Будущее Финляндии выглядит прекрасным, как никогда. Сами финны, как обычно, помалкивают, но остальные начинают это замечать. Кроме постоянных успехов в PISA, сильной экономики и образцового уровня жизни, у застенчивой, потрепанной судьбой, но непокоренной Финляндии есть многое, чем она может поделиться с миром.

Обычно, услышав про хвалебные статьи где-нибудь в Newsweek или про то, что Legatum Institute объявил Финляндию или Хельсинки лучшими местами для жизни, финны пожимают плечами и хмурятся. Потом они говорят, что как были, так и остались самой бедной из скандинавских стран. На самом деле вся Финляндия – это пять миллионов лесорубов, вышедших из чащи и мечтающих туда вернуться, да горстка заносчивых шведов. И все они такие же социально неадаптированные и склонные к саморазрушению алкоголики, какими были всегда.

«Говорить, что Финляндия – рай земной, просто смешно, – замечает Хейкки Аиттокоски в ответ на мое упоминание репортажа в Newsweek. – Это прекрасная страна, здесь масса хорошего и полезного, но раем я ее не считаю». Всего через несколько часов после появления материала в Newsweek его газета Helsinggin Sanomat указала на ошибки в расчетах американского журнала. На самом деле должна была победить Швейцария, утверждала газета.

Другой финский журналист отреагировал на репортаж так: «А как насчет самоубийств, депрессии, алкоголизма, наших холодных и темных зим?.. Нам часто кажется, что Финляндия – страна с раздвоенным самосознанием, подобно доктору Джекиллу и мистеру Хайду. И в хорошем, и в плохом мы одинаково стремимся к крайностям. Это как с дневным светом: круглосуточное летнее солнце сменяют несколько месяцев зимней тьмы». Что ж, идеальное описание хронически негативного самовосприятия финнов.

Несколько лет назад в одном из социальных опросов финнам предложили выбрать восемь прилагательных, чтобы описать себя. Этими словами стали: честный, медлительный, надежный, искренний, застенчивый, прямой, сдержанный и пунктуальный. Не очень подходит уверенно идущей вперед нации, не так ли? Но независимо от того, согласны ли с этим сами финны, время их страны пришло, и она выходит из тени своих властных и задиристых соседей. В последнем всемирном рейтинге конкурентоспособности ВЭФ, где оценивается потенциал будущего экономического роста, Финляндия вышла на третье место (что особенно приятно, потеснив с него Швецию, ставшую четвертой).

Правда, преимущества этой страны по-прежнему воспевают приезжие вроде Романа Шаца или Нила Хардуика. «Когда-то меня спросили, какие три вещи я изменил бы в Финляндии, – сказал мне Хардуик. – Я ответил: климат, жителей и географическое положение. А сейчас мне уже ничего не хочется менять».

Я был в Хельсинки пару раз и влюбился в этот город, но, кроме однодневной вылазки в Порвоо – исключительно милый исторический городок, – я почти не видел остальной страны. Поэтому я решил отправиться в путешествие по «настоящей» Финляндии в надежде сформировать о ней более полное впечатление. В итоге я понял, почему финны так негативно воспринимают самих себя и свою страну.

Посетив Санту в Арктике, мы с сыном проехали вниз по «становому хребту» Финляндии, которая почти целиком состоит из лесов. Пейзаж, открывающийся из окна поезда, по большей части представлял собой монотонную зеленую массу. Сами поезда были образцово современными: билеты дешевые, рассадка по нумерованным местам (второй признак цивилизованной страны после наличия вина в кинотеатрах), народу почти никого. И в отличие от датских поездов, где чувствуешь себя как на ожившей карикатуре Хогарта, посреди выпивона, обнимашек, шума и гама, в них никто не разговаривает.

Отели понравились мне меньше, вернее, мне не понравились занавески на окнах. Не хочу показаться привередой, но в стране полуночного солнца хозяева могли потратиться на шторы поплотнее. Увы, каждую ночь наши гостиничные номера заполнял яркий белый свет, и я, как персонаж Аль Пачино в фильме «Бессонница», начал потихоньку съезжать с катушек от невозможности заснуть.

