Глава 8
Разведка лейтенанта Астахова
Колонна растянулась километра на полтора. Двигались ночью при свете тусклых синих фар. Впереди было тихо, зато где-то на левом фланге громыхала далекая канонада.
Но то, что стрельба велась далеко, еще не говорило, что поблизости нет врага. Немцы продолжали наступление, нанося удары в самых неожиданных местах, а их моторизованные части, прорвав оборону, продвигались довольно быстро. Успокаивало отчасти, что по ночам они воевать не любили, давая отдых солдатам и технике.
На рассвете вышли к речке, перевалив через мост, и принялись с ходу рыть капониры для танков и орудий, окопы для личного состава.
Пришел знакомиться командир стрелкового батальона Морозов – высокий худощавый майор – со своим помощником. Три его роты растянулись между речкой и железнодорожной насыпью редкой оборонительной полосой, километра три по фронту.
Новому подкреплению, особенно танкам, был рад. Обходя массивный КВ-1, похлопал ладонью по броне, оценил ее:
– Теперь будет, чем по фрицам ударить. У меня на три роты всего одна батарея легких «полковушек». Вчера, когда немецкие танки поджидали, надежда была только на гранаты и бутылки с горючкой.
– А с людьми как? – спросил Ерофеев.
– Роты неплохо укомплектованы. Правда, едва не треть личного состава – ополченцы. Бойцы надежные, некоторые уже повоевали, но много необученных. На ходу подготовку проходят. Вооружение: винтовки, ручные пулеметы. Вчера получили шесть штук «максимов». Надежные пулеметы, только громоздкие. Я еще под Орлом видел, немцы их быстро выбивают минометным огнем. Строим бревенчатые накаты.
– Минометы не получали?
– Какое там! – отмахнулся майор. – Спасибо, хоть гранат подкинули и недостающие винтовки. Я уже не говорю про «максимы». У меня с полсотни новобранцев первые дни без оружия в окопах сидели: у кого – штык, у кого – граната. Правда, за это время я их ползать по-пластунски обучил и немного штыковому бою. Неплохие ребята, быстро все схватывают. Боевые гранаты метать научились – а у нас в пехоте это слабое место. Начальство не любит такие учения, всяких ЧП боятся, когда гранаты заряжены. Однако, если немецкие танки попрут – основная надежда на вас.
Майор-комбат был из отставников, чем-то напоминал погибшего танкиста Михаила Филипповича Журова. В таком же возрасте, наверное, прихватил и Первую мировую войну, и Гражданскую. Рассуждал неторопливо и довольно обстоятельно ознакомил Ерофеева с местностью.
– Железная дорога пустует? – показал на насыпь старший лейтенант.
– Когда бои под Орлом шли, взорвали в нескольких местах. Но фрицы наверняка попытаются восстановить, чтобы тяжелую артиллерию поближе перебросить.
– У вас там посты выставлены?
– Держим несколько штук. Вчера немецкие мотоциклисты к насыпи было полезли. Отогнали, но двоих ребят в бою потеряли. Так что имей в виду, товарищ танкист, немцы не так далеко от нас, могут ударить в любой момент. Получается, что сражаться будем вместе, чему весьма рад. Сами мы не выстоим, хотя ребята настроены бодро. Особенно когда «максимы» получили. А что «максимы»? Немецкие танки ими не остановишь, да и говорил я тебе, быстро их фрицы минами разбивают.
Майор своей простотой и обстоятельностью вызывал уважение. Когда стал сворачивать самокрутку, Федор, смутившись, что не догадался угостить ветерана папиросами, достал пачку «Эпохи».
– Закуривайте. Вас как по имени-отчеству?
– Василий Иванович Морозов.
– Берите всю пачку, у меня еще есть.
Поговорили немного о разных мелочах, затем Морозов показал на немецкий самолет-наблюдатель «Фокке-Вульф-190», не спеша нарезающий круги на высоте двух-трех километров.
– Вот, зараза. Не успеешь оглянуться, он тут как тут. Давай, Федор Михайлович, по местам расходиться. Мои бойцы его вряд ли заинтересуют, а твои танки они наверняка приметили. Может «Юнкерсов» навести. Спасибо за папиросы!
Долговязый майор в потертой, туго затянутой шинели, с «маузером» в деревянной кобуре уже торопился к своим окопам. За ним едва поспевал адъютант или помощник. Федор обошел танки. Все они находились в капонирах. Сверху наброшены маскировочные сетки и ветви деревьев.
