Глава 27

Старшего в четверке звали Архипом, и, как заподозрил Карат спустя несколько минут после знакомства, трое остальных до сих пор не превратились в груды обглоданных костей исключительно благодаря его действиям, как в корне ошибочным, так и правильным.

Не имея хотя бы частичного комплекта знаний о здешнем мироустройстве, не ошибаться невозможно.

На момент перезагрузки в деревне находилось более четырехсот человек. При хорошем раскладе из такой толпы должно было получиться порядка десятка иммунных, но в данный момент их насчитывалось всего четверо, и ожидать новых не приходится: в ловушку Стикса эти люди угодили две с половиной недели назад, подкрепления не предвидится – кругом непроходимая чернота, финальная фаза процесса заражения осталась в прошлом – все местные уже давно обратились.

Когда все только-только завертелось, здешний представитель районного совета весьма оперативно взял бразды правления в свои руки, потому как был мужиком решительным и неглупым, местные его уважали за возраст и богатый опыт, а также он отвечал за мобилизационные мероприятия. Карат так и не понял его роль в них, но очевидно одно – военнообязанные подчинялись ему так, как должны подчиняться старшему офицеру.

Непонятно, что за порядки царили в этой явно нестандартной стране, но чуть ли не все мужчины и часть женщин норовили удариться в милитаризм по любому поводу, начиная от загоревшейся в поле скирды соломы до традиционной драки молодежи на танцах. Вот и теперь, не прошло и двух часов после исчезновения электроэнергии и связи, как ключевые точки были обеспечены электричеством при помощи собранных по деревне генераторов, а в райцентр отправилась машина с делегатом связи.

Вернулась она подозрительно быстро с крайне неправдоподобными новостями, из которых лишь одна не вызвала недоумения – обнаружилась причина исчезновения света, линия электропередачи была обрезана километрах в четырех от деревни, возможно, диверсантами. Все прочее прямо указывало, что рассказчик явно не в себе, да и внешний вид мужчины это подтверждал – пот с него лился ведрами, речь становилась все более и более сбивчивой, голос изменялся.

Выслушав фантастический доклад впадающего в бредовое состояние делегата связи, командующий лично отправился в ту же сторону и, быстро вернувшись в крайне расстроенных чувствах, начал спешно готовить деревню к обороне от серьезного противника. В частности, был расконсервирован склад тяжелого вооружения и гранат, в который, по правилам, позволено заглядывать не чаще одного раза в год, исключительно ради наведения порядка и ревизии, собраны и очищены от смазки хранившиеся там три старых крупнокалиберных пулемета, их установили с таким расчетом, чтобы контролировать самые удобные подъезды и массированно поражать низколетящие цели.

Паранойя командующего дошла до такой степени, что он, опасаясь атаки бронетехники, почти успел организовать пункт по изготовлению бутылок с коктейлем Молотова и регулярно звонил по отключенному телефону, истошно требуя немедленно прислать ему радиоуправляемые фугасы, ударный беспилотник с длинноногой девушкой-оператором и трех инструкторов по минно-подрывному делу, на случай партизанской войны. Инициативность начавшего сходить с ума свежего зараженного иссякла в тот самый момент, когда он утробно заурчал и попытался вгрызться в шею симпатичной бабенке из озорных разведенок, которую лично поставил при себе связисткой в самом начале эпопеи.

Несмотря на столь неожиданные штабные потери, жители деревни сохранили боеготовность. Даже мало того, начали организовывать карантинные пункты, куда живьем стаскивали впадающих в безумие соседей при помощи веревок и единственного бредня, конфискованного у самого злостного браконьера.

Больных становилось все больше и больше, в какой-то момент процесс вышел из-под контроля, начались нападения на улицах и в жилищах, оставшиеся на ногах не могли поспевать везде, к тому же большая часть сохранивших боеспособность страдала от недомоганий физических и психологических. Невозможно было определить, кто следующий в очереди впадающих в безумие, ряды бойцов стремительно таяли, подмоги не было, на улицах загремели первые выстрелы.

Разведчики, прежде чем обратиться, успели шепнуть во многие уши, что дорога к райцентру тянется километра на четыре, а дальше, прямо за обвисшими проводами, начинается непонятная выжженная земля, там даже ходить невозможно, мгновенно с ног валишься. Выжившие и верили и нет, пришлось к утру организовать еще одну поездку. Точнее, две, пару машин в разные стороны послали. Обе вернулись оперативно с аналогичными известиями – далеко уехать не получается, деревню и прилегающую к ней местность окружает непонятная чернота. Если предположить, что эту землю выжгло, не сходится изменение рельефа, появление или исчезновение лесополос, другие дороги и прочие несоответствия.

