Глава 12
На ловца и зверь бежит

Когда сильно чего-то жаждешь и делаешь все возможное ради получения желаемого результата, ты его непременно получаешь. И это не просто какое-нибудь везение или выпавший счастливый случай, а полученный в процессе движения к цели вполне объяснимый и закономерный результат.

Даже если он весьма напоминает чистую случайность.

Полк постепенно пополнялся новыми людьми. Приходили обстрелянные бойцы, из запасных полков. Возвращались бойцы из госпиталей и лазаретов. Подтягивались новобранцы из глубокого тыла, совсем не нюхавшие пороха. Пришла маршевая рота, одетая в новое, ни разу не стиранное белье.

А кто они, эти новые люди? Откуда? Чем до этого жили? Не струсят ли в первом же бою? Не переметнутся ли к немцам, воспользовавшись листовкой-пропуском в плен, гарантирующей сохранение жизни?

Это младшему лейтенанту Ивашову надлежало знать. А значит, следовало активизировать работу агентов-осведомителей. И вербовать новых…

На следующий день после гибели писаря Епифанцева в его кабинет буквально влетел Масленников и порога выпалил:

– Егор Фомич, в третьем батальоне вражина завелся!

– Кто такой? – отложил бумаги Егор.

– Рядовой Зеленчук.

– Откуда тебе это известно?

– Наш осведомитель «Степа» сказал. Ну, ездовой хозвзвода третьего батальона Захар Степанов, – добавил сержант, полагая, что младший лейтенант запамятовал или еще не очень хорошо знал своих агентов-осведоми– телей.

– Помню, помню… – кивнул своему помощнику Егор. – А ему откуда это известно?

– Он слышал, как рядовой Осипенко говорил другому рядовому по фамилии Грач, что узнал в рядовом Зеленчуке, прибывшем с пополнением, предателя-полицая.

– Давай, веди сюда этого Осипенко, – приказал Ивашов. И предупредил: – Только так, чтоб никто ничего не заподозрил. Так, будто покурить отошли в сторонку…

– Понял я, не впервой!

Через четверть часа сержант Масленников привел в кабинет Ивашова молодого солдата из предпоследнего пополнения. Звали его Остапом Осипенко. Он абсолютно не понимал, зачем сержант привел его «к начальнику по „СМЕРШу“», и явно трусил. Ивашов лишь мельком глянул на бледного рядового и тотчас сообразил: трусость рядового Осипенко вызвана не тем, что за ним водятся какие-то грешки, попадающие под внимание контрразведки, а робостью перед любым начальством. К тому же, прибыв в полк, Остап Осипенко, очевидно, уже успел наслушаться много нелестных рассказов про организацию с названием «СМЕРШ».

– Солдат… не… это… рядовой Осипенко… явился… не… пришел, как вы велели, – совсем не по форме доложился военнослужащий.

– Оперуполномоченный отдела контрразведки «СМЕРШ» полка младший лейтенант Ивашов, – представился солдату Егор, не став указывать рядовому на ошибки в форме его доклада. Правильной форме доклада, субординации и остальному прочему, что положено знать военному человеку, старшина роты научит быстро… – Мне стало известно, товарищ рядовой, что вы узнали в одном из солдат из прибывшего пополнения фашистского прихвостня и предателя. Это так?

Осипенко молча сморгнул и удивленно уставился на Ивашова.

– Не надо удивляться, товарищ рядовой, – усмехнулся младший лейтенант. – У нас с товарищем сержантом, – взглянул он на Масленникова, – служба такая: про всех все знать. Так что играть в молчанку с нами не стоит. Наоборот, с нами, как с врачами, можно и нужно говорить обо всем… Вам это понятно?

– Ага, – ответил Осипенко.

– Следует отвечать не «ага», а «так точно», – поправил рядового сержант.

– Так точно, – произнес Осипенко.

– Вот это уже лучше. Итак, слушаю вас. В ком вы узнали полицая?

– В рядовом Зеленчуке.

– Вы уверены?