Октябрь уже подходил к середине. Разноцветные листья облетали, но могли еще служить маскировкой. Впрочем, «Фокке-Вульф-190» со своей дальнозоркой оптикой, наверное, разглядел машины и артиллерийскую батарею.
Оставалась лишь надежда, что «рама» (так прозвали двухфюзеляжный наблюдатель) не посчитает танковую роту достаточно важной целью, учитывая масштаб боев в здешних местах. Меньше чем в ста километрах Орел, недавно взятый немецкими войсками, полторы сотни километров до Тулы, а дальше вообще Подмосковье: Кашира, Серпухов, Сталиногорск и прочие знакомые названия.
«Фокке-Вульф» снизился метров до восьмисот, чтобы получше разглядеть новую цель. Эти воздушные разведчики могли вести наблюдение на высоте семи километров, имели бронированный корпус и довольно сильное вооружение: 5 пулеметов и 200 килограммов авиабомб. В то же время «рама» не отличалась высокой скоростью – всего триста пятьдесят километров в час, и остерегалась наших истребителей, даже устаревших.
– Выслеживает, тварь, – сказал Костя Савушкин. – Еще бомбы надумает кидать.
– Из пулеметов бы по ней резануть.
– Не возьмешь, бронированная, – ответил механик Захар Басов.
Отчетливо виднелась большая застекленная кабина, черно-белый крест через весь фюзеляж и свастика на хвостовой части. На широких крыльях тоже распластались кресты. Обилие крестов раздражало экипаж, который напряженно следил за самолетом.
– Вот она, «гадюка», в полной красе, – выругался наводчик Лукьянов Степан. – Кажись, еще ниже спуститься хочет. Федор, может пугнуть ее хорошей очередью. У меня один диск бронебойно-зажигательными заряжен. Пугнем фрицев?
– Себя только обнаружим, – отозвался старший лейтенант, следивший за «рамой» через приоткрытый люк. – Нашими пулями ее не возьмешь, а она в ответ пару «соток» ввалит или четыре 50-килограммовки. Нашим КВ и «тридцатьчетверкам» только прямые попадания страшны, а они редко случаются. Артиллеристам может достаться – у них брони нет.
– Она и правда нас бомбить собралась, – ахнул Костя Савушкин. – Снижается…
– Отвык на отдыхе от бомбежек. Привыкай снова.
Попасть бомбой в танк очень непросто. Но «рама» спускалась все ниже. На позициях напряженно ожидали, чем все кончится. Две черные капли оторвались от корпуса самолета. Фугасные авиабомбы взорвались неподалеку от тяжелого танка, осыпав его комьями земли.
Со второго захода «Фокке-Вульф» обстрелял из пулеметов капониры и, снова набрав высоту, пошел в сторону своего аэродрома.
– Закончил дежурство, – сказал механик Басов. – А бомбы сбросил, чтобы налегке возвращаться. Через полчаса следующий наблюдатель прилетит. В общем, без присмотра не останемся.
Тем временем саперы под командованием старшины Леонтия Сочки занимались минированием моста. Сделанный из бревен и толстых дубовых плах, он был длиной метров семьдесят. Посередине его поддерживали бетонные опоры.
Добротной довоенной постройки, сооружение выдержало вес танков, хотя плахи опасно прогибались под тяжестью тяжелых танков. Ерофееву не очень нравилось, что вся защита будет сосредоточена на западном берегу.
Если мост взорвут, то технику уже в тыл не перебросишь. Немецкая авиация могла бы давно разбомбить мост, но, видимо, оставили его для прорыва своих танков.
– Получается, нам этот берег до последнего держать придется, – невесело размышлял заряжающий Костя Савушкин.
– А для чего еще новые танки прислали? – сказал механик Басов. – Плюс артиллерийскую батарею и целый пехотный батальон, не считая нашей десантной роты. Сражаться и держать рубеж до последнего, как ты верно заметил.
Захар Басов явно поддразнивал простоватого Костю Савушкина, но Степан Лукьянов, командир башенного орудия, тоже вздохнул и спросил командира роты:
– Выходит, нам путь назад заказан?
– Там видно будет, – изучая карту, неопределенно отозвался старший лейтенант. – Ты взрыватели на снарядах получше проверь. Крепления от тряски могли ослабнуть.
– Сейчас проверю.
– Проверяй, проверяй, – снова вмешался Басов. – А слово «назад» забудь. Итак, едва не под Москву забрались. Куда еще пятиться?
– Герой! – огрызнулся самолюбивый артиллерист Лукьянов.
