Вставал наутро Гуров тяжело, и виной тому было не выпитое накануне, а беспокойный сон. Ложась в постель, он и не думал, что сновидения, навеянные разговором в баре, настолько вымотают его. Отрывочные картины то и дело менялись. Лев силился удержать их в памяти, но ничего не выходило. Вот Эдуард Щуров ведет беседу с тюремным авторитетом, а за углом ожидает своей участи худющий зэк. А вот помощник Щурова, Тарас. Он остановился у собачьего вольера и ждет команды выпускать псов. Затем у калитки появляется Анатолий Сотонкин, а его бульдог начинает вдруг говорить человеческим голосом и сообщает, что убийца близко, очень близко. И неожиданно исчезает. На его месте появляется Вовчик Боб на своем «илососе». Он жмет кнопку, шланг разворачивается на всю длину, и из него один за другим вылетают четыре трупа. Внезапно на смену илососной машине приходит новая картина: картонная коробка, в какие обычно фасуют весовой товар для отправки в точки розничной торговли. Только на этот раз в коробках не конфеты и не пряники. В них отрубленные пальцы. Много, очень много. Какие-то успели иссушиться до состояния древних мумий, какие-то совсем свежие, со следами крови в местах отчленения. Приглядевшись, можно заметить на каждом пальце бирку, густо исписанную убористым почерком. Разобрать, что именно написано на бирках, невозможно, так как буквы затерты, и без помощи криминалистов тут не обойтись. А криминалистов во сне Гурова нет. Помощи ждать неоткуда. Придется искать ответ самому. Почему так важно было лишить трупы пальцев? О чем они могли поведать следователю?

Звонок телефона вырвал Гурова из цепких лап беспокойного сна. Не глядя на дисплей, он нажал кнопку приема звонка и официальным тоном проговорил:

– Гуров, слушаю.

– Рада, что слушаешь, Гуров, – послышался из трубки до боли знакомый голос жены. – Как продвигается расследование? Домой скоро?

– Доброе утро, Машенька. Ты что в такую рань вскочила? Неужели режиссер назначил утренний прогон? Мне казалось, премьера у тебя только в сентябре, – окончательно проснувшись, сказал Лев.

– Нет никаких утренних прогонов. Просто я решила, что пора заняться здоровьем.

– Считаешь, что для улучшения самочувствия требуется рано вставать?

– Не рано вставать, а заниматься утренними пробежками. Улучшает цвет лица, способствует избавлению от лишнего веса и повышает общий настрой, – назидательно произнесла Мария. – Не забывай: я все-таки актриса ведущего столичного театра. Мне не подобает выглядеть старой и уставшей.

– Только не переусердствуй, прошу тебя, – предостерег Гуров. – Помни, что случилось в прошлый раз, когда ты решила испытать на себе тибетскую диету.

– Гуров, ты жестокий человек! – дурачась, воскликнула Мария. – Бесчеловечно напоминать жене о ее незначительных промахах.

– Беру слова обратно, – засмеялся Лев.

Они еще немного поболтали, после чего он отправился в душ. Контрастные температуры несколько улучшили настроение. По крайней мере, завтракал он с аппетитом. Кафе, расположенное в двух шагах от гостиницы, было открыто с шести утра, поэтому никого своим ранним визитом Гуров не побеспокоил. Выпил кофе, съел несколько лепешек с медом. Этим и удовольствовался. Покончив с завтраком, Лев набрал номер колонии, который был внесен в память его телефона. Услышав вопрос о начальнике колонии, дежурный потребовал представиться. Гуров подчинился, после чего сообщил о цели звонка. Дежурный попросил немного подождать. Не прошло и полминуты, как трубка снова ожила. Начальник тюрьмы на месте, заявил дежурный. Он ждет полковника в любое удобное для него время. Гуров сообщил, что восемь тридцать – время как нельзя более подходящее. Дежурный обещал передать эти слова начальнику колонии. Гуров дал отбой, расплатился за оладьи и вышел на улицу.

