Глава XII. Реальный Совет Десяти

– Уважаемая Глафира, Совет Десяти ждет вас.

Глафира достала медальон. Встречающий кивнул. Все происходило точно так же, как в том ужасном сне. Проход в молчании через «Бумажные ворота». Та же лестница Гигантов, тот же наспех и на века замазанный черной краской потрет Марино Фальеро в зале заседаний Большого Совета.

Когда Глафира подошла к монументальным дверям Совета Десяти, она вспомнила о схватке на ножах с юношей Атулом. И вздрогнула. Потому что в том сне она тоже у дверей Совета вспомнила именно Атула. И тогда тоже вздрогнула. Ну а с другой стороны, ничего удивительного в этом не было: победить гибкого и сильного индуса Глафира действительно не могла. Она была хитрее и умнее, но спарринги Атулу всегда проигрывала. Навсегда запомнила Глафира и его жестокие глаза, хладнокровные глаза убийцы, которому помешали исполнить задуманное. Только когда Атул бесследно исчез, Глафира стала единоличным лидером в группе. А исчез он именно по решению Совета Десяти, когда накануне Глафира, безнадежно проигравшая ему спарринговую схватку, так же стояла, вся дрожа, перед этими величественными дверями и боялась неминуемого наказания. Совет Десяти наказывал жестоко и часто даже слишком жестоко.

– Внесите зеркало, – Председатель нетерпеливо махнул рукой, и два монаха поставили перед Глафирой большое старинное зеркало.

Глафира невольно поежилась, вспомнив, как во сне она упала без сознания, взглянув в древнюю затуманенную Амальгаму. Но отказаться посмотреть в поднесенное Советом зеркало невозможно. Это – бунт, дерзость, которая в своей безрассудности граничит с безумием. И никто не знает, что за зеркало тебе поднесли… Глафира решительно шагнула вперед и увидела свое отражение. Черные растрепанные волосы, черный кожаный плащ, жгучий взгляд черных глаз. Она как будто почувствовала легкое дуновение теплого ветра венецианской лагуны на своем лице. Впрочем, этот эффект быстро пропал. Зеркало оказалось совершенно безобидным.

Глафира вопросительно посмотрела на почтенных заседателей Совета, лица которых скрывали старинные венецианские маски. Молчание стало тягостным. И его разорвал визгливый голос, которого Глафира уже ждала:

– Глафира, Совет спрашивает тебя, когда ты наконец обуздаешь свою похоть?

Девушка улыбнулась, вспомнив, что все это уже слышала во сне, и промолчала. Блестящие глазенки говорившего, заметные в прорезях маски, красноречиво подтверждали, что все «ужасы Глафириной похоти» были пределом мечтаний их обладателя.

– Брат, предлагаю обсудить ее похоть в другой раз, – раздался голос, который Глафира узнала бы из многих тысяч. Это был голос ее учителя, почтенного мастера Джузеппе, человека, который заменил ей отца и чье изображение по сей день может видеть любой турист, разглядывая знаменитую «Львиную пасть», куда венецианцы складывали доносы. Каменное лицо человека, в рот которого складывали доносы, внешне ужасное, с лохматыми бровями и гневным взглядом, на самом деле было лицо доброго и очень ранимого человека – основателя первой школы Хранителей Бенедитто Борсолони. Учителя Глафиры звали Джузеппе Борсолони, и он был очень похож на своего знаменитого предка. Борсолони всегда были воспитателями в секретной школе, где готовили Хранителей для выполнения особо опасных и важных миссий. Ходили слухи, что члены этой семьи даже путешествовали во времени, используя таинственную силу венецианских зеркал, которую из столетия в столетие пытались разгадать разные смельчаки. Людей из этого рода уважали и боялись. Бессменные члены Совета Десяти, Борсолони сконцентрировали в своих руках мощнейшую власть. Но при этом всегда оставались простыми преподавателями в секретной школе на одном из островов венецианской лагуны, из века в век воспитывая стойких солдат, железных хранителей, для которых не существовало невыполнимых задач и которые были как будто высечены из стали.

– Глафира, скажи Совету, что удалось тебе узнать от похищенного в Гаэте человека? – густой грудной голос Председателя отвлек девушку от ее мыслей.

– Мы говорили совсем немного. Он сказал, чтобы я привезла его к вам, и тогда он расскажет какую-то страшную тайну, – Глафира говорила почтительно и, действительно, не лукавила. Все так и было. Тот странный пленник, которого она за одну ночь домчала из Гаэты в Венецию на мотоцикле и передала посланникам Совета, был немногословен и мужествен.

