Глава 9
Едва в небе над нами появился плазмодемон, стало очевидно, что все гораздо хуже, чем мы думали. Даже целая орда зомби с горючей кровью была не так страшна, как один этот летающий пироманьяк. От них мы еще могли отбиться. Но против их повелителя мы были бессильны, как мухи – против струи газовой горелки.
За пару минут до этого я достал пакали из футляра, решив, что раз пошла такая пьянка, будет нелишне попробовать вырваться из окружения с помощью нашего карманного телепорта. Расстояние между крайним отстойником, в котором мы прятались, и бетонным ограждением станции уже позволяло перебросить пакаль-маяк за границу ее территории. Так что, если мы телепортируемся отсюда на ту сторону ограды, она задержит нелюдей. А когда они через нее переберутся, мы уже будем в реке, где зомби нас подавно не достанут..
Идея была хороша, правда, обдумать ее я толком не успел. Вспыхнувшая на небосклоне комета заставила меня забыть о передышке, которую мы себе дали, и поспешить с эвакуацией.
Дальше всех из нас гранаты швырял Гробик. А поскольку пакаль весил значительно легче, то и улетел он у Гробика намного дальше. Мы видели, как артефакт упал уже за ограждением, и это вселило в нас уверенность, что наше спасение близко.
Схватив красный и белый артефакты, я велел всем держаться за меня и друг за друга, глянул на снижающегося плазмодемона, резко выдохнул и стукнул пакалем о пакаль…
Ничего!
Развернув красный пакаль на пол-оборота – обычно причина таких сбоев крылась именно в этом, – я попробовал еще…
Снова осечка!
– Ныряем! – скомандовал я. На продолжение экспериментов не было времени. До столкновения огненного летуна с землей оставались считаные секунды, и, когда это произойдет, нам лучше находиться под водой.
Не привыкшая к перестрелкам, оглохшая и слегка ошалевшая после битвы с зомби Шира замешкалась, но Бледный приглядывал за ней. Ухватив девицу за шиворот, он утащил Крамер за собой под воду, а через миг плазмодемон рухнул на один из тех мостов, где мы недавно держали оборону. После чего небо над станцией заполыхало так, что даже во взбаламученной нами воде стало светло, как днем.
Будь у нас жабры, мы отсиживались бы тут, пока плазмодемон не утратит к нашей компании интереса. Но, увы, вскоре всем нам пришлось выныривать на поверхность. Что мы и сделали, едва ощутили нехватку кислорода, через минуту после того, как над водой погасло пламя.
Глупо было уповать на то, что монстр натешился и убрался отсюда. И верно, чуда не произошло. Мы застали его на том же месте, куда он приземлился – на мосту. Однако первое, что я заметил, когда протер глаза, был не плазмодемон, а десятки горящих нелюдей, столпившихся вокруг нашего бассейна. Они угодили под удар своего повелителя, который не особо-то жаловал собственную «пехоту». А она тем временем демонстрировала впечатляющую самоотверженность – сгорала заживо, но не отступала ни на шаг с удерживаемых рубежей. Хотя причиной тому была банальная нечувствительность зомби к боли, так что никаким героизмом тут, разумеется, и не пахло.
Плазмодемон тоже походил сейчас на своих горящих «детишек», разве что полыхал гораздо жарче и не обугливался. Одному дьяволу ведомо, какие планы зрели в его голове, но уж точно не миролюбивые. Как, впрочем, и в моей, правда, моя голова была отнюдь не такой горячей.
Аль-Наджиб уверял нас, что плазмотварей можно уничтожить водой, погасив их, словно гигантские спички. Это энергетическое чудовище стояло на железном мосту, но под ним плескался наполненный до краев глубокий бассейн. В котором при желании можно было утопить даже автобус. И если окунуть туда нашего врага, такого количества воды будет явно достаточно, чтобы он с громким пшиком отправился к праотцам… Или куда там улетают после смерти души тех, кому при жизни довелось погореть в адском пламени?
– Гробик, вали мост! – приказал я.
«Милка» Гробика была полностью перезаряжена и готова растерзать еще пару-тройку десятков зомби. Или снести не особо прочные опоры здешних надводных коммуникаций.
Что станет с гранатами, если их выпустить прямо в демона, мы проверять не стали. Да и зачем – вертолеты уже обстреливали его ракетами, и все безрезультатно. Вместо этого Гробик выпустил весь гранатометный барабан в мостовую опору аккурат под врагом. А мы в это время сосредоточили на нем автоматный огонь, стараясь помешать ему подняться в воздух.
Тактика выглядела сомнительной, ведь наша огневая мощь была и близко несопоставима с вертолетной. Тем не менее этот суматошный, плохо рассчитанный удар оказался на удивление эффективным. Или плазмодемон не умел быстро взлетать, или это мы сорвали ему старт, но, когда обстрелянный гранатами мост рухнул, вместе с ним в бассейн упал и наш поджигатель.
Вопль, который он при этом издал, был отвратителен и душераздирающ. Но мы слушали его недолго. Едва плазмодемон окунулся в воду, как его крик потонул в шипении и реве, какие мог издать лишь гигантский извергающийся гейзер.
Так и было – именно гейзер ударил из соседнего отстойника, куда приводнился наш враг. В мгновение ока оттуда вырвалось столько пара, что не успели мы опомниться, как его столп взметнулся ввысь на добрую сотню метров. Вширь он тоже рос очень быстро. Паровые клубы и волна жара накатили на нас, вынудив отвернуться и закрыть лица. А температура между тем стремительно повышалась, словно в парной, раскаленную каменку в которой щедро окатили водой.
– Уходим на берег! – проорал я, едва перекричав рев бушующего гейзера. – Быстро!
Бежали почти вслепую – пар уже окутал нас густой непроглядной пеленой. Но это еще ерунда. Более страшной напастью стал нестерпимый жар, который волнами накатывал на нас сзади. А также – обжигающий дождь, льющийся сверху. Возможно, любители похлестать себя веничком в парилке чувствовали бы себя в таком аду, как дома, но только не мы. Я и остальные орали в голос и через каждые три шага окунались в прохладную воду, потому что иначе спастись от жара было нельзя. Вдобавок бежать приходилось по пояс в воде, что сильно сдерживало нашу скорость. Казалось, будто мы пересекаем вброд широкую реку, хотя на самом деле до края отстойника было всего-навсего не более тридцати метров.
