Андре Капле

Мальчика назвали Патриком, не крестили, так же как и Дердре. Айседора считала это лишним. Пусть дети сначала вырастут, а затем сами решат, нужна ли им религия. А если нужна, то какая именно. Когда Айседора отдохнула после родов, Зингер повез их в Париж, где планировал устроить праздник в честь своей возлюбленной. Изначально предполагалось накрыть столы в первоклассном ресторане, куда будут приглашены музыканты и актеры, но Дункан берется за режиссуру этого мероприятия, и вскоре несколько обескураженный миллионер узнает, что, во-первых, праздник будет проходить в парке Версаля, где установят шатры со всяческими вкусностями и шампанским, которое разве что из фонтанов не польется. Во-вторых, Айседора уже пригласила оркестр Колонна под управлением Пьернэ, музыканты исполнят несколько произведений Рихарда Вагнера. В предварительной программе значились такие шедевры «развлекательной» музыки, как «Похоронный марш» из «Гибели богов», а также Арии Зикфрида и Брунгильды. Концерт планировался всего на час, после чего начинался пир, который, по предварительным прикидкам, должен был длиться до полуночи. С началом темноты торжественно зажигалась иллюминация, и венский оркестр приглашал гостей танцевать до утра под отобранные Айседорой вальсы. На все про все Зингер выложил 50 000 франков, и, поразмыслив о грандиозности вечера, решился вписать свой собственный номер. В разгар праздника, но, естественно, не под похоронный марш, он планировал встать на колени перед Дункан и сделать ей официальное предложение. Какая женщина способна отказать при большом стечении гостей, на торжестве в ее честь?

Расчет был верен, и, скорее всего, Айседора не посмела бы устроить очередную лекцию о вреде бракосочетания, но неожиданно, именно в этот день, с Парисом случился удар. Все, что он сумел сделать, – это, вырвавшись на минутку из цепких лап врачей, написать коротенькую записку Дункан с просьбой не волноваться и ни в коем случае не отменять праздника. Что и было сделано.

На счастье, он достаточно быстро оправился и уже летом сделал второй заход с кольцом и предложением руки и сердца, но на этот раз рядом уже не кружили развеселые пары, не гремел фейерверк, и Айседора была не настолько пьяна и счастлива, чтобы сдаться без боя.

«– Нет большей глупости для артиста, чем женитьба, – говорила я, – ведь я провожу свою жизнь в бесконечных турне по всему свету, не можете же вы потратить свою, сидя в литерной ложе и любуясь мной?

– Вам не надо будет разъезжать по всему свету, если мы поженимся.

– Чем же мы бы тогда занялись?

– Мы бы проводили время в моем лондонском доме или в имении.

– А дальше что?

– Есть еще яхта.

– Ну а дальше?..»

Прогресс был очевиден, ей уже не предлагали подавать реплики и точить карандаши, но… могла ли она променять искусство на скучное сидение дома или катание на яхте?

В доказательство того, что Айседора не представляет, отчего отказывается, Парис предложил ей попробовать пожить такой жизнью хотя бы три месяца. Где? Девонширский замок Зингера был создан по образцу Малого Трианона. На первый взгляд, все выглядело более чем привлекательно, трехэтажный дом со множеством спален и шикарных ванных комнат, с просторными удобными гостиными, четырнадцатью автомобилями в гараже и яхтой, но тут же выяснилось, что в графстве Девоншир или Девон, как и во всей Англии, летом дождь может идти целыми днями. Так что Айседоре пришлось резко сократить пешие прогулки, которые она так любила.

Далее Дункан было предъявлено что-то типа расписания дня, по которому жило большинство респектабельных англичан и по которому теперь должна была влачить свое существование она:

Ранний подъем, традиционный завтрак, состоящий из вареных яйц, почек, копченой грудинки и каши. Каждый день одно и то же! После чего следует надеть непромокаемое пальто, взять в руки зонт и гулять, лавируя между лужами. Прогулка длится не менее часа, дабы нагулять аппетит для следующей трапезы. Вернувшись, следует снова сесть за стол и съесть несколько горячих блюд по выбору, завершив трапезу знаменитыми девонширскими сливками.

Далее до 5 вечера респектабельные девонширцы заняты сочинением писем своим многочисленным друзьям. В 17.000 чай в гостиной с пирожными, бутербродами и мармеладом. С 18.00 игра в бридж, после чего подготовка к ужину. На вечерней трапезе дамы появляются в вечерних туалетах с глубоким вырезом, а мужчины в костюмах и накрахмаленных рубашках. На ужин подают первое, второе и десерт, так что на столе обязательно присутствуют двадцать блюд, по уничтожению которых начинаются разговоры о политике и философии, далее все расходятся по своим комнатам.

Через две недели, показавшиеся Дункан вечностью, она была на грани нервного срыва, так что прекрасно понимавший свою подругу Зингер предложил ей вернуться к танцам. Для этого дела в замке имелась замечательный гобеленный зал. Но работа не пошла, все отвлекало, паркет казался излишне навощенным, обстановка – изысканной. Пришлось укрыть пол бесцветным ковром и спрятать гобелены за голубыми занавесками. Айседора прошлась по новому залу, полюбовалась льющимся из открытого окна светом, попыталась сделать первое па и… поняла, что не может танцевать без музыки.

