Глава 12
— Ты действительно так думала? — Марта хихикнула. — Представляю реакцию твоего мужа.
— Нет, не представляешь, — проворчала я, бултыхая ложечкой в чашке, чтобы чай быстрее остыл. Невеста Петера пила вино.
«Дорион», небольшой ресторан в центре города, был переполнен, но столик для нас нашли. Пока мы сидели вдвоем с Мартой, дожидаясь, когда к нам присоединится Петер, задерживающийся почти на час. Подружками мы никогда не были, но за последние полгода наши отношения стали лучше, чем раньше. Особенно когда я перестала быть в глазах Марты угрозой их с Петером счастью.
Благодаря фрау Ратцингер целительница уже знала о том, что я в положении. Но очевидно, тетушка умолчала о своем непосредственном участии, а муж не счел необходимым предупредить об истинном положении дел своего племянника. Впрочем, кое о чем Марта все же догадывалась.
— Вы же не планировали ребенка? — задумчиво сказала она. — Значит, таблетки подвели? А я говорила, что заклинания надежнее…
— Терпеть не могу использовать магию, — передернула плечами.
— Если это не твои собственные артефакты? — хмыкнула девушка. — Но ведь все к лучшему.
— Конечно, — согласилась я, совершенно не покривив душой.
Прошло уже несколько дней с тех пор, как я узнала о своей беременности. И хотя смириться с очередным резким поворотом в моей жизни было непросто, будущее перестало видеться мне в мрачных тонах. Во многом благодаря поддержке супруга. И его уязвимости, внезапно открывшейся мне.
Я никогда по-настоящему не понимала Мартина Шефнера. Это стоило признать. И не всегда доверяла словам, часто видела в поступках лишь дурное. Не без основания, к сожалению. Но я верила его чувствам — нежности, что порой проскальзывала во взгляде, когда мы были наедине, заботе, что скрывалась за ворчанием и приказами. И любви, о которой Мартин шептал мне утром, прижимая к себе. Будто что-то новое появилось в нашей с ним близости, неведомая мне раньше теплота и интимность. И в самом деле, не таким уж важным стало казаться то, что волновало совсем недавно.
— Как твоя рука? — спросила Марта, отщипывая от виноградной грозди. — Жалею, что не остановила тебя тогда. И не только потому, что господин Шефнер был против.
— Беспокоишься, что вживленные чары могут сказаться на ходе беременности? У Пушистика никаких проблем не было, так что надо надеяться, что все обойдется.
— При чем здесь твой кролик?
— Он оказался девочкой, — коротко ответила я. — Помет вполне здоровый.
Рыжеволосая целительница округлила глаза.
— Девочкой?
— Ага. Самочкой. Нужно было отсадить ее в свое время от Пушка, но кто знал?
— И ты не заметила, что у тебя не два кролика, а кролик и крольчиха?
— Я артефактор, а не зоолог, — с достоинством ответила.
— А еще ты не очень внимательна, да? — покачала головой Марта. — Никогда не делай целительские артефакты.
— И не собиралась даже.
— Никогда-никогда. И лучше вообще к живым людям не приближайся.
Я закатила глаза.
— Никто еще из-за моих артефактов не умирал.
— По крайней мере, пока, — раздался веселый голос.
Петер поцеловал невесту в щеку, а затем без стеснения и меня. Вот же нахал! Заметив мой возмущенный взгляд, он хитро улыбнулся.
— Разве я не могу поблагодарить свою тетю за то, что она собирается подарить мне дорогого кузена? Или кузину, что было бы не менее славно. Надоело быть младшим в этой ужасной семье.
Петер занял стул между мной и Мартой, заглянул в ее тарелку, затем в мою, потом позвал официанта. Сегодня он был в настроении, что не могло не радовать.
Марта спокойно положила ладонь на рукав жениха и заставила его подвинуться к себе. Взяв салфетку, она стерла с его подбородка темное пятнышко, оставшееся мной незамеченным.