Машина стояла на парковке у гостиницы. Сев за руль и тронувшись с места, Лев выбрал нужное направление и уже через несколько минут остановился у ворот колонии. Показав дежурному пропуск, прошел в комнату ожидания, где его уже ждал сурового вида капитан. Он отдал честь и махнул рукой в сторону лестницы. Гуров молча последовал за ним. Кабинет начальника располагался на втором этаже. Окнами он выходил на дорогу, ведущую в поселок Двубратский. Начальник колонии, невысокий кряжистый мужчина лет пятидесяти пяти, встречал Гурова у порога.

– Доброе утро, товарищ полковник, – протянул он руку. – Я – Юрий Петрович Жмыхов, полковник внутренней службы. Исполняю обязанности начальника колонии.

– Гуров, Лев Иванович, – в свою очередь, представился Гуров, пожимая руку Жмыхова.

– Дежурный доложил, что вы по личному вопросу, это так?

– Не совсем. Меня интересует характеристика на одного вашего сотрудника. Правда, он уже несколько лет не служит под вашим началом, но, возможно, вы его вспомните и сумеете описать его личные качества лучше, чем это сделано в личном деле.

– О ком пойдет речь?

– Эдуард Викторович Щуров, – ответил Лев, внимательно наблюдая за реакцией начальника колонии. – Он проработал у вас довольно долго. Уволился около шести лет назад.

– Чем он вас заинтересовал? – задал вопрос Жмыхов.

– Простая проверка. В данный момент он занимается коммерческой деятельностью, – начал Гуров. – Хотелось бы знать, что он за человек.

– Почему же не отправили запрос? Избавили бы себя от долгой дороги. – Жмыхов говорил не спеша, делая большие паузы между фразами.

Гуров не мог понять, то ли полковник тянет время, пытаясь сориентироваться, то ли это его обычная манера общения.

– На бумаге всего не напишешь, – пожал он плечами. – К тому же бумажный экземпляр имеется в личном деле Щурова. В стандартных бланках и слова стандартные: учился, женился, работал и прочее. Мне же хотелось побеседовать с человеком, который знал его лично.

– В характеристике Щурова написано то же самое? – то ли спросил, то ли отметил Жмыхов.

– Разумеется. До момента увольнения с последнего места работы, то есть отсюда. Поступил тогда-то, проработал столько-то, уволился такого-то числа. Выговоров не имел, с обязанностями справлялся, квалификация соответствует должности, – монотонно процитировал Лев.

– Этого недостаточно, я правильно понимаю? – Жмыхов все еще ходил вокруг да около, что начинало раздражать Гурова.

– Мне важно знать, что за человек Щуров. Какими были его отношения с коллегами, ладил ли с начальством, не было ли конфликтов с заключенными?

– Боюсь, не смогу быть вам полезен, – замялся Жмыхов. – Да, Эдуард Щуров работал в колонии в тот период, когда меня уже назначили на эту должность, но я не успел его как следует узнать. В первый год моей службы здесь меня больше беспокоила хозяйственная деятельность учреждения, чем кадровые вопросы. Это заведение досталось мне в плачевном состоянии. Нужно было срочно приводить все в порядок. Кадрами я занялся гораздо позже. Личного мнения о Щурове, как о сотруднике, составить не успел, так как спустя год после моего назначения он уволился.

– Чем мотивировал?

– Понятия не имею. Возможно, семейные обстоятельства, – ответил Жмыхов.

– У Щурова нет семьи, – заметил Лев.

– Вот видите, вы осведомлены о жизни Щурова лучше меня. Скорее мне нужно обращаться к вам с этим вопросом, – неловко пошутил начальник колонии.

– Не подскажете, с кем из действующих охранников я мог бы побеседовать по поводу Щурова?

Задавая этот вопрос, Гуров не особо рассчитывал на положительный ответ. И не ошибся.

– Сложно сказать, – пожал плечами Жмыхов. – Если хотите, мы можем поднять архивы и отследить, с кем из нынешних сотрудников пересекался Щуров, – предложил он.