– Уверен, – кивнул рядовой. – Только когда он служил при немцах полицаем, его звали по-другому.

– Как именно? – быстро спросил младший лейтенант.

– Тарасом Коноваленко.

– Он вас знает?

– Нет.

– А вы его откуда знаете?

– Видел однажды, когда приезжал в райцентр с нашего села.

– Как называется село?

– Устиново.

– А райцентр?

– Зачепиловка.

– Это на Харьковщине?

– Так точно, – ответил рядовой Осипенко.

– Хорошо, – кивнул Ивашов и продолжил: – Когда и при каких обстоятельствах вы видели этого Коноваленко-Зеленчука?

– Я, значит, в Зачепиловку приехал. На базар. Батя меня прислал кое-какую одежонку на соль выменять. Сам-то он у меня из села не выезжает. Куда ему на одной ноге. Он ее на империалистической потерял…

– Давай, рядовой, без ненужных подробностей, – заметил солдату Егор.

– Ага… Так точно, то есть… – поправился Осипенко. – Ну, значит, приехал я на базар, иду по рядам. А как раз в енто самое время мимо базара полицаи троих мужиков ведут в красноармейской форме. Избиты они, еле идут. Один из них, значит, споткнулся и упал. Ну, полицай кинулся его избивать, ногами пинать. Бьет, остановиться не может. И тут возле меня одна баба и говорит: «Ишь, как Тарас над пленным измывается». А другая ей и отвечает: «Эти Коноваленки все лютые такие»…

– Полицаи были в форме? – поинтересовался Ивашов.

– Нет. В гражданской одежде… У них на рукавах были повязки. Такие желто-голубые… А вот на голове фуражки, мы их «мазепинками» называли.

– И ты, стало быть, с одного раза запомнил полицая, избивающего пленного, и фамилию его запомнил, – недоверчиво спросил младший лейтенант Ивашов.

– Запомнил, – кивнул Осипенко. – Если бы вы бы видели, как тот полицай красноармейца бил, тоже бы запомнили.

– А теперь, выходит, этот полицай Тарас Коноваленко под фамилией Зеленчук у нас в третьем батальоне рядовым служит, – задумчиво проговорил Егор.

– Так точно, – уверенно ответил Осипенко.

– Значит, так, рядовой Осипенко, – после непродолжительной паузы сказал Ивашов и сделался очень строгим. – О нашем разговоре никому ни слова. Это приказ. За рядовым Зеленчуком по пятам не ходить, никому из солдат о том, что он бывший полицай, не рассказывать. Это тоже приказ. Мои приказы вам надлежит соблюдать неукоснительно, поскольку с этой минуты вы становитесь негласным агентом контрразведки «СМЕРШ». О чем тоже запрещено говорить кому бы то ни было, включая ваших командиров. Позже наше сотрудничество мы оформим официально, и вам будут даны специальные секретные задания, а пока – просто достойно служите нашей советской Родине. Вы свободны…

Когда рядовой Осипенко ушел, Масленников, слегка улыбнувшись, произнес:

– Славно как вы этого Осипенко вербанули. Он этого и не заметил…

Ивашов промолчал. Потом спросил:

– Ну, что думаешь, Федор Денисович?

– А что тут думать, – с некоторым значением ответил Масленников. – Надо брать и колоть эту вражину. Да так, чтоб от темечка и до самой задницы трещина пошла!

– Хорошо мыслишь, сержант. Я тоже так думаю. Конечно, можно было бы дать поручение Осипенко присматривать за этим Зеленчуком-Коноваленко, да, боюсь, мы его спугнем. В полк бывший полицай попал неспроста, значит, у него имеется какое-то конкретное задание. А кто его ему дал? Правильно: разведгруппа абвера. Но поначалу Коноваленко прошел там как минимум двухнедельные курсы разведчиков: немцы неподготовленных агентов к нам не засылают. И внимание к нему нашего новоиспеченного осведомителя Остапа Осипенко может быть замечено, что обязательно насторожит Зеленчука, если не спугнет. И поминай его потом как звали.