— Где ты так выпачкался? — спросила я.
— На полигоне. Помнишь, ты рассказывала мне о нем и говорила, что меня порадуют новые конструкции летательных аппаратов. Так вот, они меня и в самом деле порадовали. Стефан Ланге предложил поработать с ним и пообещал, что даст мне практически полную свободу. Нынешнее военное министерство — вполне приличное место для артефакторов.
— И ты согласился?
— Это интересно. Грешно было бы упускать такой шанс.
Я не один месяц твердила другу, что нужно прекратить предаваться меланхолии и заняться делом. Мне уже начало казаться, что Петер никогда не станет прежним, и я боялась этого. Не все травмы заживают, особенно нанесенные менталистами. Но Петер выглядел почти так же, как раньше. И хотя бы за это стоило быть благодарной тетушке Адель, без устали возившейся со своим внучатым племянником.
— Ну вот, а я собиралась предложить тебе помочь мне в университете. И у старшего курса, и у второго должен быть практикум по артефакторике. Я уже не смогу его провести, поэтому предложила декану замену. Он одобрил твою кандидатуру.
— Хочешь подставить меня под удар боевиков? — хмыкнул Петер. — Это потому, что ты веришь в мой педагогический талант, или потому, что других самоубийц не оказалось? Впрочем, я согласен.
— Согласен? А у тебя хватит времени? — спросила Марта.
— Это всего лишь несколько занятий, — заступилась я. — И не приноси в университет свои боевые артефакты и оружие. Не надо экспериментировать на моих студентах.
— Ну нет, я так не играю, — разочарованно вздохнул чародей. — В чем тогда смысл практикума? И как этих оболтусов иначе подготовить к жизни?
Я не стала напоминать, что большинство оболтусов были ненамного его младше и уже имели боевой опыт.
— Хотя бы не со вторым курсом.
А шестикурсникам будет полезно столкнуться с артефактором, обожающим оружие во всех его видах. Даже стало их немного жалко.
Марта отчего-то надулась и большую часть времени не вступала с нами в разговор, отделываясь односложными фразами. Когда она удалилась в дамскую комнату, я наклонилась к Петеру и осторожно у него уточнила:
— Я чем-то ее обидела?
Маг отвел глаза. На лице его явственно читалась вина.
— Нет, это не из-за тебя. Из-за моей новой работы… мы отложили подготовку к свадьбе. Я хочу сначала встать на ноги.
— Сначала болезнь, теперь работа. И ты еще будешь возиться с моими студентами. Понимаешь, как это смотрится со стороны?
— Не критикуй меня, — вяло огрызнулся Петер.
— Не могу тебя понять. Ты ведь любишь ее и при этом так обижаешь.
Петер, которого я знала, отшутился бы или попытался уязвить меня. Серьезного ответа я не ожидала.
— Я всегда жил для кого-то. Сначала для дяди — стараясь его не разочаровать, не причинять ему проблем. Потом — для тебя, пытаясь соответствовать, — признался чародей. Мне захотелось возразить, но я сдержалась. — Марта… никогда ничего не требовала от меня. С ней легко. Было. Но если я женюсь, мне придется забыть об обретенной свободе. От возможности быть собой. И снова притворяться — теперь уже хорошим супругом.
Беспокойство царапнуло меня изнутри. Я повернула голову и заметила, что целительница стоит рядом с нами, за колонной. Она, должно быть, слышала каждое его слово. Петер проследил за моим взглядом и выпрямился.
— Марта… — выдохнул он.
— Хорошего же ты мнения о нашем будущем, — дрожащим голосом сказала она. — И правду говорят, что у артефакторов нет сердца. Вы оба — лучшее этому подтверждение.
Да уж, семейные собрания Шефнеров обещают быть весьма увлекательными. И дети будут расти в атмосфере любви и понимания.
— Разбирайся, — вполголоса сказала я Петеру. — А мне пора.