Тем временем по мосту потоком двигались обозы с ранеными, автомашины с разным грузом. Воинских частей почти не было. Их разворачивали комендантские патрули и вливали в подразделения, занимающие оборону в нескольких километрах от железной дороги.
Первые сутки обустраивались на новом месте, рыли запасные капониры, землянки, оборудовали склад боеприпасов, хотя место для обороны Ерофееву не казалось слишком удачным.
Прячься не прячься, а с железнодорожной насыпи их позиции разглядят и могут вполне накрыть гаубичным огнем и минометами.
Но вся группа Ерофеева с его тяжелыми танками орудиями была привязана к мосту – главному объекту обороны. Если передвинуться ближе к железной дороге, то немцы с флангов могут прорваться к мосту и захватить его.
Считалось, что железную дорогу перекрывает пехотный батальон. Крепко он ее со своими четырьмя «полковушками» и толком не обученными ополченцами перекроет! Этими мыслями Федор поделился с ветераном Морозовым. Комбат задумчиво пожевал губами и коротко ответил:
– Тришкин кафтан.
– А что делать, когда фрицы на «железку» влезут и вас выбьют?
– Ну это не так просто. Окопы у нас глубокие.
– Смеешься, что ли, надо мной, Василий Иванович?
– Как же я над тобой могу смеяться, если тебе такие мощные танки доверили переправу держать? Будем сражаться каждый на своем месте, да и твоя бригада, как я понял, в стороне не останется. Просто сейчас действительно ситуация сложная. Сил не хватает, чтобы все перекрыть.
– Да еще толком не знаем, что перед нами. Надо бы разведку провести.
– Хорошее дело, – одобрил майор. – Колес у тебя много, сможешь поглубже забраться. А то мы из своих окопов да с насыпи километра на четыре обзор имеем. Я пешую разведку посылал, но этого мало. Надо выяснить, как дела обстоят километрах в двадцати впереди. Ну и на флангах тоже. Может, завтра немцы удар нанесут.
На следующее утро Ерофеев вызвал командира легкого танка БТ-7 Астахова.
– Ну как тебе наши позиции, Никита?
– Немцы мимо не пройдут, обязательно полезут, – ответил лейтенант. – Не зря переправу берегут да железная дорога рядом.
– Надо осмотреться как следует. Возьми пяток разведчиков на броне, и углубитесь по направлению к Орлу километров на десять-пятнадцать. Понадобится, чуток подальше поедешь, но глубоко не зарывайся.
– Ну вот, и мой БТ-7 для дела пригодился, – улыбался Никита Астахов, – а ты, Федор Михайлович, на «тридцатьчетверку» хотел меня пересаживать. На ней тихо не проедешь, грохоту и лязгу на всю округу.
– В бой без нужды не вступай. Мне нужно знать обстановку, что называется, из первых рук. Возьми сержанта Лазарева Михаила, он помощник командира взвода у лейтенанта Трифонова. Парень расторопный. Марфина Ивана тоже захвати, он охотник, на местности хорошо ориентируется.
Через полчаса легкий БТ-7 на скорости двинулся по дороге. Мимо цепочки окопов и траншей, которые занимал батальон Василия Ивановича Морозова. Видать, не от хорошей жизни выставили сюда наскоро сколоченный батальон, наполовину состоявший из ополченцев. Старые шинели, в том числе трофейные польские. На головах шапки-ушанки, буденовки с вышитыми звездами, изредка каски. Винтовки на брустверах, несколько ручных пулеметов.
Станковые «максимы» неплохо замаскированы в укрытиях из бревен и толстых досок. Единственная батарея на пригорке. Короткоствольные трехдюймовые пушки образца 1927 года.
Против вражеской пехоты они довольно эффективны. Неплохая скорострельность осколочно-фугасными, а на близком расстоянии – картечными зарядами. Однако немецкая пехота атакует, как правило, в сопровождении танков. А против «панцеров» эта пушка слабовата. С пятисот метров пробивает всего двадцать пять миллиметров брони.
В бою им придется подпускать немецкие танки ближе, и неизвестно, кто выиграет в этом поединке. Но с массивными Т-4 «полковушкам» лучше не тягаться.
Легкий БТ обошел стороной небольшое минное поле, о котором Астахову заранее сообщили саперы, и машина вышла на ничейную полосу. По дороге небольшими группами тянулись беженцы. Провожали глазами танк и снова продолжали свой путь в тыл.
К линии железной дороги приближались осторожно. В одном месте под насыпью лежали разбитые, сгоревшие вагоны. Неподалеку холм братской могилы. Здесь поработала немецкая авиация. Глубокие воронки, вывернутые, скрученные рельсы.
