Встречи и расставания

Шли дни, недели, а никому не нужная, всеми забытая танцовщица не получала ответов на свои письма и телеграммы. Ну, пусть бы ей сообщили, что человек, к которому она обращалась, выехал из Парижа, что эмигрировал или просто не имеет возможности помочь. скорее всего, ни одна из этих унесенных телетайпом просьб так и не добралась до своих адресатов. А может, как раз телеграммы были доставлены, и вместе с ответами ей высылали деньги, деньги, деньги. но те терялись неизвестно где, пропадали, таяли в чьих-то бездонных карманах.

Последняя версия была более приятна для Дункан, кутающейся в плед в старом уютном кресле возле окна и наблюдающей очередной налет вражеской авиации. Бомба могла бы решить все. Исчезли бы тоска и грусть, ей уже не нужно было бы искать эти постоянно ускользающие деньги, гоняться за призраком неземной любви.

Положение спас знакомый французский дипломат, предложивший Дункан отправиться в Париж вместе с ним. И вот, наконец, под громоподобный гул «Большой Берты» вместе с санитарным поездом Айседора въехала в Париж. Некоторое время она протискивалась с чемоданом и шляпной коробкой, среди носилок с перевязанными людьми: кровь, стоны, удушливый запах медикаментов, слезы, резкие команды, горячечный бред…

Зачем она стремилась в этот ад?! Для того чтобы продать недвижимость, необходимо дождаться окончания войны, под бомбежками дома идут по бросовым ценам.

В конце концов, Айседора обнаружила несколько друзей, не пожелавших покинуть город. И даже танцевала в Пасси, где ей аккомпанировал пианист Гаррос. На обратном пути до гостиницы начался очередной авиационный налет, Айседора и ее новый знакомый говорили о Шопене, рассеянно следя за несущими смерть аэропланами. Оказавшись на площади Согласия, Дункан легко сбросила на руки Гарроса пальто и начала танцевать без музыки, освещаемая вспышками.

Что за безумие было возвращаться в Париж? Война превратила храм искусства, а позже госпиталь для раненых в самые настоящие развалины, на восстановление которых требовались миллионы.

Желающие сделать хоть что-то для фронта выстраивались в длинные очереди, откуда их распределяли по госпиталям или в бригады, расчищающие улицы. не было смысла пополнять одну из них. Айседора решает, что будет делать то, что у нее во все времена получалось лучше всего. Дункан танцует, ведет захватывающие беседы об искусстве. Уставшие, измученные, потерявшие надежду люди постепенно оттаивают в обществе светлого ангела Айседоры. В то время как мюзик-холлы и кафе-шантаны отданы под госпитали, и редкие театры балуют парижан спектаклями, Айседора превращает в светский салон или маленький театр собственный гостиничный номер. Выезжает на дом к желающим смотреть на нее, чтобы подарить луч надежды, заставить озябшие, забывшие об искусстве пальцы играть на музыкальных инструментах, губы – улыбаться, ноги – танцевать и сердца – петь.

Однажды вечером кто-то из друзей привел ей нового аккомпаниатора. Молодой человек отрекомендовался как Вальтер Руммель¹⁵⁴, он поцеловал руку хозяйке дома и тут же сел за фортепьяно. После нескольких первых аккордов Дункан поняла, что она нашла музыканта-виртуоза. Выступление настолько понравилось публике, что посетившая в этот день Айседору шестидесятилетняя актриса Режан¹⁵⁵ предложила ей выступление в ее театре, в 9-м округе.

Выступление прошло в холле первого этажа, после чего они стали практически неразлучными, и поэтому никто не удивился, когда вдруг открылось, что Айседора и Вальтер любят друг друга. Разница в десять лет – причем не в пользу Дункан, но кто думает о таких мелочах, когда влюблен. Айседора всю жизнь искала любви, подобно тому, как цветы и бабочки жаждут встречи с солнцем. Что же удивительного, что, живя в темноте, она принимала за солнечный свет не только печальную луну, но и крошечного светлячка, ненадолго засветившегося на ее небосклоне.

