Глава 10
Допросы…
Восьмого июня, отослав сержанта Масленникова к осведомителям за сбором сведений, начальник полкового отдела контрразведки «СМЕРШ» старший лейтенант Василий Иванович Хромченко находился в своем кабинете и занимался текущими делами. Сержант Масленников должен был принести свежую информацию относительно военнослужащих, находящихся в оперативной разработке, поэтому несколько папок с формулярными делами лежали на столе. Время близилось к обеду. Поработав с папками, старший лейтенант Хромченко, будучи человеком аккуратным, сложил папки в сейф, запер его и положил ключи в карман. Конечно, он мог бы держать ключи от сейфа в столе, поскольку замок на входной двери его кабинета был вполне надежен, но сведения в двух папках были особо секретными, поэтому ключи от сейфа он прикрепил к общей связке ключей. Так, по его мнению, было надежней.
Потом в его кабинет постучали.
– Входи! – произнес Хромченко, полагая, что это вернулся сержант Масленников с донесениями агентов-осведомителей. Но вошел кто-то другой. Сказав, что он пришел по делу, этот кто-то подошел вплотную к Василию Ивановичу и произвел со старшим лейтенантом нечто такое, что лишило его сознания. Может, это был быстрый и точный удар в болевую точку, приводящий к потере сознания, например, в солнечное сплетение, кадык, глаз или челюсть. Тренированные люди знают, как и куда надо бить.
Отключив Хромченко, неизвестный пошарил у него в карманах, достал ключи, вскрыл несгораемый шкаф, открыл его запирающееся отделение и достал особо секретные папки. Куда он их потом спрятал – это вопрос особый. Скорее всего, он пришел с портфелем, куда и сложил секретные папки. После чего запер верхнюю полку, сам несгораемый шкаф и положил ключи на прежнее место. Затем достал «ТТ» старшего лейтенанта, вложил пистолет в руку Хромченко, выстрелил ему в глаз и стремглав выскочил в коридор, чтобы показать всем, кто сбежится, что он якобы только что (как и все остальные) прибежал на выстрел…
Вот такая версия складывалась у Ивашова. Конечно, могли быть различия в деталях… Старший лейтенант Хромченко мог сам пригласить неизвестного к себе в кабинет для беседы либо с целью показать ему какие-нибудь бумаги, сейф мог быть открыт, да мало ли еще чего. А этим самым умным и ловким неизвестным мог оказаться тот, кто одним из первых очутился у дверей кабинета старшего лейтенанта Хромченко.
Значит, надлежало допросить следующих товарищей:
– ПНШ-1 – капитана Рыжакова;
– ПНШ-2 – капитана Величко;
– ПНШ-4 – капитана Олейникова;
– ПНШ-5 – старшего лейтенанта Шевчука;
– писаря штаба рядового Епифанцева.
Последними к двери кабинета Хромченко подошли заместитель командира штабного взвода сержант Костенко и начальник штаба полка майор Степанов. Возможно, придется допросить и их. Среди всей этой группы, насколько было известно Ивашову, в оперативной разработке находился только капитан Олейников. И одна из двух особо секретных папок, пропавших из запираемого отделения сейфа, возможно, была с его делом. Олейникова младший лейтенант решил допросить последним…
Начал он с первого заместителя начальника по оперативной работе штаба капитана Рыжакова.
Когда сержант Масленников привел Рыжакова в кабинет, тот выглядел очень недовольным.
– Вы отрываете меня от срочных дел, товарищ младший лейтенант, – проговорил капитан и немного скривился от предложения присесть на стул.
– Ну, а что делать, если возникла необходимость побеседовать с вами, – невозмутимо произнес Егор.
– И о чем же? – закинул ногу на ногу первый помначштаба.
– О смерти моего предшественника старшего лейтенанта Хромченко.
– Три недели назад меня уже допрашивал следователь из отдела контрразведки дивизии, – заметил Рыжаков.
– Теперь буду допрашивать я.
– На каком основании? – поинтересовался капитан, уже не скрывая своего раздражения.