В том фильме Аль Пачино играет лос-анджелесского полицейского, которого посылают расследовать убийство на Аляску. Он доходит до того, что баррикадирует окна мебелью, пытаясь спастись от света полярного дня. Потом он сходит с ума, и его убивает персонаж Робина Уильямса. Все точно как у меня в Финляндии, исключая кульминацию с участием Робина Уильямса.

Каждая щелка, каждая мелкая дырочка, каждый просвет штор в гостиничных номерах пропускали солнечный свет, яркий, как настольная лампа в комнате допросов. А еще здесь были комары и мошки. Отправляйтесь куда угодно на финскую природу летом, и вас мгновенно облепит целое облако насекомых.

Провинциальные приозерные городки Оулу, Иисалми и Куопио, в которых мы останавливались по пути из Рованиеми в Хельсинки, оказались безликими скоплениями жилых домов с непременными магазинами H&M. Нацистская тактика выжженной земли и прогрессивный социал-демократический подход к жилищному строительству в 1970-х годах (один финн сказал мне, что этот подход был проявлением общенационального комплекса неполноценности: они хотели выглядеть такими же современными, как шведы) сделали их малоинтересными с архитектурной и исторической точек зрения. Впрочем, отсутствие старых зданий облегчало жизнь финнам, открывая им дорогу к переменам и прогрессу. Своего рода архитектурный детерминизм, если хотите. Тем не менее мне не хватало старины.

Насколько я успел понять, за пределами Хельсинки ничего съедобного не бывает. Меню было неизменно отвратительным – паршивая пицца, несвежая паста под соусом или оленина. Главное развлечение местных жителей летними вечерами – катание на старых американских машинах либо выход на берег озера с корзиной пива с целью напиться как можно сильнее и быстрее.

Приятным субботним вечером мы пошли прогуляться по Куопио. Следуя за молчаливыми группами людей, направляющихся в сторону озера, я вдруг почувствовал, что что-то не так, но не мог понять, что именно. В конечном итоге это понял мой сын. «А где все дети?» – спросил он. В самом деле, их не было. Похоже, жители Куопио сдали детей на попечение нянек, чтобы спокойно надраться до положения риз.

Несмотря на эти удручающие картинки, я остаюсь большим фанатом финнов. Как настоящий фанат, я собираю все их «альбомы». И в этом я не одинок. Хельсинки недавно побывали Мировой столицей дизайна; финская экономика стала еще более экспортно ориентированной (на экспорт приходится почти 40 процентов ВВП страны); Финляндия быстрее других стран еврозоны восстанавливается после экономического кризиса 2008 года. Она удобно устроилась на высшей позиции рейтинга валовых внутренних расходов на научные исследования и разработки к ВВП (с впечатляющей цифрой 3,87 процента), который составляет ОЭСР. Еще больше обнадеживает то, что относительно малая часть этих денег приходится на расходы госбюджета – всего 24 процента против 46,8 процента в Норвегии. Маленькая Финляндия получает огромное количество патентов. Занимая 115-е место в мире по численности населения, она находится на 13-м месте по количеству патентных заявок (по данным Всемирной организации интеллектуальной собственности).

Однако существует опасение, что в финской экономике «все яйца сложены в одну корзину». Речь о телефонной компании Nokia. Были времена, когда на ее долю приходилась чуть ли не четверть ВВП Финляндии, что слишком много для одной компании. Сейчас дела Nokia обстоят неважно. Samsung лишил ее звания крупнейшего в мире производителя мобильных телефонов. Еще более унизительной стала ее недавняя продажа Microsoft, воспринятая как национальная трагедия.

«Мы пытаемся диверсифицировать свою промышленную и экономическую базу, – сказал в беседе со мной представитель министерства иностранных дел. – Нам нужна еще одна Nokia, поскольку вместе с древесиной и транспортом это все, что у нас есть. У нас много изобретателей, и мы немало инвестируем в исследования и разработки. Но мы – страна инженеров, нам не хватает коммерческих навыков. Мы слишком скромны».

Крупнейшее преимущество Финляндии с точки зрения трудовых ресурсов – то, что она, возможно, самая гендерно равноправная страна в мире. Финские женщины первыми в Европе получили право голосовать на выборах (в 1906 году) и составляют примерно половину от числа депутатов парламента. В истории страны были женщины – премьер-министры и женщины-президенты. В 2011 году женщины составляли более 60 процентов выпускников финских университетов.