Рядом с Мартой я остановилась. Она вскинула подбородок, будто бросая мне вызов. Как же я ошибалась когда-то, думая, что у целительницы нет характера. Ее упорству можно было позавидовать. Как и преданности. Но у всего есть предел.
— Ты права, — сказала я ей, не пытаясь говорить тише. Петеру было бы полезно послушать. — Когда бог создавал магов, он явно недодал артефакторам умения любить. Поэтому когда мы все же влюбляемся… то делаем все возможное, чтобы сбежать от этого странного и пугающего чувства как можно дальше. Поэтому злись на него, если хочешь. Не прощай. Только не оставляй, иначе этот дурак навечно останется один или выберет себе ту, что сделает его несчастным.
— Хладнокровную эгоистичную стерву?
Мне понадобилось все самообладание, чтобы не заскрипеть зубами.
— Хладнокровные эгоистичные стервы нынче в большом дефиците. — На мои плечи легли теплые ладони мужа, и я немного расслабилась. Какое неудачное место мы выбрали для столика. Совершенно не видно, когда кто-то подходит. — Софи, мы остаемся или уходим?
— Уходим.
— Тогда увидимся позже, Петер. Фрейлейн, простите нас. Моя жена, кажется, немного устала.
В машине я продолжала полыхать гневом, вспоминая слова Марты.
— Отличная была речь, — миролюбиво сказал муж, пряча в уголках губ улыбку.
— Ха! Ты слышал, что она там говорила про артефакторов?
— Нет, но уверен, это было несправедливо.
— Еще как! Эти целители! Хуже… боевиков! Нет. Даже хуже менталистов!
— Это едва ли, — не поддержал меня супруг. — Ну кто может быть хуже менталистов?
Я осеклась. Подсела к мужу поближе, робко положив голову на его плечо. Пассажирский отсек был отделен от кабинки водителя, поэтому я могла позволить себе некоторую вольность.
— Чего ластишься? — недоверчиво спросил он, но все же приобнял. — Так расстроилась из-за слов этой девчонки?
— Как-то не везет мне с подругами. Женщины меня не любят. И почему?
— Ну как почему? Завидуют.
Я посмотрела снизу вверх. Ну да, опять смеется.
— И чему завидуют?
— Тому, какой у тебя муж, — самодовольно сказал он. — Любящий, заботливый и балующий. А еще родовитый и небедный.
— Только жадный, — не удержалась я, задумчиво царапая позолоченную пуговицу на мундире. Сегодня Шефнер был во дворце, поэтому оделся официально. Форма ему шла, делая особенно мужественным. — Деньги за геликоптеры я так и не увидела.
Мартин аккуратно убрал мою руку от своей груди.
— На что тебе нужны деньги?
Я неопределенно пожала плечами.
— Да так. Ни для чего такого.
— Вот именно. Сколько ты копила себе на автомобиль? Несколько лет? И в итоге все равно потратила деньги на заготовки для артефактов.
— Это мои деньги. Как хочу, так и трачу. Или не трачу.
Менталист как-то рассеянно погладил меня по щеке.
— Мне не жалко для тебя денег. Честно. А твои, которые тебе полагаются за артефакты, созданные для СБ, и многое другое, я положил на твой личный счет. Завтра покажу, как получить к нему доступ в случае необходимости.
Я приняла вертикальное положение. У меня есть какой-то личный счет?! Следующая мысль была не такой приятной.
— Это деньги… на экстренный случай?
— На будущее. Но да, если… со мной что-то случится и ты не сможешь унаследовать мое имущество и накопленные средства, то по крайней мере у тебя будут эти деньги. О них не знает даже мой поверенный. Я переводил их через другое доверенное лицо. Только тебе можно воспользоваться этим счетом, притом не обязательно из Грейдора.
— Сколько там?
Шефнер озвучил сумму, от которой я потеряла дар речи. Нет, столько денег Мартин мне точно не был должен. На них я могла бы купить и автомобиль, и дом, а затем еще прожить несколько лет безбедно.
