ГЛАВА 75
Эшби не верил своим глазам.
— Торвальдсен?
— Вставайте! — приказал датчанин.
Эшби поднялся, не сводя взгляда с направленного на него оружия.
— Это вы стреляли в Лайона?
— Да. Потому что не хотел, чтобы он выполнил за меня то, ради чего я сюда явился.
— Ради чего? — недоуменно спросил Эшби.
— Убить вас.
У дверей слышались голоса, но из-за эха и свиста ветра Сэм не мог различить слов. Неподалеку от выхода прятался Торвальдсен, Эшби из нефа сбежал — значит, датчанин наконец перехватил своего заклятого врага.
Лайон, похоже, догадался, что из трех противников вооружен только один, раз двое других по нему не стреляют. Под прикрытием алтаря и окружающих его надгробий он начал осторожно пробираться через неф в сторону, откуда доносились голоса. Сэм поспешил следом.
Малоун взглянул на часы. За бортом вертолета бушевал ветер, иллюминаторы заливал дождь. Мысли в голове крутились, как лопасти винтов. Они летели на северо-запад, в пригород, в Сен-Дени. Париж остался позади.
Коттон уже не чувствовал себя таким беспомощным.
Стефани тоже проверила время и показала четыре пальца.
Меньше пяти минут.
Хотя на счету каждая секунда, этот сукин сын должен знать, почему сейчас умрет.
— Два года назад, — начал Торвальдсен, — в Мехико жестоко убили семерых людей. Среди них был мой сын. Расправу заказали вы. Выполнил заказ Амандо Кабрал. Оказал вам услугу. С ним я уже поквитался. Теперь ваша очередь.
— Герр Торвальдсен, вы глубоко заблуждаетесь…
— Даже не пытайтесь! — Хенрик повысил голос. — Не оскорбляйте ложью меня и память моего сына! Два года я на вас охотился. Теперь вы у меня в руках.
— Я понятия не имел о намерениях Кабрала, поверьте! Я лишь хотел помешать суду…
Датчанин отступил за великолепные колонны над гробницей Франциска — наверняка Лайон где-то рядом, следит за ним.
Пора заканчивать.
Сейчас же. Немедленно.
Держась за раненое плечо, Сэм крался вперед. Лайон пропал из поля зрения. Последний раз он его видел перед алтарем, футах в пятидесяти от Торвальдсена и Эшби.
Надо предупредить друга.
— Хенрик! — крикнул Сэм. — К вам подбирается Лайон!
Эшби запаниковал. Бежать, бежать скорее из этой дыры! Уже и Лайон, говорят, приближается. Два вооруженных человека хотят его убить!
— Торвальдсен, послушайте, я непричастен к смерти вашего сына…
От грянувшего выстрела зазвенело в ушах. Металл ударил в камень — это датчанин выстрелил в пол у ноги Эшби. Тот, подпрыгнув, отшатнулся к двери. У него хватило ума не кинуться в заветный проем — понимал, что схлопочет пулю, не успев сделать и шага.
Сэм вздрогнул от оглушительного выстрела.
— Не двигаться! — донесся сквозь шум дождя и ветра крик Торвальдсена. — Вы, жалкое подобие человека, вы понимаете, что натворили? О таком прекрасном сыне можно было только мечтать! А вы… вы уничтожили его так просто… словно комара прихлопнули!
Сэм замер, чтобы оценить обстановку. Действовать надо хитро. Что бы сделал на его месте мудрый Норструм?
Подобравшись к колонне, он выглянул в неф.
Лайон притаился у колонны справа от алтаря. Смотрел. Слушал. Выжидал.
— Я же сказал, не двигаться! — повторил датчанин. — Следующую пулю я пущу не в пол.
Его давно интересовало, что он почувствует при встрече с убийцей Кая. Крик Сэма вернул его к действительности. О Лайоне забывать не следовало.
— Торвальдсен, — вновь заговорил Эшби. — Одумайтесь! Лайон убьет нас обоих.
Оставалось надеяться, что о тылах позаботятся Сэм и Меган. Хотя находиться тут молодым людям не полагалось. Какая ирония: на счетах у него миллиарды, а проку от них в царстве мести никакого…
В темноте ему примерещился Кай. Еще малыш. Затем подросток. Только благодаря Лизетте парень стал настоящим мужчиной. Торвальдсены жили в Дании четыреста лет. Нацисты пытались их уничтожить, но род выстоял. Как же он радовался рождению Кая! Ребенок! Наследник! Все равно кто, мальчик, девочка — главное, здоровый. Он молился только об одном.
«Счастливо, па! Увидимся через несколько недель» — последнее, что сказал сын по телефону.
Он и вправду его увидел через несколько недель.
В гробу.
Из-за никчемной твари, стоящей сейчас перед ним!
— Неужели вы надеялись, что его смерть сойдет вам с рук? — взревел Торвальдсен. — Думали, вы такой умный? Птица высокого полета? Думали, вам можно безнаказанно убивать людей?
Эшби молчал.
— Отвечайте!
Время было на исходе.
Старик явно сошел с ума — от ненависти. И Эшби решил не отпираться. Тем более из-за дальней колонны за стычкой невозмутимо наблюдал Лайон. Торвальдсен явно об этом знал.
Невидимые мужчина и женщина тоже играли на стороне датчанина.
— Я сделал то, что должен был сделать, — сказал Эшби.
— Ну, разумеется! В результате мой сын погиб.
— Поверьте, я не собирался его убивать. Меня интересовал только прокурор. Кабрал напрасно погубил людей.
— У вас есть дети? — спросил Торвальдсен.
Эшби отрицательно качнул головой.
— Тогда вам не понять.
Надо выиграть время. Южноафриканец пока на месте, за колонной. Где же прячутся двое других?
— Я следил за вами два года, — продолжал Торвальдсен. — За что бы ни брались, вы терпели фиаско. Вы потеряли кучу денег на рискованных предприятиях. У вашего банка проблемы. Вы на грани разорения. Забавно было наблюдать, как вы с любовницей пытаетесь отыскать сокровище Наполеона. И вот вы здесь. Всё ищете, ищете…
Эшби занервничал: этот придурок болтает много лишнего, чего Лайону знать не обязательно.
И все же…
— Вы ошибаетесь, — твердо ответил Эшби. — У меня достаточно денег. Они надежно спрятаны. Вам их не найти. Несколько дней назад в мои руки попало сто миллионов евро золотом.
Пусть Лайон поймет, что убивать его нельзя.
— Меня не интересуют ваши деньги! — с ненавистью бросил Торвальдсен.
— А меня — очень! — Вынырнув из темноты, желтоглазый выстрелил датчанину в грудь.
Раздался хлопок. Выстрел через глушитель.
Сэм замер. Разговора между Эшби и Торвальдсеном он не слышал — слишком далеко от его укрытия.
Молодой человек выглянул в неф.
Питер Лайон исчез.
Торвальдсен не почувствовал, как пуля вошла в грудь. Зато когда вышла, тело содрогнулось от мучительной боли. Спустя миг связь между мозгом, нервами и мышцами пропала. Ноги затряслись. Снова адский приступ боли в голове.
Неужели Кай страдал так же? Ужасно…
Глаза закатились.
Тело обмякло.
Пальцы выпустили пистолет.
Содрогнувшись, Торвальдсен рухнул на пол.
Каждый вдох буквально разрывал легкие.
Боль в груди…
Глуше звуки…
Погасли краски.