Если бы плазмодемон упал в наш бассейн, все было бы намного хуже. Почему он не мог просто вылететь из смертельной для него воды? Видимо, вся энергия, необходимая ему для взлета, тратилась сейчас на поддержание в демоническом теле жизни – то есть достаточной для этого температуры. Мог ли он двигаться в таком состоянии? Похоже, что нет. Судя по тому, что извержение гейзера не утихало, тварь намеревалась выпарить свою ловушку. И пока что у нее это неплохо получалось.
У края отстойника жар упал до почти терпимого, и дождь шел не такой горячий. Но как только мы выбрались из воды на стенку бассейна, прямо по курсу в паровом тумане замаячила новая угроза.
– Плечом к плечу! – скомандовал я. Справа от меня тут же пристроился Гробик, слева – Крупье, и мы снова приготовились к отражению атак нелюдей.
Их кровь продолжала пылать даже при сильной влажности, но сейчас это было для нас только кстати. Туман едва позволял нам видеть мушки собственных автоматов. Зато горящие силуэты в нем были различимы за десять шагов, что позволяло нам успевать прицеливаться и жать на спусковые крючки. Зомби в белой мгле вели себя не так, как прежде. Теперь они бежали к нам не толпой, а поодиночке или по двое-трое – видимо, по мере того, как до них доходила информация о том, что мы вышли из воды. Каким образом доходила, неизвестно, но паровая завеса явно ослабила их чутье, так же как наше.
Задерживаться на берегу не стоило. Пока сюда не сбежались все нелюди, нам следовало прорываться из окружения. Но не успел я отдать очередной приказ, как до меня донесся обеспокоенный голос Бледного:
– Эй, а где Шира?! Она здесь?
Перекличка, проведенная нами без отрыва от стрельбы, подтвердила: Ширы с нами действительно нет. На окрики она тоже не отзывалась. Решивший вернуться в отстойник, чтобы попытаться ее найти, Бледный тут же с бранью выскочил из воды, поскольку жар и не думал снижаться. Он стал распространяться медленнее, однако продолжал преследовать нас, как бы намекая, что нам надо поторапливаться.
– Поздно! – подытожил майор свою короткую и неудачную спасательно-поисковую операцию. – Видать, упала в обморок, а потом захлебнулась и утонула.
– Ладно, забудем о Крамер! – ответил я. – А теперь прочь отсюда! Давай, давай, не задерживайся!
Увы, пришлось бросить безнадежно отставшего бойца, которому мы уже ничем не могли помочь. Даже такие выносливые парни, как мы, передвигались в этом паровом котле на грани обморока. Что тогда говорить о женщине, какой бы молодой и крепкой она ни была…
И тут закричал Крупье.
Я подумал, что он по примеру Бледного тоже решил вернуться в отстойник за Широй и тоже ошпарился, но нет – это был совсем другой крик. В этом крике помимо боли слышалось еще и смертельное отчаяние.
Увлекшись стрельбой по горящим мишеням, мы как-то упустили из виду, что некоторые зомби не были охвачены пламенем – видимо, заслонились от вспышки телами собратьев. И вот трое таких «везунчиков» подкрались в тумане к прикрывавшему левый фланг Крупье, когда он сосредоточился на других целях и не заметил эти.
Как зомби расправляются со своими жертвами, мы знали доселе лишь по найденным уликам – растерзанным трупам, что попадали под колеса «Доджа» на пути к станции. И вот теперь мы воочию убедились, насколько сильны и кровожадны эти создания. Бегали они пусть и быстро, но с обычной, не олимпийской скоростью. Зато сила в них была заключена такая, что втроем они могли бы растерзать даже быка. Не говоря о человеке. Он представлял для них такого же противника, как для повара – трепыхающаяся на разделочной доске рыба.
Забросив гранатомет за спину, Гробик уложил напавших на Крупье нелюдей из дробовика, но было поздно. Когда мы отбили у них товарища, обе его руки были вывернуты под неестественными углами, а глотка разорвана так, будто его шею задело вскользь пушечное ядро. Нечего было и думать о том, чтобы пытаться оказать капитану медицинскую помощь. С такими ранами и увечьями его, наверное, не воскресил бы и сам Спаситель. Забрать с собой его тело мы тоже не могли, по крайней мере, сейчас. Разве только его оборудование, хотя без самого Крупье оно представляло для нас не бог весть какую практическую ценность.
– Смотреть в оба! Стрелять в любую движущуюся цель, кем бы она ни была! – рявкнул я, стараясь не думать о павшем товарище, который проработал у нас в команде почти десять лет. Затем снял с его тела два запасных автоматных магазина, дескан и чехол с лэптопом. Дескан я прицепил к «разгрузке», лэптоп повесил на плечо, а один магазин отдал Бледному. После чего прикрикнул на него и на Гробика: – Ну, чего встали?! Приказ был отступать, так что вперед и не оглядываться!..
Когда после еще одной сотни выстрелов мы вырвались из парового облака, у Бледного оставалось в запасе лишь три пистолетных магазина. У меня – один автоматный магазин и два пистолетных. Гробик воспользовался спокойной минутой и перезарядил «Милку», но гранат хватило лишь на половину барабана. В барабане «SMR» тоже оставался от силы десяток патронов. Короче говоря, эта битва порядком истощила наши боеприпасы. И грозила истощить их полностью, так как вряд ли она была окончена.
Но больше всего, конечно, я жалел не патроны, а людей, которых мы потеряли. И горевать о которых сейчас было самое неподходящее время. Следовало побеспокоиться о тех, кто еще жив, ведь чем меньше нас оставалось, тем маловероятней становились наши шансы на спасение.
Являясь стратегическим объектом, водоочистная станция была обнесена бетонной оградой с проброшенной поверх нее спиралью колючей проволоки. Местная охрана и дежурная смена рабочих давно разбежались. КПП на вторых, запасных воротах станции не было. Открыть их быстро мы могли единственным способом – с помощью гранатомета. Выстрелив из «Милки» в стык между створами, Гробик разворотил взрывом засов и распахнул перед нами ворота. Так резко, что, если б кто-то стоял в этот момент прямо за ними, ему бы сильно не поздоровилось.
Сразу за воротами начинался прямой и ровный спуск к Чучуйке. Вдоль него было проложено несколько трубопроводов, ведущих к находящейся на берегу насосной будке. Для спасения нам предстояло сделать всего ничего – пробежать идущую под горку стометровку и плюхнуться в воду. Где нам будут уже не страшны ни зомби, ни, теоретически, их повелитель.
