Глава 15
Новый год
Винницкая область.
31 декабря 1943 года
За Корниным танки вышли на разбитую дорогу, обсаженную липами. Двигались колонной – никакого снега нет, все перемешано, одна черная земля кругом, а на ней то сгоревшая техника, то мертвые, то разбитые орудия задирают стволы кверху.
– Ваня, сообщи всем, – велел Репнин. – Привал! Проверяем матчасть.
Танки остановились рядом с другой колонной – «Студебеккеров» и «ЗИСов» с прицепленными орудиями.
Когда Геша выбрался из танка, тишина не сразу проникла в его сознание – в ушах все еще стоял гул мотора. И вдруг все смолкло.
А уж звяканье ключей, забористый мат или даже звонкие, с оттяжечкой, удары кувалдой – это почти что тишь.
И вдруг неподалеку затренькала гитара. Кто-то прошелся по струнам умелой рукой, перебрал аккорды. И негромкий, но приятный мужской голос запел:
Темная ночь… Только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах, тускло звезды
мерцают…
Вот теперь-то затихло все. Замерли кувалды, утихли голоса. Танкисты выпрямились, стояли молча и слушали.
А когда звон струн растаял, все на минутку стали задумчивей, а когда сели и по новой заматюгались, то шепотом, словно стесняясь, после таких-то слов.
– Тащ командир! – высунулся Борзых из люка. – Танки!
– Где?
– Разведка доносит – впереди идут, скоро покажутся. Штук двадцать «четверок» и «Пантер»!
– Встретим… – пожал плечами Геннадий.
Делов-то. Он обернулся назад. Танки 1-го и 2-го батальонов покажутся не скоро, Катукову срочно понадобилась подмога тяжелых «ИСов» – хоть заводы и работали без продыху, но с ходу выпустить тысячи танков им не под силу. Нехватка все еще чувствовалась, так ведь и масштабы «уширились». Что ж тут делать…
На привале почивало два десятка танков из 3-го батальона, но их-то как раз и не было видно за какими-то развалинами, то ли коровниками, то ли еще чего. Если немцы даже и заметят его единственный танк, то все равно попытаются расстрелять колонну автомашин. А почему они должны его замечать? Укроемся…
– Иваныч! Заводи. Спрячемся во-он за тот стог.
– Ага! Подманим, что ли?
– Ну, типа того.
102-й укрылся за стогом, но тут весь план Репнина рухнул – пожаловали две ИСУ-152, мощные махины, недаром прозванные «Зверобоями». Их снаряды вскрывали любую броню с трех-четырех километров, сносили башни «Тиграм» или оставляли в бортах своих жертв огромные пробоины – не зря же немцы прозвали ИСУ «консервными ножами».
Неподалеку находился не то длинный сарай, не то скотный двор, крытый соломой, и самоходки спрятались там.
Артиллеристы, забеспокоившиеся было, сразу успокоились – не надо было пушки разворачивать, есть уже кому фрицев встретить.
Немецкие танки показались километра за два – серенькие коробочки. И мигом прибавили ходу, разглядев грузовики.
«Зверобои» дали залп, когда до «Пантер» и «четверок» оставалось километра полтора. Долгие мощные выстрелы ахнули, и один из немецких «панцеров» мигом загорелся.
Сразу было видно, что бьют самоходки – у танков пламя и дым вылетают вперед, а у СУ – вверх.
Второй залп бабахнул – еще две «коробочки» загорелись. Тут ход у немецких танков заметно поубавился.
– Бронебойный! – скомандовал Геша.
– Есть бронебойный! – отозвался Борзых. – Готово!
– Саня, следи за немцем. Как только борт покажет, сразу сади!
– Понял!
Когда «Зверобои» покончили с шестым танком противника, одна из «Пантер» удачно подвернулась и Федотов выстрелил. Снаряд угодил «кошке» в бок, и удачно, аж люки повышибало.
Немцы тоже стреляли – соломенная крыша сарая, под которой прятались самоходки, загорелась, но «Зверобои» сначала довели счет до восьми подбитых и лишь затем покинули полыхавший сарай.
Незаметно опустилась темнота, и зарево делало ее еще черней и непроглядней. А в поле яркими факелами горели немецкие танки.
– Штук семь или восемь ушло, – сказал Репнин, будто раздумывая. – Иваныч! Прожектор цел?