– На основании того, что это мое право и обязанность, – заявил Ивашов и добавил: – И на основании того, что при невыясненных обстоятельствах погиб оперуполномоченный контрразведки «СМЕРШ» полка старший лейтенант Хромченко.
– Каких таких невыясненных обстоятельствах? – искренне удивился Рыжаков. – Все уже выяснено: ваш старший лейтенант погиб в результате неосторожного обращения с личным оружием. И военный прокурор, насколько мне известно, закрыл дело.
– Он закрыл, – согласился с ним Егор. – А я открыл. Появились новые обстоятельства…
– Какие еще такие обстоятельства? – вскинул брови Рыжаков. – Что-то я ничего не понимаю.
– Это я не имею права разглашать, – ответил младший лейтенант.
– Значит, все закрутится по новой?
– Так точно, – кивнул Егор.
– Что, и начштаба будете допрашивать? – с легкой усмешкой спросил капитан.
– Если сочту нужным, то да, – на полном серьезе ответил Ивашов.
– Гм. Далеко пойдете…
– Надеюсь на это… Еще вопросы будут?
– Что ж, валяйте! Только давайте сразу по существу, – попросил Рыжаков. – Имя, отчество, звание, должность, национальность и прочее найдете в личных данных. Времени и правда в обрез.
– Хорошо, – согласился Ивашов. – Давайте вспомним события восьмого июня.
– Давайте.
– Где вы находились, когда прозвучал выстрел?
– В коридоре.
– Где именно?
– Стоял у окна.
– Того, что напротив этого кабинета?
– Нет. Того, что напротив моего отдела.
– А ваш отдел…
– Он находится через дверь от вашего кабинета.
Ивашов нашел бумагу с показаниями капитана Рыжакова трехнедельной давности и прочитал вслух:
– «Выстрел раздался там, где находился отдел контрразведки „СМЕРШа“. Я проходил по коридору и, услышав выстрел, бросился к кабинету старшего лейтенанта Хромченко»… – Он отложил бумагу и посмотрел на помначштаба: – Это ваши показания следователю «СМЕРШа» дивизии старшему лейтенанту Кожевникову. В них указано, что вы проходили по коридору. А сейчас вы показываете, что стояли у окна… Неувязочка какая-то получается.
– Стоял… проходил… какая, в сущности, разница? – спокойно выдержал взгляд Ивашова капитан. – Ну, шел по коридору. Остановился. Глянул в окно. А тут – выстрел…
– А зачем вы остановились у окна? – неожиданно спросил Егор.
– Просто остановился, – немного удивленно посмотрел на него помначштаба. – Подумал о чем-то.
– О чем конкретно?
– Не помню, – чуть подумав, ответил Рыжаков.
– У вас было что-нибудь в руках?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду портфель, папку для документов.
– Нет, в руках у меня ничего не было.
– Кто-нибудь еще находился в коридоре на момент выстрела?
– Капитан Олейников.
– У него в руках что-нибудь было?
– Не помню, как-то не обратил внимания…
– Где находился капитан Олейников на момент выстрела?
– Недалеко от двери вашего отдела.
– А кто был ближе к двери кабинета Хромченко: вы или он?
– Ну, не знаю, – задумался Рыжаков. – Как-то не замерял. Наверное, он.
– Три недели назад вы показывали, что в коридоре на момент выстрела находился еще писарь Епифанцев…
– Верно. Писарь вышел из кабинета начштаба майора Степанова. Вот у него в руках, кажется, что-то было.
Ивашов метнул быстрый взгляд на капитана. А ведь вопроса, было ли что-то в руках писаря, он не задавал. И как это получается, что Рыжаков не обратил внимания, было ли что-нибудь в руках капитана Олейникова, а вот на руки рядового штабного писаря Епифанцева – обратил…
– Припомните, пожалуйста, что держал в руках писарь? – задал новый вопрос Егор после небольшой паузы.
– Кажется, какие-то папки или папку, – ответил помначштаба.
– Кажется, или были?
– Точно, были…
– Хорошо. Вы находились у окна, услышали из кабинета старшего лейтенанта Хромченко выстрел… Что было дальше?
– Дальше я выхватил пистолет, бросился к дверям кабинета и рывком распахнул их…
– Епифанцев и Олейников тоже бросились?