Позади в тумане слышались шум и топот, но на дороге не наблюдалось ни души. Не пройдет и полминуты, как мы окажемся у финиша. Надо лишь собрать в кулак остаток сил и поднажать, а все остальное за нас сделает река. Жаль, нет времени искать в траве черный пакаль – наш не сработавший маяк. Ну да ладно, если судьба нам улыбнется, мы сюда еще вернемся и наведем порядок: похороним Крупье и Ширу, подберем пакаль…
У судьбы в арсенале есть множество шуток, которые она обожает подстраивать людям. Но самое любимое и одновременно жестокое ее развлечение – ставить подножки тем, кто находится практически в шаге от заветной цели. Эту шутку в той или иной степени хотя бы раз ощутил на себе каждый человек. И мы, само собой, не являлись здесь исключением.
Вот только если раньше, загоняя нас в ловушку, судьба не забывала оставлять там спасительную лазейку, то сегодня она изменила своей традиции. А может, просто запамятовала – как знать… Нарочно она так поступила или нет, для нас уже не имело значения. Мы вляпались в ее розыгрыш по самые уши. И все, что теперь могли, это лишь барахтаться, будучи не в силах что-либо изменить.
Вторая атака плазмодемона застала нас возле насосной будки, примерно в двадцати шагах от воды. При взгляде на него становилось ясно, как сильно он ослабел в битве с водяной западней. Его сияние померкло, и теперь на него было можно смотреть, даже не щурясь.
Полет врага также снизился и проходил не по навесной траектории, а почти по настильной. Он перелетел через ограду, промчался у нас над головами и приземлился у кромки воды, вызвав при этом не извержение пламени, а всего лишь вспышку. Однако и она могла нас прикончить. Поэтому мы дружно бросились в придорожный кювет, дабы укрыться от огненной волны.
Наша промокшая одежда не могла загореться, но волосы и кожа были вмиг опалены. Бледный тут же зашелся в безудержном кашле – кажется, он не успел задержать дыхание и обжег легкие. Едва вырвавшись из парового котла, мы вновь угодили в пекло и заполучили новые ожоги. Как говорится, из огня да в полымя… Красивая присказка, но в нашем случае она означала лишь боль, крики, а также вонь от обгоревших волос и кожи.
– Гробик, стой! – окликнул я капитана, который с «Милкой» наперевес первым выскочил из канавы. Но он меня не расслышал, потому что сам орал во весь голос. И не только орал, но и выпустил в плазмодемона две последние гранаты.
Гробик, так же как мы, испытывал боль и ярость. Но сейчас им руководили не они, а тактический расчет. Враг стоял совсем близко от воды, и, если столкнуть его взрывами в Чучуйку, ему моментально станет не до нас. А ведь река, путь даже неширокая, это уже не бассейн, и ее не так-то просто выпарить…
К сожалению, все расчеты капитана пошли коту под хвост. Гранаты угодили в цель и взорвались, только эффект от их попадания оказался совершенно противоположным. Взрывная волна не сдвинула плазмодемона ни на шаг, а пламя и вовсе придало ему сил. Он не восстановил их в прежнем объеме, но засиял от этих «инъекций» гораздо ярче.
Засиял и рванул по воздуху прямиком к Гробику.
– Беги к воде и ныряй! – вновь крикнул я ему, помогая подняться захлебывающемуся кашлем Бледному. Изо рта у него шла кровь, и выглядел он откровенно дерьмово. – Беги, не стой! Беги-и-и!..
Отбросив разряженный гранатомет, Гробик снова схватился за дробовик, перебежал на другую сторону дороги и выстрелил. Затем сошел с нее, отбежал на несколько шагов и опять выстрелил. Потом еще отбежал и выстрелил… И еще…
С тем же успехом капитан мог бы отступать к насосной будке. Но он, наоборот, уходил от нее по берегу все дальше и приближался к воде постепенно. Гробик выполнял мой приказ, но, прежде чем сигануть в Чучуйку, он хотел отвлечь плазмодемона на себя. Чтобы мы тоже смогли преодолеть оставшиеся до реки метры. Это был наш единственный способ достичь ее всем вместе. Ослабевший демон не мог разорваться надвое, чтобы без помощи зомби перекрыть в одиночку большой участок берега. И потому, разделившись, мы могли обвести их повелителя вокруг пальца.
Кажется, и впрямь получилось! Картечь не наносила плазмодемону урон, но в любом случае она пришлась ему не по нраву. Развернувшись, он бросился за Гробиком и открыл нам с Бледным путь к отступлению.
Заставив кашляющего кровью Бледного обхватить меня за шею, я потащил его к Чучуйке. Он задыхался и не мог вымолвить ни слова, лишь усердно перебирал ногами, хотя это тоже давалось ему с трудом. Но река журчала уже так близко, что в эти мгновения мы были готовы стерпеть любую боль.
Гробик мог уже пускаться вплавь, но он продолжал отступать посуху, расстреливая остаток патронов. Он видел, что мы еще не добрались до воды, и старался держаться подальше от плазмодемона. Капитан был храбр, но он не собирался приносить себя в жертву. И полагал, что успеет нырнуть в реку, прежде чем враг приблизится к нему на опасное расстояние.
Дистанция между ними оставалась еще достаточно большой, когда плазмодемон выбросил в его сторону длинный язык пламени. Пронесшись по воздуху со скоростью бича, протуберанец захлестнул Гробика, и сей же миг его объяло яркое пламя. А еще через миг раздался взрыв, и тело капитана разлетелось на мелкие горящие ошметки. Это детонировала взрывчатка, запас которой имелся в ранце у капитана. Хотя, возможно, оно и к лучшему. Неизвестно, как долго мучился бы горящий Гробик, ведь мы вряд ли сумели бы ему помочь. А так он погиб, едва успев почувствовать жар адского пламени.
Останки Гробика еще не упали на землю, а плазмодемон уже возвращался к нам. Но мы не желали стоять, покорно дожидаясь, когда он поджарит и нас, ведь нам оставалось пройти до воды всего-навсего пять шагов.
И мы их прошли!
Я слышал позади рев пламени и ощущал спиной его жар, когда сбросил руку майора со своей шеи и что было сил толкнул его в реку. В этом месте ее дно сразу круто уходило вниз – хорошее место для того, чтобы нырять «щучкой» прямо с берега. Бледный упал в воду и забил по ней руками. Однако не похоже, чтобы он плыл – скорее, просто пытался удержаться на плаву. Впрочем, майор был отменным пловцом, и я надеялся, что он не пропадет.
