Глава двадцать седьмая

Такого я не ожидал. Анита, конечно, принцессой не была, но неужели ей не удалось отыскать никого получше, чем Хьюберт Моррис? Такого жалкого мужичонки мне давно не попадалось.

Впрочем, о вкусах не спорят, и я по опыту знал, что бывают женщины, падкие на неудачников. Тем более что этого неудачника предположительно ждало огромное наследство.

Если Анита охотится за деньгами, останется ли она верной Хьюберту теперь, после того как большую часть состояния получил Найджел Трутдейл? Я знал, что ее семья очень богата, но было очень непохоже, что сама Анита живет в роскоши. Не оттого ли она пыталась заполучить в свои сети богатого мужчину? Это могло бы объяснить ту сцену между библиотекаршей и дворецким, которую я видел на кухне.

Я задумался, есть ли здесь какая-то связь с тем, кто убил Джеймса Делакорта. Считаю ли я, что Анита способна на убийство? Поразмыслив, я решил, что способна. На соучастие в убийстве способна точно. Какое-то воспоминание шевельнулось в моей голове, но тут же снова растаяло – что-то, связанное с Анитой, но что? Может быть, если не напрягать память, потом я его вспомню отчетливее?

Убил, скорее всего, Хьюберт, ему было проще добраться до дяди.

Я стал обдумывать следующий фрагмент головоломки. Если Хьюберт действительно похищал книги из коллекции мистера Делакорта, то советчика лучше, чем сотрудница библиотеки, ему было не найти. Работать вместе с Анитой было сущее наказание, но дурой она не была, пусть и переоценивала свои таланты. Ей хватило бы ума подсказать Хьюберту, какие книги выкрасть и где их продать.

Дизель ткнулся мордой мне в ногу, я посмотрел на него и встретил самый подобострастный взгляд, на какой он был способен. Он наверняка рассчитывал, что ему достанется еще кусочек хлеба. Мне не следовало бы его баловать, но перед этой мордочкой я не мог устоять. Я дал ему еще немножко чесночного хлеба, и угощение мигом исчезло. На секунду взгляд кота из просительного сделался самодовольным, а потом вновь наполнился мольбой.

– А ты как считаешь, пап?

Я спохватился, что потерял нить разговора; Шон смотрел на меня.

– Насчет чего? Прошу прощения, я задумался о своем, – я вытер масленые пальцы о салфетку.

– Надо ли Стюарту сообщить про эту связь шерифу Берри, – сказал Шон. – Я говорю, что так будет лучше.

– Я согласен, – сказал я. – Это может иметь отношение к следствию.

Излагать свои подозрения про Хьюберта и Аниту я был не готов, хотя мне казалось, что Стюарт думает то же самое.

– Я даже не сомневаюсь, что имеет, – сказал Стюарт. – Хьюберт здесь определенно руку приложил. Если его упекут в тюрьму за убийство дяди Джеймса, в этом будет высшая справедливость. И злосчастная Элоиза от него освободится.

– Если Хьюберт – убийца, он ничего не унаследует, – сказал Шон. – Имущество не может быть добыто преступным путем. А без его наследства Элоиза окажется если не под забором, то без гроша.

– Про это я не подумал, – сказал Стюарт и трагически вздохнул. – Ни в чем Элоизе не везет. И ведь, казалось бы, она столько времени проводила с дядей Джеймсом, мог бы ей кое-что оставить напрямую, независимо от Хьюберта.

– Элоиза проводила много времени с мистером Делакортом? – переспросил я. Это была новая информация, хотя я пока и не знал, насколько она важна.

– О, да, – сказал Стюарт. – Они вместе пили чай каждый день, кроме выходных. Дядя Джеймс был страшный сластена, а Элоиза любит печенье, так что они садились рядышком, пили чай и ели печенье. Иногда прямо после обеда.

Шон прервал нас:

– Пап, если мы хотим сегодня еще продвинуться по описи, пора возвращаться в особняк. Уже почти половина восьмого.

– Я уберусь на кухне, – сказал Стюарт. – Терпеть не могу беспорядок.

– Значит, с папиной домоправительницей ты поладишь, – сказал Шон и поднялся из-за стола. – Не возражаешь, если я оставлю с тобой Данте?

Стюарт улыбнулся во весь рот:

– Ну, разумеется! Оставляй своего милого песика, дядюшка Стюарт за ним отлично приглядит.

– Спасибо за ужин, было очень вкусно, – сказал я ему. – И спасибо, что наведете порядок, – я направился вслед за Шоном в гараж. – Дизель, идем.

Дизель не послушался. Я обернулся и увидел, что он сидит возле стула Стюарта и вглядывается в нашего нового жильца. Поставив лапу Стюарту на колено, кот пропел ему трель.

– Какой милашка, – сказал Стюарт. Он повернулся ко мне. – Не хотите и его оставить? Я буду рад посмотреть за обоими.

Я нахмурился. Дизель попал под обаяние Стюарта или рассчитывал, что без меня удастся выпросить у него еще хлеба с маслом? Кошки по природе эгоистичны, и Дизель в этом отношении не отличался от любого другого кота. Но еще он был искренне и прочно ко мне привязан, и я, вероятно, немного приревновал, что он не захотел со мной идти.

– Пожалуйста, – сказал я. – Наверное, он устал. Ему можно дать еще кусочек-другой два хлеба, но это все.

Стюарт кивнул:

– Вас понял.

Когда мы с Шоном вышли из кухни, Стюарт начал напевать очень приятным баритоном; нас провожали звуки гимна о любви к тварям божиим.

Когда мы задним ходом выезжали из гаража, Шон сказал, посмеиваясь:

– Колоритный мужик, правда? Он мне в самом деле напоминает Артура.