– Не могу точно сказать, – подумав, произнес капитан Рыжаков. Вероятно, прокручивал в голове события трехнедельной давности.
– Товарищ капитан, я очень прошу вас припомнить: когда вы открыли дверь кабинета Хромченко, где в это время находились капитан Олейников и писарь Епифанцев?
– Да не смотрел я за ними! – едва не воскликнул помначштаба. – Все мое внимание было сосредоточено на другом…
– Понятно. Значит, вы распахнули дверь кабинета. А дальше.
– А дальше – вошел. И увидел… мертвого Хромченко.
– Вы еще что-то сказали при этом, – напомнил капитану Ивашов.
– Да. Сказал, что лучше фашистскую пулю получить в бою, чем вот так по глупости погибнуть.
– Вы подходили к трупу? – спросил Егор.
– Так, чтобы совсем близко – нет.
– И Епифанцев не подходил?
– Не подходил. Вообще никто не подходил…
– И ничего не трогали?
– Вы что, младший лейтенант, совсем за дураков нас держите?! – возмущенно воскликнул Рыжаков.
– Я не совсем понял про дураков…
– Когда… случается подобное, нельзя ни подходить к телу, ни что-либо трогать до появления… военной прокуратуры, следователей. Вот они разрешат, тогда и труп можно убрать. Это же не во время боевых действий произо-шло, а в штабе полка! Вам ли этого не знать, товарищ оперуполномоченный контрразведки «СМЕРШ»?!
– Да, – согласился Ивашов. – Это обязательное условие во время проведения следствия. Особенно, когда происходят убийства, – добавил он и мельком глянул на капитана Рыжакова. Но на того слово «убийство» не произвело никакого впечатления. – Вот только с чего вы тогда решили, что Хромченко мертв? Вы же не касались трупа?
– Думаете, я за время войны не видел убитых пулями? – усмехнулся капитан.
– Значит, у вас нет сомнений, что… гибель старшего лейтенанта Хромченко произошла в результате… несчастного случая?
– К такому выводу пришли следователь «СМЕРШа» дивизии и военный прокурор.
– И вы с ними согласны?
– А почему я должен быть с ними не согласен? – удивленно поднял брови помначштаба. – Я таких вещей не решаю.
– Насколько мне известно, у следствия имелась еще версия о самоубийстве старшего лейтенанта Хромченко, – осторожно произнес Егор.
– Для самоубийства должны иметься веские причины, – вполне резонно изрек капитан. – А какие причины могли быть у Василия Ивановича?
– Да, какие?
– Да, по-моему, никаких. И еще: выстрел произведен в глаз. Мне кажется, стреляться удобнее в висок или в сердце…
– Вы, наверное, правы, – согласился Ивашов. – Для самоубийства должны иметься веские причины… А что вообще за человек был Василий Иванович Хромченко?
– Ну, в друзьях мы с ним не были. Он вообще, похоже, ни с кем не был в дружеских отношениях. Должность у него такая. А насчет его качеств… – Рыжаков чуть задумался. – Дельный был мужик. Обстоятельный. И дело свое знал хорошо…
– Понятно, – изрек Егор. – У вас есть еще что-нибудь сообщить по этому делу?
– Нет, – ответил помначштаба.
– Тогда я больше вас не задерживаю…
Вызвав из коридора сержанта Масленникова, Ивашов приказал позвать к нему на допрос капитана Величко. Помощника начальника штаба полка по разведке на месте не оказалось, и на допрос был приглашен помначштаба по тылу старший лейтенант Шевчук.
– Присаживайтесь, – указал на стул против себя младший лейтенант. – Я уполномочен провести следствие по факту гибели старшего лейтенанта Хромченко.
– Так проводилось уже, – немного удивленно посмотрел на него помначштаба по тылу.
– Возникли новые обстоятельства. Так что советую вам собраться и отвечать на мои вопросы четко и по существу.
Шевчук на это промолчал.
– Скажите, товарищ старший лейтенант, – начал официальным тоном Ивашов, – в каких отношениях вы были со старшим лейтенантом Хромченко Василием Ивановичем?