Не мешкая, я бросился следом за ним. Но в момент, когда я отталкивался от берега, мир вокруг меня взорвался, и я очутился в самом центре ревущего пламени. Оно обожгло меня так, что от боли я перестал ориентироваться в пространстве и вообще утратил чувство реальности. Мне почудилось, будто я с безумным воплем куда-то лечу. Но точно не в реку – до нее вроде бы было рукой подать, а мой полет все не прекращался. И боль – тоже. С каждой секундой она лишь усиливалась и вскоре стала настолько нестерпимой, что я потерял сознание…
…А когда очнулся, то обнаружил, что лежу под затянутым тяжелыми серыми тучами небом. В редкие разрывы туч пробивались лучи солнца, похожие на свет прожекторов, ищущих что-то на укутанной дымом земле.
Я знал, где нахожусь. По крайней мере, был уверен в этом процентов на девяносто. Голова после всех пережитых потрясений оказалась на удивление ясной. Я помнил все вплоть до того момента, как потерял сознание. И чувствовал, что сейчас не плыву по реке, а лежу на суше.
Еще я чувствовал, что со мной что-то не так. Руки-ноги вроде бы двигались, но назвать это движениями было нельзя, поскольку они почти не сгибались. То же самое происходило с моим лицом. На нем как будто образовалась тонкая, но крепкая цементная корка. И каждый раз, когда я моргал или приоткрывал рот, мне нужно было преодолевать сопротивление этой присохшей к коже маски.
Я отлично помнил дикую, разрывающую меня на миллионы кусков боль. Однако она ослабла настолько, что была терпимой – примерно как боль от солнечных ожогов, заработанных по неосторожности на пляже. Когда вы лежите неподвижно, она практически не ощутима, зато моментально дает о себе знать всякий раз, как только вам вздумается пошевелиться.
То, что я пострадал в огне, было очевидно. Не мог не пострадать, побывав в таком пламени. То, что потом я сразу упал в воду, тоже не вызывало сомнений. Останься я на берегу, меня постигла бы участь Гробика, поскольку в моем ранце также хватало взрывчатки. Плюс остатки боеприпасов – и они взорвались бы, пробудь я в огне чуть дольше. Не говоря обо мне самом. Но я упал в воду и потому остался жив, а не обратился в обгорелые ошметки или пепел.
Вот только долго ли я еще проживу, и каким образом мне удалось выбраться на сушу?
– Доброе утро, ублюдок! – раздался рядом знакомый голос. Не радостный, не злобный, а совершенно равнодушный. Я бы и сам догадался, кому он принадлежит, но заговоривший со мной человек и не думал от меня прятаться, а подошел поближе и встал рядом так, чтобы я мог его видеть.
Кальтер! Не то чтобы я удивился или испугался при виде того, кому уже вроде бы полагалось быть растерзанным толпой зомби. Из всех известных мне людей Безликий был, пожалуй, единственным человеком, способным удрать от такой угрозы даже связанным по рукам и ногам. Появление Кальтера меня, скорее, огорчило, ведь я подумал, что меня вытащил из воды Бледный, а теперь выходило, что это не так.
– Где тот человек, с которым мы вместе прыгнули в реку? – спросил я скрипучим и совершенно не своим голосом. В горле у меня как будто орудовали стальной щеткой, но кашля не было – видимо, до моих легких пламя все-таки не добралось.
– Если ты говоришь о Бледном, то должен тебя разочаровать: он захлебнулся и утонул, – ответил Кальтер. – Будь у меня две руки, возможно, я вытащил бы вас обоих. Но поскольку ты оставил мне только одну, пришлось выбирать, кого из вас спасать. Точнее, выбора-то как раз у меня не было. Разве я мог поступить иначе?
– Мог, – заметил я с горечью, понимая, что он не шутит и что Бледный, скорее всего, и правда мертв. – Забрал бы пакали да отправил меня дальше, вниз по течению. Я тебе ничем не обязан, чтобы ты – инвалид, – ради меня так надрывался.
– Как это – ничем? – криво ухмыльнулся Безликий. – А поболтать? Я же поделился с тобой своими секретами. Неужели ты взамен не раскроешь мне перед смертью свои сокровенные тайны? Или я что, зря потратил на тебя целую лошадиную дозу морфина?
– Морфин, значит, – пробормотал я, догадавшись, почему вместе с отсутствием боли ощущаю вдобавок легкую эйфорию. – И насколько дерьмово я на самом деле себя чувствую?
– Дерьмовей, чем я. Даже если случится чудо, и ты выкарабкаешься, вряд ли с такой рожей тебе захочется смотреться в зеркало или играть с маленькими детьми, – честно признался Кальтер, вид у которого после автокатастрофы тоже был далеко не фотогеничный. И который, добравшись до моей аптечки, наверняка сначала накачал обезболивающим себя, а уже потом меня.
Ценой немалых усилий я приподнял правую руку и посмотрел на нее. Мокрая одежда была обуглена, но она мало-мальски защитила от огня скрытые под ней части тела. Чего нельзя сказать об открытых. Кисть с негнущимися, растопыренными пальцами выглядела, словно вытащенный из огня поджаренный краб. Разве что тот смотрелся бы аппетитно, а мою руку нельзя было назвать таковой даже с большой голодухи.
– Не переживай, – успокоил меня Безликий. – Выболтаешь мне все, что знаешь, прежде чем закончится действие морфина – умрешь, так и не почувствовав настоящей боли. Согласись, эта сделка будет гораздо справедливее, чем если бы я, к примеру, швырнул тебя на растерзание зомби… Ну так что, мы договоримся, или тебе хочется заполучить перед смертью лишние проблемы?
– А кто сказал, что у меня есть какие-то проблемы? – мрачно отшутился я, повертев обгорелой рукой, но собеседник был явно не расположен к шуткам. Как, впрочем, и всегда.
– Слушай, ну какой тебе смысл, стоя одной ногой в могиле, все усложнять? – покачал головой Кальтер, усаживаясь на торчащий рядом, бетонный блок. Такие блоки стояли вдоль берега Чучуйки напротив водоочистной станции, а, значит, я уплыл в бессознательном состоянии совсем недалеко. Что, в общем, неудивительно. Продлись мое плаванье хотя бы минутой дольше, я попросту захлебнулся бы, и спасать меня уже бы не стоило.
– Ты прав, – согласился я, опуская руку. Продолжать разглядывать себя после всего увиденного у меня пропало всякое желание. – Не будем нарушать нашу традицию: кто перед кем лежит кверху лапками, значит, тот и травит байки… Что ты хотел от меня узнать?
– Куда вы направлялись перед тем, как вам прожгли колеса?
