Глава 22

Эдита, которая ничего не знала о моих мыслях, продолжала:

— Константин и Вера Мотыльковы воцерковленные люди, дочь свою с детства водили на службу в храм. У них было все необходимое — своя квартира, машина, дача. Дочка родителей только радовала. Но не зря говорят: «Кто утром не перебесился, тот начудит вечером». Уже взрослая, Полина влюбилась в клиента банка. Вот тут я вижу допрос ее матери… Вера говорила следователю: «Он ужасный человек, ни разу на литургии не был. Девочку нашу околдовал, она под его влиянием дорогу в церковь забыла. Теперь дочка бесовствует, ходит на уроки дьявольского чистописания, которые монстр ведет, читает сатанисткие книги».

Эдита оторвалась от ноутбука.

— Мне непонятно, как взрослые люди в эпоху Интернета могут лбы перед иконами расшибать. Наука давно доказала, что никакого бога нет. Космонавты сколько раз летали, никто из них его на облаках не встречал.

— Попы народ дурят, чтобы денег побольше с людей содрать, — подхватила Аня. — Недавно я пошла к стоматологу, сижу в очереди. Подходит священник, толстый такой, щека у него раздутая, и говорит: «Пропустите к врачу, болит очень». Я ему и ответила: «Воды святой попейте, помолитесь, и все пройдет. Или вы в бормашину больше, чем в бога своего, верите?»

— И что он ответил? — полюбопытствовала Эдита.

— Не знаю, меня народ из очереди выгнал, — вздохнула Аня. — Собрались там святоши, разорались. Тань, ты что думаешь о боге?

— В церковь я не хожу, — ответила я. — Что касается науки, то мне приятнее думать, что человек создание чьих-то добрых рук, а не родственник обезьяны. И у меня есть сомнение: вдруг после смерти я узнаю, что посещающие храм правы? Поэтому стараюсь не совершать плохих поступков. На всякий случай. Икон дома не держу, не молюсь, не пощусь, но не стану смеяться над батюшкой. И, кстати, существует неписаное правило, которое родилось из простого человеческого сочувствия: с острой болью к дантисту вне очереди проходят. А теперь прекратим теологический спор и вернемся к Мотыльковой.

Эдита почесала лоб.

— В общем, у родителей с дочерью случился конфликт на почве веры. Полина ушла из дома, мать ее на иконе прокляла.

— Сильно, — поморщилась я. — И слишком злобно для истинной христианки.

— Я еще не закончила, — остановила меня Булочкина. — Более того, родительница заявилась к управляющему банком и настучала на дочь, наговорила всякого. Босс выслушал ее, но к Полине никаких карательных мер не применил.

— За что ее гнобить? — хмыкнула Аня. — За личную жизнь?

— Мамаша не успокоилась, отправилась по месту службы возлюбленного дочери. А там на высокой должности оказался такой же, как Вера, оголтелый верующий, и он парня уволил. Тот был преподавателем в институте, вот декан ему и заявил: «Вы морально гнилой человек».

— Бредятина! — разозлилась Попова.

Компьютерщица развела руками.

— Из песни слов не выкинешь. Понятно, что поведение Веры не поспособствовало, так сказать, залитию костра водой, наоборот, мамашка в пламя ссоры бензин плеснула. Короче, дочка с родителями всякое общение прекратила. И вот — нате! Полина покончила с собой, оставив письмо, которое написала каллиграфическим почерком. У эксперта сомнений не возникло: яд она приняла самостоятельно.

— Уже при первом беглом осмотре специалисту всегда становится понятно: добровольно жертва что-то ела-пила или к ней применили силу, — произнес голос Любы.

Я вздрогнула и оглянулась. Надо же, не заметила, как в комнату вошла Буль.

— Хотя можно и обмануть человека, сказать: «Прими это, очень полезные витамины». И объект спокойно проглотит яд, — продолжила Любовь Павловна.

— Согласна, — кивнула Аня Попова. — Но как уговорить составить предсмертную записку?

— При желании это тоже может получиться, — сказала я, — ведь человеческая психика практически терра инкогнита. Вот вам пример. Профессиональные гипнотизеры в один голос утверждают: введенный в транс человек не способен сделать то, чего никогда не совершит в нормальном состоянии. То есть если ты не можешь украсть кошелек в реальной жизни, то и под воздействием гипноза портмоне не унесешь. Но я помню дело одного психотерапевта, который внушал клиенту: «Твоя мать умирает, а у человека, который сейчас рядом с тобой стоит, в кармане в бумажнике лежит таблетка, которая может ее спасти, сделать здоровой». И пациент запускал руку куда не следует.

Эдита открыла бутылку с водой и завершила доклад:

— Константина от известия о смерти дочери свалил инфаркт, он умер спустя два дня после похорон Полины. Через некоторое время Вера ушла в монастырь, ее дальнейшая судьба неизвестна. Вот такая история.

— Следователь допрашивал старших Мотыльковых? — поинтересовалась я.

Булочкина пошевелила «мышку».

— Нет. Отец, как я только что сказала, попал в больницу и вскоре умер, мать от встречи с полицейским отказалась. Да ему, похоже, и так все было ясно без лишних разговоров и явно хотелось побыстрей дело закрыть. Что неудивительно — обычное отделение полиции, у каждого сотрудника тьма работы. Так, тут все понятно. Но после того как папка с делом о смерти Мотыльковой в архив десантировалась, вышестоящему полицейскому начальству поступила от гражданки Зубаревой Раисы Михайловны, коллеги Полины, жалоба. Раиса обвиняла в халатности следователя, который лихо сделал вывод о самоубийстве, не пожелав выслушать ее рассказ, а она в курсе, что Мотылькову околдовал мужчина. Они не могли пожениться, и кавалер предложил возлюбленной совершить двойное самоубийство, дескать, на том свете все проблемы разрешатся.