– Тогда что, пойду его брать? – взглянул на своего командира сержант Масленников.

– Вместе пойдем, – засобирался Егор.

Третий батальон к началу июля был почти полностью укомплектован. Близ палаточного городка старшины рот и заместители командиров взводов проводили с новобранцами занятия, вгоняя их в седьмой пот. «Тяжело в ученье – легко в бою» – эта поговорка являлась руководящей доктриной и усиленно приводилась в действие во всех трех батальонах полка.

Большая вытоптанная площадка за палатками исполняла роль плаца. Здесь проводились строевые занятия, и мокрые от пота солдаты, выстроившись повзводно в одну шеренгу, отрабатывали хождение строевым шагом, повороты направо, налево и кругом и подход к командиру.

Младший лейтенант Ивашов подошел к старшине и поинтересовался, где можно увидеть рядового Зеленчука.

– Да вон он, – указал старшина на чернявого солдата лет двадцати пяти, старательно исполняющего команды сержанта.

– Мне необходимо с ним побеседовать.

– Нужно, значит, нужно, – заключил старшина и гаркнул: – Рядовой Зеленчук!

– Я!

– Ко мне! Бегом!

Зеленчук подбежал к старшине и, по-уставному вскинув ладонь к виску, отрапортовал:

– Товарищ старшина! Рядовой Зеленчук по вашему приказанию прибыл.

– Поступаете в распоряжение товарища младшего лейтенанта, – произнес старшина и, уже обратившись к Ивашову, спросил: – Надолго?

– Как получится, – неопределенно ответил Егор.

К Дому культуры шли гуськом. Впереди – младший лейтенант, за ним – Зеленчук, замыкающим был сержант Масленников.

Ивашов не оглядывался, но затылком чувствовал настороженный взгляд Зеленчука. Был момент, когда ему показалось, что шедший за ним Зеленчук готов сбежать. Он будто бы споткнулся, наверняка собираясь накинуться на Масленникова, отобрать у него автомат, пальнуть короткой очередью в Ивашова, идущего впереди, и дунуть через огороды к лесу. Однако опытный сержант приостановился, сохраняя расстояние до Зеленчука, и снял с плеча автомат.

Так дошли до Дома культуры. Поднялись на второй этаж. Ивашов открыл дверь своего кабинета, за ним вошел Зеленчук, а Масленников остался стоять возле двери.

– Присаживайтесь, Зеленчук, – произнес Егор, указав на стул возле своего стола. – Разговор у нас будет долгий.

Зеленчук сел и уставился взглядом в пол. Он старался казаться спокойным, но его напряженное тело и сплетенные в замок пальцы выдавали крайнее волнение.

– Вы знаете, где вы сейчас находитесь? – начал разговор младший лейтенант.

– В вашем кабинете, – ответил Зеленчук.

– А что это за помещение – знаете?

– Нет.

– Это помещение отдела контрразведки «СМЕРШ» полка. И я – начальник этого отдела.

Зеленчук молчал и еще более напрягся.

– А вы не догадываетесь, почему вы здесь?

– Нет…

– Ваша настоящая фамилия?! – изменил тон на более жесткий и резкий Ивашов.

– Зеленчук я, – ответил чернявый.

– Вашу красноармейскую книжку! – потребовал Егор.

Зеленчук достал из нагрудного кармана документ.

– Зеленчук Тарас Григорьевич, – вслух зачитал младший лейтенант. – Где вы ее взяли? Выкрали? Или убили Зеленчука? Настоящего… А может, этими документами вас снабдили в абвергруппе?

– Это моя книжка…

– Врешь! – привстал со стула Егор. – Твое настоящее имя – Тарас Коноваленко! Ты служил полицаем в райцентре Зачепиловка Харьковской области. Тебя узнал один солдат, который видел, как ты измывался над нашими военнопленными. Сейчас мы устроим тебе очную ставку, и он тебя опознает, можешь не сомневаться. Мне привести его?

Зеленчук-Коноваленко молчал.

– Привести? – переспросил Ивашов, наблюдая за лицом бывшего полицая.