– Скажите, а заключенного по кличке Вовчик Боб вы помните? – перевел разговор Гуров.

Внешне полковник Жмыхов остался спокоен, но Гуров заметил, как у него дернулось веко. «Что-то ты чересчур сильно нервничаешь, дружок», – подумал он про себя.

Дальнейшая беседа протекала в том же русле. Гуров задавал вопросы, Жмыхов делал вид, что отвечает с максимальной откровенностью. На самом же деле все его ответы преследовали лишь одну цель: выведать, чем персона Щурова заинтересовала полковника Московского уголовного розыска. Владимира Бобкова он не вспомнил. Имел ли Щуров возможность общаться с ним, пока он отбывал срок, сказать не смог. За какие заслуги Бобкова освободили досрочно, не представляет. Поняв, что никакой пользы беседа с начальником колонии не принесет, Гуров свернул разговор. Все, чего он сумел добиться, – это обещания покопаться в архивах и выслать ему письменный отчет. На том и расстались.

В Двубратском Лев не задержался, поехал сразу в Крымск. По дороге он размышлял о странностях поведения начальника колонии. Визит Гурова его явно обеспокоил, только вот чем? Что пугающего может быть в простой формальности? Да, служил у тебя под началом некий охранник, которым спустя многие годы заинтересовались органы, так что в этом неожиданного? Любой другой на месте Жмыхова отдал бы приказ поднять необходимые документы и выдать их для ознакомления московскому полковнику. Жмыхов же этого не сделал, лишь обещаниями накормил. А это заявление, что за год совместной службы у Жмыхова не было возможности узнать, каков характер у его подчиненного? Полный абсурд! То он не знает, об этом не ведает. Не начальник, а Незнайка какой-то. Такое поведение можно было бы понять, если бы Гуров приехал с целью расследовать злоупотребления, имеющие место в работе сотрудников колонии. Да и то только в том случае, если бы данный человек все еще служил под началом Жмыхова. Здесь же ничего подобного не было. Или у Жмыхова у самого рыльце в пушку? Чего он мог испугаться? Что Гуров свяжет его персону с грязными делишками Щурова? А что, если это действительно так? Что, если Щуров и Жмыхов до сих пор общаются?

Мысль, пришедшая ему в голову, была настолько очевидной, насколько и чудовищной. Неужели он прав? Неужели Жмыхов замешан в афере Щурова? Гуров пытался осмыслить новую теорию. Пальцы, вот что не давало ему покоя. Их удалили намеренно. Пальцы – главная улика, способная привести следствие прямиком к преступнику или преступникам. И если это так, то новая теория не лишена смысла. Да что там! Она единственно возможная. Пока непонятно, каким образом связать все воедино, но теперь Лев был уверен: стоит надавить на Вовчика Боба – и ответ будет получен. А после этого кое-кому не поздоровится.

Он достал телефон. Номер капитана Жаворонкова нашелся сразу. Слушая длинные гудки, Лев в нетерпении барабанил пальцами по рулю. Наконец в трубке зазвучал голос капитана:

– Снова задание, товарищ полковник?

– Валера, слушай меня внимательно, – начал Гуров. – Мне нужно, чтобы ты достал списки всех, кто отбывал наказание в колонии Двубратского и был освобожден в определенный период.

– С какого года начинать, товарищ полковник? – деловито осведомился Жаворонков.

– Минимум шесть лет. Лучше с запасом.

– Сделаем.

– И еще кое-что. Меня интересуют все операции, связанные с деятельностью индивидуального предпринимателя Эдуарда Викторовича Щурова. Объемы продаж, точки сбыта, ассортимент. Не забудь сделать анализ: максимальные и минимальные прибыли. Нужны не официальные цифры, которые он представляет в налоговую инспекцию, а возможные прибыли от данного предприятия. Все, что он мог утаить.

– Понял, – невозмутимо произнес Жаворонков.

– Валера, постарайся сделать все как можно быстрее. Если нароешь что-то из ряда вон выходящее, сразу сообщи. Даже если тому не найдется доказательств, которые можно было бы передать в суд, – добавил Гуров.