– В обыкновенных, как и со всеми, – продолжал пребывать в некотором удивлении помначштаба по тылу.
– Что значит, в обыкновенных?
– Это значит – не дружили и не ссорились. Чего нам делить-то? – ответил Шевчук. – Хромченко для меня был просто одним из офицеров полка.
– А у Хромченко были какие-нибудь конфликты с другими офицерами или, может, с солдатами? – задал новый вопрос Егор Ивашов.
– Я не знаю, – после недолгого молчания ответил Шевчук. – Конфликтовать с Хромченко было себе дороже…
– То есть? – не понял младший лейтенант.
– О покойнике либо хорошо, либо ничего. Поскольку ничего хорошего о старшем лейтенанте Хромченко я сказать не могу, то выбираю «ничего».
– Выходит, не нравился вам начальник отдела контрразведки «СМЕРШ»? – Егор бросил острый взгляд на помощника начальника штаба по тылу.
– Он не женщина, чтобы кому-нибудь нравиться или не нравиться… – чуть усмехнулся Шевчук. – В полку Хромченко никому не подчинялся, мог вызвать к себе любого из офицеров, и приходилось бросать дела и идти к нему в отдел отвечать на вопросы. От этого не все были в восторге, знаете ли…
– В том числе и вы?
– В том числе и я. А почему вы спрашиваете про возможные конфликты Хромченко с офицерами полка? Полагаете, что его убили?
– Я не уполномочен делиться с вами своими предположениями, – в упор посмотрел на Шевчука Егор. – А вы что, допускаете, что старшего лейтенанта Хромченко могли убить?
– Следователь из «СМЕРШа» дивизии и военный прокурор провели расследование и пришли к заключению, что Хромченко застрелился. Случайно. Несчастный случай. И у меня нет оснований им не доверять. Да и не мое это дело, гадать, намеренно застрелился Василий Хромченко или случайно. Мое дело своевременно обеспечить военнослужащих полка всеми видами военного имущества и довольствия. Так что дел, поверьте, хватает…
– Я вас понял, – кивнул младший лейтенант. – А где вы находились в момент выстрела?
– Я направлялся к начальнику штаба с док-ладом.
– То есть вы находились в коридоре?
– Нет. На лестничной площадке между первым и вторым этажами.
– Вы услышали выстрел. Что было потом?
– Бегом поднялся по ступеням и побежал по коридору на выстрел. А вы бы поступили иначе?
– В этот момент вы один были в коридоре? – проигнорировал последнюю фразу Ивашов.
– Нет, – не раздумывая, ответил Шевчук. – К кабинету Хромченко с другой стороны коридора бежали капитаны Величко и Олейников.
– У них было что-нибудь в руках?
– Я не видел.
– Не было, или вы не видели? – уточнил Егор.
– Не было, – твердо произнес Шевчук.
– Кроме капитана Величко и капитана Олейникова кто еще был в коридоре?
– Никого.
– А когда вы бежали по коридору, дверь в кабинет Хромченко была уже открыта?
– Да, – непроизвольно посмотрев на дверь, сказал старший лейтенант.
– Вы подбежали к двери… – Ивашов замолчал, предоставляя продолжить самому Шевчуку.
– Первыми подбежали к двери кабинета Хромченко капитаны Величко и Олейников. Я подбежал тотчас за ними и увидел внутри кабинета кроме Величко и Олейникова капитана Рыжакова и писаря из отдела Олейникова… не помню его фамилии. Ну, и труп старшего лейтенанта Хромченко, конечно, увидел. Он выстрелил себе в глаз.
– У капитана Рыжакова было что-нибудь в руках?
– Нет.
– А у писаря?
– Кажется, портфель.
– Вы уверены? Не папки, не бумаги, а именно портфель?
– Теперь уже не уверен, – признался помначштаба по тылу.
– Так. Все же вспомните, пожалуйста, был ли у писаря в руке портфель, – потребовал Ивашов.
Шевчук крепко задумался. Какое-то время он сидел молча, морща лоб и вспоминая события трехнедельной давности. Кажется, вспомнить удалось…
– Были и портфель, и папка. Пустая. В которой носят бумаги на подпись. Она еще выпала у писаря из рук, и он наклонился, чтобы ее поднять.