– Тогда мы тебе расскажем, что происходит, – Председатель повернулся к ее Учителю, – Мастер, поведайте о тайне.

Учитель помолчал немного, собираясь с мыслями, и начал говорить ровно, тихо, короткими, ясными предложениями:

– Глафира, мы узнали большой и важный секрет. Мы много лет хранили тайну Амальгамы древних венецианских зеркал. И, ты знаешь, зеркала позволяли влиять на людей и иногда проникать сквозь время. Но мы даже не представляли, что есть гораздо более важная и страшная тайна, скрываемая зеркалами. Эту тайну открыл нам твой пленник с Гаэты.

– Ты точно ничего не знаешь? – Председательствующий еще раз пробуравил Глафиру внимательным взглядом карих глаз, хорошо видных в прорезях древней венецианской маски.

Глафира отрицательно мотнула головой. Что она могла сказать? Она действительно ничего не знала. И разве можно было за знание выдавать тихий шепот Учителя за неделю до выполнения задания на Гаэте: «Бойся своих снов. И если вокруг тебя вдруг происходит что-то непонятное или опасное, скажи громко: «Не забудь посолить мясо!»? Возможно, ты спишь, и все тебе только снится. На этих словах любой сон прекращается. И не спрашивай меня, почему. Этого я не знаю». Учитель внимательно посмотрел на Председателя и продолжил:

– Речь о человеческих снах. Оказывается, нашими снами управляют извне. И это происходит уже много тысяч лет. Те, кто управляет нашими снами, вселяются в нас через зеркала. Человек смотрит в свое отражение в зеркале, в воде, на любой полированной поверхности, и в него тут же вселяется некая сущность, которая овладевает его сновидениями.

– И как долго это происходит? – спросила Глафира.

– Много тысяч лет. Мы даже не знаем того времени, когда это началось. К сожалению, мы даже не знаем, что секрет зеркальной Амальгамы, то есть то, что мы все вместе сохраняли более тысячи лет – лишь предлог, маленькая часть страшной тайны, о которой я тебе сейчас рассказываю, Глафира. Мы просто были созданы для более эффективного управления человечеством, чтобы люди в своем быту всегда имели доступ к зеркалам и ими было бы легче управлять, вселяясь в них в любой удобный момент.

– А кто это управляет нами во снах? – тихо спросила Глафира, облизнув пересохшие губы.

– Мы подозреваем, что это древние гипербореи…

– Джузеппе, не вводи всех в заблуждение, – встрял Председатель. – У нас есть пока только предположения. В том числе и ответ на этот вопрос нам предстоит выяснить.

– Произошло нечто необычное. Эти странные повелители наших снов впервые сами вышли на разговор и попросили о встрече и помощи.

– И как это произошло? – Глафира окинула взглядом притихший Совет.

– Они пришли к нам во сне, – ответил Учитель. – Но к каждому – по-своему. Я, например, беседовал с ярким огненным шаром.

– Ко мне во сне явился огромный змей и заговорил со мной, – сказал Председатель.

– А я летел в пропасть и неминуемо должен был разбиться, но кто-то удержал меня в полете и сказал… – произнес крайний правый заседатель своим резким скрипучим голосом.

– Нам всем было сказано одно и то же: «Выступи на Совете и скажи, что видел странный сон», – продолжил Учитель.

– Ну и, конечно, как только один из нас начал говорить о странном сне и сказанном в этом сне, все члены Совета поняли важность происходящего, – подхватил Председатель.

– Весь мир в опасности. Все человечество, Глафира. И спасти всех можем только мы, хранившие много лет тайну зеркал, которая, как выяснилось, была лишь частью другой, более могущественной тайны…

– Мы должны выбрать одного человека, кто пойдет на контакт с этой странной силой, не испугается, будет смел, отважен, отчаян, силен и вынослив…

– И встреча назначена только с одним…

– Глафира, ты – единственный, идеально подготовленный воин Совета Десяти, которому можно поручить провести эту историческую встречу, – голос Учителя дрогнул. – Не совсем понятно, какие испытания придется пройти и во время встречи, и особенно после. Мы знаем твои способности и приняли решение отправить тебя.

– А если мне нужно будет встретиться с целой армией врагов? – Глафира уже понимала, что задание ей дано, но на всякий случай пыталась выяснить дополнительную информацию.

– Мы подготовили тебе помощника, – проскрипел правый заседатель.

– Только не удивляйся, хорошо? – окончательно заинтриговал Учитель.

– Введите! – хлопнул в ладоши Председатель.

