Пим

Дора настаивала на разрыве с Крэгом, такого же мнения придерживались все здравомыслящие знакомые Айседоры, она теряла друзей из-за невыносимого характера Гордона, а время от времени была готова отказаться от своего искусства ради его продвижения. В общем, так не могло продолжаться. Уставшая, измотанная, точно в тумане, Дункан выходила на сцену, понимая, что даже танец не приносит ей былой радости. После выступления одна в чужом городе, ее уже не тянет отправиться в театр или музей, пообщаться с новыми знакомыми. Чтобы хоть как-то поднять себя, она прибегает к услугам марафета, крошечный снежный холмик в ложбинке между большим и указательным пальцем напоминает ей, что сразу после гастролей в Голландии ее ждет закованная льдами Россия… хотя на этот раз она подписала договор не только на посещение столицы и Москвы, но и собиралась поездить по Крыму и Кавказу, но да там тоже зиму ради нее не отменят.

Нет, все это должно рано или поздно закончиться, сколько можно, с детства она только и делает, что работает, работает и еще ждет любви, а любовь… разве положа руку на сердце Горден Крэг – это именно тот мужчина, рядом с которым хотелось бы просыпаться каждый день? Айседора готова поклясться на всех священных книгах, которые только удастся раздобыть, что Крэг – безусловный гений, такой же, как его выдающаяся мать, но любовь к нему сопряжена с непременным страданием и самоотдачей. Она не дает ничего умиротворяющего, и даже ребенок, который должен был бы приносить радость, родился с такой болью, с такой потерей сил, что Айседора до сих пор еще не может отойти от перенесенных страданий.

Ко всему прочему ее тело заметно изменялось, она пополнела, бедра сделались шире, ноги тяжелее, груди больше. В то время тонкие танцовщицы считались дистрофичными, а идеал женской красоты балансировал где-то между Брюлловым и Рубинсом. Но зрителю может нравиться все, что угодно, а танцевать, перетаскивая на себе мясную лавку, – удовольствие, мягко говоря, ниже среднего.

Однажды, отдыхая в своей уборной после спектакля, Айседора услышала скрип половиц, и в следующее мгновение в дверь энергично постучали. Перед ней стоял голубоглазый, безукоризненно одетый блондин с букетом белых цветов.

В духе новых модных веяний молодой человек представился двумя буквами, составляющими его инициалы: «Пи Эм», сразу же предложив называть его Пим. Жизнерадостный и не обремененный интеллектом, Пим порхал по жизни, точно развеселый мотылек, стремясь к единственной цели – ежечастно получать всевозможные удовольствия. Он и на спектакль пришел, единственно узнав, что танцовщица будет выступать практически без ничего, а потом намеревался посетить новый итальянский ресторан. Разумеется, вместе с Айседорой, которая ему очень понравилась. Он был полной противоположностью Крэга, и Дункан тотчас же ухватилась за него, как обжегшийся ребенок пытается остудить ожог чем-то холодным. Клин клином вышибают, – говорят в России, подобное – подобным, – соглашаются с народной мудростью ученые-эскулапы, любовь можно излечить только новой любовью, и пусть она проживет не дольше, чем стоит в вазе букет оранжерейных цветов, главное, чтобы помогло.

Она тотчас же оделась, и вместе они отправились сначала в ресторан, а затем на гастроли по России. А почему нет? Айседора всегда была легка на ногу, Пим в этом плане мог дать ей фору. Во всяком случае, он моментально загорелся возможностью увидеть новые места. Оставалось собрать вещи и объявить родственникам и знакомым, что прекрасный Пим не пропал бесследно, а всего лишь отправился проветриться за границу.

Одна маленькая неувязочка: решив закрутить интрижку со знаменитой Айседорой, Пим не успел еще разорвать прежних отношений, и дома его поджидала весьма ревнивая девушка, которая мечтала выйти замуж за богатого красавчика и ни за что на свете не отпустившая бы его с Дункан.

Так что, весьма довольная своим внезапным вдохновением и невесть откуда взявшимся куражом, Айседора буквально похитила молодого человека, увезя его из прекрасного Амстердама на встречу с русскими медведями, водкой и черной икрой.

