Лондон и его нравы

Дорога была воистину ужасна, и не факт, что, узнай они все, что им придется выстрадать на своем пути к призрачной славе, отчаянное семейство согласилось бы на подобную авантюру.

Америка поставляла в Европу мясо, еще точнее – живых коров в количестве нескольких сот голов, которые стояли плотно прижатыми друг к другу в тесном трюме, не имея возможности ни походить, ни толком поесть. Они тыкались друг в друга рогами, наносили удары копытами, все время жалобно мычали и стонали, испражняясь себе под ноги и требуя хоть какого-то корма.

В результате двухнедельного путешествия Раймонд наотрез отказался когда-либо употреблять мясо животных, сделавшись убежденным вегетарианцем.

Вещей было совсем немного, собственно, все сгорело в гостинице, каюты на грузовом судне оказались крошечными, койки – жесткими, из всей находящейся на пароходе еды питаться можно было одной только солониной, запивая это невзыскательное блюдо отвратительным чаем. Кроме того, все время нестерпимо воняло навозом, так что в конце путешествия стало казаться, что им пропахло абсолютно все, от волос до одежды и еды. Тем не менее настроение было хорошее и никто не заболел, а Магги О’Торман (так представил Раймонд Айседору) строила грандиозные планы покорения Европы.

Лунные ночи на палубе, помощник капитана вызывал из каюты мисс Магги, которая ему очень нравилась.

«Право, Магги О’Торман, я был бы вам хорошим мужем, если бы вы позволили», – мечтательно произносил он, рассеянно разглядывая луну и звезды. Его серенаде вторило многоголосое мычание. Время от времени капитан с Раймондом варили грог, которым угощали экипаж и пассажиров, а воздух благоухал морской свежестью и коровьим навозом.

Они прибыли в Гулле и там сели на поезд до Лондона. По объявлению в «Таймс» отыскали квартиру недалеко от Мраморной арки. Лондон поражал, восхищал, очаровывал… всю первую неделю они гуляли, гуляли, гуляли. Вестминстерское аббатство, музей в Южном Кенсингтоне, Лондонская башня, Ричмондский парк, Британский музей, Гамптон Корт, спектакль «Укрощение строптивой» с несравненной Эллен Терри⁹ в главной роли. они забыли про работу, необходимость устроиться на новом месте, о своей цели. Лондон поглотил их, то и дело заставляя восторгаться и очаровываться. Привыкшие работать и во всем себе отказывать, члены семьи Дункан вдруг превратились в беззаботных туристов, приехавших в Англию на каникулы. Дорогие театральные билеты – ерунда, нет способа лучше узнать актрису, чем увидеть ее спектакли от первого до последнего в афише. А Эллен Терри играла в шекспировских пьесах, которые так любили все члены семьи. Ах, как хочется познакомиться с Эллен, поговорить об искусстве, просто посидеть рядом, но где Терри, а где малышка Айседора? С какой стати великая актриса станет сводить знакомства с обычной девушкой, даже если та хорошо танцует и может рассказать много интересного? Для Эллен Терри Айседора никакая не подружка, в самом крайнем случае она могла бы, наверное, позволить миловидной девушке с забавным американским акцентом понести за ней царственный шлейф, вроде тех, что она таскает за собой по сцене, или. удочерить? Айседора думает о Терри, пытается представить, какая она в быту? какая со своими детьми? Много ли проводит времени дома, или ради искусства приходится не вылезать из театра? Жить, переезжая из города в город, из страны в страну? Об актрисе Терри известно, что у нее имеется внебрачный сын от архитектора Эдварда Годвина, всего-то на пять лет старше самой Айседоры. Правда, об этом не принято говорить, тем более выставлять на всеобщее обозрение, да Эллен и сама не стремится демонстрировать миру будущую звезду театра Эдварда Гордона Крэга¹⁰. Айседора еще не знает, что через несколько лет ее собственная жизнь теснейшим образом сольется с этим, неведомым ей сегодня мальчиком, через которого она, в конце концов, соприкоснется и с Эллен Терри. Но все это будет еще ой как не скоро, а пока Дункан и семейство бродят по музеям и паркам, посещают театры, словом, сорят деньгами, нимало не заботясь о завтрашнем дне. Так продолжалось бы и дольше, если бы неожиданно у семейства не закончились деньги, а у квартирной хозяйки – терпение. Так в один из дней, вернувшись с очередной многочасовой прогулки по живописным местам, счастливые и довольные, они оказались перед закрытой дверью.

«Все вещи будут находиться под арестом, пока вы не соблаговолите выплатить свой долг», – сообщила им квартирная хозяйка.