Летом они поехали на юг, устроившись на мысе Феррато. Две-три репетиции, и дуэт уже едет по госпиталям на безденежные выступления. Так они провели все лето, в августе переместившись в Ниццу, где и пробыли до 15 декабря, когда газеты возвестили о перемирии. Айседора была рада, что все наконец завершилось и она могла возвращаться в Париж, где под Триумфальной аркой проходил парад Победы и люди обнимались и плясали, пьяные от счастья.

Айседора была готова танцевать на площадях «Марсельезу», строя новые грандиозные планы, но долг перед школой требовал, чтобы она первым делом все же разобралась со своей порушенной недвижимостью. Бывший госпиталь давно уже пустовал, одна его стена была пробита насквозь снарядом, крыша текла, пол местами начал гнить, кроме того, не осталось ни одного целого окна.

Дункан решилась делать ремонт, но денег не нашлось, и в конце концов ей пришлось уступить здание вместе с землей администрации города. Едва разобравшись с разрушенной школой, Айседора отбивает телеграммы в Америку, сообщая, что намерена начать все заново и предлагая ученицам присоединиться к ее крестовому походу за красотой.

Всем воспитанницам и учителям, которые изъявили желание продолжать начатое, Айседора оплачивает билеты, и вскоре все они уже толпятся в ее гостиной.

Еще нет ни дома, ни богатого и надежного спонсора, уже потрачена солидная сумма на переезд школы, но широта души Айседоры воистину безгранична, и она снова выдвигает идею основания школы в Афинах, и теперь ее уже поддерживают все.

Мыс Капо Феррато.

Наверное, следовало бы сначала съездить в Грецию в одиночку или в сопровождении Руммеля, оглядеться на месте, прикинуть, чего будет стоить школа, сделанная по типу палаточного лагеря, или лучше сразу же присмотреть недорогую гостиницу с пансионом? Но, поглядев в уставшие, измученные неизвестностью лица юных танцовщиц, Айседора принимает рискованное решение. Они отправятся сразу же всей компанией. И если, оказавшись на месте, решат, что, школа в Греции – невозможная мечта, то, как следует отдохнут там, на свежем воздухе. По дороге же они, разумеется, сделают остановку в Венеции, дабы запастись впечатлениями и, возможно, получить толчок к созданию новых танцев. Вдохновляться с ними едут Вальтер Руммель и еще несколько близких друзей, среди которых недавно вернувшийся с войны фотохудожник Эдвард Стайхен. Служа в сухопутных войсках США, Эдвард преподавал тамошним рекрутам основы аэрофотосъемки.

С таким положением дел заранее понятно, вскоре деньги закончатся, предприятие обречено на провал, но Дункан уже забралась на своего «любимого конька», командует, раздавая направо и налево милости, и того не знает, не ведает, как замирает сердце бедного Вальтера, когда мимо него проходит кто-нибудь из ее юных и прекрасных учениц. Ай, если бы она знала, если бы догадалась, какой черной неблагодарностью отплатит ей девочка, над постелькой которой она когда-то проливала горькие слезы, прося милости у судьбы, любой ценой остановить опасную болезнь и позволить Эрике жить. Чем была готова заплатить за здоровье и счастье своей приемной дочери Дункан? Всем, чем угодно. Собственной жизнью и личным счастьем, если придется. Пришлось.

Судьба никогда не забывает зароков, данных людьми, жестоко взимая долги. Вальтер Руммель влюбляется в одну из учениц Айседоры. Влюбляется страстно, так что скоро становится понятно, что это не просто увлечение взрослого мужчины юной девушкой.

Айседора чувствует себя преданной, ее распирают обида и ярость. Но что она может сделать? Выгнать девушку, которую знает столько лет? Закатить скандал Вальтеру? Но он тут же переведет все на уровень денежных отношений, ведь за все платит Дункан, и попробуй она возразить Руммелю, он, пожалуй, бросит ей в лицо деньги за билеты и наем гостиницы, крикнув что-нибудь в духе «ты меня не покупала». А после поселится в соседней гостинице, не переставая встречаться с Эрикой, а то и заберет ее к себе.

