ГЛАВА 77
Париж
Воскресенье, 30 декабря
14.40
Коттон переступил порог базилики Сен-Дени. С Рождества храм как место преступления перешел в ведение полиции, внутрь никого не пускали: ни посетителей, ни рабочих.
Здесь погибли три человека.
Двое из них были Малоуну до лампочки. Смерть третьего разрывала сердце.
Тридцать восемь лет назад погиб его отец. Ему тогда сравнялось десять. Эта потеря ассоциировалась у него с одиночеством. После смерти Торвальдсена в душе поселилась неутихающая боль.
Хенрика похоронили рядом с женой и сыном на фамильном кладбище при особняке. В приложенной к завещанию рукописной записке Торвальдсен подчеркнул, что не желает пышных похорон. Тем не менее о его смерти упомянули во всех мировых СМИ, и в Кристиангаде хлынули тысячи писем, карточек с соболезнованиями от сотрудников его компаний — яркое свидетельство того, как к нему относились люди. В последний путь Торвальдсена провожали Малоун, Стефани, Сэм и Джеспер. Приехала Кассиопея Витт. Прилетела Меган Моррисон (на ее лице багровел синяк). Без единого слова каждый бросил на крышку простого соснового гроба горсть земли.
Последние несколько дней Малоун в одиночестве вспоминал два минувших года, то с головой уходя в воображаемый мир, то возвращаясь в реальность. Никогда он не забудет лицо Хенрика… Вот оно, как вживую: темные глаза, густые брови, прямой нос с расширенными ноздрями, тяжелая челюсть, решительный подбородок. К черту горб! Торвальдсен всегда держался прямо, с высоко поднятой головой.
Малоун оглядел величественный неф. Изваяния, памятники, все внутреннее убранство вызывали в душе умиротворение. Храм сиял от льющегося сквозь витражи солнечного света. Малоун с восхищением рассматривал фигурки святых в темных сапфировых облачениях с бирюзовыми полосами. Торсы изваяний, вздымаясь из золотистого полумрака, меняли цвет от оливкового к розовому и наконец белому. В таком месте невольно задумаешься о Боге, красоте природы, скоротечности бытия и ушедших раньше срока.
Как Хенрик.
Малоун велел себе сосредоточиться на задании.
Нашарил в кармане листок. Развернул.
Профессор Мюра объяснил ему, что нужно следовать ключам, которые придумал и завещал сыну Наполеон. Итак, псалом номер сто тридцать четыре, стих второй. «Стоящие в доме Господнем, во дворах дома Бога нашего».
Псалом второй, стих восьмой: «…И дам народы в наследие Тебе».
Типичная для Наполеона любовь к пышности.
Псалом сто сорок первый, стих четвертый. «Смотрю на правую сторону и вижу».
С какой же точки смотреть вправо? Непонятно. Базилика в длину как футбольное поле и в половину его шириной.
Разгадка нашлась в следующей строке. Псалом пятьдесят первый, стих десятый: «А я, как зеленеющая маслина, в доме Божием».
После экспресс-курса по псалмам, который преподал ему доктор Мюра, Малоун вдруг вспомнил строки, на удивление точно описывающие минувшую неделю. Псалом сто сорок третий, стих четвертый: «Человек подобен дуновению; дни его — как уклоняющаяся тень». Дай бог, чтобы Хенрик обрел покой…
«А я, как зеленеющая маслина, в доме Божием».
Справа стоял готический монумент; увенчанный молящимися фигурами, он чем-то напоминал древний храм. На крышке гробницы лежали две скульптуры — изображения людей в последний миг жизни. Основание украшал рельеф в итальянском стиле.
Малоун бесшумно, уверенным шагом приблизился к саркофагу. Судя по дате, XV век. Справа от него в мраморной плитке было высечено одинокое оливковое дерево. По словам профессора Мюра, считалось, что здесь похоронен Гийом дю Шастель, слуга Карла VII. Король очень его любил и оказал высокую честь — велел похоронить в Сен-Дени.
