Глава двадцатая

– Ты готова поговорить о письме, которое написала бабушка? – спросила Клейтон.

– О чем именно?

– Брит, я начинаю уставать от того, что ты постоянно уходишь от темы. В письме достаточно информации, которую мы можем обсудить.

– Моя мама жива. Она в Спокейне. Это хорошие новости.

– Неужели?

– Она жива, и это хорошо.

Клейтон покрутила в руках ручку и рассмеялась.

– Что? – спросила я.

Клейтон покачала головой.

– Ну, все же ясно как белый день, – сказала она.

– Вам да, а мне нет.

– Хорошо, я поясню. Бабушка пишет о том, что твоя мать отказывается от лечения. Сейчас я найду, как именно она выразилась. – Клейтон достала из папки с личным делом ксерокопию письма и продолжила: – Цитирую то, что пишет твоя бабушка: «Физически она здорова, но с головой у нее проблемы» и далее: «Она отказывается от любого лечения, не верит докторам…» Последнюю мысль я хотела обсудить с тобой подробнее. Ты ведь тоже не веришь докторам, верно?

– Доктора бывают разные, и некоторым из них не стоит верить.

– Что-что?

– Просто фраза из текста одной песни. Моя мать считает, что доктора хотят ее отравить, или украсть, или внедрить в мозг микрочипы. Я так не считаю.

– Ты понимаешь все слишком буквально. Тебе стоит задуматься о том, насколько твоя собственная жизнь становится похожей на жизнь матери.

– Это ваше личное мнение. Вы не договариваете, но намекаете, будто я тоже могу сойти с ума? Я правильно вас понимаю?

– Совершенно верно, если называть вещи своими именами.

– Ваши родители живы, доктор Клейтон?

– Я не вижу, как этот вопрос связан с темой нашей дискуссии.

– Очень даже связан. Ваша мать жива? – Клейтон было, на мой взгляд, около пятидесяти, поэтому существовала большая вероятность того, что ее мать умерла.

– Моя мать жива, отец умер.

– От чего?

– Я не вижу, как это связано с темой нашей дискуссии.

– Пожалуйста, ответьте на вопрос. От чего он умер?

– Слабое и больное сердце.

– А вы не боитесь, что можете умереть от сердечного приступа?

– Не больше, чем любой среднестатистический человек.

– Так вот, у моей матери есть определенное заболевание. Это мне с отцом сообщили доктора. Это заболевание может оказаться наследственным, а может и нет. Бабушка, мать моей мамы, слава богу, в добром здравии, точно так же, как и ее родная сестра, поэтому я не вижу причин, по которым мне стоит переживать по поводу состояния своего здоровья.

Моя аргументация была вполне логичной. Настолько логичной, что я и сама в нее поверила.

– Это здравое рассуждение, Брит, – ответила Клейтон, – но если бы я заметила высокий холестерин, боли в груди и другие симптомы сердечных заболеваний, у меня возникли бы причины для волнений. В этом случае я, вполне возможно, могла бы предпринять некоторые превентивные меры.

– Превентивные меры? Наподобие шоковой терапии? – произнесла я с сарказмом, но по подленькой улыбке на ее лице поняла, что сказала лишнее и подкинула ей свежую идею.

Как выяснилось, Клейтон действительно решила устроить мне сеанс шоковой терапии, правда, без использования электрического тока. Через пару дней она пригласила меня на внеочередную встречу. Когда я увидела, кто нахоится в ее кабинете, то чуть не потеряла сознание.

В кабинете доктора сидел отец.

Я на время утратила дар речи. Что он здесь делает? Может быть, приехал забрать меня из Ред-Рока, то есть сделать то, на что тайно надеялись практически все воспитанницы заведения. Или, может быть, что-то произошло с мамой? Клейтон была совершенно довольна произведенным на меня эффектом. После того как я немного успокоилась, доктор заговорила:

– Мистер Хемпхил, как вы сами прекрасно знаете, администрация Ред-Рока не организует незапланированные встречи воспитанников с родителями, но в данном случае мы решили сделать исключение, – она повернулась ко мне и с самой что ни на есть фальшивой улыбкой продолжила: – Твой отец любезно согласился оставить семью во время посещения Гранд-Каньона для того, чтобы провести день с тобой и ускорить процесс твоего лечения.

– Вы ездили на Гранд-Каньон?! – изумилась я. Почему-то именно это в тот момент показалось мне самой страшной несправедливостью.

– Да, дорогая. Там очень красиво, – сказал отец, – и мне искренне хотелось, чтобы ты была вместе с нами.

Я с удивлением на него уставилась. Что все это значит? Неужели он считает, будто наносит мне визит вежливости? Мы же в тюрьме!