Воспитанницы тоже изменились в Америке, это уже не хор тонких, невесомых, почти бестелесых нимф. Девочки расцвели, заметно прибавили в весе. Роскошные груди, тяжелые ляжки, крупные задницы… Почти все курили, многие пристрастились к выпивке и дешевым наркотикам, почти все оставили в Нью-Йорке любовников. Они уже попробовали сами зарабатывать себе на жизнь танцами в стиле Дункан и оборками, валанами и перцем в кафе-шантанах. Для них возвращение в ласковые объятия сверхзнаменитой мамы – шаг назад, на который они идут, ожидая, что та немедленно предоставит им головокружительный контракт, занятость на ближайшие 10–15 лет и, главное, контакты, которых у Айседоры за ее многолетнюю деятельность набралось предостаточно. Артисты, писатели, драматурги, режиссеры театра и кино, художники, меценаты. любой из этих проживающих на Олимпе господ мог составить счастье молоденькой и хорошенькой танцовщицы, буквально замолвив за нее словечко. Сколько раз они выручали Айседору, но великой Дункан уже сороковник, и скоро она реально перестанет будоражить умы зрителей, о ней перестанет говорить пресса, и тогда. Тогда на сцену поднимутся они, те, что поднимут твердыми руками пошатнувшееся знамя ее искусства. Пусть старая мамка возьмет на себя формальное директорство театром и школой, но решать, танцевать, пленять умы и позировать художникам должны они! Дочери великой Дункан! Ее прямые наследницы! Танцовщицы, с малолетства воспитанные по ее методе и уже повидавшие в ее свите мир.

«Как можно быть настолько неблагодарной, чтобы покушаться на любимого человека своей приемной матери? Причинять боль тому, кто столько лет заботился о тебе»? – вопрошает в своей комнате зареванная, всеми покинутая и непонятая Айседора.

«Да сколько нужно ей мужиков, денег, славы? Не пора ли на покой, драгоценная мисс Дункан? Обеспечьте, мамаша, своих дочерей достойным их приданым или катитесь к черту», – возмущаются девушки.

Они не понимали и не собирались понимать друг друга. Ученицы страстно завидовали своей учительнице, молодые, вечно голодные акулы желали отхватить свой кусок славы и богатства. Давно исчез всеми любимый, щедрый и обожающий потакать капризам Парис Зингер, правда, уже устроившись в Греции, Айседора несколько раз уезжала куда-то по делам и возвращалась в компании лысоватого господина, которого она называла Венизелосом и с которым связывала идею процветания и свободы Греции. Им же не было дела до Греции, точно так же, как прежде до чужой им Франции. Впрочем, благодаря Венизелосу они быстро отказались от дурацкой идеи жить в палатках и приступили к репетициям во дворце «Запион». Других милостей не последовало, ни тебе автомобилей, ни шикарных нарядов или приглашений развлечься на какой-нибудь вилле.

Возвращаясь к ученицам, Дункан видела их любопытство и рассказывала без утайки все то, что они придумали вместе с министром. Готовятся грандиозные празднества в честь бога Диониса. Место действия – стадион. До этого времени необходимо придумать танцы, в которых, кроме профессионалов, будет участвовать тысяча детей. Мальчиков и девочек, которых они начнут принимать в ближайшее время. Так, все ученицы будут и репетировать танцы с Айседорой, и обучать свои группы детворы.

В Греции Айседора вводит распорядок дня: они встают на рассвете, умываются и, позавтракав стаканом молока с куском лепешки, идут в Акрополь созерцать, медитировать и, естественно, танцевать. День за днем. При этом учителя строго следят за тем, чтобы никто не смел курить или, упаси бог, притрагиваться к алкоголю. Школа Дункан – строгое вегетарианство и работа, работа, работа… каждый день купание и пробежки, очень скоро в школу придут новые ученицы, и тогда старшекурсницы должны показать, что такое железная дисциплина.

Айседора делает свое дело. Никогда она не была так близка к осуществлению давней мечты, целая труппа подготовленных танцовщиц, финансирование от государства, скоро будет объявлен дополнительный набор, но. что-то мешает Дункан, жестокая ревность скребется крысой, покусывая самолюбие самой знаменитой танцовщицы своего времени.