– Это, который ифра… ин-фра-красный? Да что ему сделается…
– Ставь тогда. Ваня, вызови Лехмана. Скажешь, что мне нужен взвод или два с этими самыми инфракрасными осветителями – наведаемся немцам в гости! Да, и пусть прихватит пару БТР с пехотой.
И минуты не прошло, как за коровниками или амбарами зарычали дизели, и к колонне артиллеристов вышли восемь «сороктроек» с поблескивавшими прожекторами на башнях.
Бронетранспортеров, оборудованных для ночных рейдов, всего-то два и было, а больше и не нужно.
102-й двинулся впереди, прямо через поле, где догорали немецкие танки. Оставив поле позади, «ночные охотники» выбрались на дорогу, изъезженную гусеницами «Пантер» и «четверок».
«Т-43» катились быстрее фрицев, поэтому вскоре догнали немецкую колонну. Танки противника двигались неторопливо, экономичным ходом, включив фары, так что можно было быть уверенным – никто из «панцерзольдатен» не разглядит в потемках русские танки. И не услышит за грохотом собственных машин.
А «сороктройки» со своими глушителями и «резинками» и вовсе казались бесшумными тенями на фоне ревущих и лязгающих «панцеров».
Добравшись до какой-то деревни, немецкие танки остановились, растянувшись вдоль единственной улочки, где уже почивало не менее танкового взвода.
– Заходим с юга, со стороны огородов!
– Есть, товарищ командир!
Лупить по немцам издалека было можно, но тогда пришлось бы открывать не прицельный огонь, а просто бить по площадям, что глупо. Видеть же «мишени» ночью можно было лишь метров за двести с небольшим, дальше инфракрасная подсветка просто не доставала.
Малым ходом «Т-43» прокрались, задами выезжая на позицию.
– Строимся в линию!
Первым выехал 102-й, и Репнин приник к ночному прицелу. Силуэты немецких танков были едва видны – до них было метров двести пятьдесят, но попасть было нетрудно.
Со сдержанным рычанием подвернул танк Лёни Лехмана. За ним выстроились остальные, походя на расстрельную команду.
Открывать огонь со стороны огородов было самой разумной тактикой, отсюда была видна большая часть «Пантер» с «четверками», лишь две или три заслоняли дома.
– Бронебойный!
– Есть! Готово!
– Саня, целься по крайнему слева. Видишь? Там только задняя половина. В нее и зафигачь!
– Есть!
Башня плавно развернулась.
– Выстрел!
Грохот, как показалось Репнину, вышел оглушительным. Краткая вспышка осветила и танк, и покосившийся забор и тут же, словно огненная роза, расцвела на борту «Пантеры», а в следующую секунду ее башня поднялась на столбе клубившегося пламени, Геше показавшемся ослепительным.
Тут же ударили танковые орудия еще двух взводов. Снаряды входили в борта немецких машин легко, как будто и не броню они пробивали, а фанеру.
Огненные вспышки, снопы искр, клубы подсвеченного дыма залили всю улочку мерцавшим сиянием, переходившим от ярко-желтого и алого до бурого и багряного. Отсветы захватывали и огороды, смутными пятнами выделяя танки 1-й гвардейской, а уцелевшие хаты застило разгоравшееся пожарище, прикрывая советских танкистов.
– Уходим!
Михаил Иваныч сдал назад, выходя из-под возможного удара, и пристроился в хвост танковой колонне – Лехман опередил Репнина, прежде командирского покинув огороды. Над деревней плясали огни и шатались тени, перебегали скрюченные фигурки.
– Санька! Беглый огонь!
Федотов выпустил один за другим пару осколочно-фугасных, добавив сутолоке пущего ужаса. Мотострелки с бэтээров расщедрились на длинные очереди из пулеметов.
– Уходим!
* * *
Вернулись без потерь и решили вместе с автоколонной не задерживаться, а продвигаться к ближайшему селу, оставленному немцами.
Репнин вместе с капитаном, командовавшим артиллеристами, разбили всю технику на группы, так, чтобы каждый танк с прибором ночного видения вел за собой грузовики и «КВ», на которые никаких инфракрасных прожекторов не ставили, – их водители ориентировались по танковым габаритным огням на корме.
Первым двинулся Лехман, за ним покатили два грузовика с орудиями. Иваныч пристроился следом – за ним, как за ледоколом, шли «КВ-1М» и грузовик с кунгом.
Не зажигая огней, в полной темноте, колонна одолела порядка двадцати километров, когда впереди показалась Грушевка.
С виду деревня казалась покинутой, но затем Репнин разглядел четкий силуэт зенитной самоходной установки. У немцев таких не было, и Геша облегченно вздохнул.