– Все сделаю, товарищ полковник, – заверил Жаворонков.

– Спасибо, Валера! – поблагодарил Гуров.

– Удачи вам, товарищ полковник!

Закончив разговор с капитаном, Лев снова завел двигатель и помчался к Крымску на максимально допустимой скорости. От былой неуверенности не осталось и следа. Теперь он точно знал, что будет делать. «Жаль, что эта мысль не пришла мне в голову раньше. Не побеспокой я Щурова, было бы больше времени на подготовку, а так каждая минута на счету. Ну да ничего. Бог не выдаст – свинья не съест. Будем надеяться на то, что жадность, которая, судя по всему, в характере Щурова играет главенствующую роль, заставит его не торопиться. Мне бы еще сутки, доказательства подсобрать. Не станет Дмитренко слушать меня без доказательств. По-хорошему, все, что нам нужно, – это ворваться в дом Щурова и проверить тот любопытный подвальчик. Уверен, других доказательств не потребовалось бы. Но как убедить Дмитренко, что захват необходим? Существует определенная доля вероятности того, что я ошибаюсь, и Щуров чист перед законом. Да, дилемма».

Гуров представил, как бы отреагировал на подобную просьбу генерал Орлов. И пришел к выводу, что скорее всего и он Гурову отказал бы. Несмотря на то что знает его много-много лет и имел возможность не единожды убедиться в том, что проколов со стороны гуровской интуиции практически не случается. Как же тогда требовать безоговорочного доверия от полковника Дмитренко, с которым они знакомы всего несколько дней? Заочное изучение послужного списка Гурова не в счет. К тому же должность свою полковник занимает без году неделя, вряд ли у него появится жгучее желание рисковать своим креслом и погонами, лишь бы угодить знаменитому сыщику с Петровки.

Была и еще одна сложность. И имя ей – майор Уланов. Гуров был почти уверен, что роль его в этом деле исключительно скромная. Вызнал парнишка о незаконной деятельности Щурова, покумекал немного и придумал, как тут можно поживиться, не запачкав при этом рук. Пришел к новоиспеченному бизнесмену, дал расклад и предложил делиться. Щуров, будучи человеком дальновидным, такое партнерство упустить не должен был. Он согласился, и стал себе Уланов поживать, добра наживать, а когда надо, задницу щуровскую прикрывать. Но гадкое слово «почти» заставляло осторожничать. Что, если майор Уланов – не единственный из полицейских, кто кормится щедротами Щурова? В полковнике Дмитренко Лев был уверен, но ведь не пошлешь же начальника управления в засаду? Не пошлешь. Значит, он отправит к Щурову кого-то из подчиненных, а тот запросто может оказаться человеком Щурова. Интересная картина получается.

Занятый размышлениями, Гуров не заметил, как подъехал к управлению. Он чуть не упустил подполковника Дмитренко. Тот уже садился в машину, намереваясь ехать по своим делам.

– Товарищ подполковник! Сергей Владимирович, подождите! – выскакивая из машины, закричал Лев.

Дмитренко оглянулся, увидел Гурова и, дав знак водителю, старательно придерживающему дверь авто, подождать, двинулся ему навстречу. Поравнявшись, мужчины обменялись рукопожатием.

– Что-то случилось? – спросил Дмитренко.

– Так точно, Сергей Владимирович, – ответил Гуров. – Нужна ваша помощь.

– Все, что только возможно, – заявил Дмитренко.

– Мне нужна пара ваших сотрудников. Из самых надежных. Из таких, в ком вы абсолютно уверены, и желательно не из болтливых. Надеюсь, такие у вас есть?

– Парочку отыщем, – улыбнулся Дмитренко. – Чем собираетесь их озадачить?

– Требуется установить наблюдение за объектом, – не вдаваясь в подробности, ответил Гуров.

– Когда меня назначили на эту должность, мне как любому здравомыслящему человеку потребовались надежные люди. Свои люди, – подчеркнул Дмитренко. – К счастью, кандидатуры нашлись. Вместе со мной перевод получили три человека. Один сейчас в отпуске, но двое на месте. Как раз столько, сколько вам требуется.

