Глава 41

Некоторое время назад к Вале приехал мужчина. Некрасивый, невысокого роста, щуплый. Ей такие совсем не нравятся. Но он сделал предложение, от которого у нее захватило дух, — ей подарят роскошные апартаменты. А чтобы стать обладательницей шикарной квартиры, нужно сделать, в общем-то, сущую ерунду — выучить рассказ, текст которого ей дадут, и потом сообщить его тому, на кого укажут.

— Квартиру вперед, — потребовала Валя. — А то вдруг меня обманете.

— Хорошо, — согласился мужчина. — Но ты ведь тоже можешь меня надуть. Поэтому напишешь завещание на мое имя. Что, если тебя автобус собьет до того, как ты все выполнишь?

— И вы пошли на это? — не удержалась от вопроса Евгения.

Я строго посмотрела на практикантку, та смутилась.

— Ага, — призналась Юферева. — Ну очень хотела хорошую жилплощадь! Если у тебя шикарная квартира, то мужа найти легко.

Я пропустила глупые слова про супруга, который как мотылек на огонек прилетит к окнам ее новых апартаментов. Нужно посоветовать Валентине поставить на подоконник сковородку с котлетами и бутылку пива, вот тогда кандидаты в супруги начнут роем виться вокруг глупышки. Ну почему некоторые женщины считают мужчин животными, которым надо только мягко спать, вкусно есть и заниматься сексом? Может, поэтому эти особы и не могут найти себе спутника жизни?

Юферева тем временем продолжала каяться.

…Во время беседы со мной она лишь частично сказала правду.

Валя и Мартина на самом деле учились в одном классе, но потом их пути разошлись. Женщины случайно встретились в салоне — Столова села к Юферевой делать маникюр. Марта узнала Валю, и у них сложились отношения по принципу «клиент — мастер». Сначала Столова звонила Юферевой на мобильный, а та записывала бывшую однокашницу на удобное ей время. Потом они стали общаться теснее, и вскоре Валя поняла, что Мартина за деньги готова на все и постоянно находится в поиске, где бы нарыть бабок. Она умела ловко подделываться под человека, от которого ожидала профит. Однажды Валя стала свидетельницей того, как ее подруга, разговаривая с кем-то по телефону, сладострастно врала:

— Здоровое питание это для меня все!

Перестав воспевать полезность овсянки на воде без сахара и соли, Марта бросила трубку на стол и впилась зубами в бургер из сетевой харчевни. Валя засмеялась.

— Нельзя назвать наш обед диетическим.

Столова выругалась.

— Это тетка моя звонила. Гадина богатая! Муж миллионы гребет, дочки за границей, обе замужем, деньжищ — лом. А мне, своей единственной племяннице, ни копейки дать не хочет. Знаешь, как я старалась?

И Марта рассказала, что изображала перед тетей поборницу здорового питания и правильного образа жизни, постоянно говорила, как заботится о телесном и душевном состоянии, и в конце концов договорилась до того, что соврала, будто Анфису родила от донора. Мол, пошла на такой шаг потому, что ей сказали: отсутствие беременности может вызвать массу недугов.

— Ну это ты перегнула палку, — хихикнула Валентина на откровенность подруги. — Надо было честно сказать: «Я влюбилась, Анфиса плод страсти».

Мартина замахала руками.

— Не неси чушь! Я надеюсь, что тетка мне, такой хорошей и правильной, все-таки начнет деньжат подкидывать. Ее-то дочки ни в чем не нуждаются, по горло в шоколаде. Она все время хвастается, какие зятья у нее обеспеченные. Но я поняла: родные дети не очень мамашу видеть хотят, в свою заграницу ее не зовут, типа издалека любят. Зато я, такая замечательная, тут рядом. И я вовсе не похожа на мою мать, шлюху и пьяницу, шваль подзаборную. Я же не родила армию детей не пойми от кого. Я вообще с мужчиной без штампа в паспорте в постель не лягу, ни-ни. Просто о своем здоровье думаю, вот и обзавелась Анфисой.

