Глава 9
«Обыкновенная богиня» товарища Сталина

Композитор Сергей Прокофьев без тени иронии называл Уланову «обыкновенной богиней». Уланова не была показательно красива, магия ее притяжения проявлялась исключительно во время танца, полного несказанной одухотворенности и тонкой выразительности образов (не об этом ли сама балерина сказала изумительно точно: «Душа движения – движение души»). К счастью, в то время кумирами были не секс-символы, а целомудренные вдохновительницы вкупе с пламенными, непорочными труженицами. Героини Улановой совпадали с идеалами советской эпохи; как написал один критик, «Уланова воспринималась непорочной, как первый снег. И именно эта целомудренность сделала ее королевой». Галина Сергеевна танцевала Комсомолку в балете Шостаковича «Золотой век», но, как известно, в комсомол и в партию не вступала. Она носила значок «Ворошиловский стрелок» за меткую стрельбу, ходила на занятия по противовоздушной и противохимической обороне, как множество ее сверстниц. И как множество окружавших ее людей, ездила на трамвае, ходила по городским улицам, ничем не выделяясь среди остальных. И только сцена, на которую она выбегала, свидетельствовала: перед вами – блистательное явление!

Напомним, как охарактеризовала нашу героиню великая поэтесса Анна Ахматова: «У каждой великой балерины было какое-то выдающееся качество, какой-то дар природы: у одной – редкая красота, у другой – изумительные ноги, у третьей – царственная осанка, у четвертой – сверхъестественная неутомимость. У Улановой не было ничего этого, она была скромной и незаметной Золушкой среди них. Но как Золушка победила всех своих сестер, так и она поднялась на особую, недоступную остальным красоту». Дополним этот образ цитатой знаменитого коллеги Галины Сергеевны, знавшей ее лично. Рудольф Нуреев так высказался о балерине: «Только она, первая балерина мира, оказалась способна неуклонно идти своей дорогой, всегда непритязательная, скромно одетая, целиком поглощенная танцем и совершенно невосприимчивая ко всяким театральным интригам. Ее внутренняя сила, ее человеческие качества – вот причина того, почему она остается чистой, не развращенной бытом театра». Партнер балерины по многочисленным танцевальным партиям Ю. Жданов вспоминал: «Поведение Улановой в театре тоже имело особенности, сильно повлиявшие на меня. Она не ходила ни на какие собрания, ни на политзанятия, мало участвовала в общественной жизни. Все ее время в театре и дома было отдано творчеству, проникновению в мир своих героинь. Я, тогда молодой, с интересом вглядывался в повседневную творческую жизнь великого мастера, многому учился и “мотал на ус”. То, что я постоянно работал с Улановой, в значительной мере уберегло меня и от растраты личности, когда невольно реагируешь на интриги, болезненные уколы и подковырки, которыми, к сожалению, так богаты театральные будни».

Коллега Улановой по цеху, знаменитый солист Владимир Васильев, признавал:

«Что-то такое было в улановском искусстве, что восприятие его становилось фактом биографии зрителя… отрешенность и углубленность в себя. Такой же Уланова была и в жизни – редко появлялась на публике, держалась замкнуто. Пожалуй, нет ни одного человека, кто мог бы сказать: “Я знаю, что такое Уланова”. Ее тайну никто не разгадал и никогда не разгадает. Потому что на самом деле она была одна и не пускала в свой мир никого. Даже мы с Катей, ее близкие друзья, не знали ее до конца. Хотя, казалось бы, с нами она была по-настоящему откровенна, раскрепощена. “Служенье муз не терпит суеты, прекрасное должно быть величавым”, – это формула, которой Уланова следовала всю жизнь. Не влезать ни в какие интриги, ни с кем не бороться – эти правила были для нее святыми».

К слову. Однажды секретарь парткома Большого театра попросил её выступить от имени артистов и поблагодарить руководство страны. На что балерина ответила, что занимается балетом, а не политикой. Ответ учли и больше с подобными просьбами её не беспокоили. Тем не менее любой Кремлевский правительственный концерт не обходился без участия нашей балерины.