К тому же что это за огонь такой, если его никто не видел, а на пораженную им территорию ступить нельзя? Человека тут же скрючивает, он теряет ориентацию и ползает беспомощным младенцем.

Объяснение может быть лишь одно – деревня и ее окрестности попали под удар современного оружия комплексного воздействия. Естественно, секретного, никто ведь о таком не слышал. В этот сценарий укладываются и впавшие в буйство люди, и сбивающая с ног чернота, и отсутствие связи.

Но надо признать, что этой гипотезе многое не соответствовало: откровенно чужие ночные небеса; пойманная однажды радиопередача, более чем странная, вообще не похожая на стандартный радиообмен, но и на шифр вероятного противника тоже не походила; невозможно объяснить невосприимчивость некоторых людей к заразе и так далее – список противоречий набрался приличный.

Однако Архип, взяв на второй день командование в свои руки, цеплялся именно за эту версию, ничего получше у него не нашлось. Он упрямо старался удерживать зараженных в спешно оборудованных карантинах, организовывал охрану при стремительно сокращавшемся количестве бойцов, пытался накормить урчащую свору горячей пищей, а потом и просто сырым мясом, спешно забивая коров, своими же руками выращивая поколение усиленных тварей. На говядине они росли, как на дрожжах, ведь это у них любимая еда.

Поначалу случились два инцидента со впавшими в безумие бойцами. Заражение еще не успело отнять у них разум, но серьезно повлияло на его работоспособность. Один открыл огонь по карантинному загону из крупнокалиберного пулемета (чем, в сущности, немного помог выжившим, сократив поголовье тварей), второй ходил по улице, хохоча во все горло и швыряя гранты в окна домов (с той поры Архип запретил ношение ручных гранат и припрятал все автоматы с подствольниками).

Но такие случаи быстро остались в прошлом, за происшествия начали отвечать исключительно зараженные. Жалкая горстка иммунных не успевала за их аппетитом, твари пожирали не только приносимое мясо, но и друг дружку, нехорошо изменялись, становились ловкими и сильными. Поначалу они сбегали поодиночке, перебираясь через ограды, затем произошел первый массовый побег, когда мертвяки дружным напором обрушили стену коровника. В тот день бойцы Архипа понесли первые потери от своих бывших соседей и родных.

А уже на следующий день случился бунт – три человека уселись на машину и отправились в сторону райцентра с твердым намерением добраться до него, чего бы это им ни стоило.

Через день вернулся лишь один – Жора. Выглядел он плохо, едва ноги переставлял, оружие свое потерял, лепетал что-то бессвязное. Как его не поймали разбежавшиеся по округе обитатели карантинов, непонятно. Что с ним происходит – тоже загадка, обычно парень на здоровье не жаловался.

В краткий миг просветления он сумел рассказать, что машина заглохла, едва заехала на черноту и дальше неизвестно сколько метров скатывалась по инерции с непонятно откуда взявшейся горочки. При этом никто ею не управлял, и водитель и пассажиры впали в невменяемое состояние. Даже то, что в итоге автомобиль перевернулся, до народа не сразу дошло.

Каким образом Жора добрался до зеленой травы, он объяснить не мог. Но, судя по тому, что штанины и рукава стерлись до дыр, а кожа в прорехах до окровавленного мяса, ему пришлось немало поползать.

Архип сходил к спуску, надеясь вытащить оставшуюся парочку, но разглядеть машину не смог, а забираться на черноту не рискнул.

На обратном пути его едва не убил зараженный, развившийся до опасного состояния, растерявший человеческий облик, проворный и сильный. С каждым днем таких появлялось все больше и больше, первоначальные медленные и тупые, внешне неотличимые от нормальных людей, перевелись. Архип, осознавая, чем грозит гуманность, пошел на крайнюю меру – лично перестрелял последних, все еще остававшихся в карантинных пунктах.

Не считая истерики уцелевшей девушки, возражений против столь кровавой развязки не последовало, потому как возражать было особо некому, да и любому понятно, что с такими силами контролировать противоестественных безумцев не получится. В его войске на тот момент осталось два боеспособных бойца – Сашка и Лидка, что с ним, что с ней много не навоюешь. Жора – парень недисциплинированный, но толку даже от такого побольше, однако рассчитывать на него не приходится – вот уже почти неделя прошла, а он не то что на поправку не идет, ему все хуже и хуже становится, только и делают, что капельницы с физраствором ставят и пробуют кое-как воду в рот заливать. Глядя на него, никто теперь на черноту шагнуть не мечтает, выхода из ситуации тоже не видят, только и ждут непонятно чего, часами прислушиваясь к трещащему помехами радио.