– Нужен аккомпаниатор? Пригласите пианиста, – Зингер пожал плечами.

Айседора тут же попросила служанку съездить на почту и отправить телеграмму Колонну: «Провожу лето в Англии, должна работать, пришлите аккомпаниатора». Колонн ответил в тот же день, сухо сообщив время прибытия музыканта.

В назначенный день Айседора поехала встречать аккомпаниатора на вокзал, и. как сказал бы Гегель, «история повторяется дважды – один раз в виде трагедии, другой раз в виде фарса», помните выступления Дункан в крохотном театрике «Гетэ Лирик», где Колонн познакомил ее с уродливым скрипачом с огромной трясущейся головой и сладострастными глазками? Тогда Айседора еще прогоняла его от себя, так как испытывала физическое отвращение к навязанному ей чудовищу. Каково же было ее возмущение, когда счастливый, точно уже достиг врат рая, откуда его теперь уже ни за что не изгонишь, Андре Капле¹⁰⁶ собственной персоной вывалился из вагона поезда и, улыбаясь своими мокрыми, так как он их постоянно облизывал, губами, устремился навстречу Дункан.

Айседора была в ярости, но музыкант только и мог что разводить руками, повторяя, точно заклинание: «Простите, сударыня, маэстро меня прислал». С другой стороны, что она могла сделать, оставить бедолагу на вокзале, а если у того нет денег? Злая на весь мир, Айседора была вынуждена разрешить образине занять место в ее автомобиле и привезти это пугало домой. Пожалуюсь Парису, и пусть он поговорит с Колонном, как мужчина с мужчиной», – решила она, но неожиданно Зингер очень обрадовался новому аккомпаниатору: «По крайней мере, у меня нет причин к ревности», – заключил он. Так что Айседоре не оставалось ничего иного, как покориться судьбе. Наверное, случись это событие на пару месяцев раньше, она не применила бы устроить Зингеру хорошенькую истерику со швырянием посуды и воплями, но теперь ей приходилось заботиться о его драгоценном здоровье. Удар хоть и не доконал Лоэнгрина, но при нем все еще находились врач и сиделка, так что Айседоре приходилось большую часть ночей спать в полном одиночестве, не то что устраивать революцию с последующей гражданской войной.

Внешне Парис Зингер ничуть не изменился после перенесенной болезни, но только теперь он был вынужден придерживаться особой диеты: отварной рис без соли, макароны и минеральная вонючая вода. Кроме того, его лечили током, и Айседора должна была измыслить поистине достойный предлог для того, чтобы хотя бы зайти в комнату, где сидел запертый от остального мира ее любимый мужчина. Да уж, три тестовых месяца в таких условиях и более сдержанная женщина вряд ли выдержит.

Айседора начала репетиции, прикупив предварительно дополнительные ширмы, которыми и закрывалась теперь от Андре. Музыкант мужественно страдал, давно и безнадежно влюбленный в эту властную и своевольную богиню танца, он мечтал быть с ней рядом, хотя бы наблюдая за ее работой. Но, увы, судьба явно насмехалась над некрасивым, но талантливым музыкантом, и чем сильнее он желал Айседору, тем пуще та ненавидела его.

Когда брезгливость Дункан начала зашкаливать, и это сделалось заметным для окружающих, на защиту Андре встала давняя приятельница Зингера, проживающая в это время в его замке. Она пожурила Айседору за бессердечие, настояв на том, чтобы та хотя бы раз взяла зашуганного музыканта на прогулку в закрытом авто.

Так получилось, что в машине они оказались рядом, Дункан боролась с собой до последнего, терпя муки отвращения, когда же терпеть сделалось невозможным, она визгливо потребовала, чтобы шофер ехал домой, тот резко повернул, и Айседора вопреки своему желанию оказалась в объятиях Андре.

В этот момент произошло чудо: Айседора почувствовала такое резкое желание, что уже всю оставшуюся дорогу они не могли отвезти друг от друга влюбленных глаз. Что это было? То ли сказались болезнь Зингера и пытка одиночеством, то ли, подчиняясь законам какой-то странной алхимии, ненависть обратилась любовью, и во вчерашнем уродце пылкая Айседора вдруг разглядела красоту истинного гения.

С этого дня они старались проводить все свободное время вместе, в спальне Айседоры, за ширмами, в саду… и остановились только, когда, по мнению врачей, жизнь Париса Зингера неожиданно повисла на волоске.

Айседора и ее невероятный любовник были принуждены расстаться навсегда. Но теперь Дункан поняла, как никогда прежде, что не создана для семейной жизни. За Андре она следила затем много лет издалека, радуясь его успехам и в который раз убеждаясь в своей правоте.

«Много времени спустя, слушая дивную музыку “Зеркала Иисуса”, я поняла, что была права, считая этого человека гением, а талант всегда имел для меня роковую притягательную силу», – говорит о своем романе сама Айседора.