«Уланова – это классика». Эти слова приписывают товарищу Сталину. Вполне вероятно, что вождь произнес эту фразу, ведь он не единожды наслаждался танцем Улановой на правительственных приемах и в Большом театре. Однажды Иосиф Виссарионович пригласил всю труппу на званый ужин в Кремль. После изысканного застолья Сталин предложил Улановой пройти в кинотеатр и сел рядом… Чем закончился вечер в присутствии вождя – достоверно неизвестно, хотя предполагать можно что угодно, Сталин не был ханжой и любил талантливых балерин. А может, всего только и приучал деятеля советской сцены к постижению достижений деятелей советского кино, чтоб искусство страны Советов двигалось, так сказать, в унисон?!

Вот, к примеру, что пишут Б. Соловьев и В. Суходеев в книге «Полководец Сталин»:

«Много раз И. В. Сталин смотрел комедийный фильм Г. В. Александрова “Волга-Волга” (в 1941 году был удостоен Сталинской премии). В 1942 году Сталин послал этот фильм в качестве подарка президенту США Рузвельту.

После одного приема в честь участников декады украинского искусства И. В. Сталин пригласил группу видных деятелей в свой просмотровый зал для просмотра кинокомедии, а сам сел между В. И. Немировичем-Данченко и Г. Александровым. “По ходу фильма, – вспоминал кинорежиссер, – Сталин, делясь с нами своим знанием комедии, своими чувствами, обращаясь то ко мне, то к Немировичу-Данченко, полушепотом сообщал: “Сейчас Бывалов скажет: “Примите от этих граждан брак и выдайте им другой”. Произнося это, он смеялся, увлеченный игрой Ильинского, хлопал меня по колену. Не ошибусь, если скажу, что он знал наизусть все смешные реплики этой кинокомедии”».

…Говорят, много лет спустя Уланову спросили о том вечере, проведенном в кинозале со Сталиным: «Неужели вам не было страшно?». На что Галина Сергеевна ответила: «Страшно? Нет, что вы, скорее неловко, всё-таки такая величина государства. А действительно стало страшно после его смерти, когда я узнала о том, что творилось в те годы…».

Посмотрим на идентичную сцену (правительственный прием, званый ужин, просмотр фильма в компании с грозным вождем) и тоже глазами реальной балерины, подруги Улановой Ольги Лепешинской.

«Сталин?! Мы все были в него влюблены. Он был нечто выше, чем человек, что-то ближе к философу. Сталин для меня был человек, который держит в руках огромную Россию. Он настолько казался гениальным. Я видела его много раз, танцевала все кремлевские концерты, в том числе и знаменитый 1945 года, посвященный Победе. Сцену так хорошо устроили, что было очень удобно прыгать на “рыбку”, а она у меня очень хорошо получалась, смею вам признаться. Возле сцены стоял стол, где сидело Политбюро, посередине всегда Сталин. Раньше не знали, что такое фуршеты и ля-фуршеты, стоячие приемы. Пардон… Как-то к нашему столу подошел Иосиф Виссарионович и обратился ко мне: “Как живете, стрекоза?..”. Сталин, когда у него было хорошее настроение, брал нас, нескольких человек – Михайлова, Барсову, Лемешева или Козловского, – на просмотр фильма.

Я перед Сталиным никогда не робела. Он часто ходил в Большой театр. Смотрел “Хованщину”, “Бориса Годунова”. “Очень” любил русскую музыку: посмотрит первый акт и уйдет. Но “Пламя Парижа” смотрел пять раз, а я пять раз танцевала Жанну д'Арк. Вы понимаете, почему я свою комсомольскую молодость никому не отдам? Она была необыкновенная. Я получила свой первый орден раньше, чем мой папа, в 1937 году. Этот год для меня был очень счастливый. Только потом я узнала, какой он был страшный для многих».

Театровед Татьяна Касаткина, знавшая балерину почти сорок лет, в разговоре с журналисткой издания «Факты и комментарии» О. Сметанской рассказывала:

– Галина Уланова всегда держалась от власти подальше. Конечно, ее обычно приглашали на кремлевские приемы, она бывала на них, но этим все и ограничивалось. Как-то на одном из приемов после декады ленинградских театров в Москве, как вспоминала балерина, Сталин спросил ее, почему она такая худенькая и бледная. А летом ей неожиданно предложили путевку в подмосковный санаторий. И еще Галина Сергеевна рассказывала, как в спектакле «Эсмеральда» она, исполнявшая партию Дианы, выходила в танце с луком, из которого по ходу действия должна была целиться в сторону боковой ложи, где сидел… Сталин. Пришлось на ходу импровизировать, меняя мизансцену.