– Пустая? – озадаченно проговорил Егор.
– Пустая, – подтвердил Шевчук и добавил: – Ну, такая, одни корочки. Которая раскрывается, как книга.
– Вы видели, что она пустая?
– Да. Она упала и раскрылась. В ней ничего не было.
– А портфель?
– А что портфель? Пустой он был или нет, я не знаю. Он не падал и не раскрывался.
– Спасибо, товарищ старший лейтенант, – кивнул Егор. – Вы можете быть свободны.
Когда Шевчук ушел, он подозвал сержанта Масленникова:
– Писаря Епифанцева ко мне, живо!
На сей раз Масленников отсутствовал довольно значительное время. Когда вернулся, виновато развел руками:
– Писаря я не нашел, но появился капитан Величко.
– Пригласи его ко мне, Федор Денисович.
– Слушаюсь.
Капитан Величко оказался молодым смешливым парнем почти одних лет с Ивашовым. Он вошел без стука и с порога спросил:
– Чего звал-то?
Егор спокойно принял обращение на «ты», хотя до этого не только не разговаривал с капитаном Величко, но, кажется, никогда его не видел, и произнес:
– Допросить тебя хочу.
– А право такое у тебя имеется? – беззлобно ухмыльнулся Величко.
– А то, – простецки ответил Егор. – Как же без него?
– Ну, давай, допрашивай, – без приглашения сел на стул помначштаба по разведке. – Чего там у тебя?
– Что ты думаешь о том, что случилось три недели назад? – спросил младший лейтенант.
– Это ты о гибели твоего предшественника спрашиваешь?
– Так точно.
– Да ничего не думаю, – пожал плечами Величко. – Чего тут думать-то? Ну, случилось и случилось. Ведь не огурцы в кобуре таскаем, а оружие. Бывает…
– Бывает, – согласился младший лейтенант. – Я вижу, тебе смерть старшего лейтенанта Хромченко до фонаря.
– Мы на войне, младшой, – веско изрек капитан Величко. – А на войне, – он покосился на медаль «За отвагу» на груди Ивашова, – сам знаешь, погибают.
– Что, не нравился тебе Василий Иванович Хромченко?
– А с чего он должен был мне нравиться? – спокойно выдержал взгляд Егора капитан Величко. – Дотошный был наш покойный старлей. Приставучий как репей. Все каверзные вопросы задавал и смотрел на тебя так, словно ты предатель или вражеский лазутчик.
– Служба у него была такая, – заметил Ивашов.
– Это всех в измене подозревать – такая служба? У тебя тоже, стало быть, такая служба? – усмехнулся Величко.
– А когда ты услышал выстрел, ты где был? – проигнорировал Ивашов реплику помначштаба по разведке.
– Только-только поднялся на второй этаж, – не раздумывая, ответил Величко.
– Хорошо… Ты поднялся на второй этаж. Ступил в коридор. Кого там увидел?
– Капитана Олейникова. Он выскочил на выстрел из своего отдела. И писаря из отдела Олейникова. Как его…
– Епифанцев, – подсказал Егор.
– Да, его, – кивнул Величко. – Он входил вслед за каким-то офицером в кабинет Хромченко. Этим офицером оказался капитан Рыжаков.
– А в руках Епифанцева что-то было?
– Я не заметил.
– А кто добежал до кабинета Хромченко первым: ты или капитан Олейников?
– Да вместе как-то добежали, – не очень уверенно ответил Величко. – Или ты думаешь, мы наперегонки, что ли, бегали? Еще Шевчук откуда-то появился…
– В руках Олейникова или Шевчука было что-нибудь?
– Нет, не было.
– Что дальше?
– А что дальше: забежали в кабинет, там Хромченко лежит на столе с простреленной башкой. Капитан Рыжаков еще сказал, что лучше от фашистской пули погибнуть, чем вот так по глупости.
– А что это было самоубийство – не допускаешь? – осторожно спросил Егор.
– А с чего Хромченко стреляться? – удивленно произнес Величко. – У него все ладно было. Начальства в полку над ним никакого, сам себе хозяин.