Остановились у сторожевого поста возле переезда. Комбат Морозов, мужик обстоятельный. Пост напоминает небольшое укрепление. В двух окопах, обложенных шпалами, находятся пять бойцов во главе с сержантом, станковый пулемет.
– О, танкисты на помощь прибыли, – оживилась сторожевая команда.
– Прибыли, только наши тяжелые танки у моста стоят. А нам осмотреться как следует надо, проедем дальше по дороге, с холма оглядимся.
– Понятно, – скиснул сержант. – Разведка, значит. А нам только на свои силы надеяться.
– Неплохие у вас силы. «Максим», гранаты, бутылки с горючей смесью. Да и рельсы торчат – танкам до вас не добраться.
– Они из пушек нас достанут, если артиллерии не подкинут. Комбат обещал, а какие тут обещания, если на весь батальон четыре «полковушки».
– Фрицев пока не видно? – спросил лейтенант Астахов.
– С утра промелькнул вдалеке мотоцикл, – ответил сержант, старший поста. – А чей он, непонятно. У нас бинокля нет.
– Чего ж вы здесь тогда сидите, если разглядеть ничего не можете? – поддел их Михаил Лазарев.
– Вас охраняли. Вы вообще от речки ничего не увидите, пока немецкие танки не приблизятся. Дадим сигнал красными ракетами, чтобы вас разбудить.
Зубастый сержант, умевший постоять за себя, Астахову пришелся по душе. Закурили. Причем папиросами угощал сержант.
– Хорошо вас снабжают.
– А мы сами о себе заботимся, – заявил старший поста. – Возле разбитого эшелона, если покопаться, много чего найдешь. Патронами запаслись, консервами. Папирос пару коробок нашли, только пачки в них мятые. Что получше, докуриваем, а из остальных пачек табак на самокрутки пустили.
– Нам ничего не оставили? – спросил Михаил Лазарев.
– Гляньте, может, что найдете. Но там уже наши ребята из батальона хорошо покопались, да из ближней деревни мужики приходили. Только в небо почаще глядите. Немецкие самолеты часто пролетают. Наш «У-2», «кукурузник», с утра куда-то спешил, его «Мессершмитты» перехватили. Вон, обломки, дымят километрах в полутора отсюда.
– Летчики не спаслись?
– Вряд ли. «Мессеры» его в момент из своих пушек подожгли. В воздухе развалился. Как стемнеет, сходим, глянем. А сейчас опасно. Если в поле застигнут, не спрячешься, и закопаться не успеешь. Другие будут закапывать.
С минуту помолчали, отдавая дань погибшим летчикам.
– Когда будете проезжать мимо, – сказал сержант Астахову, – гляньте, что там. У вас все же броня.
– Глянем, только хоронить погибших времени нет. Нам окрестности хорошо осмотреть надо, а дни уже короткие, не успеем.
– Летчики молодцы, смелые, – рассказывал один из постовых. – У них хоть и тихоходная машина с единственным пулеметом в задней кабине, а сдаваться не собирались. Фрицы их с двух сторон обложили и знаками показывали: сдавайтесь, мол, и следуйте за нами. А кормовой стрелок в ответ из пулемета в них целый диск засадил, хотя понимал, что толку не будет. Но кого-то из фашистов задел, «мессеры» им почти на шею сели. Немец аж вверх подскочил от неожиданности, а потом отыгрались на «сталинских соколах».
– Слушай, лейтенант, – оглядев со всех сторон БТ, заметил сержант. – Танк у тебя, видать, геройский, весь в шрамах. Но маленький. Что, «тридцатьчетверок» не осталось?
– Почему не осталось? Есть и «тридцатьчетверки», и даже посильнее машины. А мы – разведка. Получили задание обследовать окрестности. У вас папиросами разживемся.
– Ха-ха-ха, – залился сержант. – Быстро ты от танков к папиросам перешел. Там, наверное, уже все растащили. Езжайте вон к тому вагону. Может, в траве валяется что-нибудь: консервы или курево. Днем к насыпи никто не рисковал подходить.
Разговор прервали далекие артиллерийские разрывы. Несколько минут молча прислушивались.
– Километрах в тридцати отсюда, – определил Астахов. – Похоже, тяжелые орудия бьют. Ладно, хорошо с вами сидеть, но у нас свое задание. Дорога впереди не заминирована?
– Вроде нет. Беженцы идут, мелкие воинские группы. Видимо, впереди наши войска пока держат немцев.
– Развернув танк, подъехали к разбитому эшелону. Но продовольствие и курево уже почти все растащили: нашли несколько мятых пачек папирос и банок пять консервов.
