Глава 7
Восемь агентов старшего лейтенанта Хромченко
Для начала Егор Ивашов решил побеседовать с осведомителями из списка, который составил для него сержант Масленников. Младший лейтенант отнюдь не надеялся на то, что, поговорив с осведомителями, он сможет выйти на след фигуранта или фигурантов из пропавших папок и хотя бы частично восстановить их содержание, но познакомиться и побеседовать с завербованными секретными осведомителями все же надлежало. Ведь ему, младшему лейтенанту Ивашову, следовало начинать работать именно с ними.
Первым в списке осведомителей был рядовой Амбарцумян из роты противотанковых ружей. Бронебойщик служил в полку с апреля сорок второго года и был завербован тогда еще «особистом» Хромченко в агенты-осведомители в мае того же года. Специальным заданием для Амбарцумяна, которому Хромченко присвоил созвучный окончанию фамилии псевдоним «Цунами», было присматриваться к заместителю командира роты ПТР лейтенанту Фоме Эндерсону и прислушиваться к его разговорам. Фома Эндерсон был из поволжских немцев, депортированных в Казахстан, призвался в Красную армию в августе сорок первого и попал на фронт. Повоевав два месяца, как лицо немецкой национальности был переведен в тыл, однако с весны сорок второго года снова оказался на фронте и прибыл в 520-й стрелковый полк в должности замкомроты противотанковых ружей вместе с ротой ПТР, вводимой в состав полка по новому штату, утвержденному Наркоматом обороны. Фома Эндерсон был один из трех офицеров, находящихся в оперативной разработке у старшего лейтенанта Хромченко, на которых имелись папки-дела из правой стопки.
Когда сержант Масленников привел Амбарцумяна, Ивашов усадил его против себя и долго расспрашивал про его службу, настроения солдат в роте, не касаясь пока заместителя командира роты Эндерсона. Позже он все-таки задал вопрос про него, на что простоватый Амбарцумян ответил:
– Можно, я буду за кем-нибудь другим следить?
– Почему? – поинтересовался Егор.
– Товарищ лейтенант Эндерсон хороший командир. Ненавидит фашистов не меньше остальных. Еще он смелый.
– Среди врагов тоже немало смелых людей, товарищ Амбарцумян, – заметил бронебойщику Ивашов.
– Он не враг…
– Вполне возможно, – стараясь казаться искренним, произнес младший лейтенант. – Вот вы как раз и можете снять с него подозрения, если будете продолжать присматриваться к лейтенанту Эндерсону и сообщать мне еженедельно о его поведении и разговорах в роте. Договорились?
Амбарцумян молча кивнул.
– Наша задача, товарищ Амбарцумян, не только выявлять врагов советской власти, изменников и трусов, но и снимать подозрения в изменнических настроениях с честных красноармейцев и командиров. Продолжайте слушать разговоры солдат в вашей роте и обращайте особое внимание на чем-либо недовольных. Ваши донесения я буду ждать каждую пятницу…
Вторым по списку шел младший сержант Бабенко из роты автоматчиков. Псевдоним его был «Бакенщик», поскольку до мобилизации в Красную армию он работал бакенщиком. Его донесения Ивашов видел как в первой стопке папок, так и во второй. Он был из так называемых «инициативников», то есть людей, по собственной воле идущих на контакт с чекистами. Бабенко активно доносил на своих товарищей, однако в одной из папок правой стопки и на него имелось дело-формуляр, поскольку родом младший сержант был из-под Воронежа и успел побывать на территории, оккупированной немцами.
Этого осведомителя не нужно было агитировать, чтобы он продолжил свою деятельность. Скорее следовало даже поубавить его прыть. Являясь осведомителем добровольным, он готов был поставлять донесения хоть каждый день.
Рядовой Бычков из первого батальона, третий по списку сержанта Масленникова, стал агентом-осведомителем по принуждению. Он был завербован старшим лейтенантом Хромченко на «компре» после того, как в одном из боев зимой сорок второго года проявил трусость и бежал с поля боя. Правда, бежало и все его отделение во главе с командиром. Командира отделения после окончания боя приказом комполка отправили в штрафное подразделение, а струсившие солдаты попали в руки замполита полка и начальника особого отдела НКВД Хромченко. Из солдат проштрафившегося отделения «Чапай» принудил стать агентами-осведомителями двоих: рядового Бекбулатова и рядового Бычкова. Бекбулатов погиб зимой сорок третьего года в атаке под селом Тербуны, а потому из агентов-осведомителей выбыл. Бычков же после той атаки остался жив и продолжал пребывать в списке секретных осведомителей старшего лейтенанта Хромченко, когда тот из «особиста» уже сделался «смершевцем». Донесения Бычкова были редки и ложились на стол Василия Ивановича только тогда, когда он их настоятельно требовал. Словом, свои агентурные обязанности рядовой Бычков исполнял крайне неохотно.