Он видел, какая сейчас борьба происходит у Коноваленко с самим собой. То, что он был полицаем, стало известно. Его кто-то видел в Зачепиловке, скорее всего, кто-то из новобранцев. И на очной ставке он укажет на предателя, после чего его расстреляют. А жить хоте– лось…

– Не надо, – наконец выдавил из себя Зеленчук-Коноваленко.

– Тогда говори! Говори все, что знаешь!

– Вы меня не расстреляете? – с надеждой спросил Коноваленко, уже готовый все рассказать. – Я же никого не убивал…

– Как получилось, что ты попал в полицаи? – начал уже официальный допрос под запись Егор Ивашов.

– Меня заставили.

– Кто?

– Начальник местной полиции. Он пригрозил, что, если я не соглашусь, меня расстреляют, как бывшего комсомольского секретаря рай– кома.

– О, как! Ты был районным секретарем комсомола? – не скрыл своего удивления Ивашов.

– Был, – глухо ответил Коноваленко.

– Так ты, оказывается, вдвойне предатель!

– Я никого не убивал…

– Какая была фамилия у районного начальника полиции?

– Скляр, – быстро ответил Коноваленко.

– Его имя и отчество?

– Силантий Филиппович.

– Откуда у тебя чужая красноармейская книжка? – записав предыдущие показания допрашиваемого, спросил Ивашов.

– А меня не расстреляют?

– Ничего не могу гарантировать. Многое будет зависеть от того, что ты нам скажешь…

– Я все скажу, все… Красноармейскую книжку вместе с другими документами на имя Тараса Григорьевича Зеленчука мне выдали после окончания краткосрочных курсов в абвергруппе-206.

Ивашов и сержант Масленников переглянулись.

– Кто руководил курсами?

– Лейтенант Ганс Шуберт. Из Баварии.

– Кто начальник абвергруппы?

– Капитан Эрнст Мишелевский.

– Кто у него в заместителях?

– Лейтенант Ганс Алиш. Кличка «Альгорн».

– Его возраст?

– Тридцать лет с небольшим, – подумав, ответил Коноваленко.

– Перечислите всех в группе, кого вы знаете. Звание, должность, возраст, специальность, – приказал Ивашов.

Тот на время задумался и заговорил:

– Зондерфюрер Крюгер. Сорока с лишним лет. Он отвечал за моральное состояние диверсантов и разведчиков. Что-то вроде замполита или политрука… Еще унтер-офицер Георг Драпель. Инструктор подрывного дела. Ему около тридцати лет. Больше мне о нем ничего не известно… Фельдфебель Пауль Геер, кличка «Шер», пятидесяти лет. Преподавал диверсионное дело. Очень въедливый… Унтер-офицер Вернер Любергер. Где-то около двадцати пяти. Его должности не знаю… Ефрейтор Иосиф Дроба. Ему лет сорок. Украинец. Переводчик… Унтер-офицер Пауль Бракаге. Радист. Учил работе на ключе в группе радистов.

– Ты обучался радиоделу?

– Не обучался…

– Дальше.

– Унтер-офицер Ганс Цеппер, сорока лет. По должности писарь… Унтер-офицер Бруно Шрейдер. Под сорок лет. Хромой. Заведует оружейным складом… Рудольф Книмаер или Кримаер. Немного за сорок. Его должность – начальник продовольственного снабжения… Лейтенант Август Иванович Роотс. Из Латвии или Литвы. Лет двадцать восемь-тридцать. Командир ягдкоманды… Но в ягдкоманде лейтенанта Роотса я не был и в боях против партизан участия не принимал, – поспешил добавил Зеленчук-Коноваленко.

– Это все? – спросил Ивашов.

– А, еще два унтер-офицера из Прибалтики: Альфред Тидо, около тридцати лет, и Уно Калдма, совсем молодой, лет двадцати трех. Оба были командирами отделений ягдкоманды лейтенанта Роотса и лично убивали наших партизан…

– Каких это наших? – брезгливо поморщился Ивашов. – Наши для тебя – это как раз эти Роотсы, Тидо да Калдма…

Зеленчук-Коноваленко сглотнул и опустил голову.