Я пошла к кофемашине.

— Современные Ромео и Джульетта?

— Вроде того, — согласилась Эдита. — Оказывается, Полина позвонила Рае, сказала о своем решении и попрощалась. Зубарева испугалась, бросилась к Мотыльковой и нашла в незапертой квартире бездыханное тело приятельницы. Мужчины там не было.

— Так… — пробормотала я. — Он струсил.

— Теперь новость дня. Угадайте, кто считался женихом Полины? — прищурилась Эдита.

— Давай обойдемся без глупых вопросов, — попросила Аня. — Есть информация — говори.

— Ладно, — неконфликтно согласилась Дита. — Имя его…

Возникла пауза.

— Ну хватит! — рассердилась Попова. — Мы же на работе, а не в клубе знатоков!

— Имя его Егор Столов, — объявила Эдита.

Стало тихо, потом Буля произнесла с расстановкой:

— Очень интересно.

Я поставила на стол полную до краев чашку.

— Надеюсь, полицейские с ним поговорили?

— Вызвали для беседы, — застрекотала Булочкина, — и у меня после изучения этой записи мозг в кисель превратился. Сначала брат Владимира говорил только «да» и «нет». Потом слегка оттаял, рассказал, что увлекается каллиграфией, считает ее величайшим из искусств, а себя великим мастером. Основания для гордости у него были — на разных конкурсах чистописания Егор занимал призовые места. Он повесил в Интернете объявление — предложил людям научить их красиво буквы выводить. Откликнулось несколько человек, среди них некий Савелий Рогов. Но о нем чуть позже. Квартиры у Егора не было, он жил вместе с матерью, которая пила по-черному. Не то чтобы снять хотя бы комнату, у каллиграфа денег не было, он в своем институте ерунду зарабатывал. А у его любовницы Полины была своя норка. Хорошая такая, трехкомнатная.

— Как она ее раздобыла? — спросила Аня.

— Покойная бабушка внучке свои хоромы незадолго до смерти подарила, — объяснила Эдита. — Егор стал жить у девушки. Потом Мотылькова продала квартиру в центре, приобрела однушку в спальном районе, а Егор в то же время обзавелся двухкомнатными апартаментами. Понимаете? Очень похоже, что влюбленная женщина своему любовнику жилье на блюдечке с голубой каемочкой преподнесла.

— Опаньки! — подпрыгнула Аня. — Красивый поворот. И на него налоговая не наехала? Вопросы задавать не стала, типа откуда денежки?

Эдя опять схватилась за воду.

— Я не нашла никаких претензий от налоговой. Но можно же сказать: взял в долг у приятелей, у брата-бизнесмена. Никто проверять, глубоко копать не стал бы. Дело происходило довольно давно, тогда так пристально, как сейчас, крупные покупки не отслеживались. Или просто Егор не попал в зону интереса налоговиков.

Я положила в кофе сахар.

— Полина подарила любовнику жилье, причем более просторное, чем купила себе. Интересно, почему они решили разъехаться?

Люба, рисовавшая на листе бумаги домики, оторвалась от увлекательного занятия.

— А у меня возник иной вопрос, когда я узнала про столь оригинальное решение жилищного вопроса. Следователь не заподозрил, что самоубийство Мотыльковой, может, и не суицид вовсе?

— Из-за того, что полицейские быстренько закрыли дело, не удосужившись как следует разобраться в нем, подруга Полины и накатала телегу, — объяснила Эдита. — Энергии Раисы мог бы позавидовать танк! Следователь ее отфутболил, но она не сдалась. И тогда Егор нанял адвоката, Илью Борисовича…

— Каравайкина, — подсказала я. — Ага, понятно теперь, откуда он про записку, каллиграфически написанную, знает.

— Никаких улик против Столова не было, — продолжила Булочкина, — но адвокат посоветовал своему клиенту рассказать, что у них с Полиной произошло. Егор пришел к следователю и поведал такую историю. У них с Полей были планы на совместную жизнь. Да, двушку купили на его имя, но Столов там не жил, влюбленные поселились в однушке, а в двухкомнатной квартире работали курсы каллиграфии. Ничего незаконного в этом нет, денег преподаватель за обучение не требовал, хотя если кто давал небольшую сумму, не отказывался ее взять. Среди учеников был врач Савелий Рогов, Егор и Полина с ним подружились. Савва часто летал в Индию, Китай, привозил оттуда тамошние лекарства, и лечили своих пациентов. А друзей он угощал разными экзотическими чаями, которые тоже доставлял из восточных стран, поскольку кроме каллиграфии Савелий увлекался чайными церемониями разных народов. Столову и Мотыльковой очень нравилось в них участвовать. Процедура обычно занимала около часа. Рогов включал особую музыку, девушка танцевала, Егор пел, врач колдовал над напитком. Такие развлечения друзья устраивали сначала раз в месяц, потом стали проводить церемонии еженедельно, затем каждый день. Пара подсела на чай, как на наркотик, стала зависимой от напитка из незнамо каких сухих листьев, который готовил Савелий. Рогов рассказал, что в далеких горах, где он побывал, есть проход в страну вечной жизни, и ему известен туда путь… Поля с Егором мечтали о прекрасном месте, где нет проблем, злости, зависти, необходимости зарабатывать деньги, нудного быта, где всегда солнце, теплое море, фрукты и можно лежать на берегу, слушать прибой, а когда надоест, заниматься каллиграфией, пить чай, общаться с такими же просветленными людьми. Им очень туда хотелось попасть, в эту Страну Вечного Счастья, где правит бог Кавараши. Понимаете?

— Да уж… — вздохнула я.