Следом шел псалом шестьдесят второй, стих десятый: «А те, которые ищут погибели душе моей, сойдут в преисподнюю земли; сразят их силою меча; достанутся они в добычу лисицам».
Для решения загадки французское правительство предоставило Малоуну полную свободу действий. Даже позволило что-нибудь разрушить, если понадобится: оригиналов в храме почти не было, большую часть скульптур отремонтировали и восстановили уже в XIX–XX веках. У западной стены стояли инструменты — Малоун, прикинув, что может потребоваться для работы, попросил принести их заранее.
Когда ученый расшифровал записи, стало ясно, что клад, скорее всего, спрятан под храмом. Строки псалма подтверждали догадку.
Вооружившись кувалдой, Коттон направился к плите с оливковым деревом.
Вот он, последний стих, последние слова, отправленные Наполеоном сыну. Псалом шестнадцатый, стих второй: «От Твоего лица суд мне да изыдет; да воззрят очи Твои на правоту».
Он с размаху обрушил кувалду на пол.
Судя по звуку, под плитой находилось полое пространство. Еще три удара, и камень треснул. Еще два — и мрамор провалился в недра храма. В полу чернела прямоугольная дыра.
Снизу повеяло холодом.
Доктор Мюра рассказывал, что в 1806 году Наполеон остановил надругательство над Сен-Дени, вернул базилике статус королевского некрополя и пригласил архитекторов, чтобы те привели разоренный храм в порядок. По его приказу отреставрировали и примыкающее аббатство, а за ремонтом следил специально учрежденный монашеский орден. При таких обстоятельствах несложно использовать помещение для личных целей. Непонятно лишь, почему никто не заметил нишу под полом. Возможно, из-за хаоса, воцарившегося после свержения императора, когда все перевернулось с ног на голову и каждый дрожал за свою шкуру.
Отбросив кувалду, Малоун посветил в дыру фонариком. Вертикально вниз уходил желоб размерами три на четыре фута. На каменном дне валялись остатки деревянной лестницы. Согласно плану базилики, когда-то под ней располагалась крипта. Часть ее в восточной половине до сих пор была открыта для туристов. Возможно, в незапамятные времена крипта тянулась до западного края храма, и Наполеон случайно обнаружил кусок древнего коридора.
Так предположил Мюра.
Малоун обмотал веревку вокруг колонны, проверил, прочно ли держится, и бросил свободный конец в желоб. Следом отправилась кувалда: пригодится. Затем повесил на пояс фонарь и, упираясь ногами в стенки, начал спускаться по веревке под землю в неведомую черноту.
Очутившись на дне, он направил свет на каменные стены цвета мокрого дерева. Холодный пыльный коридор уходил в необозримую даль, куда не дотягивался луч фонаря. Туннелей, из которых глыбу за глыбой поднимали наверх известняк, под Парижем хватало. Город в буквальном смысле слова вырос из земли.
Малоун шел по извилистому коридору уже футов двести, изучая по пути стены, трещины, выпуклости и обломки. Ноздри щекотал странный запах, похожий на аромат теплых персиков (вспомнилось детство в Джорджии), от чего к горлу подкатывала тошнота. Под ногами хрустел песок. Казалось, в этой пустоте нет ничего, кроме холода, а в ватной тишине можно утонуть.
Базилика, похоже, осталась далеко позади. Коридор уводил куда-то на восток, к Сене, под рощи и лужайки, раскинувшиеся за аббатством.
Справа среди груды известняковых обломков Малоун заметил небольшое углубление в стене и осветил завал фонарем. На грубой поверхности одной глыбы он заметил необычный символ: такой же Наполеон оставил в книге о Меровингах, над зашифрованным посланием.