«Вот сейчас, когда я беседовала с Венизелосом о празднике на стадионе, где был в этот момент Вальтер? А где была Эрика»?

Айседора уже наблюдала их взгляды и даже трепетное касание рук, а что дальше? А как дальше? Позволить им любить друг друга, отказавшись от всяческих притязаний на Руммеля, а потом каждый день видеть их вдвоем, счастливых, влюбленных? – непереносимая мука. – Изгнать – ее окрестят ревнивой дурой.

Понимая, что еще полчаса таких самотерзаний, и она начнет срывать зло на правых и виноватых, Айседора уходит к морю и бродит от заката до рассвета по кромке воды, надеясь, что холодный ветер остудит ее пылающий ум, дав несколько часов передышки. Наутро, усталая и разбитая, спешит созерцать и танцевать, затем работа в классах, и снова никуда не деться от этих двух – сидящего за фортепьяно пианиста и бросающей на него пылкие взоры девицы в белой тунике.

Айседора пытается больше ходить, плавать, гуляет по ночам, изводит себя до такой степени, чтобы, едва прикоснувшись к подушке, буквально проваливаться в сон. Ничего не помогает. Нож для разделки бумаг соблазняет ее на убийство, лопата садовника… почему этот дурак оставил свое орудие труда на самом видном месте? На что намекают ножницы на туалетном столике? Когда при ней читают статью, в которой фигурирует убийство из ревности, Айседора горячо встает на сторону убийцы. «Довели – сами виноваты».

Понимая, что еще немного, и произойдет непоправимое, она решается на небольшое путешествие по дороге мимо древних Фив в Халкис, где на золотых песках некогда танцевали девушки Эвбеи на пиру в честь брака Ифигении. На этот раз путешествие проходит в дневное время, и Айседору сопровождают пожелавшая взглянуть на Халкас группка девушек и фотограф Эдвард Стайхен. Как это и следовало ожидать, ни коварный Вальтер, ни маленькая разлучница не пожелали составить им компанию.

Превратившись в заправского экскурсовода, Дункан потчует своих попутчиков историей, щедро сдабривая рассказ стихотворными вставками. Все в восторге, и только Эдвард с подозрением поглядывает на пылающие щеки Дункан. В то время когда девочки весело щебечут о пустяках, он ясно видит, что еще совсем немного, и Айседору хватит удар.

Стайхен прекрасно разбирается в людях, и в этой нелепой истории с весьма средним, на его взгляд, пианистом и великой Айседорой он целиком и полностью на стороне Дункан. Не нравится ему ни маленькая нахалка, хотя и ее понять можно, первая любовь, до приличий ли здесь? Но другие девушки, те, что откровенно смеются за спиной своей благодетельницы, – вот кто не достоин ни жалости, ни сострадания, ни тем паче хорошей судьбы.

Эдвард Стайхен прекрасно разбирается в людях. А мы немножко расскажем о нем самом: Эдвард родился в 1979 году в городке Бивинген графства Люксембург. В начале своей творческой карьеры Эдвард полагал, что посвятит жизнь импрессионизму, он обожал творчество Родена и во всем старался подражать мастеру. Собственно, на почве любви к великому скульптору он и познакомился с Дункан, в чьем доме в «Бельвю» Огюст Роден числился завсегдатаем и где с ним можно было спокойно поговорить, без риска быть моментально посланным куда подальше. В школе танца мисс Дункан грузный суровый скульптор превращался в доброго рождественского дедушку, который баловал девочек сластями, отдыхая рядом с ними душой.

