Жизнь на грани

Тем не менее Айседора завела полезные знакомства, обеспечивающие ей редкие приглашения в богатые дома. В то время Ньюпорт имел славу модного курорта, куда в сезон съезжались отдыхающие, и на берегу моря было не протолкнуться между дамами, одетыми во все черное, и господами, облаченными исключительно в полосатые костюмы. Но если мужские пляжные одежды не отличались разнообразием, то женские «купальники» радовали взгляд безумным разнообразием фасонов, впрочем, юбки ниже колен, корсеты, чулки и купальные туфли всех оттенков черного. Выходя из воды, купальщики отдыхали на солнышке, потягивая прохладительные напитки и суша на себе вымокшие в море купальные костюмы, после чего переодевались в специальных помещениях, дабы из черного и полосатого перебраться в светлое и легкое, головы дам украшали изящные шляпки всевозможных цветов и фасонов, над шляпками вздымались легкие, точно облачка, кружевные зонтики.

Во время сезона танцовщики, певцы, целый день просиживающие на набережных и в парках уличные художники и прочая артистическая братия получали возможность немного заработать, чем воспользовалась и наша героиня. Одно плохо, если вначале Айседора полагала, что место, которое просто притягивает рафинированную публику, позволит ей отыскать единомышленников, то после нескольких неудачных попыток она поняла, что ищет не там. Кто же говорит о серьезных делах на отдыхе? Актеры, певцы, танцоры, съезжающиеся на сезон в Ньюпорт, были не более чем красивыми игрушками, никто не интересовался ими всерьез, да и они сами не считали возможным сидеть в кафе, рассуждая о высоком.

«Мы опять ошиблись, выбирая Нью-Йорк и Ньюпорт. Америка не готова принять мой танец, – расхаживая по комнате, Айседора старалась говорить медленно, подбирая правильные слова. – Что может дать переезд из города в город – здесь те же люди. И плевать, что в Америке собрана богатейшая палитра самых разных национальностей, плевать, что сюда приезжали и будут приезжать гении и виртуозы. Если на этой почве что-нибудь когда-нибудь и произрастет, это будет ой как не скоро. Во всяком случае, мы не можем ждать. Я не могу ждать». Айседора ставила вопрос и ждала, когда слушатели сами дадут ей ответ – рецепт, как, наконец, выбраться из преследовавшей их семью нищеты и начать заниматься настоящим делом, прославиться, заявить о себе.

Ответ был очевиден, но пугал настолько, что из всей семьи произнести его могла одна только Айседора. Если Америка не готова принять ее прогрессивный танец, нужно ехать в Европу. Вот где настоящие не скованные предрассудками умы, вот где свобода.

Вернувшись в Нью-Йорк, Айседора не находила себе места, потому что одно дело – переехать в другой город, и совсем иное – в другую страну. В случае с Айседорой ситуация действительно пиковая, ведь за ней следовала вся ее семья…

Девушка плохо спала, видя во сне кошмарный переезд и то, как она вновь остается без гроша и братья, сестры, мама сидят на сундучках и узлах, жалостливо заглядывая ей в глаза, а она. много раз Айседора просыпалась от собственных слез. Да, она могла перетерпеть голод и нищету, могла жить, где придется. но мама. но.

Днем в мастерской не поспишь, не поработаешь, даже не почитаешь, потому что весь день помещение арендовано какими-то декламаторами, певцами, брр. несчастная мама вынуждена покидать теплый дом и бродить неведомо где. Если молодым тяжело, то каково ей? Иной раз дождь стеной, ледяной ветер, лужи под ногами. Хорошо, конечно, забраться в теплое кафе, но если бы у них были деньги на кафе, разве стали бы они сдавать мастерскую?

Первой заговорила о необходимости переехать на новое место до этого тихо безропотно сносящая трудности Елизавета. В Нью-Йорке она открыла школу танцев, и с некоторого времени дела пошли. Теперь, кроме детских групп, у нее были взрослые ученики и ученицы, которым она преподавала светские танцы. Поэтому Елизавета объявила семье о том, что для нее как для известной в городе преподавательницы танцев непростительно ютиться в какой-то сомнительной мастерской, куда и пригласить-то никого нельзя. Смешно сказать – они снимают ателье, сдавая его другим людям, а она вынуждена бегать по урокам и так же арендовывать помещение для дополнительных занятий.

Нужен такой дом, куда к ней или любому члену семьи могли бы зайти их знакомые, идеально подходит гостиница «Виндзор», пользующаяся доброй славой.

Айседора Дункан в спектакле «Сон в летнюю ночь»

«Конечно, если мы снимем две большие комнаты на первом этаже, это будет стоить весьма и весьма недешево – целых 90 долларов в неделю, но за эти деньги гостиница предоставит нам завтрак. Кроме того, проводя занятие в одном помещении, мы можем переходить в другое или даже сидеть в уютных креслах в большом гостиничном холле».