Кто-то водрузил камень-метку на вершину насыпи: больше двухсот лет камень терпеливо ждал под землей неведомого гостя. В нише виднелась полуоткрытая металлическая дверь. Тянущийся от нее электрический кабель, повернув на девяносто градусов, исчезал в глубине туннеля.
Приятно осознавать, что они не ошиблись.
Намеки-ключи Наполеона отправляли дешифровщика под землю, а выбитый в камне символ указывал, где расположен тайник.
Направив луч фонаря внутрь, Малоун увидел распределительный щит и щелкнул выключателем.
На полу желтыми огоньками вспыхнули лампы, озарив просторное помещение размером пятьдесят на сорок футов и в десять футов высотой. Всюду стояли деревянные сундуки — дюжины три, не меньше, — некоторые были открыты.
Внутри одного аккуратными стопками лежали золотые и серебряные слитки, помеченные официальной наполеоновской гравировкой: корона над буквой «N». В другом тускло поблескивали золотые монеты. В двух соседних хранилась серебряная посуда. Еще три ломились от драгоценных камней. Император с умом подошел к делу — приберег для себя лишь драгоценные металлы и камни.
Малоун обвел взглядом запасы Наполеона, брошенное, не пригодившееся богатство рухнувшей империи…
— Вы, должно быть, Коттон Малоун, — произнес за спиной женский голос.
Он обернулся.
— А вы, полагаю, Элиза Ларок.
В дверном проеме с царственным видом стояла величественная женщина в элегантном пальто до колен. Ее сопровождал худощавый, жилистый, аскетичного вида мужчина. Их бесстрастные лица напоминали маски.
— Вашего друга, если не ошибаюсь, зовут Паоло Амбрози, — продолжал Малоун. — Занятный персонаж. Священник, недолго работал секретарем у Папы Петра Второго. После внезапного окончания понтификата исчез. Ходили слухи… — он сделал паузу, — о его не слишком нравственном поведении.
Ему удалось впечатлить Ларок.
— Похоже, наше появление вас не удивило…
— Еще бы! Я вас ждал.
— Неужели? — Она слегка приподняла бровь. — Впрочем, мне рассказывали, что вы превосходный агент.
— Было дело.
— А что касается Паоло… Он иногда выполняет мои поручения. После недавних событий я предпочитаю везде ходить с ним.
— Из-за вас погиб Хенрик Торвальдсен.
— Из-за меня? Я вообще его не знала, пока он сам не вмешался в мои дела. Он ушел с Эйфелевой башни, и я его больше не видела. — Элиза умолкла. — Как вы узнали, что я приду?
— На свете есть люди поумнее вас, — усмехнулся Малоун.
Оскорбление ей не понравилось.
— Я следил за вами. Вы нашли Кэролайн Додд быстрее, чем я предполагал. А тайник долго искали?
— Мисс Додд оказалась очень общительной и любезно объяснила расшифровку. Но я решила пробраться под базилику другим путем. Несколько дней назад мы определили нужный туннель, вычислили тайник, подвели электричество…
— А мисс Додд?
Ларок пожала плечами.
— О мисс Додд позаботился Паоло. Она напоминала мне о предательстве лорда Эшби.
В правой руке Амбрози возник пистолет.
— Вы до сих пор не ответили на мой вопрос, — напомнила Элиза.
— Увидев, как вы утром вышли из дома, я предположил, что ваш путь лежит в Сен-Дени. Самое время забрать клад, верно? Вы договаривались о транспортировке сокровищ…
— И это оказалось нелегко. К счастью, на свете полно людей, которые за деньги готовы на что угодно, — усмехнулась Элиза. — Придется, конечно, упаковать все это в ящики поменьше и вручную вынести наверх.
— Не боитесь, что помощники проболтаются?
— О чем? Ящики я опечатаю.
Он понимающе кивнул: мудро!
— Как вы сюда попали? — спросила Элиза.
Малоун указал вверх.
— Через парадный вход.