– Как я уже говорила, твой отец любезно согласился приехать на один день, чтобы помочь тебе разобраться со своими проблемами. – Она повернулась в сторону папы. – Мистер Хемпхил, мне кажется, Брит будет полезно услышать о том, по чьей инициативе она попала в Ред-Рок.

Отец кивнул и внимательно посмотрел сначала на Клейтон, а потом на меня. Создалось впечатление, что он хочет попросить моей помощи, чтобы нас оставили наедине. Несмотря на свои обиду и злость, я бы тоже поговорила с ним тет-а-тет. Я откашлялась. Откашлялся и отец. Клейтон поняла намек.

– Хорошо, я оставлю вас на несколько минут.

Как только доктор вышла из кабинета, отец обнял меня. Его объятие было каким-то формальным, пустым и бесчувственным, и я тут же от него освободилась.

– Ты хотел рассказать о том, по чьей инициативе я тут оказалась, – напомнила я.

– Твой психоаналитик считает, у тебя появились подозрения, будто ты здесь из-за влияния на меня твоей матери.

– Не матери, а мачехи! – поправила я.

– Хорошо, мачехи. Несмотря на то что твоя мачеха считает, что тебе не помешает помощь психолога, окончательное решение отправить тебя в Ред-Рок я принял сам.

– Ты сам?! – изумилась я.

Отец покраснел. Выглядел он очень смущенным.

– Да, твоя мать, точнее мачеха, считала, что тебе требуется помощь, чтобы побороть чувство… чувство озлобленности, но на самом деле она была против того, чтобы отправлять тебя так далеко, – бормотал отец. – Это я выбрал Ред-Рок. Мне показалось, в этом месте тебе помогут.

Возможно, я и подозревала, что Ред-Рок являлся инициативой отца, но все равно его признание было как удар ножом в спину. Я посмотрела на человека, которого любила больше всего на свете, и почувствовала, что готова его возненавидеть. Но гнев прошел, и я успокоилась.

– Интересно, что именно привлекло тебя в Ред-Роке? Месторасположение за много сотен километров от дома? Или нежные, как бархат, методы лечения тут?

Отец в полной мере почувствовал мой сарказм и нервно провел ладонью по волосам.

– Пожалуйста, дорогая! Я здесь совсем ненадолго. Давай держаться в рамках приличия.

– Приличия?! Ты думаешь, достойное поведение – главная установка Клейтон? Ты считаешь, здесь уютный спа-курорт? Она только и мечтает смешать меня с дерьмом, потому что именно это и есть основной принцип лечения в Ред-Роке!

– Нет, дорогая, я уверен, это не так. Я знаю, доктор Клейтон – человек строгий, но она желает тебе только добра.

Тут до меня наконец дошло – он вообще ничего не понял и не понимает. Несмотря на то что отец находился в Ред-Роке, он так и не осознал, что это такое. А может быть, он и не знал, зачем меня сюда отправил. Складывалось впечатление, что отец упорно старается не замечать очевидного.

– Как долго это будет продолжаться? – тихо спросила я. – Как долго ты будешь голову в песок прятать?

Отец, совершенно очевидно пораженный прозвучавшей в моих словах горечью, с удивлением посмотрел на меня.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

Мне хотелось схватить его за плечи и потрясти, чтобы он пришел в себя, но я сдержалась.

– Ты знаешь, зачем меня сюда отправил? Ты можешь это объяснить? – потребовала я.

Отец смотрел на меня затравленным взглядом, который мне был прекрасно знаком по сессиям конфронтационной терапии.

– Позволь напомнить. Ты отправил меня сюда потому, что в свое время ничего не предпринял по поводу матери. И вот сейчас ты решил эту ситуацию исправить. Ты спрятал меня в Ред-Роке потому, что боялся…

Вид у отца был такой, словно его вот-вот хватит удар.

– Чего именно я боялся? – спросил он.

Но я так и не смогла договорить предложение до конца. Я не сумела произнести этого слова потому, что оно сделало бы ситуацию слишком реальной. И если бы отец согласился с моим утверждением, я бы вообще не знала, что делать и как жить дальше. Лицо папы посерело, словно у него вот-вот начнется приступ. Моя ненависть исчезла, как будто ее и не было, и я снова оказалась в кабинете Клейтон с раздавленным чувством вины отцом. Я почувствовала, что сейчас расплачусь, не хотела, чтобы увидели мои слезы, и быстро вышла из кабинета, пройдя мимо Клейтон, с самодовольной миной на лице ожидающей в коридоре. Я думала о том, как же все докатилось до того, что я должна скрывать истинные чувства от собственного отца.