— В это мало кто поверит, — развеселилась Валя.

А Мартина разозлилась.

— Как же мне тогда наличие девчонки было объяснить? Если я с мужиком сплю, то, по мнению Галины, это разврат. Я такая же, как маманька моя… Да только все равно эта старая карга пока не хочет раскошеливаться. Память у нее, как у слона-шизофреника! Представляешь, недавно заявила мне: «Уж больно ты хорошая стала, все для здоровья делаешь, прямо шоколадный торт со взбитыми сливками. Раньше-то иначе себя вела. Помнишь, как еще в школе в учителя физики влюбилась и к его жене домой заявилась, скандал затеяла — денег требовала за то, что больше не появишься? Маленькая была, а стерва. Или как у старшего брата Володи бабок выпросила — руку себе порезала с воплем: «Дай денег на пальто»? Это ты уже повзрослела, но стервой осталась. И сейчас я в твое исправление не верю, генетика у тебя Ленкина и того мужика, которого моя сестрица с улицы привела. А кто к шлюхам ходит? Уж не образцы добропорядочности». Я ей попыталась объяснить, что у меня тяжелое детство за спиной, голодное-холодное. «Согласна, все, что ты, тетя Галя, сейчас вспоминаешь, имело место, не спорю. Но я же школьницей была, теперь-то поняла свои ошибки!» А она в ответ: «Да, мы давно не общались, отношения недавно возобновили, но я хорошо знаю тебя: ты, Марта, всегда хотела денег, денег и только денег».

Валентина прервала рассказ, посмотрела на меня.

— Короче, раскусила Галина племянницу, хоть та и изображала из себя со всех сторон поумневшую да правильную, ни копейки Марте не обломилось. А я, в отличие от Столовой, не вру. Когда мужчина предложил мне написанную им роль выучить и вам рассказать про Мартину то, что он велел, я согласилась и выполнила договор. Мне квартиру предложили — я честно ее отработала. И можете обо мне что угодно думать.

— Вы очень убедительно сыграли свою роль, — отметила я. — Но кое-что придумали от себя, например, что Анфиса болела ветрянкой.

— Ну да, — пробормотала Юферева, — вдохновение напало.

Женя кашлянула и взглянула на меня, я кивнула.

— Есть вопрос, — заговорила Морозко. — Почему вы сейчас нам правду изложили?

— Так очень хотела квартиру получить, ради нее на все была готова, — повторила Юферева. — Но когда сообразила, что мужик собирался меня убить, вот тут ум на место и вернулся. Я же завещание написала — если меня не станет, жилье отойдет ему.

Валентина натянула на себя одеяло.

— Спрячете меня от этого человека? Да?

— Осталось лишь узнать его имя, — ответила я.

— Илья Каравайкин, — всхлипнула Юферева.

— Адвокат? — уточнила я.

— Вы его знаете? — изумилась Валентина. — Да. Мне кажется, что он сам мне пиццу и притащил. Рост совпадает, а еще пахло от доставщика похожим одеколоном, резким, со специями. Именно так от Каравайкина несло, когда мы с ним про квартиру договаривались. Лица разносчика я не разглядела, но чем больше думаю, тем яснее понимаю: точно, это Каравайкин приходил.

— Вы разрешите врачу рассказать нам о состоянии вашего здоровья? — спросила я.

— Зачем? — напряглась Юферева.

— Чтобы знать, поставить у палаты охрану или перевезти вас в безопасное место, — ответила я.

— Да, да, — закивала Валя, — пусть про меня все скажет.

— Женя, посиди пока здесь, — попросила я и отправилась к Прокофьевой.