– Как быстро вы сможете их вызвать? – спросил Лев.

– А они оба в отделе, – ответил Дмитренко, доставая телефон. – Саша, еще раз здравствуй, – набрав нужный номер, проговорил он. – Прихвати-ка Вадика, и ко мне. Дело есть.

– Зовите их сюда, – внес корректировку Гуров. – Время дорого.

– Саша, планы меняются. Выходите во двор.

Пока ждали оперативников, Дмитренко попытался прояснить ситуацию:

– Вы меня заинтриговали, Лев Иванович. Есть подвижки по трупам из карьера?

– Надеюсь, что да, – ответил Гуров.

– Расскажете?

– Чуть позже. Встречусь кое с кем, получу от него нужную информацию, тогда все и обсудим, – пообещал Лев.

На крыльцо вышли двое в штатском. Высокий плечистый блондин и под стать ему такой же высокий, но худощавый шатен.

– Это ваши, – кивнув в сторону мужчин, произнес Дмитренко. – Старший лейтенант Копылов Александр и капитан Михеев Вадим. Пользуйтесь без сомнений. Ребята надежные, как автомат Калашникова, осечек не дают.

Гуров улыбнулся, пожимая руки оперативникам. Парни ему понравились. Собранные, быстрые, деловитые. Как раз то, что нужно.

– Значит, так, добры молодцы, – обратился к подчиненным Дмитренко. – Поступаете в распоряжение полковника Гурова вплоть до особых указаний. Дело крайне конфиденциальное, поэтому поменьше болтайте, побольше слушайте. Это ясно?

Оперативники синхронно кивнули. Ни тот ни другой вопросов не задавали, что тоже понравилось Гурову.

– В детали дела вас посвятит полковник. – Дмитренко повернулся к Гурову и произнес: – Если это все, я поеду. Важная встреча в верхах. Но я на связи. В случае необходимости звоните.

Гурову потребовалось совсем мало времени на то, чтобы ввести оперативников в курс дела, дать четкие указания и отправить к дому Щурова. Сам же он собирался навестить Вовчика Боба. Позвонив начальнику фирмы Ерохину, Гуров узнал, что Вовчик снова исчез. Ни вчера не появлялся, ни сегодня, несмотря на то что в конторе заказы на его машину были расписаны на полмесяца вперед. Известие это Льва не обрадовало. Он опасался, что опоздал: Вовчик либо сбежал, либо так спрятался, что попробуй теперь найди. Несмотря на это, он решил ехать к его дому и там разведать обстановку.

Дом Бобкова располагался на самой окраине Крымска. Сверившись с картой, Гуров выехал с парковки, направляясь к перекрестку. До улицы Зоологической удобнее всего было проехать вдоль железнодорожного полотна, пересечь крайнюю ветку и дальше двигаться по прямой. Только успел он свернуть за поворот, как из придорожных кустов выскочил человек – и прямо ему под колеса. Машина тут же вылетела на тротуар. Гуров выскочил из нее, обогнул капот, полагая, что сбитому человеку требуется медицинская помощь, однако вместо распростертого тела его встретил жгучий взгляд темно-серых глаз. Он еще сказать ничего не успел, а мужчина поднялся с тротуара и поспешно нырнул в салон его машины.

– Послушайте, с вами все в порядке? – растерявшись, воскликнул Лев.

Мужчина не ответил. Он вообще вел себя крайне странно. Забравшись в салон, быстро опустился на пол, полностью скрывшись за спинками передних сидений. Гурову ничего не оставалось, как вернуться в машину. Он повернулся назад и спросил:

– Вы хорошо себя чувствуете? Хотите, чтобы я отвез вас в больницу?

– Поехали, – хрипловато ответил мужчина.

Лев перегнулся через спинку сиденья, пытаясь рассмотреть того, кто прятался на заднем сиденье. Мужчина забился лицом в угол и непрерывно шептал:

– Поехали, друг! Пожалуйста, поехали!