Вот только такая предусмотрительность мужа меня не порадовала. Это были не просто деньги на будущее. Эти деньги на тот случай, если мне придется бросить все и бежать из столицы. Возможно, одной.
Я стрельнула взглядом в сторону кабины водителя, убедилась, что перегородка плотно закрыта, и все же понизила голос:
— Ты опасаешься ареста? На это есть основания?
Лояльность канцлеру ставила под сомнение лояльность императору. А поддержка императорского рода шла вразрез с интересами правительства, небезуспешно пытающегося ограничить власть монарха. Мой муж давно выбрал сторону, но если существующий баланс сил изменится, то от него могут захотеть избавиться одним из первых. Но отставка с поста главы СБ не предполагает, что имущество семьи может быть арестовано. Такое возможно, если Мартина обвинят в измене.
На это не должно было быть причин. Да, Тренк недоволен спорным решением Крейна назначить Анджея своим наследником, но если тот все же станет императором, едва ли канцлер пойдет на открытый конфликт. В том числе и потому, что Мартин никогда его в этом не поддержит. Мой муж не станет разжигать гражданскую войну своими руками. А Котовский не такой человек, что станет обвинять кого-либо без причины. Хотелось бы в это верить.
— Так и думал, что если расскажу о счете, ты начнешь надумывать лишнего. Это простая предосторожность, не более, — мягко сказал Мартин. — Не бери в голову.
Как будто это легко сделать. И спрашивать бесполезно, все равно отшутится или переведет разговор на что-нибудь другое.
— Послушай, а ты никогда не думал, чтобы пойти работать куда-то в более спокойное место?
— Куда, например? — удивился маг.
— В госпиталь. Говорят, там всегда нужны менталисты. Или в полицию.
— Представляю, как будет рад Рихтер, если я стану его подчиненным, — проворчал Мартин.
— Служба безопасности без тебя не развалится.
— Зато я без нее развалюсь. Стану домоседом при работающей жене, буду ждать тебя каждый вечер с теплыми носками. Чего смеешься? Я тоже предпочел бы, чтобы моя супруга придумывала красивые безделушки для фрау и фрейлейн, а не артефакты, из-за которых ее потом похищают.
— Бедный, — я потерлась щекой о жесткую ткань рукава. — Хорошо, что ты всегда найдешь способ меня отыскать. Хотя это немного пугающе, что уж говорить.
— Пока ты не прячешься от меня, бояться совершенно нечего, — шепнул Мартин на ухо.
Муж умел быть одновременно ужасающим и милым. Точнее, мило ужасающим. Что самое странное, эта черта в нем мне нравилась. Все маленькие девочки боятся чудовищ. Но некоторые из них еще мечтают подобное чудовище приручить. И кажется, мне это удалось.
Или все же это чудовище приручило меня?
Я редко запоминала сны, даже самые кошмарные. Этот я вряд ли когда-нибудь смогу забыть. Как бы ни хотелось.
Мне снилось, что я снова нахожусь в оперном театре. Тяжелые бархатные шторы, обитые шелком стулья. И снова та же ложа, из которой я когда-то наблюдала за Мартином, склоняющимся к Линде Келлер. Но на сцене вместо живых актеров — ярко раскрашенные марионетки в человеческий рост, да и я нахожусь в ложе совсем одна.
От рваных движений фантомов, безумно отплясывающих на авансцене, тошнота подкатывала к горлу, но было невозможно оторваться от отвратительного представления. Я все пыталась уловить сюжет происходящего и не могла. Казалось, что его и вовсе нет. Как и звуков. Ни оркестровой музыки, ни голосов певцов. Не слышала я и своего дыхания. А затем кто-то вкрадчиво и едва слышно спросил за моей спиной:
— Можно задать один вопрос? Только отвечать на него нужно быстро и не думая.
— Я слушаю. — Голос мой дрожал и был так тих, что удивительно, как невидимый собеседник все же меня услышал.