Астахов глянул на часы:
– Все, отчаливаем. Вместо разведки барахольничаем.
– Без курева тоже не проживешь, да и харчей у нас не густо, – сказал сержант Михаил Лазарев. – Наверстаем.
– Нам еще сбитый самолет глянуть надо, пока фрицев в небе не видно.
От хорошо знакомого по фильмам самолета «У-2» остались лишь обгоревшие куски обшивки, разбитый двигатель и обод колеса с еще дымившейся покрышкой.
Пилот сгорел почти целиком. Когда попытались достать документы, куртка рассыпалась черными хлопьями. Кормового стрелка отбросило в сторону. Он лежал внешне почти невредимый, но доставая документы, Лазарев ощутил под пальцами смятое, безвольно колыхнувшееся тело.
– Все кости размолотило, – сказал он, отстегивая кобуру с пистолетом «ТТ». – Совсем молодой парнишка. Товарищ старший лейтенант, разрешите пистолет себе оставить. На память…
– Оставляй, может, пригодится. А документы давай сюда. Всем по местам, а то ничего не успеем.
Однако двигаться приходилось с оглядкой. На юго-восток прошла группа двухмоторных бомбардировщиков «Хейнкель-111». Широкие крылья, застекленные носы, под брюхом в кабине два пулемета. Еще несколько стволов торчали спереди, прикрывали хвост и борта машины.
Самолеты шли тройками – всего двадцать одна машина. Гул мощных моторов слышался издалека, заполняя все вокруг зловещим предчувствием беды, каждый самолет нес две с половиной тонны авиабомб. «Хейнкели» не обратили внимания на одинокий русский танк.
Такое количество авиабомб предназначалось для более важных объектов. Куда опаснее показались Астахову «Мессершмитты» сопровождения. Два из них спикировали на дорогу и обстреляли из пулеметов беженцев.
Свой танк Астахов успел загнать под деревья. Кажется, его не заметили, а на дороге остались лежать несколько мертвых тел.
– Вот, гады, никого не щадят, – в сердцах выругался механик-водитель. – Там и женщина одна убитая лежит.
– Мстят за свои потери. Война четвертый месяц идет, а хвалились, что до осени в Москве будут.
Немного выждав, двинулись дальше. Пятеро красноармейцев во главе с сержантом Лазаревым следили за небом. Если машину перехватят на открытом месте, то им может крепко не поздоровиться. У «Мессершмиттов» скорость под шестьсот километров, а идут они порой на малой высоте, возникая неожиданно.
Но опасность подстерегла разведгруппу с другой стороны.
Это случилось, когда БТ-7 уже заканчивал разведку и возвращался на свои позиции. Астахов за полдня довольно обстоятельно изучил местность перед железной дорогой и мостом, который им предстояло защищать в случае внезапного прорыва немцев.
Бои шли в других местах. Здесь было пока тихо. Сжатая как пружина тишина, которая бывает на войне. Неизвестно, какие планы у немецкого командования и в каком направлении будет нанесен следующий удар. Но сам факт, что оставлен нетронутым мост, говорил о том, что немцы хотят сохранить его для себя.
Нашим саперам отдан приказ заминировать его, но оставить пока в целости. Возможно, по нему будут перебрасывать войска в случае отступления.
Вынырнув из очередной низины, через которую шла проселочная дорога, лейтенант Астахов увидел впереди немецкую разведгруппу: два танка Т-3, бронетранспортер «Бюссинг» с десантом и два мотоцикла.
Они могли столкнуться раньше, и если бы немцы увидели БТ-7 первыми, то исход боя наверняка решился бы в пользу противника. Танковая пушка калибра 50 миллиметров пробила бы броню легкого БТ за километр.
Но получилось так, что немцы оказались метрах в шестистах впереди. Это можно было назвать удачей, но через минуту-две машину Астахова и десант на броне наверняка заметят. Даже если снаряд из своей «сорокапятки» и подобьет один из немецких танков, то второй мгновенно развернет башню и всадит снаряд в лоб.
– Задний ход… самый малый.
Механик-водитель понял своего командира с полуслова, и БТ почти бесшумно скатился задним ходом в низину. Молотил на малых оборотах двигатель, а лейтенант Астахов, вытирая пот со лба, решал, что предпринять дальше.
Тут всего ничего осталось до железной дороги и батальонного поста, который даст сигнал тревоги красными ракетами, отвлечет внимание на себя… и через считаные минуты будет расстрелян и раздавлен.