Творческую жизнь Галины Улановой делят на два этапа: ленинградский и московский. Знаменитая подруга Улановой балерина Лепешинская (ее еще называли «любимицей Сталина) так определила две балетные школы: «Московская славилась своей новизной и исканиями, а ленинградская была более дворцовая»; их «слияние» через сотрудничество и обмен опытом и танцовщицами было и закономерным, и желательным. Ещё когда юная Уланова жила в северной столице, ни один правительственный концерт не обходился без её участия. Ее сценическими героинями с «дворцовой» окраской танца наслаждался Сталин, и однажды вождь приказал перевести артистку Уланову в Москву. С 1944-го по 1960 год она была ведущей балериной Большого театра, но, как утверждают многие, «несмотря на переезд, в душе великая танцовщица всегда оставалась коренной ленинградкой, так и не полюбившей столицу».

Нет подробностей о взаимоотношениях великой балерины и великого правителя; эти два человека в своей личной жизни были слишком закрыты для глаз общественности. «В течение жизни балерину неоднократно приглашали вступить в коммунистическую партию. Несмотря на отказы, она продолжала получать поощрения от государства и льготы. На её спектаклях неоднократно присутствовал Сталин. Он считал её роли слишком драматичными и предлагал переделать «Ромео и Джульетту» так, чтобы у спектакля был хороший конец. Например, продолжить любовную линию, показав счастье возлюбленных в загробной жизни». Если это правда, то воистину товарищ Сталин великий шутник, решивший показать атеистическому зрителю счастливую жизнь после смерти…

Долгие годы Галина Сергеевна танцевала на сцене Большого театра, и не единожды её пытались заснять на пленку, изваять её скульптуры, любым другим способом запечатлеть тот воздушный образ, который она создавала. Но никому не удалось передать ту волшебную энергию, исходящую от исполнительницы. Когда однажды у знаменитого художника Николая Бенуа спросили, какой творец смог бы написать портрет Улановой, передав ее суть, он не задумываясь ответил: «Боттичелли». Народный артист СССР И. Л. Андроников утверждал: «Может быть, это покажется странным, но к Улановой – одной из величайших балерин за всю историю хореографического искусства – слово балерина не очень идёт. Уланова в танце – поэт». Артистка балета, киноактриса и балетный педагог из семьи поэтов и художников Алла Осипенко отмечала уникальность своей коллеги по сцене: «Вот есть Павлова, Кшесинская, Спесивцева, а есть Уланова. Есть Плисецкая, Дудинская, Шелест – а есть Уланова. То есть Уланова – всегда отдельно».

Тем не менее у этой несравненной личности, стоящей отдельно ото всех в балетном искусстве, была своя «тень». Говорят, в 1940-е сталинская «стрекоза» блистала так, что даже сама Галина Уланова «постоянно ощущала тень Ольги Лепешинской. Театральное общество тогда разделилось на два лагеря: Улановой и Лепешинской». Добавим такой факт: Ольга Лепешинская вместе с Галиной Улановой стала первой балериной, удостоенной высокого звания Народного артиста СССР. К слову: Ольга Васильевна считала: «Сцена Большого театра – самая лучшая в мире, поверьте, мне есть с чем сравнивать, там такой особый наклон, что ноги просто “смеются”». Так что, думается, и нашей героине Галине Сергеевне тоже легко танцевалось на сцене Большого…

А властный поклонник Улановой Иосиф Виссарионович Сталин очень любил и хорошо знал театр, часто посещал Большой и МХАТ. Кстати, утверждают, что впервые «вождь всех народов увидел Уланову в роли Дианы в балете «Эсмеральда». Сталин действительно часто смотрел балет и слушал оперы в Большом театре (особенно «Пиковую даму» П. И. Чайковского), посещал спектакли Малого и Художественный театров, знал основной репертуар и ведущих артистов всех этих «храмов искусств».