Без охоты рядовой Бычков разговаривал и с Ивашовым. Из состоявшегося разговора младший лейтенант понял, что Бычков мало того, что не хочет быть осведомителем, он еще и не хотел воевать. Будь его воля, так он бы зашвырнул винтовку в придорожные кусты и потопал бы с легким сердцем домой. Или, чего хуже, сдался бы немцам. Его самого пора было брать в оперативную разработку и заводить на него дело с пометкой «Измена Родине». Ничего, пусть пока поработает, а там видно будет…
Четвертым по списку был комсорг полка младший сержант Иван Сысолятников, являвшийся также активным агентом-осведомителем. Сысолятникову по должности полагалось контактировать с замполитом и «смершевцем», чем Хромченко активно пользовался. Время от времени младший сержант приходил в кабинет Василия Ивановича и докладывал о высказываниях и настроениях конкретных комсомольцев полка. Псевдоним у младшего сержанта Сысолятникова был тоже созвучен его фамилии – «Сысой».
В окончание беседы Ивашов спросил его:
– А не поручал ли вам старший лейтенант Хромченко выявлять людей с антисоветскими взглядами или изменническими настроениями среди молодых офицеров-комсомольцев? Ну, или вообще вызывающих какое-либо иное подозрение?
На что младший сержант Иван Сысолятников, покосившись на младшего лейтенанта, ответил:
– Было такое.
– И что это был за офицер?
– Это капитан Олейников Павел Степанович.
– Помначштаба по личному составу? – удивленно переспросил Егор.
– Так точно, – ответил Сысолятников.
Ивашов призадумался…
Начальник полкового отдела контрразведки «СМЕРШ» интересовался личностью помощника начальника штаба полка Олейникова, в ведении которого находится вся полковая документация и все делопроизводство. Того самого капитана Олейникова, который после смерти Хромченко опечатал его кабинет и забрал ключи как от кабинета, так и несгораемого шкафа. Вот ему-то как раз и карты в руки, чтобы распечатать кабинет, вскрыть сейф, вытащить из его запираемой полки особо секретные папки, после чего по новой опечатать кабинет. Интересно, не Олейников ли первый обнаружил труп Хромченко?
– А почему старший лейтенант Хромченко проявил оперативный интерес именно к капитану Олейникову? – нарушил молчание Ивашов. – В чем он его подозревал?
– Этого я не знаю, товарищ младший лейтенант, – ответил Сысолятников. – Сказал, присматриваться, прислушиваться и докладывать по мере накопления информации.
– И что это была за информация?
– Отлучки из расположения полка, – охотно ответил Иван. – Он ведь местный, капитан Олейников. Из Суджы. Вот туда и ездит. Берет штабную лошадь, и верхами… Однажды Павел Степанович даже проигнорировал общее комсомольское собрание полка. Как после выяснилось, был в очередной отлучке…
Суджа находилась в оккупации шестнадцать месяцев, пока в результате наступательной Харьковской операции ее не освободили в начале марта сорок третьего года части Воронежского фронта, в том числе и полки 167-й дивизии, в которой служил капитан Олейников. Поскольку он был из Суджи и ездил туда, очевидно, к родным или близким, то, стало быть, автоматически попадал под внимание отдела контрразведки: агентурное наблюдение и оперативная разработка военнослужащих, являющихся уроженцами территорий, попавших под временную оккупацию, да еще имеющих там родственников, являлось обязательным к исполнению органов контрразведки. Прямой обязанностью опер– уполномоченного старшего лейтенанта Хром-ченко, как начальника отдела контрразведки полка (а теперь и младшего лейтенанта Ивашова), было изучение и наблюдение за связями солдат и офицеров с гражданским населением, потому что этот канал весьма широко использовался германской разведкой для проникновения ее агентов в среду военных. Однако среди папок из правой стопки сейфа Хромченко формулярного дела капитана Олейникова не было. Может, оно лежало в запирающемся отделении сейфа и исчезло? Иначе как странностью такое обстоятельство не назовешь.
Решив для себя, что капитана Олейникова следует поставить на особый учет, Ивашов поручил младшему сержанту Сысолятникову продолжать «присматривать» за ПМШ-4.
– О нашем разговоре никому ни слова, – предупредил он.
– Что я, не понимаю, что ли, – едва не обиделся осведомитель.
– Вы ведь так же контактируете и с другими офицерами полка?
– Мне это как комсоргу положено.
– Очень хорошо… Не ослабляйте своего внимания, и когда будете контактировать с другими офицерами полка. Если отметите что-то необычное, докладывать мне. Все понятно?
– Так точно, товарищ младший лейтенант! – козырнул Сысолятников и покинул кабинет.
Двое других подошедших агентов-осведомителей под псевдонимами «Шалый» и «Крюк» наотрез отказались «стучать», как они выразились, на своих товарищей.
Шалый, иначе старший сержант Игнатий Шалевич, замкомвзвода второй роты третьего батальона, белорус по национальности, прямо так и заявил Ивашову:
– Все, товарищ младший лейтенант, что хотите, то и делайте со мной, но «стучать» на своих товарищей я больше не стану.
– А если бы перед вами был бы сейчас не я, а старший лейтенант Хромченко? – выдержав паузу, спросил Егор. – Вы тоже так категорически отказались бы с ним сотруд– ничать?