Худющие плечи, впалая грудь, нечесаная шевелюра. Одежда не по размеру и босые ступни. Кожа на пятках сбита в кровь. Внезапно полковник понял, кто перед ним. Оглянувшись по сторонам, он убедился, что за ними никто не наблюдает, скользнул на сиденье и включил зажигание. Вел машину Гуров молча. Странный пассажир продолжал жаться в угол и тоже молчал. Когда здание полицейского отделения осталось далеко позади, Лев съехал на обочину и заглушил движок. С минуту сидел, барабаня пальцами по рулю, прикидывая, как начать разговор. Потом развернулся лицом к пассажирскому сиденью и скомандовал:

– Поднимайтесь, поговорим!

Пассажир даже не шевельнулся.

– Послушайте, – смягчил тон Лев, – вы ведь не к первому встречному под колеса кинулись. Наверняка выбрали меня намеренно, значит, у вас были на то причины. Вам придется довериться мне, иного выхода нет. В том состоянии, в котором вы находитесь, долго скрываться вы не сможете. Нам необходимо поговорить, а для этого вам нужно, по крайней, мере сесть.

– Вы Гуров? Из Москвы? – осторожно спросил незнакомец.

– Я – Гуров, и я из Москвы, а вы – товарищ тех несчастных, чьи трупы найдены в карьере, – ответил Лев. – Так что поднимайтесь, и поговорим как взрослые люди. Хватит играть в шпионов.

Мужчина поднялся, бросил настороженный взгляд за окно. Справа от дороги высились жилые дома, слева проходила железнодорожная ветка. Место было достаточно пустынное, и это несколько его успокоило. Откашлявшись, он произнес:

– Меня зовут Алексей Тараскин. Много лет я был рабом на подпольном предприятии человека, имени которого не знаю. И это не выдумка.

– Думаю, я знаю имя вашего мучителя, – спокойно проговорил Гуров. – Как давно вы сбежали?

– Вчера ночью, – коротко ответил Леха.

Гуров присвистнул. Ситуация осложнялась. События происходили чересчур быстро. Если Тараскин сбежал ночью, то сейчас в доме Щурова настоящий переполох. Он может в любой момент принять решение свернуть лавочку и сбежать. Может быть, уже сбежал. Предупредил ли он Бобкова? Быть может, тот не вышел на работу именно по этой причине? А может, прямо сейчас собирает вещи и его еще можно застать дома? На долгие размышления времени не было. «К дому Щурова отправились люди Дмитренко. Они сообщат, если поймут, что объект собирается в бега. За Бобковым же никто не присматривает. Нужно хотя бы попытаться остановить его». Приняв решение, Лев повернул ключ зажигания. Мотор ровно заурчал, машина тронулась с места.

– Куда мы едем? – насторожился Тараскин.

– Есть одно дело. Неотложное. Придется вести разговор на ходу. Ваш побег спутал все карты, придется действовать экспромтом и надеяться на то, что еще не слишком поздно. Вы готовы рассказать все, что с вами случилось?

– Какой сейчас год?

Вопрос Тараскина ошеломил Гурова. Он ответил. Тараскин охнул и, застонав, выдохнул:

– Шесть лет! Я провел в подвале шесть лет! Выходит, мне сейчас сорок семь? Странно, я думал…

– Прошу вас, оставим душевные терзания до более подходящего времени, – вынужден был остановить его Гуров. – Начните с самого начала. Как вы попали в тот подвал?

– Завербовался на работу, – ответил Леха. – Так глупо получилось. Вся ситуация была глупой.

Он вздохнул и начал рассказывать. Свой первый и единственный срок Алексей заработал по глупости. Будучи профессиональным боксером, он подчинялся строгим правилам. Правильное питание, жесткий режим, многочасовые тренировки. И никакого алкоголя. По барам и ночным клубам он не ходил, а тут вдруг согласился. А все из-за симпатичной девушки, которую он встретил в гостях у друга. На тот момент Тараскин жил один, но уже несколько лет мечтал о том, чтобы обзавестись семьей. Знакомиться с девушками не умел. Несмотря на все свои регалии в области спорта, перед девушками парень робел. А тут такая красавица, аж крышу снесло. Поэтому, когда друг пригласил его на вечеринку и намекнул, что приглянувшаяся особа тоже будет там, Тараскин, не раздумывая, согласился.