– Вроде наши стоят. Вань, вызови Лехмана, скажи, пусть пошлет разведку.
– Есть!
Один из БТР тут же уехал. Не доезжая околицы, он остановился, и дальше разведчики двинулись пешком. Стрельба, которой опасался Репнин, не поднималась, а вскоре Лехман сообщил, что все чисто – в селе стоит дивизион ЗСУ-37 .
– Вперед!
Село было брошено, да и домов, в которых еще можно жить, насчитывалось в Грушевке немного – по пальцам одной руки пересчитаешь.
Репнин обошел сельский клуб и обнаружил в одной из комнат роскошную голландскую печку. Почти все изразцы были давным-давно расколочены и пустые места замазаны штукатуркой.
– Переночуем здесь, – решил Геша. – Иваныч, на твоей совести печка и дрова. Мы с Санькой заколачиваем окна, а тебе, Ваня, поручается самое ответственное задание – организуй нам пир горой! Товарищи! Вы хоть помните, какой сегодня день? Через час – Новый год!
Бедный ахнул, хлопая себя по бокам, и быстренько сориентировал Борзых – видимо, намекнул, где заныкал разные вкусности. Вроде бы сам Михаил Иваныч из Воронежа, а хомячество чисто хохляцкое!
Заколотив окна и утеплив их, Репнин и сам сбегал в танк – с самой Москвы он хранил заветную бутылочку «Советского шампанского». И вот, пришло время!
Геша вздохнул. Вообще-то, бутылок было две, но одну они уговорили с Наташей… Скорей бы кончилась эта клятая война!
Стол застелили вместо скатерти немецкими плакатами, сорванными со стен.
«Айн кампф ум Дойчланд!», «Шуфт Ваффен фюр ди фронт!», «Дер дойче штудент! Кемфт фюр фюрер унд фольк!»
А самый поганый был написан на «украинськой мове»: «Ставайте в ряды СС-стрелецькой дивизии «Галичина» для захисту своей Батькивщины в братерстви зброи з найкращими воинами свиту!»
На него Борзых торжественно водрузил фляжечку со спиртом, который Иваныч со знанием дела развел водой, натопив ее из снега.
Печка к этому времени уже гудела, медленно отдавая жар.
Когда до Нового года оставалось двадцать минут, к экипажу 102-го заглянули Лехман с Каландадзе. Уразумев, что они едва не пропустили великий праздник, ринулись вон и вскоре вернулись с гостинцами.
Репнин достал трофейные часы. Ну, бой курантов можно лишь представить себе. Елочки нет, мандарины – это и вовсе из разряда снов. Зато есть шампанское! А то, что вместо бокала – мятая кружка с пробкой в ручке (чтобы держаться, когда в ней кипяток), так это фронтовая специфика…
– Наливай!
Каждому досталось понемногу, и вот кружки да стаканы сошлись.
– С Новым годом! Ура!
Из воспоминаний капитана Н. Борисова:
«…И вдруг автоматчики приводят двоих в немецкой форме. Как сейчас помню, глубокая ночь, мы стоим на танке командира роты. Взводные и ротный собрались на моторной части, чтобы разобраться, где находимся. Тут этих приводят.
А командир взвода автоматчиков тоже с нами находился. Азербайджанец Рафик Афиндиев. Пехотинцы к нему обращаются: «Товарищ командир, мы тут двоих поймали, но они молчат…» Ротный говорит: «А ну-ка, садани его автоматом по башке! Только не зашиби!». Тот прикладом ему ба-бах, этот скрутился, а потом закричал. И закричал по-русски… Тут всё стало ясно, а мы и не подозревали.
Ротный задает вопрос: «Что будем делать?» Мы молчим, не сообразили еще, ведь очень быстро все произошло. Тут Рафик говорит: «Товарищ командир, я с изменниками на одном танке не поеду!» Ротный махнул рукой, и автоматчикам все стало понятно.
И когда их подхватили, вот тут они заорали. Ротный приказал: «Остановитесь!» Спрашивает их: «Откуда вы?»
Один говорит: «С Украины!» Что-то начал по-украински рассказывать. А второй русский, с Урала. – «И чего вы тут?» – «Да вот, в плену были, а тут ездовыми…» Автоматчики подтверждают: «Где мы их взяли, стоят повозки с противотанковыми минами!»
Ага, значит, эти сволочи везли мины против нас. Ну, тут их быстренько за сарай, очередь, и все… Были – и нет…»