Я приуныл. В моем полумертвом состоянии рассказывать историю покойной Ширы Крамер с самого начала было сродни пытке. Однако ничего не попишешь. Ограничься я коротким, поверхностным пересказом, Кальтер начнет задавать вопросы, и мне в любом случае придется углубляться в подробности. Так что я собрался с силами и выложил ему все, что знал о мосте Утопленников, речном водовороте, а также о том, каким образом до нас дошли эти сведения.
Хорошо, что Кальтер, так же как мы, успел повстречать немало загадок. И в Дубае, и здесь. Поэтому ему было нетрудно принять на веру все, что он от меня услышал. К тому же он понимал: лежа на смертном одре, мне нет резона изобретать небылицы. Наш короткий, но яростный турнир с Безликим в Скважинске закончился. Мой отряд перестал стоять у него на пути, да он и сам, потеряв приемную дочь, едва держался на ногах. Конечно, феноменальная выдержка и целеустремленность, которыми славился этот известный в наших кругах убийца, помогали ему и сегодня. Вернее, лишь на них, как на допинге, он сейчас и держался. Но, как бы то ни было, в его годы нельзя полагаться на одни только стимуляторы. И если водоворот у моста Утопленников был лишь промежуточным, а не финальным этапом скважинской игры, я очень сомневался, что у Кальтера хватит времени и сил довести ее до конца. Особенно без своей палочки-выручалочки – многофункционального протеза.
– Почему ты не использовал пакали, когда вас атаковал плазмодемон? – поинтересовался он, уложив в голове озвученную мной информацию.
– Мы пытались, – возразил я. – Однако они не подействовали. Может, у них истек срок годности или батарейки сели… Так и знал, что «серые» покупают свои артефакты в китайских сувенирных лавках, и никакого гарантийного талона к ним не прилагается.
Я хотел горько усмехнуться, но вместо этого лишь разразился кашлем. Кальтер достал мою фляжку, открутил зубами пробку и дал мне напиться. Иными словами, показал, что не забыл мою любезность, когда я угощал его, связанного, водой по пути сюда.
– Это все, что нам удалось накопать в Скважинске за эту ночь, – подытожил я, утолив жажду. – «Серые» оказались правы. Нынешняя игра действительно идет на другом уровне сложности, и он оказался мне не по зубам… Но, может быть, ты еще тряхнешь напоследок своими старыми косточками? В конце концов, кто такой полковник Грязнов, а кто Кальтер – человек, который и в Ведомстве всегда играл по более высоким ставкам, чем наша обычная «пехота»…
– Спасибо на добром слове, – поблагодарил Безликий. Потом достал из набедренной кобуры отобранный у меня «зиг-зауэр», снял его с предохранителя и взвел курок. – Раз ты закончил, полагаю, самое время нам рассчитаться. Конечно, я бы мог подарить тебе еще час-полтора жизни, прежде чем действие морфина прекратится. Но ты сам понимаешь: я не стану ждать так долго. Да и зомби могут нагрянуть сюда в любую минуту, так что вряд ли на самом деле у тебя есть в запасе столько времени.
– В задницу твое время, – отмахнулся я. – Тоже мне радость – целый час пялиться перед смертью на тучи и на твою мерзкую рожу! Давай уже, не тяни! А то если мой отряд доберется до Валгаллы раньше меня, боюсь, к моему прибытию там не останется выпивки.
– Как скажешь, – кивнул Кальтер и, встав с бетонного блока, нацелил пистолетный глушитель мне в лоб. – Сожалею о том, что в итоге нам с тобой пришлось рвать друг другу глотки.
– Да брось, – ухмыльнулся я, глядя в черное дуло. – С каких это пор у бойцовых псов вошло в привычку жалеть о пролитой крови? Как по мне, все вышло не так уж плохо. Если бы мы в глубине души не любили эту работу, нас бы здесь и не было.
– Твоя правда, – не найдя, чем возразить, пробормотал Безликий после короткой паузы. – Точнее не скажешь… Что ж, говорить «прощай» не буду. Я не успел сказать это дочери, поэтому с какой стати мне прощаться с тобой?.. Пошел к чертовой матери!
И, не дав мне больше вымолвить ни слова, нажал на спусковой крючок…
Всю свою жизнь я морально готовился к тому, чтобы умереть достойно. Странное желание для человека, совершившего уйму поступков, назвать которые достойными нельзя даже с большой натяжкой. Тем не менее я действительно всерьез боялся, что, когда наступит мой смертный час, я в последний момент дрогну и проявлю малодушие. Такое, над которым потом мои палачи будут смеяться всю свою оставшуюся жизнь.
С этой точки зрения Кальтер был идеальным кандидатом на роль моего палача. Он не стал бы смеяться надо мной, даже начни я ползать перед ним на коленях, умоляя даровать мне пощаду. И рассказывать о моем самоунижении он тоже потом никому бы не стал. Этот человек повидал на своем веку множество смертей – и героических, и позорных – и относился к ним с равнодушием стоматолога, выдергивающего зуб у очередного пациента. Как пациент реагирует на боль, ему было совершенно все равно. Кто только не кричал и не проливал слезы в его зубоврачебном кресле. И уж кому, как не доктору, знать: это – нормальная реакция, ведь боль может сломить абсолютно кого угодно. В том числе и того, кто причиняет ее другим.
Как бы я ни храбрился, но за миг до гибели все-таки дрогнул – увидел, как палец Кальтера жмет на спусковой крючок, и зажмурил в испуге глаза. Теоретически я знал, что все произойдет мгновенно, и я наверняка даже не успею почувствовать боль. Однако в конечном итоге инстинкты одержали верх над рассудком, и мне не повезло обыграть смерть в «гляделки».
Чувству стыда предстояло стать моим последним сознательным ощущением в жизни. Таким же мимолетным, как боли. После чего мне уже не будет дела ни до чувств, ни до всего остального… Но время шло, а боль все не приходила. В то время, как стыд во мне пересилил страх, и я усилием воли заставил себя открыть глаза и снова взглянуть в пистолетное дуло.
«Кальтер решил надо мной подшутить, – пронеслась в голове догадка. – Нарочно не нажал до конца на спусковой крючок, подарив мне еще немного времени, чтобы я, выказав страх, успел этому устыдиться. Что ж, шутка удалась! Мне и впрямь придется умереть с чувством стыда и неловкости…»
Прошло еще несколько секунд, прежде чем я понял, что гляжу не в дуло, а на мелкую круглую штуковину, повисшую в воздухе прямо у меня надо лбом. Само дуло находилось на прежнем месте, но выглядело нечетко и смазанно – как движущийся объект на любительском фото, – и в нем горел оранжевый огонек. А штуковина была не чем иным, как… пулей! Которой неоткуда было тут взяться, кроме как вылететь из нацеленного на меня ствола. Также в воздухе застыла гильза – экстрактор едва успел ее выбросить, и она висела в сантиметре от пистолета.