Елизавета посмотрела обе комнаты, сочтя их идеальными для занятий танцами и более чем подходящими для жизни. Говоря об удобных креслах, она косилась в сторону простуженной после недавней прогулки Доры, о которой следовало позаботиться в первую очередь. Но целых 90 долларов! Несмотря на то что сумма выглядела неподъемной, прогулявшись до «Винздора» все вместе и взвесив «за» и «против», семейство Дункан пришло к выводу, что это выход из положения хотя бы на холодное время.

Августин репетировал роль Ромео в небольшом театре, его труппа собиралась на очередные гастроли, так что гостиница его пока не интересовала. Раймонд днем удалялся в библиотеку, где читал или писал рассказы или статьи, так что Айседора и Елизавета решили, что соберут много учеников и будут все время эксплуатировать вторую комнату, чтобы оплатить ужасный счет.

Но, как назло, желающих заниматься танцами с каждым днем становилось все меньше и меньше, и семейство Дункан продолжало сидеть в дорогой гостинице, не находя себе применения и не понимая, откуда, в конце концов, свалятся деньги, которыми они оплатят свой кров. Самое неприятное, что просто съехать, не заплатив, как это они частенько проделывали в частных домах, на этот раз бы не получилось, так как здесь их хорошо знали и хозяева гостиницы непременно вызвали бы полицию. Что делать?

«Единственное, что нас может спасти, – это пожар гостиницы!» – в отчаянии ляпнула Айседора, и на следующий день гостиница «Винздор» сгорела вместе с несколькими не успевшими выбраться из своих номеров гостями и почти всеми вещами семьи Дункан. По счастью, находящаяся в это время дома Елизавета успела вывести из пылающего здания всех своих учеников, с которыми в то время занималась. Спокойным голосом она велела напуганным малышам взяться за руки и выходить из гостиницы парами.

Практически все купленные за сезон вещи были утеряны, так как спасшую детей Елизавету пожарные не пустили в горящее здание вторично. Но больше всего Дора и ее дети плакали не о платьях и теплых зимних вещах, без которых теперь им было так трудно. Вместе с нательными вещами, включая необходимую смену белья, погибли книги и семейные портреты, которые они перевозили с собой с квартиры на квартиру.

Впрочем, никто из членов семьи не пострадал, и вскоре прибывшая на место трагедии Айседора отвела всех в гостиницу «Бэкингэм», где они сняли одну комнату. Прошло несколько дней, и деньги закончились, а семья Дункан вновь сидела подле уже поднадоевшего разбитого корыта. Не представлялось возможным арендовать помещение для новой школы, сезон закончился, и Айседора уже не получала приглашений в частные дома, Раймонд по-прежнему писал в стол, оставалось ждать появления Августина хоть с какими-то деньгами.

И он приехал!.. с молодой шестнадцатилетней женой, играющей на сцене Джульетту, но в настоящее время оставившей сцену из-за беременности.

Услышав о пополнении в семействе, Раймонд устроил истерику, крича, что брат все погубил. Так что посторонние зрители могли вообразить себе, будто находящийся на гастролях Августин умудрился тайно вернуться, дабы спалить гостиницу со всем имуществом. Елизавета сидела уставившись в стену, мать замкнулась в себе, отказываясь знакомиться с невесткой или разговаривать с собственным сыном, на которого возлагались такие надежды, одна только Айседора, накинув на плечи единственный уцелевший в доме платок, согласилась нанести визит новой родственнице.

Заранее предчувствуя, что его встретят как вероотступника, Августин снял комнату, где и ждала его страдающая от токсикоза Джульетта. Бедные молодые люди… начало их семейной жизни было омрачено.

Из-за постоянной тошноты и головокружения супруга не могла работать, а так как семья не приняла ее, то не было и речи о том, что сестры или мать возьмутся выхаживать это чахлое, заморенное создание или помогут с ребенком, когда тот появится на свет.

Побыв у брата и его жены не более часа, Айседора была вынуждена признать, что сама судьба гонит их семью в Лондон, не давая спокойно жить и работать. Впрочем, исключив из грандиозных семейных планов по покорению Европы Августина, Айседора была вынуждена признать, что теперь необходимая для переезда и устройства на новом месте сумма сократилась на билет и питание для одного человека.

На обратном пути Айседора мысленно припоминала все богатые дома, в которых ей удалось танцевать в прошлый сезон. Прикинув, что некоторые из ее недавних клиентов проживают в Нью-Йорке, девушка решилась посетить их все до одного, с единственной целью – рассказать о своих планах и попытаться выклянчить хоть какие-нибудь деньги на этот проект.

Одна из приятных дам, с которой Айседора познакомилась у госпожи Астор, занимала целый дом на 59-й улице с окнами на Центральный парк. Дама помнила юную танцовщицу и согласилась принять ее, после чего Айседора поведала о постигших ее семью утратах, заметив при этом, что единственный способ для нее встать на ноги и добиться признания – переезд в Лондон. Выслушав гостью, дама позвала своего секретаря и выдала девушке чек, благословив ее на переезд.