— Сделай выбор. Ты или Шефнер?
— Что?
Мне начало казаться, что этот разговор уже был. Или похожий.
— Я спрашиваю: ты или Шефнер. Ты или он. Не тяни, ну!
— Не хочу выбирать! — я упрямо мотнула головой, не понимая, что именно от меня требуют.
Говоривший рассмеялся.
— Тогда за тебя решит кто-то другой.
Я повернула голову и встретилась с мертвенно-стеклянным взглядом Танаса Шварца. Из аккуратного, с ровными краями отверстия на правом виске вытекала темная, почти черная жижа.
— Иногда любовь приносит одни мучения, — голосом Рихтера сказал рыжеволосый артефактор, улыбнувшись. — И заставляет делать омерзительные вещи. Интересно, чья это кровь?
Я проследила за взглядом Шварца и в ужасе застыла. Мои белоснежные перчатки были густо залиты кровью. Низ живота заныл, заставив согнуться от боли.
— А что, если умрет не один, а двое? — сквозь шум в ушах услышала я и проснулась.
Сердце бешено колотилось, левую руку сводило от спазма, но больше всего меня пугала тупая ноющая боль внизу живота. Я поспешно откинула одеяло и с облегчением убедилась, что крови не было. Опустилась обратно на подушки и коснулась рукой той стороны кровати, где обычно лежал Мартин. Теплая. Он ушел недавно.
Раньше, чем я почувствовала разочарование, дверь ванной комнаты открылась. Волосы мужа были еще влажными.
— Уже не спишь? — спросил он, вытирая полотенцем шею, посмотрел на меня с легкой улыбкой и замер. — София?
Мне не хотелось его пугать, но был ли у меня выбор?
— Думаю, лучше позвонить доктору.
Целитель, вызванный мужем, немного успокоил.
— Ребенка вы не потеряли, господин Шефнер. И не потеряете, если ваша жена будет принимать необходимые лекарства и ограничит активность на несколько дней.
— Постельный режим? — уточнил Мартин, крепко сжимая мою ладонь.
Он сидел на краю кровати, а с другой ее стороны с профессиональной доброжелательностью меня рассматривал доктор. Чувствовала я себя крайне неловко, постоянно поправляя рукава рубашки.
— День как минимум. Завтра я вас навещу и посмотрим. Сильно переживать не стоит. Никакой патологии я не заметил, угроза выкидыша минимальна. Самое главное, ей нельзя сейчас нервничать.
— А вживленные чары? Почему они активировались против воли моей жены? — напряженно спросил менталист.
Мою левую руку от плеча до кончиков пальцев расцвечивали алые узоры, хотя большая часть была скрыта под плотной тканью рукава. Целитель пожал плечами.
— Простите, я не слишком разбираюсь в артефакторике. Вы говорите, что вашу супругу часто мучают дурные сны. Возможно, из-за ощущения опасности чары могли непроизвольно активироваться.
— Больше ничего не болит, — сообщила я, почесав локтевой сгиб.
— Это хорошо, это очень хорошо, фрау Шефнер, — ласково сказал целитель, похлопав меня по плечу, и вновь повернулся к мужу. — Так вот…
Пришлось приложить все усилия, чтобы не скривиться. Ненавижу, когда со мной говорят как с ребенком или умственно отсталой. Уход доктора я восприняла с облегчением.
— Ты чего не идешь на службу? — спросила у Мартина, все еще изображавшего скорбную статую у моей постели.
— И как я оставлю тебя одну?
— А чем ты можешь помочь? Обещаю, что буду лежать смирно и ждать прихода Кати.
Это опять же была идея Мартина, а не моя. Он решил, что если меня будут окружать знакомые лица, то я буду меньше нервничать.
— Ничего срочного все равно нет. Я могу позволить себе прийти на час позже, чем обычно.
— Тогда забирайся.
Я похлопала рядом с собой, приглашая присоединиться.