– Это все? – после паузы спросил Егор.

– Все, кого я знаю, – ответил Коноваленко.

– Где дислоцируется абвергруппа-206?

– Сначала она находилась в городе Богодухове, в шестидесяти километрах от Харькова, а затем в конце мая перебазировалась в поселок Писаревку, – четко ответил Коноваленко.

– Нашу Писаревку? Сумской области? – переспросил Ивашов.

– Так точно.

– Вас перебросили через линию фронта пешим ходом?

– Пешим, – подтвердил Коноваленко.

– Теперь расскажите о вашем задании.

– Мне было поручено внедриться с пополнением в 520-й полк 167-й дивизии, – ответил Зеленчук-Коноваленко, – и ждать распоряжений от резидента.

– А кто резидент?

– Мне это неизвестно. Знаю только, что он служит в штабе полка…

– Офицер? А может, рядовой?

Под рядовым Ивашов, конечно, подразумевал писаря Епифанцева. Но Коноваленко твердо ответил:

– Офицер.

– А его звание?

– Это мне неизвестно. Я был послан для исполнения разовых поручений резидента. Какие они будут – мне неизвестно.

– Каким образом резидент должен был с вами связаться?

– Назвать условленную фразу.

– Какую? – быстро спросил Егор.

– «Товарищ рядовой, вы, случаем, не из Мелитополя родом?»

– А отзыв есть?

– Есть… Я должен ответить: «Нет, я из-под Харькова». После чего мне будет дано задание, которое я должен выполнить.

Ивашов задумался. Ему сейчас надлежало решить непростую альтернативу.

С одной стороны, арестовать сейчас Зеленчука-Коноваленко, значило насторожить резидента. Он станет аккуратнее, осторожнее, возможно, затаится и на время свернет свою разведывательную деятельность. Вычислить его после этого будет еще сложнее, если это вообще возможно. И через какое-то время абвергруппа зашлет в помощь ему другого агента, которого в полку уже никто не узнает.

С другой стороны, начать с вражеским резидентом игру и отпустить Зеленчука-Коноваленко в свое подразделение, значило подвергнуть себя двойному риску. Придется следить за ним денно и нощно, что может заметить резидент. Кроме того, бывший полицай, зная, что ему грозит если не расстрел, то длительный срок исправительных лагерей, может попросту сбежать. Тогда и до резидента будет не дотянуться, и самого Егора Ивашова по головке отнюдь не погладят. Ведь если сбежит бывший полицай, то последуют одного рода неприятности, а вот если полицай и предатель, ставший агентом врага, будет отпущен, за это можно и под трибунал угодить: припишут пособничество врагу – и в лагеря по этапу! Но решать что-то надо было, и младший лейтенант Ивашов решил рискнуть…

– Ты жить хочешь, Коноваленко?

– Да, – последовал ответ.

– Я могу гарантировать тебе жизнь, если…

– Я никого не убивал, – завел старую песню Зеленчук-Коноваленко.

– …если ты поможешь нам взять резидента.

– Как? – с надеждой посмотрел на Егора Зеленчук-Коноваленко. – Я же его не знаю в лицо.

– А так. Сейчас ты вернешься в свое подразделение и будешь служить дальше. За тобой будут неусыпно следить. Если задумаешь сбежать – тебя попросту пристрелят. Учти это… Будут интересоваться, что от тебя хотели «смершевцы», говори, что предлагали стать осведомителем, а ты согласился. Для виду, чтобы отвязались. А куда, мол, деваться, ссориться со «СМЕРШем» нельзя. Понял?

– Понял, – быстро ответил Коноваленко.

– И главное: в случае, если к тебе подойдет штабной офицер и произнесет пароль, выслушай его задание, скажи ему, что готов его исполнить, и после его ухода немедленно найди меня или сержанта Масленникова. Уяснил?

– Так точно.