Айседора бежала домой, приплясывая и подпрыгивая на ходу, ее возбуждение прошло, когда она догадалась посмотреть на подаренную ей сумму и обнаружила, что там всего 50 долларов…

«Что же, с почином», – зло поздравила себя танцовщица и пошла в сторону 5-го авеню, где жила другая ее знакомая – супруга известного миллионера и мецената. От 59-й улицы до 5-го авеню 50 кварталов, которые принципиальная Айседора проделала пешком. Там она получила еще 50 долларов, при этом в самый пик объяснений с хозяйкой дома Айседора грохнулась в самый настоящий голодный обморок, что неудивительно, если на часах четыре часа, а ты еще не завтракала.

Выписывая чек, дама отчитала Айседору за ее неправильные мечты и нежелание учиться классическому балету. Впрочем, заметив плачевное состояние гостьи, сжалилась и велела лакею принести ей чашечку шоколада и сухарей, дабы девушка могла поддержать свое здоровье.

– Вернете их мне, когда разбогатеете, – потребовала она наставительным тоном.

Поблагодарив за чек и шоколад, Айседора продолжила поиск денег, обходя один за другим дома знакомых богачей и получая где двадцать, где тридцать, а где и снова 50 долларов. В результате скопилась сумма в 300 долларов, которой не хватало даже на путешествие вторым классом пассажирского парохода. А ведь в Лондоне нужно было еще где-то поселиться и чем-то питаться.

Получив не только деньги, но и новые предложения потанцевать на частных вечерах, Айседора глубоко задумалась. Нет, она обожала свое искусство и была готова выступать хоть каждый день, к тому же деньги были необходимы, оставалось решить, в чем выступать? Ведь все ее туники сгорели вместе с прочими вещами в гостинице.

«Нет костюма – ерунда, кого это когда-нибудь останавливало», – решила Дункан. – Найдя среди уцелевших вещей легкий шелковый шарф, с которым иногда выступала, подбрасывая его в воздух или позволяя тянуться за собой, подобно золотому плащу, проделала в нем дырку для головы, опоясалась шнуром от гостиничной шторы и выскочила в таком виде на импровизированную сцену.

С одной стороны, это был действительно греческий костюм, но зрители… зрители увидели почти полностью обнаженную актрису!

И это в то время, когда на сцене бытовало множество принятых условностей. Танцовщики были обязаны плясать в трико, на пуантах или, по крайней мере, в закрытых туфлях. Если посмотреть ранние фотографии Айседоры, можно обнаружить, насколько постепенно она отказывалась от всех этих атрибутов старого танца.

В своей работе об Айседоре Дункан хореограф Агнес де Милль писала: «Дункан была метлой, убравшей весь лишний мусор, – до нее театр не переживал такой грандиозной уборки».

Но мы оставили нашу героиню с собранной ею кругленькой суммой в 300 долларов, которых не хватало даже на билеты второго класса. Что делать? Снова ходить с протянутой рукой или. Тут, наконец, за дело взялся Раймонд, который очень быстро отыскал устроившее всех решение: «Если мы не можем ехать в Европу как люди, поедем как скотина»! – улыбаясь во весь рот, сообщил он. Загадка разрешилась достаточно быстро. Будучи журналистом, Раймонд время от времени бывал в порту, где свел знакомство с капитаном небольшого пароходика, перевозившего грузы. На этот раз «плавучий грузовик» держал путь в Гуль с партией скота. Выпив с Раймондом в портовом кабачке, капитан был так добр, что согласился нарушить закон и провести четырех пассажиров за более чем скромную плату.

Не желая называть свою настоящую фамилию, все-таки они держали собственную школу танцев и были вхожи в самые богатые и влиятельные дома Нью-Йорка, Раймонд сообщил капитану, что едет семья О’Торман – девичья фамилия мамы.

К слову, несмотря на свой свободолюбивый характер и откровенно эпатажное поведение и речи, которые еще предстоит в своей жизни произнести великой Дункан, Айседору всю жизнь будет живо интересовать мнение о ней окружающих. Так, однажды, уже в пору шумной известности неистовой Айседоры, как окрестит ее пресса, один театральный критик напишет в своей статье о ее немузыкальности и отсутствии чувства ритма. Взбешенная грубым наветом, танцовщица употребит все свои связи на поиск обидчика, напишет ему вежливое письмо, умоляя зайти к ней в мастерскую, дабы она могла рассказать о своем искусстве и доказать, что она музыкальна, специально потанцевав перед критиком. Вскоре он отозвался и действительно заглянул к мисс Дункан.

После формального представления за чашечкой чая Айседора битый час рассказывала новому знакомому о своей жизни и философии нового танца, отмечая его отличие от классического балета. В какой-то момент ее пламенной речи гость вдруг не выдержал, перебивая знаменитую босоножку на полфразе:

– Простите, мисс Дункан. Но я абсолютно ничего не слышу…