баланс, толщину и дополнительные свойства. Все характеристики, кроме последней, имеют свою структуру, базовые единицы измерения и нормативы. Длина подразделяется на: длину лезвия от острия до конца клинка, от острия до начала рукояти, от острия до конца рукояти. Базовые единицы измерения – дюймы. Баланс подразделяется на: устойчивый и смещённый. Единицы измерения – баллы по пятибалльной шкале. Тип поверхности: шлифованная, нешлифованная; выпуклая, вогнутая, ровная; воронёная, бликующая; зернистая, гладкая…

У Скира начало гудеть в голове, и если бы раньше он не приучил себя поглощать знания в ещё больших объёмах и не обладал развитой памятью, то неминуемо запутался бы. Откуда ему было знать, что классификацию холодного оружия изучают годами. С другой стороны, и его учитель не ожидал, что на следующее утро парень без запинки повторит то, что Протос рассказал просто для примера, опираясь на двадцатилетний опыт боёв. Старый вояка лишь недовольно хмыкнул: он был слишком опытен, чтобы открыто проявлять восторги по поводу успехов новобранцев.

– Хорошо, – констатировал Протос, – теперь ты не опозоришься и сможешь отличить нож от мясорубки. Теперь ты должен узнать, что любая из характеристик придаёт оружию те или иные особые свойства. Начнём с длины…

– Первый раз вижу, чтобы простой деревенский парень мог так выгнуться. Обычно первые месяцы рекруты напоминают штурмовые башни – ни туда, ни сюда, остолопы. Это те, что покрепче. А похилее – как мешки с дерьмом.

– Я с детства любил упражнения на гибкость.

– Не забывай их – это полезный навык. И ещё научись прыгать, часто от прыжка зависит победа. Мои старые кости давно забыли прыжки, однако есть учителя гораздо лучше любого человека – звери. Учись прыжкам у белки, у рыси, у волка.

Вскоре после этого к затрещинам Протоса добавились синяки от падений, породившие новые затрещины.

– Я умею плавать, – попробовал спорить Скир. Подождав, пока парень закончит отжиматься, генерал разъяснил снова:

– Тебе надо научиться плавать. Это прекрасная тренировка. Потом ещё будешь благодарить меня. Лезь в воду. Теперь плыви.

– До того берега?

– Нет, новобранец. До того берега плавают гуси. Плыви вверх по течению.

– Зачем?

– Хорошо, я объясню. Выйди из воды. Отлично. Десять отжиманий…

Закончив урок плавания, Скир выбрался на берег и неожиданно схватился за бока.

– Болят, – простонал он.

– Твой пресс никуда не годится. У тебя живот, как у девчонки. У настоящего же солдата его и лошадь копытом не пробьёт.

– Ну-ну.

– Я же не сказал, что солдат ничего не почувствует.

– А-аа…

– А где мишень? – бестолково поинтересовался Скир.

– Мишень можешь выбрать сам. Выбирай по вкусу.

Скир чуть не ляпнул, что с удовольствием продырявил бы самого генерала, но удержал себя, и всё же по взгляду, брошенному в его сторону, учитель понял тайные замыслы своего рекрута и улыбнулся зверской сержантской улыбкой…

Несмотря на заверения Протоса, ни через две недели, ни через два месяца мышцы не перестали болеть. Они ныли, неотвязно и тупо. Только к концу осени случилось чудо: Скир проснулся и не ощутил боли. Только лёгкая приятная усталость после вчерашней тренировки. Утренняя прогулка привела его к маленькому речному затону. Он сбросил одежду и вошёл в прохладное озерцо. Как и много-много лет назад (казалось, что лет!) вода отразила его тело. Теперь уже мышцы явно обозначались на нём, плечи приобрели мощность и раздались ещё шире, живот затвердел и забугрился нарастающими мускулами. Прежняя лохматая шевелюра исчезла, срезанная ножницами, остался короткий «ёжик», лицо как-то отвердело, и даже глаза, хотя и не поменяли отталкивающего грязно-зелёного цвета, но заблестели и приобрели странную глубину, словно их протёрли от пыли влажной тканью.

Скир окунулся несколько раз на мелководье, вытерся насухо и побежал к дому. Ему было сейчас легко и радостно, он поменял свою жизнь, как бы родился заново. Впрочем, далось это нелегко…