– И то верно, – согласился Ивашов. – Ну все, больше вопросов к тебе не имею.
– Тогда будь здоров, – поднялся со стула помначштаба по разведке и вышел из кабинета…
Сержант Масленников, посланный за писарем рядовым Епифанцевым, опять вернулся ни с чем.
– Ладно, – кивнул ему Егор. – Тогда зови капитана Олейникова.
Помощник начальника штаба по личному составу Павел Степанович Олейников был больше других знаком Егору Ивашову. Он уже разговаривал с капитаном, к тому же имел на руках документы, касающиеся его биографии и личной жизни. Действительно, это была фигура, к которой надлежало присмотреться более тщательно и внимательно. Именно это понял и покойный старший лейтенант Хромченко, не единожды посылавший запросы на капитана через дивизионный «СМЕРШ» и подключивший своего агента-осведомителя младшего сержанта Сысолятникова персонально приглядывать за помначштаба по личному составу. Из всего этого вытекало, что капитан Олейников был в оперативной разработке у Хромченко, и на ПНШ-4 у него имелось формулярное дело, которое самым неожиданным образом исчезло. Наверняка из двух исчезнувших папок, лежащих в верхнем запираемом отделении несгораемого шкафа, одна папка была как раз с делом капитана Олейникова. Стало быть, в исчезновении папки с делом, заведенным на него, и в гибели старшего лейтенанта Хромченко капитан Олейников был лицом заинтересованным…
Допрос капитана Ивашов начал с вопроса о том, чем он был занят непосредственно перед выстрелом в кабинете Хромченко.
– Я находился у себя в отделе, – спокойно начал Олейников. – Занимался бумагами. Потом послал своего писаря Епифанцева к начштаба майору Степанову. Товарищ майор просил занести ему списки по вновь прибывшему пополнению. Писарь ушел. И тут прозвучал роковой выстрел. Я выбежал в коридор и…
– У вас было что-нибудь в руках? – перебил его Егор.
– Нет.
– Хорошо. Продолжайте.
– Услышав выстрел, я выбежал в коридор. Увидел писаря Епифанцева, который вышел от начштаба и уже подходил к двери кабинета Хромченко. С ним был капитан Рыжаков. Вернее, Рыжаков был уже у двери…
– По показаниям капитана Рыжакова, сразу после выстрела он увидел в коридоре вас и писаря Епифанцева, – внимательно посмотрел на помначштаба Ивашов. – И вы, по словам Рыжакова, были ближе всех к двери кабинета Хромченко.
– Ну, не знаю, – замялся Олейников, похоже, с трудом вспоминая тогдашнюю ситуацию. – Мы все трое были недалеко от двери. Но капитан Рыжаков все же был, кажется, ближе всех. Он первым и вошел в кабинет.
– Вы уверены?
– Да с какой стати мне быть не уверенным, если я видел все собственными глазами? Уверен, конечно. Капитан Рыжаков передал свой портфель Епифанцеву, достал из кобуры пистолет и рывком распахнул дверь кабинета Хромченко. Потом вошел. Нет. Буквально ворвался… Следом за ним вошли рядовой Епифанцев и подбежавшие капитан Величко, старший лейтенант Шевчук и я.
– В руках капитана Рыжакова был портфель? – быстро спросил Ивашов, заерзав на своем стуле.
– Ну да, – недоуменно посмотрел на него Олейников, несколько удивленный таким вопросом. – Старенький такой кожаный портфельчик на две застежки. Рыжаков часто с ним ходит. Если не всегда…
Он замолчал. Молчал и Егор Ивашов, пытаясь переварить только что услышанное и расставить все по полочкам. Особенно насчет портфеля, который, как оказывается, изначально был в руках капитана Рыжакова. По показаниям старшего лейтенанта Шевчука, портфель был в руках писаря рядового Епифанцева. Но это тогда, когда он и капитан Рыжаков находились уже в кабинете Хромченко. А перед тем как выхватить пистолет и распахнуть дверь кабинета, капитан Рыжаков, по словам Олейникова, передал свой портфель Епифанцеву. Что ж, все вполне правдоподобно: у Рыжакова две руки, а не три. В одной он держал пистолет, а другой открывал дверь. Так что передать в такой ситуации портфель рядовому, а не сунуть под мышку, – самое логичное решение.