Немецкая группа достаточно сильна: две пушки, не менее восьми-девяти пулеметов, солдаты хорошо подготовлены для разведывательных и штурмовых операций. Наверное, сметут и батальонный взвод боевого охранения.
Танковая рота Ерофеева с его мощным КВ-1 немцам не по зубам. Скорее всего, расправившись с постом и взводом боевого охранения, они разглядят в свою сильную оптику тяжелые русские танки, артиллерийскую батарею и повернут назад, сообщив своему командованию полученные данные.
А там фрицы разберутся, кого послать: танки или авиацию. В суматохе наступательных ударов, они не добрались до моста и будут наверстывать упущенное.
Оба мотоцикла, вырвавшись вперед, приближались к железной дороге. Из окопов возле переезда взлетели две красные ракеты, и открыл огонь пулемет.
У громоздкого устаревшего «максима» была хорошая прицельная дальность. Головной «цундапп» завалился на бок – водитель был убит или тяжело ранен. Пулеметчик удержался в коляске и попытался выбраться. Следующая очередь перехлестнула его, загорелся бак с бензином.
Расчет «максима» перенес прицел на второй мотоцикл. А водитель сумел круто развернуться и съехать с проселка. МГ-34, установленный в коляске, посылал очереди наугад. Для более точной стрельбы требовалось выбраться с пулеметом на дорогу.
Но к чему рисковать, если через несколько минут приблизятся оба танка и бронетранспортер? Они без всякого риска расправятся с русским постом.
Перевернутый мотоцикл в двух десятках шагов впереди горел, застилая дорогу густым маслянистым дымом. Лейтенант Астахов подумал, что это самый подходящий момент для постовых, выскочить из своего укрытия и спастись от неминуемой гибели. Что они смогут сделать против танков?
Придавленный горящим мотоциклом водитель кричал от боли и просил помощи. Автоматчик, успевший спрыгнуть с заднего сиденья, попытался его вытащить, но сильный жар опалил лицо. Тогда он схватился за раму и, несмотря на языки пламени, сдвинул на метр-полтора полыхающий «цундапп».
Водитель откатился в сторону, но это уже не могло ему помочь. Горящий бензин разлился по дороге, охватил пламенем водителя и, наконец, погасил крик мучительно умиравшего человека.
Легкий танк Астахова шел на скорости пятьдесят километров, догоняя бронетранспортер и оба танка.
– На дорогу! – закричал лейтенант, одновременно толкнув механика в спину. – Дорожка!
Механик резко затормозил, а Никита Астахов, сидевший за прицелом, пытался унять бешено стучавшее сердце. До ближнего немецкого танка было метров четыреста. Он услышал лязг гусениц и разворачивал башню. Нажимая на спуск, лейтенант видел в прицел номер машины, «двадцать семь» и белый крест на фоне желто-зеленой краски.
Снаряд пробил броню между крестом и люком. Черное отверстие казалось совсем небольшим, башня продолжала свой разворот, а лейтенант снова выстрелил в эту башню, торопясь добить «панцер».
Это была ошибка. Первый снаряд смял, пробил тела командира немецкого танка и наводчика. Заряжающий был контужен, и разворот делала мертвая башня, – из ее орудия некому было стрелять.
Вторая бронебойная болванка выбила и подожгла в боеукладке несколько снарядов. Шипел загоревшийся порох, потом рванула одна и другая фугасная головка, размалывая и кромсая все внутри. Из экипажа успел выскочить лишь механик-водитель.
Командир головного танка Т-3, молодой лейтенант, тоже сделал ошибку. Ему следовало сразу открыть огонь по русскому БТ-7. Но обозленный видом горящего мотоцикла и двух разведчиков из его взвода, он уже приближался к окопу, из которого стрелял «максим».
Раздавить, намотать на гусеницы! Однако, не доезжая до насыпи, остановился. Окоп защищали шпалы и скрученный рельс. Когда наводчик нажимал на спусковой механизм 50-миллиметровки, лейтенанта потянул за руку заряжающий и что-то закричал.
Лейтенант не сразу его услышал, помешал грохот выстрела и взрыв, подкинувший вверх разбитый пулемет. Заряжающий продолжал восклицать: «Русские танки с тыла!», одновременно загоняя в казенник бронебойный снаряд.
Надо отдать должное, командир машины среагировал мгновенно. Несмотря на молодость, лейтенант был хорошо тренирован. Башня его «панцера» быстро разворачивалась. Но два торопливых выстрела, которыми обменялись БТ и немецкий танк, прошли мимо.