После последнего выступления Айседоры Пим подъехал к театру на новеньком Де Дион-Бутоне, черном с золотом, с огромными, похожими на два сказочных бриллианта фарами, и, припарковавшись у артистического подъезда, приготовился ждать. Вскоре Дункан действительно появилась в роскошной шляпе и длинном летящем за нею шелковом шарфе. Внешне ничто не говорило о том, будто местный вертопрах Пим и знаменитая танцовщица собираются в дальние края. В машине не наблюдалось никаких вещей. Так как Пим заранее отправил багаж на вокзал в ближайшем предместье, а вещи Айседоры должна была привезти к поезду служанка. Конечно, было бы проще ехать из Амстердама, но Пим всерьез опасался, что там его уже поджидает ревнивая пассия, поэтому было решено, что они сядут на следующей после Амстердама станции, а ночь проведут в какой-нибудь уютной деревенской гостинице, выдав себя за супругов.

Несмотря на любовь к модным вещам, Пим не умел еще управлять машиной, так что они с Айседорой устроились на заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу. Ночь выдалась темной и холодной, а внезапно захвативший город туман делался с каждым мгновением все гуще. Какое-то время они еле тащились по берегу канала, пытаясь рассмотреть хоть что-то впереди. Шофер читал молитву, а Пим то и дело оборачивался, так как опасался погони. Вскоре выяснилось, что его страхи обоснованы, неожиданно беглецы различили слабый свет и разглядели в тумане силуэт другой машины.

– Боже! Она гонится за нами! – прошептал Пим.

– Нельзя ли побыстрее?! – торопила водителя очень довольная подобным романтическим приключением Айседора.

– Она, скорее всего, вооружена, – добавил остроты Пим.

– Дорога дрянь. Мы съезжаем в канал, – паниковал шофер.

В какой-то момент Айседора снова различила свет, и в следующее мгновение раздался выстрел. Шофер прибавил скорость и, когда туман сделался еще гуще, вдруг неожиданно свернул на боковую дорогу. Таинственная преследовательница пролетела вперед, не заметив маневра. Пим нежно привлек к себе Айседору, их сердца бешено стучали, они целовались, готовые придаться своей страсти прямо в машине, но неожиданно шофер сообщил, что они проезжают мимо какой-то гостиницы.

Пим сразу же велел остановиться и, забрав Айседору, потребовал, чтобы авто было возвращено в Амстердам. В случае если бы его бывшая возлюбленная решилась осматривать гостиницы, она бы прежде всего искала большую приметную машину.

В два часа ночи беглецы позвонили у входа, и навстречу им вышел заспанный привратник с фонарем в руках.

– Комнату, – потребовали в один голос Айседора и Пим.

– А вы женаты? – с подозрением покосился на них служитель. И когда они решительно кивнули в ответ, понимающе замотал головой: – Нет, вы не женаты, у вас слишком счастливые лица.

Вместо одной он дал им ключи от двух комнат, расположенных в разных концах коридора, после чего водрузил посредине стул и, удобно устроившись, принялся наблюдать за развитием событий.

Первым не выдержал Пим, высунув голову и обнаружив спящего на стуле привратника, попытался на цыпочках прокрасться в комнату своей дамы, но блюститель чужой нравственности немедленно пресек эту попытку, велев молодому человеку немедленно вернуться на его территорию. Следующей предприняла попытку выбраться Айседора, но едва она высунула голову за дверь, бессонный страж тут же обрушил на нее лекцию о морали и нравственности. Влюбленные выдержали еще час, и… должно быть, днем их мучитель имел возможность как следует отоспаться.

Так продолжалось всю ночь, и наутро злые и невыспавшиеся Айседора и ее несостоявшийся любовник заняли свои места в петербургском экспрессе и… продрыхли большую часть пути.

Как обычно, неприхотливая Айседора путешествовала налегке. Пара чемоданов, один с книгами и другой с вещами да плетеная корзиночка с разными мелочами были вынесены из вагона носильщиком и поставлены рядом с восемнадцатью сундуками с инициалами П.М.