– Так точно! Вот он мне говорил за рядовым Вдовиным присматривать, а этот Вдовин во время боя меня от смерти спас… Как же я на него доносить стану? – ответил Шалевич, твердым взглядом посмотрев на Ивашова. Стало ясно, что никакие увещевания и призывы к гражданской совести здесь не помогут. Из числа осведомителей сержанта Игнатия Шалевича придется исключить. К тому же результаты работы агентов-осведомителей, которых в свое время принудил к работе имеющимся компроматом старший лейтенант Хромченко, были намного хуже, нежели отчеты добровольных помощников.
Шестым по списку значился агент-осведомитель «Крюк», а именно, рядовой Анатолий Крючников из роты связи, находящейся в распоряжении штаба полка и подчиняющейся помощнику начштаба по связи капитану Васюкову. Поначалу он тоже было заартачился: «Доносить и „стучать“ на товарищей я не буду». Но Ивашов сумел услышать разницу между несгибаемой решительностью старшего сержанта Шалевича и некоторым колебанием Крючникова. Важно было то, что агент Крюк находился в штабном подразделении и тесно сотрудничал как с капитаном Васюковым, так и с остальными штабными офицерами. А иметь в штабе своего человека было бы очень здорово, чтобы получать информацию из первых рук. И младший лейтенант, набравшись терпения, принялся убеждать Крючникова в необходимости и крайней полезности осведомительской работы.
– «Стучать» – это доносить на ваших товарищей из мести, зависти или личной выгоды, – заверял он. – А вот выявлять врагов по их настроению, разговорам и поступкам и докладывать об этом – тут совсем другое.
– Да я это понима-аю, – протянул Крючников, – но все равно как-то это…
– Нет, не все равно, – не дал ему договорить Ивашов. – Вы комсомолец?
– Да, – ответил рядовой Крючников.
– А вы помните, что гласит Устав Коммунистического союза молодежи? Я сейчас вам напомню. Устав гласит, что комсомолец «обязан всеми силами укреплять советский строй… и вести непримиримую борьбу с классовым врагом». Вот скажите мне: предатель Родины – это враг?
– Враг, – ответил Крючников.
– А дезертир?
– Ну… враг.
– А как вы назовете человека, клевещущего на наш социалистический строй? На нашу советскую родину? – продолжал наседать на него Егор.
– Врагом, – уже твердо ответил Крючников.
– Так давайте выявлять врагов вместе. Я ведь не призываю вас сообщать мне сведения, касающиеся всех и каждого. Мне это просто не нужно… Да и с лишними бумагами возиться тоже неохота… Но если в вашем подразделении имеется военнослужащий, который регулярно сеет панические настроения, недоволен нашим советским общежитием и морально готов изменить Родине, то об этом вы просто обязаны мне сообщить. Как гражданин. Как военнослужащий Красной армии. И как комсомолец. И ваше желание скрыть подобный факт я имею право расценить как укрывательство и пособничество врагу. В таком случае я попросту буду вынужден заняться оперативной разработкой уже конкретно вас. Но если вы осуждаете антисоветские взгляды и изменнические настроения, то сообщить об этом вы – я повторюсь – просто обязаны! Пусть даже это будут только разговоры, не приводящие пока к конкретным действиям. Этим вы пресечете возможную глупость со стороны такого болтуна, а возможно, и беду. И оградите от нее себя и своих товарищей…
Рядовой Крючников также каждую пятницу должен был готовить письменные донесения. Убеждать младший лейтенант Ивашов умел.
Остальных троих осведомителей Егор опросил довольно быстро. Все они были простыми парнями, «от сохи», которые охотно согласились продолжать сотрудничать с полковой контрразведкой «СМЕРШ» в лице младшего лейтенанта Ивашова и сержанта Масленникова. Более того, они были рады, что в тайные агенты выбраны именно они, и что этим они отличаются от остальных солдат. Сама принадлежность к тайной деятельности, о которой известно только узкому кругу людей, возвышала их значимость в собственных глазах.
Особенно был исполнен гордости за возложенную на него миссию рядовой Захар Степанов, осведомитель из хозяйственного взвода третьего батальона с оперативным псевдонимом «Степа». Деревенский парень, двадцать четвертого года рождения, с образованием четыре класса (в его деревне была только начальная школа), холостой, не судимый, в Красной армии с весны сорок второго года, он был как чистый тетрадный лист: ясный и понятный. И написать на этом листе можно было все что угодно: внушить какую-либо идею и убедить в необходимости выявления врага, окопавшегося во взводе. Парень принимал на веру все. Ездовой хозвзвода Степанов ничуть не сомневался в том, что, слушая солдатские разговоры и записывая их по памяти вечером в тетрадочку, он делает очень нужное и важное для Родины дело. Впрочем, на таких вот простых парнях, Степах и Ванях, не шибко заглядывающих в будущее, и держалась Красная армия, когда шла в атаку…
Итак, из списка осведомителей выбыл всего-то один агент. Осталось восемь. По сути, не так уж и мало…