– Повторяю: в случае попытки бегства пуля тебе гарантирована. Теперь иди… – приказал Ивашов, так и не убедивший себя, правильно ли он поступает…

Когда Коноваленко вышел, Егор приказал сержанту немедленно привести к нему осведомителя Сысоя, то бишь младшего сержанта Ивана Сысолятникова. Когда тот прибыл, он поставил перед ним конкретную задачу:

– У нас имеются сведения, что рядовой третьего батальона Зеленчук не тот, за кого себя выдает…

– Вот сволочь!.. – воспользовавшись короткой паузой, воскликнул Сысолятников. – И кто же он на самом деле?

– Это секретная информация, – пояснил Ивашов. И сделался крайне серьезным: – Вам, активному и ценнейшему нашему сотруднику, мы безгранично доверяем. Кроме того, как комсоргу полка вам легче бывать в разных подразделениях, нежели другим нашим агентам-осведомителям. Поэтому именно вам я хочу дать важное секретное задание, которое надлежит держать в строжайшем секрете. Разглашение задания, которое вы сейчас получите, будет караться военным трибуналом. Это вам понятно?

– Да, – ответил слегка побледневший Сысолятников.

– Хорошо. Задание ваше будет состоять в следующем. Вам надлежит пребывать в третьем батальоне. Придумайте по линии комсомола причину, оправдывающую ваше нахождение в этом подразделении. Рядовой Зеленчук должен все время находиться у вас на глазах. По пятам за ним ходить не следует, но из виду его ни в коем случае не упускать. Не думаю, что ваше пребывание в батальоне будет долгим. Следите за всеми контактами Зеленчука с военнослужащими. Особое внимание следует обратить на его контакты с офицерами полка, в частности со штабными, о чем немедленно докладывать мне или сержанту Масленникову. В случае попытки рядового Зеленчука покинуть расположение батальона и дезертировать – пресечь эту попытку всеми доступными способами. Любыми, – подчеркнул Ивашов и внимательно посмотрел на агента-осведомителя: – Задача вам понятна?

– Так точно, – ответил Сысолятников, проникнувшийся ответственностью поручения, а потому побледневший еще больше.

– Свободны, – коротко приказал младший лейтенант. Когда осведомитель вышел из кабинета, он какое-то время молчал, а потом повернулся к Масленникову: – Федор Денисович, организуйте транспорт. Поедем в дивизию…

Майор Стрельцов встретил Егора настороженно:

– Вижу, что ты, Егор Фомич, ко мне не с пустыми руками прибыл.

– Не с пустыми, товарищ майор.

– Докладывай, – произнес Стрельцов и, отложив бумаги, приготовился слушать.

– В ходе проведенного расследования, товарищ майор, версия о преднамеренном убийстве старшего лейтенанта Хромченко нашла подтверждение, – начал Ивашов. – Одна из двух пропавших папок из сейфа Хромченко была обнаружена мной у писаря штаба Епифанцева в потайном отделении его письменного стола. Это папка с формулярным делом на помощника начальника штаба по личному составу капитана Олейникова. Хочу заметить, что рядовой Епифанцев был одним из первых, если не самым первым, кто примчался в кабинет старшего лейтенанта Хромченко после прозвучавшего там выстрела. То есть на момент выстрела он находился в непосредственной близости от кабинета… По показаниям помощника начальника штаба по тылу старшего лейтенанта Шевчука, который также одним из первых примчался на выстрел, именно у писаря Епифанцева был в руках портфель, где, возможно, лежали похищенные папки из сейфа убитого старшего лейтенанта.

– А почему папку с делом на капитана Олейникова лишь спрятали, а не уничтожили? – спросил Георгий Фомич.

– Я тоже задавал себе этот вопрос, – озабоченно проговорил Ивашов.

– И что?

– Точного ответа пока не вижу.

– Ясно… А этот писарь Епифанцев арестован? – нахмурил брови майор. – Вы допросили его?

– Никак нет, – ответил Егор.

– Почему? Оснований у тебя имелось предостаточно.

– Рядовой Епифанцев в настоящее время мертв.