Пим был из породы людей, свято верящих в то, что если утром солнышко поднимается на небо, то делает оно это исключительно для него. С детства он был любимым ребенком, которого родители баловали с утра до вечера, постоянно целуя, обнимая, даря подарки и стараясь из кожи вон вылезти, лишь бы их ненаглядное чадо было обеспечено всем, чем только может быть обеспечен любимый ребенок миллионеров. Ему было достаточно показать пальчиком на игрушку или сласть, чтобы тут же получить просимое. Пим всегда одевался и причесывался по последней моде, находя удовольствие в повязывании галстуков или подборе жилетов.

Самое странное, что безмозглый красавчик оказался именно тем лекарством, которое излечило Айседору. Ведь привыкшая относиться к жизни слишком серьезно, она не умела расслабиться и начать думать о себе. Впрочем, последнему она так и не научится. Зато Пим подарит ей краткую передышку и желанный отдых. Потому что иногда нужно трудиться и бороться, а иногда – просто валяться на пляже, смотря на волны и не думая решительно ни о чем. Рядом с Пимом для Айседоры наставал именно такой период. Она много смеялась, пробовала вкусные блюда, посещала комедии, весело хохоча над шутками, которые еще вчера казались ей идиотскими. Разумеется, такое существо, как Пим, не могло бы составить счастье Айседоры на долгие годы, да они и не стремились.

Из Петербурга Дункан направляется в Москву, где ее уже ждет Станиславский. За время ее отсутствия в «Художественном» произошли изменения, а у Константина Сергеевича набралось полтетрадки вопросов. В общем, ей есть чем заняться. Вместе с Пимом она посещает театры и рестораны, молодой человек богат и щедр, а после до хрипоты спорит со Станиславским, который показывает ей наброски тех актерских упражнений, которые он как раз в это время пробует на своих актерах. Не в состоянии поддерживать разговор о чем-то, что оказывается за гранью моды и программы меню на завтра, Пим оставляет Айседору и Константина Сергеевича, предоставляя своей даме развлекаться в ее стиле. Дункан же не столько развлекается, сколько рекламирует Станиславскому Гордона Крэга. Расстались они или еще встретятся – не важно. Айседора далека от мысли организовать Крэгу работу в Художественном, дабы вымолить его прощение за измену. Нельзя изменить тому, кому не обещала быть верной и кто тебе сам постоянно изменяет. Айседора выше обыкновенной бабьей мелочности, она не собирается мстить неверному. Все как раз наоборот. В прошлый раз она устроила своего неуравновешенного любовника в труппу к Дузе, и он оправдал вложенные в него силы, доказав, что Айседора не напрасно верит в его гений. И вот теперь она находит, что «Художественный театр» с его экспериментами и новшествами – именно та площадка, где гений ее друга может расцвести в полную силу.

Воспитанницы школы танца модерн в Москве

Короче, она уговаривает Станиславского пригласить Гордона Крэга, чтобы тот принял участие в постановке какого-нибудь спектакля. То, что Константин Сергеевич в конце концов действительно связывается с Крэгом и приглашает его работать в «Художественном», наглядно показывает, насколько он верит Айседоре, до какой степени ему небезразлично ее мнение.

Уезжая из Москвы, Дункан вполне счастлива – гастроли проходят под знаком плюс, Пим развлекает ее, в кои-то веки заставляя почувствовать себя беззаботной девчонкой, а ее русский друг Константин Сергеевич делает все возможное, чтобы она не скучала в интеллектуальном плане. Не будь Станиславского с его обязательными еженощными (он приходит после спектакля) посиделками, Пим надоел бы ей гораздо раньше. А так равновесие соблюдено, и Дункан вполне счастлива.

Вообще, Айседора относится к той породе людей-творцов, рядом с которыми крайне сложно находиться, не будучи творческим человеком. Дункан создала целое направление в танце, Станиславский – собственную театральную систему. Эти двое вполне бы могли свить свое собственное театрально-семейное гнездо, периодически вмешиваясь в дела своего партнера, ругаясь, ломая созданное, достраивая и в результате безусловно обогащая друг друга, но Константин Сергеевич был женат, и если он и засматривался на дивные формы Айседоры, то старался делать это деликатно.