Я оказался прав лишь наполовину. Надо мной и впрямь сыграли жестокую шутку, но сделал это не Кальтер. Он продолжал стоять с пистолетом в руке и, судя по его мечущемуся взгляду, пытался разглядеть возникшего за его спиной «серого». Кальтеру следовало бы просто оглянуться, но в том-то и дело, что сейчас он был на это неспособен. Как, впрочем, и я. Мы с ним могли разве что вращать глазами да моргать. И на этом – все, если не считать физиологических процессов в наших организмах.
«Серого», разумеется, все эти ограничения не касались. Равно как весь остальной мир, где по-прежнему дул ветер, ходили по небу тучи и шелестела трава. И на их фоне «замороженный» в момент выстрела пистолет, а также выпущенная из него пуля выглядели донельзя сюрреалистично.
– Стоп, игра! – объявил гость, приблизившись и встав рядом с нами. Его голос звучал как-то странно, и я не сразу догадался, что слова «серого» проникают мне в мозг, минуя уши – телепатическим путем. Когда покойный аль-Наджиб работал на «серых», они не одаривали его подобным талантом, а, значит, этот тип был рангом повыше. Не исключено, что к нам явился тот самый Мастер Игры, который и разжаловал шейха в рядовые игроки.
«Серый» протянул руку к пистолету, и между кончиками его пальцев пробежали тонкие зеленые молнии. Мы стали немыми – в буквальном смысле – свидетелями очередного чуда. Зависшая возле моего лба пуля вдруг исчезла, а затвор на «зиг-зауэре» из оттянутого назад положения снова возвратился в исходное. Перед тем, как это случилось, я успел заметить, что гильза нырнула обратно в отверстие экстрактора. Все указывало на то, что пуля тоже дала «задний ход» и вернулась в пистолет. После чего наверняка соединилась с гильзой, где затем столь же молниеносно восстановились порох и капсюль. Или, правильнее сказать, что в порох превратились пороховые газы, которые всосались обратно в ствол за миг до того, как туда влетела пуля…
Короче говоря, «серый» просто взял и отмотал назад во времени весь процесс выстрела – фокус, который аль-Наджибу тоже был явно не по зубам.
Что почувствовал Кальтер, когда оружие в его руке выкинуло такой фортель, я не знаю. Но когда к нам обоим вернулась подвижность – а случилось это, едва лишь последний выстрел Безликого был стерт из истории, – как он выронил «зиг-зауэр», словно тот обжег ему руку, и отпрянул. После чего, смекнув, что оплошал, бросился поднимать оружие. Но «серый» оказался проворнее и придавил упавший пистолет ногой к земле.
Вступать в борьбу с могущественным волшебником Кальтер не рискнул. Да это и не требовалось. Я не представлял для него угрозы, а «серый» вряд ли прибыл сюда, чтобы убить кого-то из нас. Скорее, наоборот, он являлся послом мира, раз уж ему понадобилось спасать меня от неминуемой гибели.
– В чем дело? – спросил у него Кальтер. Его не рассердило столь бесцеремонное вмешательство в наши дела, хотя, наверное, в глубине души он был чертовски зол. И на «серого», и на меня, поскольку в моем лбу, вопреки его планам, все еще отсутствовало аккуратное отверстие диаметром девять миллиметров.
– Переигровка, – пояснил мой спаситель. – Все игроки мертвы. Результат игры аннулирован.
– Как это понимать – аннулирован? – В голосе Безликого все-таки прорезалось возмущение, а также удивление. Последнее, кстати, мог бы выразить и я, но мне стоило поберечь силы, раз уж мое отбытие в ад было отсрочено. – Согласен, если бы не вы, полковник Грязнов был бы уже мертв. Но я-то еще жив и могу сражаться!
– Вы ошибаетесь, – ответил «серый» и указал пальцем вверх. Этот тип, в отличие от велеречивого шейха, был лаконичен, как автомобильный JPS-навигатор, хотя оно и к лучшему. В моем незавидном состоянии мне было не до выслушивания пустой болтовни.
Кальтер и я посмотрели на небо. Поначалу там не наблюдалось ничего интересного, но так продолжалось недолго. Вскоре откуда-то неподалеку в зенит взмыла яркая огненная комета. Описав крутую дугу, она сразу же пошла на снижение. Даже мне было видно, что плазмодемон падает прямиком на нас. Или, возможно, хочет приземлиться где-то поблизости. Только, учитывая его «посадочный» радиус поражения, это не имело для нас принципиальной разницы.
Кальтер мог бы броситься наутек, однако он не сдвинулся с места. Комета падала слишком стремительно. Даже будь Безликий лет на двадцать моложе и полностью здоров, вряд ли ему повезло бы добежать до реки. С момента, как плазмодемон пошел на посадку, до его столкновения с землей должно было пройти секунд пять, а Кальтер оттащил меня далековато от воды…
Впрочем, «серый» объявился здесь не за тем, чтобы полюбоваться, как два бывших ведомственных головореза превращаются в пепел. Дождавшись, когда между нами и огненной тварью останутся считаные метры, гость выбросил вверх руку, и нас мгновенно накрыл полупрозрачный зеленый купол. Я уверен, что Мастер Игры (теперь я почти не сомневался, что это он) мог возвести этот барьер из силового поля и раньше. Но, как было и в случае с пулей, «серый» нарочно выжидал до конца, чтобы понаблюдать за поведением людишек в последний миг их жалкой жизни.
Надо полагать, он остался доволен результатом. А вот плазмодемон – вряд ли. Он спикировал прямо на купол, и мы очутились внутри адского пламени. Оно бушевало повсюду и всего в нескольких шагах от нас, но его жар не проникал сквозь зеленый пузырь. Правда, несмотря на это, мои ожоги все равно заболели. Так как действие морфина пока не ослабело, я решил, что стал жертвой непроизвольного самовнушения. И что на самом деле моя боль лишь галлюцинация – давали о себе знать воспоминания о предыдущем столкновении с демоном. И от этих воспоминаний, в отличие от огня, «серый» меня оградить уже не мог. Или мог, но не хотел, поскольку это тоже было частью его садистского эксперимента.