Когда Мартин ложился в кровать в безукоризненно выглаженных брюках и рубашке, выражение лица у него было такое, будто он впервые в жизни позволил себе прилечь в столь позднее время — аж в девять утра.
— Тебе и правда лучше? — спросил муж.
— Да. Это был просто кошмар, из-за которого я перепугалась.
— И что тебе снилось?
— Не помню.
Если я расскажу Мартину, что во сне мне снова являлся мертвый артефактор, едва ли это его успокоит.
— Врушка, — менталист обнял меня и уткнулся носом в макушку.
Я удовлетворенно вздохнула. Такие объятия сейчас были для меня лучшим лекарством. Тихое мерное дыхание, тепло, исходящее от тела Мартина, прикосновение чуть шершавых пальцев к ключицам. Лежать так можно было вечность.
Нам не дали и получаса. В дверь настойчиво и как-то торопливо постучали. Для Кати было рановато — она не успела бы доехать до особняка.
Мартин вернулся минут через пять и начал торопливо одеваться.
— Что случилось? — кутаясь в одеяло, спросила я.
— Совсем забыл о важной встрече. Боюсь, мне придется уйти пораньше, чтобы на нее не опоздать.
Забыл? На него не похоже. Хотя и столь беспокойного утра у нас никогда не было.
Мартин подошел к окну и плотно задернул шторы.
— Темно же, — запротестовала я.
— Попробуй поспать, — привычно непререкаемым тоном ответил он.
Я огорченно вздохнула. Хорошего помаленьку, да?
Менталист в темноте передвигался довольно ловко, по крайней мере, до кровати добрался без проблем.
— Кати скоро будет. Я постараюсь позвонить днем, узнать, как дела. И если выясню, что ты не соблюдала постельный режим, буду крайне недоволен. Крайне.
Я уклонилась от поцелуя и с досадой сказала:
— Иди уже, запугивай своих подчиненных! А ко мне возвращайся добрым и ласковым. Ведь умеешь же, просто не сильно стараешься.
Менталист не стал отшучиваться или язвить и, дотянувшись до меня, запечатлел на щеке торопливый поцелуй. Когда дверь за ним закрылась, я оказалось в полной темноте. Сна не было ни в одном глазу. Пришлось вставать и идти к окну, чтобы впустить в комнату хоть немного света.
По небу стелился чернеющий дым, низкий и плотный, поднимающийся тонкой струйкой откуда-то снизу.
Пожар? Притом не так далеко, в нескольких кварталах. Я напряженно вглядывалась вдаль, пытаясь вспомнить, что было в той стороне. Чуть восточнее главной площади и ратуши. Прогулочная набережная, магазинчики по бульвару Мере? Нет, там нечему было гореть с такой интенсивностью. Да и был ли это просто пожар?
Понимание обрушилось на меня холодным водопадом. Никакой назначенной встречи не было. Мартина вызвали, потому что произошло что-то страшное, что требует срочного вмешательства главы службы безопасности. И я совсем забыла, что в той стороне было несколько театров, в том числе и оперный.
Я выбежала на лестничный пролет, едва не сбив служанку.
— Мартин! Подожди, подожди минуту, прошу!
Услышав звук его шагов по ступеням и неуверенный голос, я с облегчением поняла, что успела. Он еще не уехал. Практически вбежала обратно в комнату, в гардеробную мужа и, не обращая внимания на создаваемый беспорядок, начала перебирать вещи.
— Софи? Что случилось? — Мартин влетел в спальню, обеспокоенный тем, что я встала с кровати.
— Где шарф?! Тот самый, что я подарила тебе на день рождения. Не могу его найти!
— Он в моем кабинете. Почему ты меня звала?
Он перехватил меня за плечи, не давая ринуться в кабинет.
— Тогда надень шарф. Сейчас же! И вот еще.
Я вырвалась и, достав из прикроватного шкафчика шкатулку, сунула в руку мужа несколько колец.