Должно быть, Эдвард Стайхен так и остался бы импрессионистом, считая это своим призванием, но тут началась война, во время которой Эдвард вдруг, на удивление всем знакомым, переходит в лагерь ортодоксального, непреклонного, бескомпромиссного реализма. После чего отправляется на фронт, где его знания фотографа оказались более чем актуальны для аэроразведки. Он возвращается в Париж и почти сразу же натыкается на Айседору, как раз во время подготовки к переселению школы в Грецию. А дальше слово за слово, Дункан приглашает его присоединиться к ней. Формальный повод – кто же откажется от штатного фотографа? На самом деле Айседора приглашает старого знакомого развеяться после войны. Бесплатный переезд, проживание и питание с правом в любой момент покинуть проект и вернуться во Францию. Более чем щедрое предложение, и, наблюдая за событиями из XXI века, мы можем сказать, что в отношении Эдварда Стайхена прогнозы Айседоры оправдались на все сто процентов. Вернувшись из Греции, Эдвард вплотную займется портретом, так что начиная с 1920 года в течение почти двадцати лет будет создавать серию «Голливудские знаменитости» – эта работа сделает Эдварда Стайхена одним из самых известных фотографов и влиятельных мастеров в истории фотографии своего времени. Он доживет до Второй Мировой войны, во время которой займется кинодокументалистикой, честно заработав на это деле «Оскара». Далее до самой смерти 25 марта 1973 г. он будет руководить фотоотделом Музея современного искусства. В 2006 году экземпляр стайхеновской автохромной фотографии «Озеро в лунном свете», созданной художником в далеком 1904 году, будет продан на аукционе «Сотбис» почти за три миллиона долларов, абсолютный на тот момент времени рекорд! И еще именем Эдварда Стайхена назовут площадь в городе, где он родился.

Дома их встречали Вальтер и его юная возлюбленная, не оставалось ни малейших сомнений в том, что они не теряли даром времени и ничто на свете уже не вернет изменника в объятия Айседоры.

На большом празднике, устроенном в честь молодого короля Греции Александра I¹⁵⁶ и Венизелоса, собралось 50 тысяч человек, среди которых особое место занимало духовенство, в парчовых расшитых золотом одеждах. Когда, согласно сценарию, перед трибунами прошли все участники шествия, в центр стадиона вышла Айседора, облаченная в пеплос, за ней, кружась в легком танце, следовала группа воспитанниц. Айседора склонилась, и ей на голову был возложен лавровый венок Это был триумф!

И только Айседоре заслуженная награда была не в радость, она все еще не могла ни простить, ни изгнать ненавистных любовников, продолжая сходить с ума от ревности. В ночь после праздника Дункан взобралась на скалу. Решив повторить прыжок Сапфо, она несколько раз подходила к самому краю, глядя в черное, рокочущее внизу море, но так и не спрыгнула.

Вместо этого она научилась заедать горе. Многим женщинам почему-то кажется, будто еда помогает им отвлечься от тяжелых дум. Кроме того, Айседора была здорова, много гуляла, плавала, танцевала, поначалу ей даже казалось, что ее волчий аппетит – вполне нормальная вещь: кто много трудится, тот много ест.

За три года жизни в Греции Айседора заметно прибавила в весе, но это не смущало ее. В конце концов, если правительство все-таки откроет обещанную школу, ей уже не обязательно показываться на сцене, она будет работать как режиссер и педагог. Всему свое время, а нашей героини уже сорок три. Еще совсем немножко, и она сможет сказать, что добилась в жизни всего, о чем смела мечтать, и засядет за мемуары.

До счастья оставалось рукой подать, когда вдруг при странных обстоятельствах заболел и умер молодой король Александр I. Как сообщала пресса от 2 октября 1920 года, на прогулке по королевскому саду Татой его величество укусила бешеная обезьяна, и спустя три недели, 25 октября, он скончался от заражения крови.

Похоронив двадцатисемилетнего монарха, Венизелос заявил о создании республики, но его идея провалилась на выборах. В Грецию вернулся Константин I и вновь вступил на трон, после чего Венизелосу и его партии не оставалось ничего иного, как отказаться от власти и уйти подобру-поздорову.

С падением своего покровителя Айседоре и ее воспитанницам также пришлось спешно делать ноги. Все деньги, вложенные в греческий проект, были потеряны, кроме того, им приходилось теперь раз и навсегда отказаться от самой идеи когда-либо организовать школу в Греции.

В рекордно короткие сроки они погрузились на пароход и направились во Францию. В Париже дороги Айседоры и Вальтера разошлись навсегда, с бывшим возлюбленным уезжала Эрика Дункан.

Поняв, что Айседора проиграла, почти все ученицы разлетаются кто куда.