Что ж, он оказался целиком и полностью прав. Если бы не его вмешательство, наша игра действительно закончилась бы здесь и сейчас: убив меня, Кальтер сам не прожил бы после этого и трех минут.
– Все игроки мертвы, – невозмутимо повторил Мастер, продолжая общаться с нами, не раскрывая рта. – Результат игры аннулирован. Однако у вас, специально отобранных игроков, есть право на одну переигровку. Вы можете воспользоваться им, а можете оставить все, как есть. Во втором случае я уберу защитный барьер и завершу игру в соответствии с вашим выбором.
– Переигровка? – прохрипел я. – Замечательно! Только чем она мне поможет? Разве не видно, что я свое отбегал?
– Кажется, наш анонимный доброжелатель хочет не просто отогнать от нас плазмодемона и дать нам возможность отыграться, – предположил Кальтер. – Сдается мне, он имеет в виду нечто гораздо большее.
– И что же, по-твоему, это может быть? Нам дадут сверхмощный огнетушитель для извергающихся вулканов или типа того?
– «Гораздо большее» – не в этом смысле, – возразил Безликий. – Думаю, нам предложили ту же самую переигровку, которой с начала Сезона Катастроф воспользовалось множество игроков. Речь идет о временно́м кульбите. Я прав, господин «серый»?
– Это правда, – подтвердил тот. – В некоторых временных эпохах данное явление называется именно так. Однако я вижу на твоем лице сомнение, Безликий.
– Так и есть, – не стал скрывать он. – Ты знаешь, зачем я и Верданди сюда прибыли?.. Знаешь, как пить дать! Даже аль-Наджиб знал в Дубае все о нас и о каждом нашем шаге. Значит, тебе такие вещи подавно должны быть известны.
– Ты и Верданди Самойлова прибыли в Скважинск, чтобы не допустить ожидающийся в нем временной кульбит, – ответил «серый». – И так случилось, что только временной кульбит может спасти вас двоих от гибели! Чтобы дать твоей приемной дочери шанс вернуться к детям, именно ты должен совершить преступление, которое вам же поручили предотвратить… Серьезная дилемма, полностью с тобой согласен.
– Что-то подсказывает мне: без происков «серых» здесь не обошлось! Признайся, это входит в твои обязанности – подстраивать игрокам грязные провокации?
– Не знаю, о чем ты говоришь. Стиль и тактику игры определяете вы – игроки. И если в итоге ваши действия приводят к таким последствиям, разве мы в этом виноваты?
– Ну да, помню: игра – дело добровольное, нас сюда никто силком не тащил и все такое…
– Постойте! – подал я голос, пытаясь уразуметь, о чем толкуют эти двое. – Что это за временной кульбит, и почему он дает мертвым шанс воскреснуть?
– «Серый» предлагает мне и тебе отмотать время вспять. И попробовать исправить допущенные нами ошибки, перенеся наш нынешний разум в тех нас, что живут в прошлом, – кратко, но в целом понятно объяснил Безликий.
– То есть когда это случится, мои люди будут еще живы, а я – цел и невредим? – с надеждой поинтересовался я.
– Если «серый» не шутит или не готовит нам новую каверзу – скорее всего да, – ответил Кальтер. Мысль о том, что он снова увидит живой не только дочь, но и нас, вряд ли его обрадовала.
– С разумом все ясно. А что с памятью? Мы ведь не сможем исправить ошибки, если не будем помнить, к чему они нас в итоге привели? – продолжал допытываться я. Кто бы спорил, идея выглядела более чем заманчивой. Однако хотелось бы заранее прощупать, где в ней таятся подводные камни.
Вместо ответа Кальтер перевел вопросительный взгляд на «серого», переадресовав этим намеком мой вопрос ему.
– Уместный интерес, – отозвался наш спаситель. Который мог, однако, с той же легкостью нас и прикончить. – При временном кульбите перенос памяти возможен лишь у живых, но не у тех, кто к этому моменту уже мертв. Память последних будет ограничена временем, в которое вы вернетесь, и ни мгновением больше. Но вы продолжите помнить абсолютно все, вплоть до момента вашего переноса назад во времени.
– Как много народу затронет этот процесс? – осведомился Безликий.
– Все зависит от длины временного участка, который вы намерены перепрыгнуть, – ответил «серый». – Чем дальше вы планируете вернуться назад в прошлое, тем больше окружающих вас людей вернутся туда вместе с вами. Что, сами понимаете, станет для их неподготовленного разума серьезным шоком.
– То есть я вправе сам выбрать дату и время такого возвращения?
– Безусловно. Это твое законное право.
– Хорошо, допустим, я хочу вернуться на двенадцать часов назад, к началу катастрофы, – продолжал допрос Кальтер. – Ты можешь подсчитать, сколько скважинцев я заставлю сделать то же самое?
– Конечно. Если бы город продолжал жить нормальной жизнью, ты вовлек бы сейчас в кульбит всех людей, находящихся от тебя в радиусе порядка сотни метров. То есть, возможно, пострадал бы кто-то из персонала водоочистной станции либо вообще никто.
– Сейчас на станции нет ни рабочих, ни охраны, – прикинул Безликий. – Однако кульбит, который мы собирались предотвратить, оценивался в четыре балла по десятибалльной шкале. Значит, пострадать должно было, как минимум, несколько десятков человек…
– …Или нелюдей! – догадался я. – Кстати, а что насчет них? Они считаются живыми или мертвыми?
– Зараженные плазмодемоном люди – не мертвецы, – пояснил «серый». – У них есть разум, пусть он и не имеет с нормальным человеческим разумом ничего общего.
– Теперь ясно, откуда взялись эти страшные «четыре балла», – кивнул Кальтер. – Мы сделали временной кульбит вместе с толпой нелюдей, и это было замечено в будущем. Только там не разобрались, в чем дело, и они были зафиксированы как вполне обычные люди, а не зомби… – Он нахмурился, но в следующее мгновение на его лице появилось довольное выражение: – Но если это действительно так, значит, тут нет большой трагедии. Разум нелюдей вселится в тех людей, которые вскоре обречены ими стать, на несколько часов раньше, вот и все.
– И они начнут убивать нормальных сограждан на несколько часов раньше, – возразил я.
– Это так, – не стал спорить Кальтер. – Кому-то в любом случае придется пострадать. Или даже погибнуть – без этого, увы, не обойтись. Но, во-первых, эти психи будут еще не огненными зомби, и угомонить их окажется намного легче. А, во-вторых, на тот час они не успеют сбиться в стаю. Что опять же позволит быстро разделаться с ними поодиночке. В любом случае, нанесенный кульбитом ущерб окажется менее серьезным, чем тот, который мы прогнозировали.