– Оказался совершенно не таким, каким я его себе представлял, увидев пару раз в самом начале. С ним даже приятно общаться, – я с отвращением вспомнил те две сцены.

– Не исключено, что он единственный нормальный человек в семейке, – сказал Шон. – А ты выловил что-нибудь ценное из сплетен?

– Кажется, да, – ответил я. – Наверное, следует сразу же рассказать Канеше, но мне хочется все это обмозговать на досуге.

– Ты не обязан докладывать ей каждую свою мысль, – сказал Шон. – И я тоже.

Я покосился на него. Он улыбался.

– Значит, ты тоже пытаешься вычислить убийцу? – спросил я.

– А кто мне запретит? – ответил сын. – Я юрист и умею распутывать криминальные загадки, – он помолчал. – Я, может, вообще подамся в частные детективы.

Я не мог понять, шутит он или нет. Раньше он никогда не говорил, что эта профессия его привлекает. Впрочем, детективные романы он читал, как и я, а для поклонников жанра не такая уж редкость заниматься частным сыском.

– У тебя получится, – сказал я. – У тебя любая работа хорошо получается.

– Спасибо, – ответил Шон.

Мы въехали на аллею перед особняком Делакортов. Полицейских машин у крыльца не было, и я слегка встревожился, но потом вспомнил, что в библиотеке остался дежурить полицейский.

Почти все окна были темными, но крыльцо было освещено. Я позвонил, и через секунду дверь распахнулась.

– Добрый вечер, – приветствовал нас Трутдейл и отступил в сторону, пропуская в дом. Мимоходом я украдкой всмотрелся в его лицо. Он выглядел измученным, напряженным, морщины избороздили его лоб.

– Простите, что мы вас беспокоим, – сказал я. – Мы приехали, чтобы продолжить инвентаризацию, как поручила шериф Берри.

– Да, сэр, – ответил Трутдейл и закрыл дверь. – До какого часа вы предполагаете сегодня работать?

– До десяти или до половины одиннадцатого, если можно, – сказал я.

– Хорошо, сэр, – ответил Трутдейл. – В библиотеке есть звонок, позвоните, когда соберетесь домой.

– Спасибо, так и сделаю.

Трутдейл кивнул нам и удалился. Мы с Шоном зашагали через холл к библиотеке.

– Вот бедняга, – вполголоса заметил Шон, – такое ощущение, словно он едва держится на ногах.

– Не знаю, спал ли он в эти дни, – отозвался я, и мы подошли к библиотеке.

У дверей сидел полицейский, немолодой и опытный на вид. При нашем приближении он поднял голову, потом встал.

– Добрый вечер, – сказал я, назвался и представил ему Шона.

Полицейский, на бейджике которого было написано «Роберт Уильямс», кивнул.

– Меня предупредили, что вы приедете, – сказал он, открыл одну створку двери и жестом пригласил нас внутрь. – После вас.

– Спасибо.

Мы с Шоном прошли мимо него. Свет в библиотеке по-прежнему горел, и я этому обрадовался: я думал, что придется входить в темную комнату, чего мне совсем не хотелось. Но даже при свете я не удержался и посмотрел на письменный стол, чтобы убедиться, что за ним нет покойника.

– Как-то здесь жутковато, – прошептал мне Шон. – Такая тишина.

Я кивнул.

– Да, не без этого, – я вдохнул поглубже. – Ну, за работу, и посмотрим, сколько мы за сегодня успеем.

Я подошел к рабочему столику и достал нам по паре перчаток из коробки. Скопилось уже несколько пар, которые надо было забрать домой в стирку; и я надеялся, что не забуду об этом к концу рабочего дня.

Мы продолжили с того места, на котором остановились. Я вслух зачитывал Шону названия книг, он разыскивал их на полках. За этим занятием прошел час, и мы так и не обнаружили ни одной пропажи. Мне уже начало казаться, что к концу инвентаризации все книги окажутся на своих местах.

– Что дальше? – спросил Шон, водружая первый сборник рассказов Юдоры Уэлти «Зеленый занавес» с ее автографом на правильное место на полке.

Я перевернул страницу описи и присвистнул:

– Уильям Фолкнер, «Солдатская награда». Первое издание, есть автограф, издательство «Бони и Ливерайт», 1926 год, – я пробежал глазами описание. – Да еще в отличном, почти идеальном, состоянии, то есть вид у нее должен быть практически новый и нечитаный.

Должен признаться, что я не слишком люблю Фолкнера, но от возможности увидеть его самый первый роман с его собственным автографом невольно захватило дух. Шон просматривал полки:

– А он нам не попадался раньше?

Я посмотрел на рабочий столик, где мы сложили в две небольшие стопки те тома, которым еще предстояло вернуться на место.

– Нет, я бы не забыл, – сказал я.

Шон присел на корточки и стал разглядывать две нижние полки одного из стеллажей.

– Нашелся, – сказал он, осторожно вытаскивая книгу с полки, поднялся и раскрыл ее, потом нахмурился.

– В чем дело? – спросил я. – С книгой что-то не так?

– Не подписана, – сказал Шон. – По крайней мере, на титульном листе, сейчас взгляну на форзац, – точно и аккуратно он изучил все пустые листы перед титулом и поднял взгляд на меня. – Автографа нет. И, кстати, на полях страниц пятна.

Для надежности я еще раз перечитал, что об этой книге сказано в описи. С автографом, состояние почти идеальное. Ни слова о пятнах на страницах.

Книгой, которую держал в руках Шон, подменили настоящую. Мы, наконец, нашли, что было украдено из коллекции.