Стоя у парадного подъезда одной из гостиниц, в которую Айседору и ее семейство отказались пустить, так как умная прислуга приметила их обескураженный вид и отсутствие багажа, а уж чего-чего, а такого «добра», как некредитоспособных иностранцев, они на своем веку нагляделись немало. Так что, стоя у парадного подъезда, семейка, как по команде, вывернула карманы, вытряхнув в общую кучку свой скудный капитал, все, что осталось от привезенных из Америки «сокровищ» – 6 убогих шиллингов…

Удобные скамейки Кенсингтонского парка, мосты, под которыми можно спать, если у тебя есть хотя бы пара коробок и одеяло. улицы, улицы, улицы. две девушки, юноша и их пожилая мать целыми днями бродили по городу, время от времени покупая себе булочки за пенни. На целых четыре дня некогда уважаемая и принимаемая в высшем свете Нью-Йорка семья превратилась в обычных бездомных. Хотя нет, именно не в обычных. Мало кто из бродяг слушает лекции о картине «Венера и Адонис» Корреджио в Национальной галерее, внимает фугам Баха, исполняемым на органе в костеле, посещает Британский музей. Они упорно ищат хоть какого-то приюта, но натыкались на «деньги вперед». Когда стало понятно, что в гостиницу не устроиться, они принялись искать меблированные комнаты, надеясь заговорить зубы хозяйкам, ночью из парков их гнали полицейские.

Лондон в конце XIX века

Когда идей не осталось совсем, а на осунувшемся от голода лице Доры отпечаталось решение помереть и не отягощать собой вполне здоровых и сильных детей, Айседора не выдержала, и на рассвете четвертого дня, который застал озябшее семейство в городском парке на деревянных скамеечках, укрытых собранными в ближайших урнах газетами (кстати, газетами действительно можно закрыться так, что согреешься), разбудив всех, велела немедленно подниматься и идти за ней. Они подошли к самой дорогой гостинице, какая только оказалась по соседству от парка. Швейцар услужливо открыл перед гостями двери, и семейство Доры Дункан оказалось в роскошно убранном холле с зеркалами, мягкими креслами, лакированными столами и картинами в золоченых рамах на стенах.

– Мы только что прибыли на поезде, – уверенным тоном сообщила Айседора администратору, – и хотели бы снять у вас самый лучший номер. Наши вещи привезут позже. А пока мы бы не отказались от завтрака.

Ее уверенный тон подействовал лучше, чем любое воззвание к человеколюбию. Их тут же препроводили в самый дорогой и роскошный номер, подав завтрак. Все с удовольствием помылись в ванной, в которой стояли коробочки с кремом и зубным порошком, флаконы с шампунем, одеколоном и массой других непонятных, но дивно пахнущих мазей и кремов.

Немного отдохнув, Айседора позвонила портье, осведомилась строгим голосом, не привезли ли их багаж. Выслушала ответ и очень рассердилась, узнав, что никаких посыльных не было и никаких грузов не привозили.

– Безобразие! – кричала юная импровизаторша. – Нам решительно не во что переодеться к обеду!

На что ее уверили, что, понимая безвыходность создавшегося положения новых постояльцев и возмущаясь вместе с ними работой службы грузоперевозки, им доставят обед в номер, и через минуту юный лакей уже накрывал стол.

Отобедав, таким образом, даже с вином, а после поужинав и позавтракав, семья Дункан тихо свалила мимо портье, воспользовавшись для своего бегства черным ходом. Теперь у них уже были силы для того, чтобы бороться, а не сидеть вместе с другими бездомными на паперти.

Желая убраться как можно дальше, они дошли до Челси, где за старым кладбищем располагалась крохотная церквушка. Решив, что во время утренней службы можно будет посидеть там немного на деревянных скамейках, они уже направились было вслед за прихожанами, но тут Айседора приметила на дорожке брошенную кем-то вчерашнюю газету. Девушка автоматически развернула ее на разделе светской хроники, где – удача! – располагалось объявление о приезде в Лондон одной из нью-йорских знакомых дам. Еще в самом начале сезона Айседора с компанией давали целое представление в загородном доме этой миллионерши, и теперь девушка смеяла надеяться, что дама вспомнит соотечественницу. В газете указывался адрес нанятого богатой американкой особняка, в котором, по словам журналиста, устраивались роскошные приемы. Судьба улыбалась своей юной избраннице!

Оставив семью дожидаться ее в церкви, Айседора побежала к своей знакомой, надеясь на чудо. Представившись лакею и заверив, что ей необходимо встретиться с хозяйкой прямо сейчас, Айседора была допущена в гостиную, где дама как раз завтракала. Понимая уже, насколько унизительна и невыгодна позиция просителя, изобразив беззаботную улыбку, Айседора без умолку болтала о том, как приятно бывает встретить на чужбине соотечественницу. Устроившись на диванчике рядом с хозяйкой и отведав горячий шоколад и сахарное печенье, Айседора рассказала о своем переезде в Лондон, сообщив между делом, что она выступает в местных светских салонах, имея громадный успех.

Услышав о том, что Айседора пришлась здесь как нельзя лучше, дама поинтересовалась, не занята ли она в ближайшую пятницу, и пригласила выступить у нее на светском приеме, выписав чек на 10 долларов аванса.

За время отсутствия Айседоры служба уже закончилась, но Дунканы не теряли времени, рассевшись на скамеечки возле здания костела, где Раймонд произносил перед матерью и Елизаветой вдохновенную речь о взгляде Платона на человеческую душу. Словом, эти люди отличались редкостной неизменностью интересов и жизненных принципов.