Раскрылась одна из потайных дверей, и в зал, прихрамывая, вошел высокий человек в монашеской рясе. Сделав несколько шагов, он откинул с головы капюшон и оглядел присутствующих долгим немигающим взглядом. Взгляд этих стальных глаз был страшен и величествен одновременно. Лицо человека было обветрено, а узкие губы плотно сомкнуты. Сломанный в нескольких местах нос придавал всему облику дополнительную суровость.

Глафира прекрасно знала этого человека. Про него ходили легенды, и многие люди, связанные с охраной тайны зеркальной Амальгамы, слышали о его существовании.

Если верить легендам, человек этот, неустрашимый и несгибаемый, когда-то, много веков назад, был правой рукой императора Фридриха Барбароссы, потом возглавлял всю германскую церковь, руководил полками, вел тысячи рыцарей на Иерусалим в Третьем Крестовом походе.

В Средние века его знали как архиепископа Кельна, Райнальда фон Дасселя. Именно он привез из итальянского похода мощи волхвов, когда-то пришедших к младенцу Иисусу с дарами. Именно он заложил в центре Кельна один из самых великолепных соборов мира, чтобы привезенные реликвии хранились в достойном месте. Именно он похитил эти мощи из пылающего кафедрального собора Милана, а потом чудом избежал смерти от рук взбунтовавшихся жителей города. Не гнушавшийся никакой работы, часто меняющий монашескую сутану на доспехи рыцаря, этот человек внушал страх врагам и вселял уверенность в друзей.

Удивительные свойства зеркальной Амальгамы позволили этому человеку прожить несколько жизней в разные эпохи. Судьба распорядилась так, что он попал во времена Советского Союза и прошел через ад тюрем и лагерей, через другие страшные испытания, пытаясь раскрыть таинственный секрет венецианских зеркал. Когда-то в Средние века ему отрезали язык, но даже это не сломило его гордый тевтонский дух и не помешало ему выйти живым из самых невероятных передряг.

Его биографии хватило бы на несколько десятков людей. Он был благочестивым архиепископом Кельна и грозой уголовников мордовских лагерей, беспощадным канцлером захваченного Милана и неуловимым агентом КГБ, знаменитым похитителем мощей Святых волхвов и жестоким наемным убийцей в перестроечной России. Этот человек верил в себя и никогда ничего не боялся. Райнальд фон Дассель, железный рыцарь, не умеющий говорить, но умеющий чувствовать и побеждать.

Впрочем, в этот средневековый бред с Барбароссой, крестовыми походами, святыми мощами и архиепископом Кельна, конечно, никто не верил. Было очевидно, что эта сумасшедшая легенда была придумана какими-то друзьями немого громилы. Ну, сидел в тюрьме человек, ну, остался без языка, ну, действительно, был наемным убийцей где-то в России, это все было понятно. Но зачем же все эти псевдоисторические россказни слушать, про все эти кельны, миланы и крестовые походы?

Глафира знала правду об этом человеке, потому что несколько раз в жизни виделась с ним, каждый раз удивляясь его выносливости и мужеству. Она давно считала его погибшим. Ходили слухи, что мертвое тело неистового архиепископа было обнаружено где-то у основания Кельнского кафедрального собора. Неужели эти слухи оказались ошибочными?

Райнальд фон Дассель сделал несколько шагов к Глафире, неожиданно встал на одно колено и склонил перед девушкой голову. Учитель, видя растерянность Глафиры, постарался объяснить произошедшее:

– Глафира, этот человек жив. Мы поддерживали легенду о его гибели, а на самом деле просто взяли его на службу. Он – идеальный солдат. Да вы, собственно, и так знаете друг друга… Но теперь наступило время, когда ваши усилия нужно будет объединить. Он поступает в твое полное распоряжение.

– Встань, рыцарь, – проговорила Глафира, глядя в глаза Райнальду фон Дасселю.

Тот послушно встал, на секунду встретился взглядом с девушкой, и на дне холодных глаз его Глафира вдруг разглядела любовь, разноцветную, давнюю, вскипающую.

Совершенно точно. Глафира не могла ошибиться. Она много лет искала это чувство, искала этот взгляд. Глафире понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя от неожиданного открытия и спокойным голосом спросить Учителя:

– Где и когда назначена встреча?

– В Риме есть крипта церкви капуцинов, – начал Председатель. – Но войти туда сможет не каждый. Там…

– Я хорошо знаю это место, – решительно сказала Глафира. – Во сколько и когда?

– Завтра в полночь.

Глафира еще раз посмотрела в глаза неподвижно стоявшему фон Дасселю и ответила Совету:

– Мы готовы.

Фон Дасселль молча кивнул и сложил на груди огромные кулаки.