Неизвестно, чем бы закончился поединок. У немецкого Т-3 были более сильные снаряды и точная оптика, но БТ-7 с его опытным командиром Никитой Астаховым мог вложить бронебойную болванку в слабо защищенную корму Т-3 и поджечь танк с первого снаряда. Однако итог поединка решили не танкисты, а двое красноармейцев из смежного окопа.
Взрыв немецкого танкового снаряда оглушил обоих, но светло-рыжий здоровяк из-под города Мценска, пришел в себя быстро и растолкал товарища.
– Гранаты!
Тот ничего не слышал из-за звона в ушах, но понимал, что надо спешить. Расстояние было небольшое. Несколько ручных гранат, подвернувшихся под руку, взорвались на лобовой броне танка и под гусеницами, не причинив ему вреда. Зато очередь из курсового пулемета едва не прошила обоих, выбивая щепки из шпал, защищавших окоп.
– Бутылки! – крикнул здоровяк.
Мало кто знает, что бутылки с горючей смесью впервые широко использовались в боевых действиях финнами во время Зимней войны. Наши специалисты быстро перехватили инициативу, и «коктейль для Молотова» (так называли это оружие финские солдаты) обрушился на немецкие танки.
Это было эффективное, но опасное в применении оружие. Липкая смесь сжигала металл, но разбившаяся бутылка могла сжечь живьем и бойца. Потушить ее было невозможно.
Рыжего здоровяка звали Ларион, и он уже потерял на этой войне старшего брата. Может, поэтому с такой злостью и точностью, он расколол о лобовую броню бутылку, заполненную горючей смесью.
Механик-водитель Т-3 дал задний ход. Жар от пламени, словно кипятком ошпарил лицо сквозь смотровую щель, дым мешал что-то увидеть. Оба красноармейца, сбросив для легкости шинели, бежали следом за горящим танком. Еще одна бутылка раскололась о колеса, а гусеница растащила липкое пламя вдоль корпуса. Из бокового люка высунулся танкист с пистолетом в руке. Выстрелил в красноармейца, напарника Лариона. Тот упал на колени, зажимая рану в животе.
– Убили…
Рыжий здоровяк, обжигаясь, выдернул за руку из люка танкиста с пистолетом. В этот момент в борт машины врезался бронебойный снаряд, разбрызгивая искры и горящую жидкость.
Парню пришлось бы туго, так как из люков Т-3 выскочили сразу трое танкистов. Но железную дорогу уже перемахивали бойцы и ополченцы из взвода боевого охранения.
Отточенное до зеркального блеска, лезвие четырехгранного штыка с шипением пробило куртку наводчика. Двух красноармейцев успел прошить из автомата очередью в упор заряжающий.
Но ревущая толпа уже добивала экипаж штыками и прикладами. Ларион поднялся с трофейным «вальтером» и попятился от горевшего танка, только теперь почувствовав боль от ожогов.
– Сейчас рванет! – крикнул кто-то.
Все шарахнулись в разные стороны. Боец сорвал с руки убитого танкиста часы и едва увернулся от сплющенной орудийной гильзы, выброшенной взрывом из бокового люка.
Бронетранспортер «Бюссинг», стреляя из двух пулеметов, уходил в сторону от двух горящих танков и мотоцикла, экипажи которых полчаса назад махали друг другу, высунувшись из люков.
Да, война в России затягивалась, но вермахт упорно продвигался вперед, сминая русские дивизии. Навстречу шли окруженные русские солдаты, поднимая над головой листовки – пропуска. Господи, какие тупые и безразличные лица были у них!
Пилотки со смятыми звездочками натянуты от холода глубоко на голову, шинели расстегнуты, чтобы показать – под ними нет оружия. Говорят, восемьдесят процентов из них колхозники, неграмотные и равнодушные ко всему, кроме водки и жратвы.
Рассказывали, что их строем гнали в военкоматы и, заставив принять присягу (поставить крест напротив своей фамилии), переодевали в старые шинели и тяжелые как колодки ботинки с обмотками (какие носят только китайцы и румыны!).
Затем, разбив на батальоны и роты, выдавали одну винтовку на троих и гнали останавливать германские танки под надзором чекистов и комиссаров.
Эти рассказы слушали с удовольствием, смеялись над глупыми «иванами», вечно голодными и жутко боящимися германских самолетов. Но смех затихал, когда проезжали мимо раздавленных танками русских окопов.
Вокруг разбитых пушек валялось множество гильз, пулеметные ленты были пустые (стреляли до последнего патрона), а каждый взятый узел обороны оставлял после себя аккуратно оборудованное немецкое кладбище: березовые кресты, солдатские каски и таблички с именами.