Только вот стоит ли верить показаниям капитана Олейникова? И не хочет ли он отвести от себя подозрение, зная, что пропали секретные папки?
Так или иначе, но третьим подозреваемым после Олейникова и Епифанцева становился капитан Рыжаков. Это если капитан Олейников говорит правду. Надо как можно скорее допросить писаря Епифанцева. Тогда многое может проясниться…
– Кажется, у писаря Епифанцева была с собой какая-то папка? – нарушил молчание младший лейтенант.
– Да, такая, в которой обычно бумаги начальству носят, – ответил Олейников.
– Хорошо. Вы вошли в кабинет Хромченко. Что было дальше?
– А дальше мы увидели… мертвого старшего лейтенанта Хромченко. Он выстрелил себе в глаз.
– Вы полагаете, что это самоубийство? – нарочно обыденным тоном спросил Егор.
– Говоря «выстрелил», я имел в виду, что выстрел произвел сам Хромченко, а не кто-то иной, – пояснил помначштаба по личному составу, недоуменно поглядывая на младшего лейтенанта. – А случайно или намеренно – не мне решать…
– То есть вы не допускаете, что старшего лейтенанта Хромченко могли убить.
– А вы, значит, допускаете, – не меняя выражения лица, произнес капитан. – Поэтому и затеяли по новой эти ваши допросы…
– Чего я допускаю, а чего нет – лежит исключительно в моей компетенции, – холодно проговорил Ивашов.
– Поня-а-атно, – протянул Олейников не без ноток сарказма в голосе.
– А скажите, с чем связаны ваши частые посещения в Судже Татьяны Кологривцевой с Красноармейской улицы? – неожиданно задал вопрос Ивашов.
Капитан вспыхнул и неприязненно посмотрел на него:
– Вас это не касается! Это мое личное дело!
– Вы так думаете? Тогда ответьте на другой вопрос: каким образом она сумела избежать мобилизации в Германию на принудительные работы?
– А вы загляните в папку с делом, которое завел на меня ваш предшественник, – огрызнулся капитан. – Там наверняка имеется парочка-тройка доносов, отвечающих на ваши вопросы.
– Имеется, – кивнул Егор. – Но я хотел бы услышать ваши объяснения.
– А я не хочу вам ничего говорить, – с явным вызовом произнес Олейников. – Или вы меня в штрафбат определите?
Поведение капитана Олейникова как-то не вязалось с тем, что он являлся тем самым человеком, что убил старшего лейтенанта Хромченко и изъял секретные папки из сейфа. Не стал бы убийца лезть на рожон и так по-глупому подставляться перед оперуполномоченным «СМЕРШа», который после состоявшегося допроса мог попросту его арестовать. Военный прокурор не имел бы ничего против такого решения, благо, что оснований для ареста капитана было предостаточно. Конечно, такое поведение Олейникова могло быть попросту маскировкой и продуманным тактическим ходом (ведь не арестовал же его старший лейтенант Хромченко, хотя тоже имел для этого все основания и завел на него дело-формуляр), но все же слишком рискованным. Почему же вдруг зародилось сомнение, что о пропаже папки с его делом Олейников и правда, мог не знать. Тогда выходит, что убийца вовсе не он.
Но кто тогда?
– Скажите, ваши отлучки из расположения полка согласованы с вашими командирами?
– Согласованы, – хмуро ответил Олейников.
– Тогда разговор окончен, – сухо проговорил Ивашов и добавил: – Но он у нас не последний.
Капитан промолчал и с мрачным видом покинул кабинет.
– Федор Денисович! – позвал Егор сержанта Масленникова.
– Я! – словно из-под земли вырос помощник.
– Срочно найдите мне писаря Епифанцева! Сдается мне, что он является ключевой фигурой в деле гибели старшего лейтенанта Хромченко.
– Есть! – ответил Масленников. И пропал.
Вернулся он только к вечеру…