– Рад за тебя, – буркнул я и задал очередной злободневный вопрос: – А как прикажешь быть с главным огнеопасным психом?
К этой минуте огненный шторм снаружи немного ослабел. В стене пламени то и дело появлялись бреши, сквозь которые мы могли наблюдать мечущегося вокруг купола плазмодемона. Похоже, он был просто вне себя от злости и не терял надежды до нас добраться. Не верилось, что у этого сгустка горючей ярости имеется разум. Но поскольку разум, по словам «серого», был у нелюдей, значит, у их повелителя он также наличествовал. А раз так, значит, тоже вернется в прошлое, что могло быть для нас крайне опасно.
– Боишься, что еще до того, как эта тварь упадет на Землю, она будет знать, с кем ей вскоре предстоит воевать? И что она нанесет превентивный удар, сделав нас своими первыми жертвами? – Само собой, Кальтер легко прочел мои мысли, пускай он, в отличие от «серого», не обладал даром телепатии.
– Я боюсь, что ты сам недостаточно этого боишься, – проворчал я. – Хотя какой у нас выбор, если в этом варианте будущего мы оба так и так уже мертвы?
– А почему ты уверен, что мы непременно выживем во втором варианте? Или ты решил вместе со своими людьми выйти из игры и покинуть Скважинск?
– Была поначалу такая мысль, – честно признался я. – Но потом я спросил себя: а почему наш «серый» друг обозвал твой кульбит именно переигровкой? Наверное, потому, что нам хочешь не хочешь придется переигрывать раунд. В качестве оплаты за шанс переписать собственное будущее. Взаимовыгодная сделка. А за самовольный выход из игры нас подвергнут дисквалификации. Которая, уверен, вряд ли нам понравится… Правильно я говорю, господин «серый»?
– Твоя оценка ситуации совершенно справедлива. Переигровка не подразумевает выхода из игры, пока в ней не будет достигнут какой-либо результат, – подтвердил Мастер. В его словах на первый взгляд не было угрозы. Но мы-то знали, что скрывается за этими нарочито обтекаемыми формулировками.
– Просто здорово, что плазмодемон не выжег тебе мозги, и ты не разучился думать, – «польстил» мне Безликий. – А иначе даже не знаю, как бы я разговаривал с тобой дальше.
– О чем? Кажется, мы сказали друг другу все, что хотели, а иначе на кой черт ты пускал мне пулю в лоб?
– Это было в другой жизни, разве ты забыл? Той, которая закончилась для нас пять минут назад. Возможно, в новой жизни нам не помешает аннулировать наши старые взаимные обиды. Если не все, то хотя бы часть из них.
– С какой стати? Видишь ли, Кальтер, но, когда ты приставляешь мне ствол к башке, я знаю, что в этот момент ты со мной абсолютно честен. Когда же ты улыбаешься мне дружеской улыбкой и предлагаешь мир, я не верю тебе ни на грош. Да ты и сам должен это осознавать, ведь не первый год пудришь людям мозги, чтобы затем вонзить им кинжал промеж лопаток.
– Ты меня неправильно понял: я предлагаю тебе не мир, а временное перемирие, – уточнил Безликий. – Чтобы объединить усилия и вывести из игры нашу общую главную помеху – плазмодемона. Пока он жив, о розыске пакалей в Скважинске нельзя вести и речи. Но если мы сообща разберемся с угрозой, дальше станет ясно, продолжать нам войну или расставаться по-хорошему. Одно знаю точно: друг без друга нам эту боевую задачу не решить.
– Неслабые у тебя запросы! – Я хотел присвистнуть, но с обожженными губами свистун из меня был никудышный. – Даже целое звено «Аллигаторов» спасовало перед плазмодемоном, а ты намерен утереть нос боевой авиации? Откуда столько уверенности? У тебя что, где-то поблизости припрятана ядерная бомба?
– Хочешь, верь, хочешь, нет, но ты попал в самую точку, – подтвердил Безликий, даже глазом не моргнув. – Так и есть. Я знаю, где здесь можно достать тактический ядерный заряд малой мощности. Одна проблема: на нем уже будет запущен таймер детонатора, и мы не сможем его выключить или отсрочить взрыв. Но есть и хорошая новость. Я смогу отсрочить время, когда эта бомба попадет к нам в руки. Ненадолго, но, если за это время мы выйдем на заданную позицию и сумеем заманить туда плазмодемона, ему конец.
– Да ты, похоже, совсем рехнулся! Тебе что, и впрямь кажется нормальной мысль устроить в Скважинске вместо пожаров настоящую Хиросиму? – оценил я предложение Кальтера так, как того оно вполне заслуживало. Хотя то, что он рассказал про ядерный заряд, скорее всего, было правдой. Я знал по дубайскому опыту, что у Безликого и его дочурки имеется доступ к очень серьезной боевой технике.
– Сначала выслушай мой план, а потом начинай возмущаться, – спокойным тоном попросил Кальтер. – Дело чрезвычайно рискованное, знаю. Но у нас с тобой есть достаточно информации, а также пакали, чьи свойства нам известны, чтобы провернуть такую операцию.
Я хмыкнул. Он говорил так, как будто мои товарищи и его дочь были еще живы. В смысле, уже живы… С другой стороны, нам ведь тоже не полагалось сейчас разговаривать, поскольку мы оба должны были обратиться в пепел…
Короче, сам черт ногу сломит во всех этих пространственно-временных пертурбациях!
– Ну так что, ты готов меня слушать? Или продолжишь брюзжать и растрачивать понапрасну мое и свое время? – повторил Кальтер.
– Да, мать твою! Я весь внимание! – проворчал я и покосился на «серого». – Если, конечно, мы сейчас не растрачиваем понапрасну время нашего друга.
– Не растрачиваете, – ответил спаситель. – Однако рекомендую вам поторопиться. Купол защищает нас от пламени. Но земля под ним в любом случае скоро раскалится, и тогда находиться здесь станет невозможно.
– Постараюсь уложиться в пять минут, – заверил его Кальтер и снова повернулся ко мне: – Итак, первым делом нам надо определиться с точкой отсчета. То есть выбрать момент в прошлом, куда следует вернуться. Время до катастрофы и ее начало отпадают. Мой план можно будет осуществить лишь тогда, когда плазмодемон вырвется из «Черного фантома». Вот отсюда и предлагаю танцевать…