Обещали быструю победу, а получали красивые березовые кресты!
Вот и сейчас горят два танка. У одного сдетонировали снаряды и опрокинули на землю башню. Как безжалостна и неожиданна смерть на войне! И что за идиоты выдумывают эти басни про русских солдат.
Так думал фельдфебель, командир «Бюссинга», уводя свой пятитонный бронетранспортер и прикрываясь огнем двух пулеметов. Упал один, другой красноармеец, а в танках и возле них горели немецкие танкисты. Ветер доносил жуткий запах сожженной плоти.
Русский танк на дороге охотился теперь за «Бюссингом». Раскаленная болванка, способная пробить тонкую броню насквозь, отрикошетила от земли и пронеслась метрах в пяти от машины.
Механик-водитель прибавил газ. Его догонял уцелевший мотоцикл, а позади, шатаясь, из последних сил бежал танкист. Наверное, единственный спасшийся из двух экипажей.
– Его надо бы подобрать, – сказал унтер-офицер, старший в мотоциклетном экипаже.
Очередной снаряд, выпущенный русским танком, взорвался возле «Бюссинга». Того спасала скорость и мастерство механика.
– Если мы остановимся, он нас прикончит, – сказал автоматчик, сидевший за спиной водителя.
Мотоциклисты тоже не рискнули вернуться за отставшим камрадом, а русские стрельбу прекратили. В отделении разведки сержанта Лазарева был тяжело ранен боец, его спешно перевязывали.
Никита Астахов и механик осматривали машину. Фашист все же сумел зацепить их. Раскаленная болванка прочертила оплавленную борозду в маске орудия.
Лейтенант потянул на себя ствол. Кажется, крепления не пострадали.
– Грузите раненого, – сказал Астахов. – Сильно его задело?
– Пулей в бок. Ребро, кажись, перебило и легкое задето. В санчасть быстрее бы надо.
Подошел командир взвода боевого охранения, пожал руку Астахову.
– Спасибо. Если бы не вы, туго бы нам пришлось.
– Постовые молодцы у вас. Головной танк они подожгли, мы только добивали.
– Хорошие ребята, – вздохнул взводный. – Мы на этот пост самых надежных поставили. А получилось, что из пятерых, двое в живых остались, да и то, один тяжело ранен. И другие потери есть.
– Грузите своих раненых на броню, – сказал Астахов. – Медицина какая-нибудь у вас в батальоне имеется?
– Фельдшер и санитары. Но все равно в санбат некоторых отправлять надо.
– Транспорт есть, отправим.
Один из бойцов ловил на мушку немецкого танкиста, который пересек лесистую балку и брел среди кустарника, уходя все дальше от дороги в степь. Пуля сорвала облачко пыли и прошла мимо.
– Не трать патроны, – сказал взводный. – До него километра полтора. Живым надо было его брать – «язык» бы пригодился.
– Пригодился бы, – кивнул Астахов. – Но и без него ясно, что не сегодня завтра ударят фрицы. Не зря разведку посылали. Может, надеялись мост на дурняка захватить. Группа у них сильная была.
Танк двинулся в сторону моста, на площадке за башней лежали несколько раненых.
Взводный из батальона Морозова поставил новый сторожевой пост, рыли могилу для погибших.
Немецкий танкист продолжал шагать, всхлипывая от боли и напряжения. Перед глазами стояли два горящих «панцера» и сгорающие в бензиновом пламени экипажи. А как весело смеялись они утром, веря в свою победу!
Обессилев, танкист сел на траву. Вокруг расстилалась серая осенняя степь, а небо было ярко-голубым и холодным. Сильно болела обожженная нога. В горячке ефрейтор потерял пистолет. Но это было неважно. Сложнее было определить, как выбраться живым отсюда.
Чужая земля, которая виделась поначалу такой легкой добычей, оказалась враждебной и жестокой. А эти крестьяне в своих старых шинелях и неуклюжих башмаках упорно дрались, отбирая жизнь у завоевателей и не щадя себя.
Его танк подожгли бутылками с горючей смесью, а экипаж, прошедший Францию, Польшу, погиб, проткнутый штыками и под ударами прикладов. Господи, что будет с ним?
Ефрейтор с трудом поднялся и побрел дальше. Говорят, в России много волков и они нападают на людей. Танкист подобрал толстую сухую палку, хотя она вряд ли поможет отбиться от этих хищных тварей. До ночи надо обязательно отыскать своих, иначе он бесследно сгинет среди этой бесконечной равнины и лесов.