– Мертв? – переспросил майор Стрельцов. – Как это случилось?

– Его кто-то заманил на чердак Дома культуры, где расположен штаб полка, оглушил, а потом выбросил через окно. Писарь Епифанцев сам мне об этом рассказал… И это были его последние слова. Надо полагать, человек, который заманил писаря на чердак, был хорошо знаком Епифанцеву…

– И кто это?

– Он не успел сказать. Умер.

– Значит, еще одно убийство? – озадаченно произнес майор.

– Так точно. И это убийство косвенно подтверждает мою версию о том, что старшего лейтенанта Хромченко тоже убили, – уверенно произнес Ивашов.

– Согласен. – Георгий Фомич немного по-думал. – Получается, что писарь Епифанцев ни в чем не замешан, но, возможно, стал опасен, поскольку мог что-то или кого-то увидеть сразу после выстрела в кабинете Хромченко, о чем и мог сообщить на допросе… А как же портфель в его руках?

– Портфель в руках писаря Епифанцева был со слов старшего лейтенанта Шевчука. Он прибежал на выстрел, когда в кабинете уже были писарь и несколько штабных офицеров, – пояснил Егор. – А вот по показаниям помощника начальника штаба по личному составу капитана Олейникова, портфель Епифанцеву, перед тем как выхватить пистолет и раскрыть дверь в кабинет Хромченко, передал капитан Рыжаков, помначштаба по оперативной работе.

– А вы Рыжакова допрашивали? Он что говорит? – спросил Стрельцов.

– Капитан Рыжаков никакого портфеля ни у кого не видел. Или попросту не заметил. Сам он, по его словам, тоже был без портфеля…

– Это что же получается… Кто-то из них, капитан Олейников или капитан Рыжаков, врет?

– Получается, что так, – подтвердил Ивашов. – И кто врет, мог прояснить писарь Епифанцев. Вот поэтому его и убили…

– Теперь становится понятной смерть Епифанцева.

– А вот мне пока не совсем, товарищ майор, – осторожно произнес Егор.

– Поясни! – потребовал Георгий Фомич.

– То, что писарь ни в чем не замешан, и его убили, чтобы он не рассказал чего лишнего, – это одна версия. Но есть еще и другая…

– Ну-ка, ну-ка…

– Возможно, писаря Епифанцева, как исполнителя, сделавшего свое дело и ставшего ненужным, устранил за ненадобностью резидент абвера, окопавшийся в штабе нашего полка…

После этих слов майор Стрельцов вскинул голову и какое-то время молча смотрел на Ивашова, потом произнес:

– Эко ты рьяно взялся за службу, младший лейтенант. Уже и резидент у тебя в полковом штабе окопался. А ты, случаем, не карье– рист?

– Никак нет, товарищ майор. То, что агент разведки немцев проник на офицерскую должность в штаб полка, на то у меня имеются показания рядового третьего батальона Зеленчука. Один из новобранцев по фамилии Осипенко признал в нем бывшего полицая харьковского села Зачепиловка Тараса Коноваленко. При допросе Зеленчук-Коноваленко признался, что был завербован на службу в немецкой разведке начальником местной полиции Скляром. Тот пригрозил Коноваленко, что сдаст его немцам как бывшего комсомольского секретаря, а немцы, мол, его за это расстреляют. Коноваленко, опасаясь такого расклада, согласился. Сначала сделался полицаем, а потом, после вербовки, прошел обучение на краткосрочных курсах при абвергруппе-206, получил документы на имя Зеленчука и был переправлен через линию фронта в качестве мобилизованного. Так бывший полицай попал в третий батальон 520-го полка, где и был опознан рядовым Осипенко.

– Какое задание получил от немцев этот Зеленчук-Коноваленко? – спросил Стрельцов.

– Служить в полку, – просто ответил Егор. – А когда наступит надобность в нем, с ним свяжется резидент.

– Тот самый, который окопался в штабе вашего полка? – со скрытой иронией посмотрел на него майор.