В баре, куда была приглашена компания, было шумно и дымно, но Алексей не обращал на это внимания. Девушка была явно к нему благосклонна, и он буквально млел, не избалованный женским вниманием. После двух часов непрерывных танцев и возлияний Алексей предложил девушке сбежать и уединиться в более спокойном месте. Та согласилась. Тараскин взял ее за руку и начал пробиваться сквозь толпу танцующих к выходу. Внезапно один из молодых хлыщей, которыми изобиловал бар, схватил его девушку за свободную руку и начал тянуть к себе, делая непристойные предложения. Она испугалась. А Тараскин рассердился и грубо осадил парня. Тот в ответ рассмеялся, посоветовав ему убираться ко всем чертям. То, что он сделал в следующий момент, решило его судьбу. Он впился губами в губы девушки, не обращая внимания на ее сопротивление. Тараскина захлестнула волна неконтролируемого бешенства. Одним движением он оттолкнул девушку в сторону, сгруппировался и нанес сокрушительный удар парню в челюсть. Тот ничком повалился на пол и затих. Танцующие расступились. Кто-то начал кричать, кто-то вызвал охрану. Тараскин стоял над телом поверженного обидчика и ждал, когда тот очнется. Только он не очнулся. Приехала полиция, Тараскина забрали. Следствие длилось недолго, после чего его отправили в тюрьму по статье за непредумышленное убийство.

Ждать, пока Тараскин выйдет на свободу, спасенная им девушка не стала. О спортивной карьере можно было забыть. Друзья – и те забыли о его существовании, поэтому, когда подошел срок освобождения, Тараскин пребывал в полной растерянности. Что он станет делать на воле, если ничего, кроме как махать кулаками, не умеет. Первый час на воле оказался для него непреодолимым испытанием. Ужасно хотелось напиться и забыться. Он пошел в бар. Там-то к нему и подкатил его бывший сокамерник Вовчик Боб, освободившийся на неделю раньше. Как он оказался в том баре, Тараскин понятия не имел, да и не хотел знать. Вовчик предложил выпить, Алексей согласился. За бутылкой они разговорились. Тараскин поведал о своих сомнениях относительно работы, а Вовчик рассмеялся и сказал, что сама судьба их свела. Есть у него для Алексея такое предложение, отказаться от которого он не сможет, да и не захочет. Он рассказал о частном предприятии своего друга. Работа не пыльная, знай паяй платы. Заработок сдельный: сколько наработаешь, столько и получишь, а то, что судимый, так до этого его приятелю никакого дела нет. Лишь бы работал добросовестно. Мог ли Тараскин отказаться? Естественно, он согласился. Вовчик предложил ему ехать немедленно. Загрузившись в машину, Леха думал о том, как ему повезло. Все сомнения и терзания можно оставить в прошлом. Спустя какое-то время он задремал, а очнулся уже в подвале. Видимо, в баре Вовчик опоил его снотворным, чтобы было легче сдать с рук на руки заказчику.

В этом подвале Алексей провел много лет. Вскоре стали прибывать новые рабы, именно так Тараскин называл себя и остальных, купившихся на сказочку Вовчика. Все они, как и Тараскин, были бывшими заключенными из колонии Двубратского. Работой их действительно обеспечили. Только дармовой. Суть ее заключалась в следующем: их обеспечивали дешевыми китайскими запчастями, из которых они собирали поддельные смартфоны брендовой фирмы. Наблюдал за ними один-единственный охранник, которого они за злобный характер прозвали Бультерьером. Этот Бультерьер был настоящим зверем, избавиться от которого было практически невозможно. Все те годы, что Тараскин провел в заточении, он не переставал думать о побеге, но решиться на этот шаг его подстегнула смерть сразу нескольких товарищей. Тогда он понял: если не сбежать, окончишь жизнь так же. В безвестной канаве.