«Финские женщины – властные, – восторженно сообщил мне Роман Шац, не скрывающий, что у него пунктик на этот счет. – По традиции – на финских фермах женщина командовала всем, что находится в доме, включая мужчин, а мужчины отвечали за все, что происходит снаружи. Ни один финский мужчина не принимает решений, не посоветовавшись с женой. Мужчины моют посуду. В Финляндии нет домохозяек – нельзя прожить на одну зарплату в семье. Матери не сидят дома с детьми, они делают карьеру и заводят отдельные банковские счета. Это очень удобно – мой развод обошелся мне всего в сотню евро».

Гендерное равенство распространяется и на мир корпораций, добавляет Шац. «Я много раз видел, как двое парней, приехавших из-за границы, встречаются на финской фирме с двумя мужчинами и женщиной. Они, естественно, считают, что телка здесь для того, чтобы наливать кофе или вести протокол. Но вскоре оказывается, что здесь творится нечто странное – телка-то, похоже, начальница! Нельзя недооценивать финских женщин. У нас все больше дам с дипломами и со степенями и самый большой процент женщин в парламенте».

«Финские женщины – потрясающие, – соглашается Нил Хардуик. – Я привык, что в Англии женщины в компании мужчин прикидываются немного дурочками, чтобы никого не отпугнуть. Но здесь они берут инициативу в свои руки. Это очень матриархальная страна».

Не знаю, каким образом во все это вписывается Чемпионат мира по ношению жен. Мы с сыном сделали специальную остановку, чтобы посмотреть на это зрелище. Его ежегодно проводят в июле в маленьком, в одну улицу, городке Сонкаярви. Насколько я понимаю, это забавное соревнование устраивают в основном ради репортеров азиатских телеканалов, которые обожают экзотические финские мероприятия (чемпионат мира по воздушной гитаре в Оулу; разнообразные соревнования по метанию карликов и мобильных телефонов; Чесночный фестиваль в Оулу; мировое первенство по болотному футболу и т. д.).

Событие происходит на местном школьном стадионе на фоне сельской ярмарки с лавочками ремесленников, лотереями и пивными палатками. Проводить его начали в середине 90-х, взяв за основу местные легенды о жуликах и разбойниках, которые якобы промышляли кражей чужих жен. Сегодня мероприятие привлекает участников со всего мира, по крайней мере из Эстонии, причем эстонцы обычно побеждают.

Я был слегка разочарован, узнав, что участники соревнований не должны быть мужем и женой или даже просто парой. Зато можно позаимствовать чужую жену – это более соответствует духу легенд, положенных в основу соревнования.

Сам забег оказался похож на японские шоу-игры по мотивам бега с барьерами. Мужчины с погруженными на них женщинами должны пробежать на время 200-метровую дистанцию с разнообразными препятствиями и водными преградами. Некоторые участники были в маскарадных костюмах (Астерикс и Обеликс, Смурфики), другие явно серьезно тренировались накануне.

Сами способы ношения жен отличались разнообразием: одни бегуны предпочли обычные закорки, другие использовали переноску на плече. Кое-кто выбрал недостойный прием, напоминающий ранние наброски к Камасутре, не попавшие в окончательную версию: женщина висит головой вниз, обнимая ногами шею мужчины и ударяясь лицом о его филейную часть. Этот вариант оказался особенно неудачным при преодолении водных преград – голова «жены» полностью скрывалась под водой, пока мужчина медленно переползал на другую сторону.

Зрители с выпирающими из-под футболок животиками, одетые в подрезанные джинсы и сандалии с носками, наблюдали за происходящим почти в полной тишине, пожевывая свежий горошек и попивая пиво из пластиковых кувшинов.

После первого забега я поймал в пивной палатке одного из организаторов (может быть, даже мэра, мне не удалось это выяснить).

– Кто победил? – спросил я, пытаясь начать светскую беседу.

– А какая разница, – ответил человек и опустошил свой стакан.