— Защитные артефакты. Возьми.
Мартин хмуро посмотрел в сторону окна, поняв причину моей лихорадочной суеты.
— Не стоит так тревожиться…
— Это же оперный театр, да? — прервала, не дослушав. — Там что-то случилось?
— Откуда ты… Не важно. Мне вызвать целителя?
Только сейчас я заметила, что меня бьет крупная дрожь. Кошмар, начавшийся воплощаться в реальность, заставил забыть о том, что волноваться мне сейчас нельзя. Я тяжело села на кровать, продолжая держать Мартина за руку.
— Нет, все в порядке. Ты… побереги себя, ладно?
Менталист серьезно кивнул.
Целителя он перед уходом все же вызвал, но я на несчастного мага едва не зашипела, не позволив к себе прикоснуться. Успокоить меня не могла даже Кати.
— Фрау София, ну зачем вам эта трость? — чуть не плача, спрашивала она. — Это что, оружие?
— Это шокер. На всякий случай.
Спускаться в мастерскую я не стала, но к кровати подтащила все, что может пригодиться для самозащиты. На всякий случай. И трость-клинок Мартина, и шокер, подаренный мне когда-то Петером. Пусть думают, что у меня приступ безумия. Но я свой кошмар игнорировать не собиралась.
Не существовало ни одного доказательства, что ясновидение или предсказание будущего возможно. Маги относились к гадалкам и доморощенным пророкам с презрением, открыто называя их шарлатанами. Согласно большинству существующих магических теорий будущее узнать невозможно, так как реальность меняется каждую секунду, каждый миг. Но вот к собственной интуиции маги и чародеи прислушивались всегда. Обычно она давала знать о себе дурными предчувствиями или озарениями, но иногда могла проявиться более причудливо — в виде снов. И это не лучший вариант, потому что разобраться, что случайный образ, а что указующий знак, практически невозможно.
Но сейчас… Столь точное определение места события казалось чем-то фантастическим, но и на совпадение похоже не было. Поэтому и все остальное в моем кошмаре приобретало пугающе реальные черты.
«Ты или Шефнер?»
Я спрятала лицо в подушку, чтобы подавить стон. Значило ли это, что Мартину угрожала опасность? А если он сможет ее избежать… тогда пострадаю я?
«А если умрет не один, а двое?»
Свернувшись калачиком, обхватила живот руками. Нет, нет, не хочу… Не хочу умирать. И ребенка терять не хочу. От собственных трусливых и предательских мыслей стало тошно. Будто и вправду выбираю, кому из нас жить и умереть, мне или Мартину.
Легкий звук шагов. В комнате запахло мятой и мелиссой.
— Милая, выпей чай, — снова попросила Кати, поставив поднос на прикроватный столик.
Она обращалась ко мне так, будто мне снова лет семь и я испуганная девочка в огромном пугающем доме деда.
— Чай тут не поможет.
— Что у тебя болит, скажи мне, родная.
— Только душа.
Но эта боль была самой невыносимой. Кати осторожно погладила меня по спине.
— Все будет хорошо. И у тебя, и у господина Шефнера.
Снотворное, принятое утром, наконец-то подействовало, и я смогла забыться коротким и беспокойным сном. Когда проснулась, за окном было уже темно. Кати дремала на кресле, но, когда я пошевелилась, тут же встрепенулась.
— Как ваше самочувствие, фрау София?
— Нормально, — отмахнулась я. — Муж не вернулся?
— Пока нет. Но звонил этот… как его… Грохенбау. Я передала ему, что вы спите.
— Какие новости?
Кати сделала непонимающее лицо.
— Вы про что?
— Пусть мне принесут газету. Или позови кого-нибудь из служанок. До них наверняка уже дошли слухи о произошедшем в театре.
Пожилая женщина упрямо покачала головой.
— Нет, мне доктор запретил вам что-нибудь рассказывать. Уж будьте добры, дождитесь господина Шефнера.