– Ты говоришь о том подвале, что в отдельно стоящем доме? – дождавшись паузы в повествовании Тараскина, спросил Гуров. – Там вас держали?

– Все правильно. Мы с товарищами сумели проделать отверстие в стене. Через него я вас и увидел, когда вы приезжали к хозяину. Было ясно, что вы не из местных, а значит, хозяин не успел вас подкупить. Я понял, что это наш шанс, и уговорил остальных действовать. Только все сложилось не совсем так, как мы рассчитывали, – превозмогая возобновившуюся боль в ноге, проговорил Леха.

– Там еще остались люди? – спросил Гуров.

– Четверо, – ответил Тараскин и добавил: – Если они еще живы.

Гуров задумался. Надо было решать, как действовать, чтобы накрыть сразу всех участников преступления. У дома Щурова дежурят двое. Этого мало. Нужно вызывать подкрепление, но уверенности в том, что, кроме Уланова, из местных органов никто не подкуплен Щуровым, у него не было. Звонить Орлову и просить о помощи – вот единственно верный шаг. Возможно, Щуров не решится вывозить заключенных засветло. Это дает шанс успеть подготовить операцию. Гуров достал телефон, набрал номер Орлова и сразу заговорил в трубку:

– Здравствуй, Петр Николаевич. Прошу тебя, не задавай вопросов, просто выполни мою просьбу, ладно?

– Ты напал на след преступников? – игнорируя просьбу полковника, спросил Орлов.

– Так точно. Я знаю, кто убил четверых мужчин, найденных в карьере. И мне нужна помощь.

– Время поджимает? – догадался Орлов. – Ладно, выкладывай просьбу, о деталях поговорим потом.

– Сможешь организовать группу захвата из Краснодара? Это ближайший крупный населенный пункт, если выехать немедленно, должны успеть.

– Почему не воспользуешься кадрами Дмитренко? – поинтересовался генерал. – Или на его счет есть сомнения?

– Есть, Петр Николаевич, но сейчас не время, – снова остановил его Гуров.

– Обозначь задачу, – потребовал Орлов.

– В подвале загородного дома группа преступников силой удерживает четверых мужчин. Нужно взять дом штурмом и арестовать хозяина дома и его помощника, – сообщил Лев. – Не сомневайся, Петр Николаевич, информация проверенная. Сейчас со мной один из тех, кто был в подвале.

– Сколько у тебя времени? – задал новый вопрос Орлов.

– Нисколько. Возможно, мы уже опоздали, но попытаться стоит. В данный момент у дома дежурят двое оперативников. Вдвоем они справятся лишь с наблюдением.

– Диктуй координаты и имена, – приказал генерал.

Гуров продиктовал все, что требовалось.

– Хорошо. Будь на связи. Сделаю все, что смогу.

Убрав телефон, Лев развернулся к Тараскину:

– Машина заработала. Скоро твоим обидчикам…

Он не договорил, пораженный видом Тараскина. Голова свесилась на плечо, глаза закатились. Тараскин едва дышал. Гуров выскочил из машины, обежал капот, рванул дверцу пассажирского сиденья. Первое, что бросилось в глаза, – повязка, неуклюже наложенная на лодыжку. Поверх повязки проступила кровь. Видимо, от резкого движения рана открылась. Он пощупал пульс, тот едва прослушивался.

– Этого еще не хватало! – воскликнул Гуров, обращаясь к бесчувственному телу. – Тебе же в больницу срочно надо! – И, сев за руль, помчался к больнице.

«Сдам его на попечение врачей – и к Бобкову. Только бы выжил. Только бы выжил», – мысленно молил Лев. О том, что упускает драгоценное время, он не думал. Вся операция летела в тартарары, но для него в данный момент жизнь Тараскина была важнее. Столько выстрадать, суметь сбежать и умереть сейчас? Нет, это было бы слишком несправедливо!