Софья Мартыновна оказалась недоверчивой. Она сначала сбегала в палату к пациентке, услышала от нее: «Пожалуйста, сообщите Тане, что со мной случилось», и только потом объяснила:

— Сейчас состояние Юферевой стабильно, завтра-послезавтра ее можно отпустить домой. Лекарство, следы которого были обнаружены в ее крови, «Шлафенгут», отпускается только по рецепту, хотя порой у аптекарей можно что угодно выпросить. Однако пациентка уверяет, что даже не слышала про этот препарат, не знает, как он у нее в крови оказался. Но…

Софья Мартыновна, оборвав себя на полуслове, замолчала.

— Но — что? — повторила я. — У вас есть какие-то сомнения?

— Мои размышлизмы вам неинтересны, — отрезала врач.

Я улыбнулась.

— Наоборот, очень хочется узнать, что профессионал думает по этому поводу.

Прокофьева слегка смягчилась.

— Юферева далеко не старая женщина, да только молодость ее уже не первой свежести. В таком возрасте у большинства ее сверстниц уже есть муж, дети. А Валентина одинока. Наша медсестра хотела позвонить ее родственникам, но больная сказала: «У меня никого нет».

Прокофьева замолчала.

— Вы предполагаете суицид? — поторопила ее я.

Софья Мартыновна надела очки.

— Не имею права делать выводы без какой-либо доказательной базы. К нам иногда привозят молодых людей, которые, решив свести счеты с жизнью, наелись всяких лекарств. Наглотались таблеток, легли на кровать… а препараты-то не сразу начинают действовать, должно пройти время. Самоубийца продолжает размышлять о жизни, о смерти… И когда начинает дремать, вдруг понимает, что не хочет умирать. По статистике, семьдесят процентов тех, кто проглотил пилюли с желанием отправиться на тот свет, после того как их откачают в реанимации, называют себя идиотами. Говорят, что приняли страшное решение под влиянием минуты, поступили как дети. Мать в кино не пустила? Назло ей отравлюсь, то-то она поплачет… Большинство самоубийц можно остановить до того, как они выпрыгнут из окна или полезут в петлю, с ними надо просто поговорить. А некоторые пугаются, наевшись лекарств, и сами звонят в «Скорую». Сказать доктору правду о попытке уйти из жизни они боятся и выдумывают черт-те что. А в случае Юферевой я могла бы заподозрить манипуляцию…

— Что? — не поняла я.

Софья приподняла брови.

— Есть люди, которые, чтобы добиться чего-то от близкого человека, занимаются некрасивыми вещами, я их называю манипуляциями. Допустим, муж изменил жене. Последняя не хочет отдавать супруга сопернице, глотает снотворное, вызывает «Скорую» и оказывается у нас. Доза лекарства минимальная, о настоящем суициде «актриса» и не думала, но мужчины, как правило, пугаются. А я не могу уличить кривляк во лжи. Таблетки-то дамочка выпила, записку оставила, в попытке самоубийства доктору призналась. А то, что с количеством препарата просчиталась, ну так не токсиколог же она, думала, что и две таблетки ее в рай унесут. Подобные дамы, едва очутившись у нас, истерично кричат: «Позвоните скорей мужу! Немедленно!» А у Валентины мужа нет. Так что навряд ли Юферева пример манипуляторства, скорее просто вовремя опомнившаяся дурочка, которая сейчас привирает, что и не слышала про эти таблетки… У вас телефон звонит.

— Простите меня, я не отключила звук, — извинилась я.

— Отвечайте, мне больше нечего вам сказать, — кивнула Софья Мартыновна.

— Слушаю тебя, Эдита, — я приняла звонок.

— Нам принесли анонимное письмо, — отрапортовала Булочкина, — я отправила тебе фото.

— Спасибо, — поблагодарила я. И снова обратилась к Прокофьевой: — Можете еще что-то рассказать?

На стене кабинета вспыхнула красная лампа, врач вскочила.

— Все, бегу в реанимацию! Уходите, нет времени на болтовню…