Обналичив чек, они отыскали крохотное ателье у Королевской дороги в Челси. Разумеется, без мебели, так что пришлось спать на полу, но зато под крышей и имея в руках ключ от запертой двери.

Оставшиеся от аванса деньги они употребили, купив ящик консервов и материал на непритязательный греческий костюм для Айседоры.

На вечере ожидался сам принц Уэльский, а также множество богатых и любящих развлечения снобов, так что Айседора уже не могла говорить ни о чем ином, как о представлении, которое перевернет их жизнь и повлечет за собой ее головокружительную карьеру.

Как всегда, Дора аккомпанировала своей гениальной дочери. Для пятничного выступления Айседора приготовила «Нарцисса» и «Офелию» Етельберта Невина, закончив представление «Весенней песней» Феликса Мендельсона. В промежутках между танцами, желая дать сестре отдых, Елизавета читала стихи Теокрита в переводе Андрью Ланга, а Раймонд предложил вниманию публики короткую лекцию о танцах и их влиянии на психологию будущего человечества. Танцы и стихи произвели большее впечатление, нежели лекция, но все равно гостям представление очень понравилось. Впрочем, все мало отличалось от Америки, никто не желал слушать о философии танца, допытываясь, откуда Айседора взяла свою изумительную пластику? что она хочет этим сказать? но да, сейчас ей было важнее другое – как-то зацепиться в этом обществе, получив новые предложения и деньги на жизнь четырех человек Так и произошло, выступление за выступлением Айседора не отказывалась ни от каких предложений, часто соглашаясь танцевать на безденежных вечерах. Так голодная и измученная Айседора неоднократно давала спектакли на благотворительных вечерах, весь сбор от которых шел в пользу того или иного общества. Тем не менее она не отказывалась, понимая, что на этих «праздниках жизни» сможет отыскать себе новые предложения, обзавестись полезными знакомствами, следовательно, все эти выступления нужны прежде всего ей самой.

У леди Лоутер она, к примеру, совершенно бесплатно танцевала перед приехавшей скоротать вечерок герцогиней, от которой вполне могли последовать приглашения, но… та так и не решила, нужны ли в ее салоне танцы Айседоры. Иногда за выступление их кормили, иногда наливали чая и выдавали бутерброд или какое-нибудь не сильно популярное блюдо со стола.

Как-то раз после четырех дней вынужденного голодания во время представления ей сделалось дурно. Желая подбодрить танцовщицу, устроительница предложила теряющей сознание девушке взбитые сливки с клубникой. Исстрадавшийся без пищи желудок отреагировал на жирную пищу правильно – тут же избавившись от нее, едва только Айседора попыталась подняться из-за стола. «.другая дама подняла целый мешок, наполненный золотом, показала его мне и сказала: “Посмотрите, какую уйму денег вы помогли собрать для нашего убежища для слепых девушек!”»

Тем не менее пусть по чуть-чуть, но деньги поступали, призрак голодной смерти отступил, и Айседора начала переосмысливать события последних месяцев. Выходило, что чем самоувереннее она себя вела, тем ей было проще получить место в гостинице или ангажемент. Да, лондонцы определенно избегали неудачников и нытиков, даже та самая первая дама, у которой Айседора получила 10 долларов и приглашение выступить в ее салоне, даже она польстилась не на прекрасные танцы соотечественницы, о которых знала не понаслышке, а купилась на вранье нашей героини относительно мнимой популярности танцовщицы. Все желали видеть у себя модных, признанных публикой, часто мелькающих в прессе артистов, только тех, кто уже блистал в самых престижных и влиятельных домах или которые имели, пусть косвенные, знакомства с королевской семьей. Да, один комплимент от какого-нибудь лорда, чашечка чая с посланником…

Айседора была вынуждена поставить свою семью перед непреклоннейшим ультиматумом: мы живем в строжайшей экономии, а все скопленные деньги идут на модную одежду и обувь. Несомненно, если в Америке она могла идти через весь город, для того чтобы выступить в том или ином доме, здесь требовалось подъехать к подъезду. Да, в Лондоне «принимали по одежке». Следовательно, Айседора и ее компания должны были выглядеть как успешные, респектабельные люди. Только на этом условии они могли рассчитывать на ангажемент.

Экономя на еде, но зато прилично одевшись, Дунканы потратили уйму денег на рояль, который взяли напрокат, и только после этого отважились приобрести складные кровати, так как начиналась осень.

В целях экономии Дора и ее семейство по-прежнему днем ели консервы с хлебом, а утром старались завтракать в столовой, где к кофе с молоком полагалась бесплатная булочка. Тем не менее все свободное время они тратили на посещение бесплатных лекций в библиотеках, часто бывали в Британском музее, где Раймонд срисовывал статуи и изображение на вазах – эти рисунки послужили впоследствии канвой для будущих танцев его сестры. Так что Раймонд мог с честью сказать о себе, что тоже работает, как может, делая все, что только от него зависит, для карьеры Айседоры и благоустройства семейства в Лондоне.