Самой трудной частью забега было не собственно ношение жен или преодоление препятствий (хотя я не справился бы ни с тем ни с другим). После каждого этапа жену следовало передать, как эстафетную палочку, следующему члену команды, но перед этим участник должен был выпить бутылку газированной воды. Это выглядит довольно безобидно, но оказывается, если пробежать восемьдесят метров с ношей в виде взрослой женщины, а потом, не переводя дыхания, попытаться залить в себя ледяную воду, бутылка становится размером с бочку. Некоторым это вообще не удалось: вода лилась у мужчин из ноздрей, пока они пытались ее выпить, а затем извергалась через рот на беговую дорожку.

Эти унизительные извержения вызвали реакцию доселе молчавших зрителей. Им этот момент очень понравился – кто-то даже позволил себе легкую улыбку. Здесь, в финской глухомани, зрелище человека, подавившегося слишком быстро выпитой газированной водой, сошло за летнее послеполуденное развлечение. Не стану с этим спорить. Мы отлично провели время.

Видная роль женщины в обществе (в качестве члена правительства или же груза, который болтается вниз головой на чьей-то спине) – один из многих признаков, по которым финское общество напоминает соседние скандинавские страны. (Правда, ношение жен – исключительно финское явление.) Но является ли Финляндия на самом деле частью Скандинавии, или даже Северной Европы, коли на то пошло?

Мы видели, что в некоторых отношениях финны кажутся сверхскандинавами – за счет своей высококонтекстуальной гомогенности, сдержанности, искренности и надежности, своего социально ориентированного государства, своей любви к выпивке и соленой лакрице.

Как говорит Роман Шац: «Эта страна на редкость плюралистична и удивительно либеральна. Можно принадлежать к любому меньшинству на выбор – сексуальному, политическому, религиозному, и никто тебе слова не скажет. Здесь полная свобода слова: за высказывания никого не преследуют. Это действительно очень открытое общество».

Все это очень по-скандинавски, но нельзя недооценивать политическое и культурное влияние России. А в последние годы Финляндия стала все чаще поглядывать через Балтику на Эстонию и другие страны ЕС в поисках торговых партнеров, дружбы и дешевого алкоголя.

Будет интересно посмотреть, как в ближайшие годы скажется взлет популярности националистической партии «Истинных финнов» на отношениях Финляндии с ее соседями. Партия хочет разорвать отношения с ЕС, она не скрывает своих партнерских отношений с правыми из Норвегии, Швеции и Дании и не слишком любит Россию. Поэтому возможно, что в будущем Финляндия станет более скандинавско ориентированной.

«Я думаю, они считают себя в большей степени скандинавами, чем европейцами, – говорит Нил Хардуик. – Но это меняется. Не думаю, что финны чувствуют какую-либо общность с датчанами. Норвежцы – да, они такие же люди природы, с их горами, лыжами и горами денег, а про Исландию никто вообще не вспоминает».

«Некоторые считают себя скандинавами, другие мечтают стать европейцами, – говорит Аиттокоски. – А я хочу быть и тем и другим. Оказаться в Скандинавии – значит попасть в хорошую компанию».

Мои изначальные познания в истории Финляндии рисовали мне неуверенную в себе нацию с поверхностной культурой. Вместо этого я обнаружил народ, обладающий стальной выдержкой, которая означает куда больше, чем просто стойкость или sisu, и больше, чем мачистское презрение к боли. Эти люди продемонстрировали неисчерпаемые запасы упорства, находчивости и гордости, как и отточенного на протяжении веков гибкого политического прагматизма. Я ожидал увидеть нервозных жертв колониальной эпохи, а вместо этого открыл для себя на редкость героическую нацию, не выставляющую свой героизм напоказ.

«Нас ни в коем случае нельзя считать жертвами, – говорила мне Лаура Колбе. – Наша национальная культура накапливала героизм в бедах и войнах. У нас всегда царил консенсус относительно совместного созидания лучшего будущего, и это тоже героический элемент. Наши войны заставили нацию объединиться. Наша история была намного драматичнее по сравнению с историей Швеции – спокойной, красивой, богатой, индустриальной страны, в которой ничего не случалось с 1809 года. А маленькая Финляндия все время прорывалась через войны, перемены, революции, унижения 1990-х…»

«Но зато у нас никогда не бывает скучно», – с улыбкой добавила она.

И это плавно приближает нас к конечной точке нашего маршрута…