— Еще работаете на американцев? Торвальдсен мне о вас рассказал.
— Я работаю на себя. — Он обвел рукой сундуки. — Вот, пришел за сокровищами.
— Не похожи вы на кладоискателя.
Малоун устало опустился на сундук. Нервы были ни к черту, спасибо бессоннице и ее печальной подруге депрессии.
— Ошибаетесь, — отозвался он. — Я обожаю клады! Кто же не любит золото? Особенно приятно увести его из-под носа никчемного дерьма вроде вас.
Эмоциональная речь Элизу только рассмешила.
— Простите, но уведут его из-под вашего носа.
Малоун помотал головой.
— Игра окончена. Парижскому клубу конец. Конец финансовым махинациям. Конец сокровищу.
— Боюсь, вы заблуждаетесь, — насмешливо заметила Элиза.
Коттон пропустил ее слова мимо ушей.
— К сожалению, свидетелей не осталось, и улик тоже маловато, чтобы притянуть вас к ответу. Так что считайте, этот разговор — ваш единственный шанс не загреметь в тюрьму.
Ларок улыбнулась нелепости его тирады.
— Вы всегда такой разговорчивый под дулом пистолета?
Малоун пожал плечами.
— Я вообще человек беспечный.
— Вы верите в судьбу?
Он недоуменно хмыкнул.
— Не очень.
— А я верю. И всегда спрашиваю совета, прежде чем что-то сделать. Так же поступали мои предки на протяжении веков. Узнав о смерти Эшби, я задала вопрос оракулу: «Увековечу ли я свое имя для потомков?» Хотите знать ответ?
— Не прочь, — любезно отозвался Малоун.
— «В добром помощнике обретешь сокровище, будешь смотреть и радоваться». — Она помолчала. — А на следующий день я нашла это.
Элиза обвела рукой освещенную пещеру.
Малоуну игра надоела.
Он сделал вращательное движение указательным пальцем, предлагая Ларок обернуться.
Та настороженно глянула назад через правое плечо. В дверях с пистолетами в руках стояли Стефани Нелл и Сэм Коллинз.
— Я не упомянул, что пришел не один? — невинно осведомился Малоун. — Они просто ждали, пока вы спуститесь.
Элиза буравила его гневным взором. Угадать ее мысли было несложно.
— Смотрите, мадам, и радуйтесь! — не удержался он, кивнув на сундуки. — Ничего другого вам не остается.
Сэм забрал у Амбрози оружие. Тот не сопротивлялся.
— Вот и молодец, — заметил Малоун. — Сэма недавно ранили. Царапина. Болела адски, но в общем жив-здоров. Питера Лайона, кстати, он застрелил. Первое его убийство. Я сказал ему, что второй раз убивать легче.
Амбрози промолчал.
— После смерти Торвальдсена Сэм зол и в паршивом настроении. Да и я тоже. И Стефани. Мы вполне могли бы вас застрелить. Но вам повезло — мы не убийцы. Жаль, нельзя сказать того же о вас.
— Я никого не убивала, — отчеканила Ларок.
— Конечно, за вас это делали другие! А вы приумножали на смертях капитал. — Коттон поднялся. — Выметайтесь!
Элиза не тронулась с места.
— Что станет с кладом?
Малоун сглотнул комок в горле.
— Решать не вам и не мне.
— Сокровище по праву принадлежит моей семье. Наполеона свергли только благодаря моему предку! Он искал тайник до конца своих дней.
— Повторяю: выметайтесь.
Наверное, именно так вел бы себя Торвальдсен. Эта мысль его немного утешала.
Понимая, что для торга положение невыгодное, Ларок кивнула Амбрози и направилась к двери. Стефани и Сэм расступились, давая им выйти.
На пороге Элиза обернулась.
— Возможно, мистер Малоун, наши пути еще пересекутся.
— Как было бы славно!
— Только следующая встреча произойдет при иных обстоятельствах.