– Так точно, – внутренне усмехнулся Ивашов. – Зеленчук-Коноваленко назвал пароль и отзыв и сказал, что в лицо он резидента не знает, но ему известно, что это кто-то из офицеров штаба.

– И что дальше?

– Я его отпустил в расположение батальона. Конечно, оставив под наблюдением своего агента-осведомителя.

– Думаешь, перевербовал его? Надеешься через него все же выйти на резидента?

– Надеюсь, товарищ майор.

Какое-то время Стрельцов молчал. По его лицу было совершенно непонятно, осуждает он решение младшего лейтенанта или поддерживает его. Наконец он как бы нехотя произнес:

– Я считаю, что ты поступил правильно. Но ты сильно рискуешь. А что, если он сбежит?

– А как иначе узнать, кто засел в нашем штабе?

Майор снова задумался, а потом сказал:

– Давай так. Перед тем как начать операцию по поимке вражеского агента и отпустить в расположение батальона этого Зеленчука-Коноваленко, ты доложился мне. И посоветовался со мной. А я дал «добро» на все твои дей– ствия.

– Теперь и вы рискуете, товарищ майор, – ничуть не выказал своего удивления Ивашов. А может, он ожидал этих слов от Стрельцова, кто знает?

– Ну, без риска наша профессия и не бывает, – ответил Георгий Фомич.

– Понял. И… спасибо.

– Ты уж не подведи, Егор Фомич, – как-то совсем по-штатски произнес начальник отдела контрразведки дивизии. – А то и тебе, и мне крепко не поздоровится…

– Постараюсь, товарищ майор, – ответил Егор.

– Кстати, насчет той папки с делом на капитана Олейникова, что нашли в потайном отделении стола писаря Епифанцева… Тебе не кажется, что папку не уничтожили потому, что хотели, чтобы ты ее нашел?

– Я уже думал об этом.

– Подумай еще раз, младший лейтенант. Если это так, то капитана Олейникова явно хотят подставить. Подсовывают тебе в качестве главного подозреваемого, чтобы увести расследование в сторону.

– Понял, товарищ майор, – согласно кивнул младший лейтенант.

– У тебя ко мне есть что-то еще? – спросил Стрельцов.

– Есть несколько вопросов, – сказал Егор.

– Давай! – разрешил майор.

– На кого, кроме капитана Олейникова, оперуполномоченный Хромченко посылал зап– росы?

– На многих, – неопределенно ответил Стрельцов.

– Меня интересует, был ли еще кто-нибудь из штаба полка?

– Были запросы на капитана Рыжакова и старшего лейтенанта Шевчука.

– Шевчука? – переспросил Егор.

– Да, помощника вашего начштаба по тылу, – подтвердил майор.

– Понял. Спасибо.

– Это все?

– Нет. Еще меня интересует вопрос: каким образом избежала мобилизации в Германию на принудительные работы жительница города Суджа Татьяна Игнатьевна Кологривцева, проживающая в частном доме по улице Красноармейской. К ней в свои приезды в Суджу частенько заглядывает капитан Олейников.

– Старшего лейтенанта Хромченко тоже интересовал этот вопрос, – заметил Георгий Фомич и не очень охотно добавил: – Татьяна Кологривцева служила при немцах в драматическом театре, поэтому и имела освобождение от мобилизации в Германию.

– То есть Кологривцева служила немцам, а теперь спокойно проживает в своем доме и принимает у себя офицера штаба полка? – удивился Ивашов. – И Суджинский городской отдел НКВД спокойно на это смотрит?

– Суджинский городской отдел НКВД смотрит на это так, как ему приказано, – заметил Стрельцов. – Всего я тебе сказать не могу, но Татьяна Кологривцева была связана с подпольной деятельностью обкома партии и являлась связной между обкомом и партизанским отрядом «Дяди Алеши», в котором воевал ее отец. Теперь все? – спросил майор.

– Теперь все, – кивнул Егор. – Спасибо, товарищ майор. Разрешите идти?

– Ступай, – ответил Стрельцов и протянул младшему лейтенанту руку на прощание.