И она скрылась в сумраке туннеля.
— Дрянь, сразу видно, — заметила Нелл.
— Наверху есть люди?
Стефани кивнула.
— Французская полиция выпроводит их из туннеля и все опечатает.
Малоун вдруг с облегчением понял: конец. Дело закрыто. Закончились три самые ужасные недели его жизни.
Теперь нужен отдых.
— Тебе, я понимаю, предстоит подъем по карьерной лестнице? — сказал он Коллинзу.
Молодой человек улыбнулся.
— С недавних пор я официально оперативный агент группы «Магеллан». И благодарить за это должен вас.
— Благодари за это себя. Хенрик тобой гордился бы.
— Надеюсь… — Сэм указал на сундуки: — Что станется с кладом?
— Заберут французы, — ответила Нелл. — Откуда что взялось, уже не выяснить. А раз сокровище на французской земле, значит, принадлежит Франции. Говорят, золото пойдет на возмещение всего, что наворотил Коттон.
Малоун, вполуха слушая Стефани, рассеянно смотрел в дверной проем. Элиза Ларок изящно завуалировала прощальную угрозу: только намекнула на иной расклад сил при новой встрече. Что ж, ему не раз угрожали. Тем более Ларок косвенно причастна к смерти Хенрика Торвальдсена… и чувству вины, которое, очевидно, будет снедать его до конца дней. Значит, за ним должок, а долги он всегда отдает.
— Ты как, опомнился после Лайона? — понимающе глядя на Сэма, спросил Малоун.
Тот кивнул.
— До сих пор стоит перед глазами миг, когда пуля пробивает ему голову… Но мою совесть это не слишком тяготит.
— Смотри, не бросайся в другую крайность. Убийство — серьезный шаг, даже если противник заслуживает смерти.
— Вы говорите почти как один мой знакомый.
— Тоже умный парень? — Малоун шутливо подмигнул.
— Очень умный. Я только недавно это понял.
— Кстати, Сэм, ты был прав — насчет Парижского клуба. И тайных сообществ. По крайней мере, на некоторые из них действительно удалось выйти.
— А вы считали меня психом!
— Зато Меган Моррисон была иного мнения, — усмехнулась Стефани. — Хлопот с ней не оберешься.
— Вы еще встретитесь? — спросил Малоун Сэма.
— С чего вы взяли, что она меня интересует?
— Меган оставила мне на телефоне сообщение. По голосу я понял, что вернулась она в базилику ради тебя. И я видел, как ты на нее смотрел на похоронах Хенрика. Будешь спорить?
— Не знаю. — Молодой человек замялся. — Ничего не посоветуете?
Малоун шутливо вскинул руки.
— Нет-нет, я мало что смыслю в женщинах.
— Вот именно! — подхватила Стефани. — У него привычка — сбрасывать бывших жен с самолета.
Коттон лишь усмехнулся.
— Пора, — посерьезнела Стефани. — Французам нужно заняться привалившим богатством.
Они направились к выходу.
— Мне не дает покоя один вопрос, — обратился Малоун к Сэму. — Стефани сказала, ты вырос в Новой Зеландии. Тогда почему у тебя не новозеландский акцент?
Губы Коллинза тронула легкая улыбка.
— Долгая история.
Именно так Малоун вчера ответил Сэму на его вопрос об имени Коттон. То же он несколько раз говорил и Торвальдсену, обещая рассказать в другой раз.
Только другого раза уже не будет.
Ему нравился Сэм Коллинз. Примерно таким же был он сам, когда пятнадцать лет назад начинал работать в группе «Магеллан». Теперь Сэм полноценный агент. Сколько раз ему придется рисковать жизнью на этой опасной работе… Любой день может стать последним.
— Хорошо, я расскажу свою историю, — сказал Коллинз, — если вы расскажете свою.
— Договорились!
Назад: ГЛАВА 76
Дальше: ЗАМЕТКИ АВТОРА