Но это лишь на досуге, между делом или даже в процессе, постоянно приходится думать о безопасности, ведь разбежавшиеся жители время от времени предпринимают попытки вернуться в деревню. С ними не церемонятся, расстреливают, вовремя подъезжая к местам прорыва, в последнее время твари не лезут, дальнобойные винтовки научили их не приближаться к человеческому жилью. Контроль за периметром последние защитники осуществляют дистанционно, установив почти два десятка камер, данные с которых выводятся на единый пост наблюдения. День и ночь на нем кто-нибудь дежурит.

Но не сейчас – впервые за все время к деревне вышли люди. И самое удивительное – люди чужие. Уж своих-то здесь знают всех, на то она и деревня.

Пастор, без эмоций посмотрев на пожелтевшую мумию, обернутую чистейшей простыней, своим непередаваемо отстраненным голосом спросил:

– Оно живое?

– Первым красавцем был, все девки заглядывались, – вздохнув, ответил Архип. – С час назад точно живым был, а сейчас поди пойми. Ухо ему потри, он после такого обычно хрипеть начинает.

Наклонившись над Жорой, Пастор потрепал сморщившееся ухо и покачал головой:

– Он дышит, но хрипение я не слышу.

– Ну так что с ним? – обеспокоенно спросила Лида от порога.

– Похоже, он умирает, – ответил Пастор.

– И что, ничего нельзя сделать?!

– Думаю, что это крайняя степень спорового голодания.

– Такое никак не вылечить? – уточнил Архип.

– Я не врач и не знахарь, все тонкости мне неизвестны. Знаю, что споровое голодание на запущенных стадиях не имеет единых симптомов. Я разные случаи видел, но такой – впервые, ничего не могу сказать. Наверное, все дело в том, что он на черноту отправился, будучи новичком, пробыл там долго и потом не получил ни капли живчика. Редкое стечение обстоятельств.

– Я им говорил, что к саже этой даже подходить нельзя, – вздохнул Архип. – Чуял, что нечисто дело, сам неверующий, а рука дергалась перекреститься, когда видел.

– Он пить может? – спросил Пастор.

– Мы ему заливаем понемножку, он, когда в сознание приходит, всегда пить просит, – ответила Лида.

– Позавчера последний раз глаза открывал, – сказал Архип. – Я это не застал, спал уже, Сашка дежурил.

Помещение, в котором держали Жору, служило одновременно и лазаретом, и наблюдательным пунктом. Большой сухой подвал, одну стену которого загромождают спешно сколоченные полки, на них располагаются ноутбуки и мониторы, транслирующие изображения с расставленных по деревне камер. Судя по всему, наверху только ели и спали, дом для этого оборудовали, прикрыв окна и двери кое-как сваренными и сколоченными решетками, организовав по периметру пулеметные точки. Оружия у защитников хватало, там и сям приготовлено к бою, а на улице стояли два автомобиля, предназначенные для оперативного перемещения к местам прорывов. Основательные внедорожники, Архип со своей командой успел испоганить им кузова, по наитию или что-то зная, придя к тем же идеям, коими руководствуются все механики Улья, одинаково уродующие весь попадающий к ним транспорт.

Пастор достал из рюкзака объемную флягу, отвинтил пробку, понюхал, скривился:

– Пациентам в таком состоянии внутривенно заливать надо – лучший способ. Но при таком способе приема обычный живчик для больного новичка плохо подходит, а уж для первой пробы – чистый яд, слишком опасно. Алкоголя много, и какая-то взвесь все равно остается, его процеживают плохо, два-три слоя марли нельзя считать качественным фильтром. Алкоголь для вен – вредно, но неопасно, а взвесь убьет его за несколько минут, он слишком слаб, и он новичок, которому трех недель нет.

– Изготовить нормальный внутривенный раствор как-нибудь можно? – спросил Архип.

– Можно, но время займет, и не уверен, что у вас найдется все необходимое. В самом простом случае достаточно хорошего фильтра, но толку от такого раствора будет немного, часть вредных веществ через него проходит. Мы привыкаем к яду, в малых дозах он даже идет нам на пользу, хотя некоторые для себя или на продажу изготавливают химически очищенный раствор, в нем нет ничего лишнего. К сожалению, у меня он обычный, а это плохо, ведь у нас новичок ослабленный, и у него это первый прием. Не будем рисковать, давайте так зальем, хотя бы пара глотков должна добраться до желудка. А через час повторим, возможно, к этому времени он очнется, живчик способен на многое. И пока занимаемся лечением, ты, Архип, расскажи мне о машине. Мне масло нужно, ты говорил, что Сашка принесет, а он не принес. И свечи мне тоже нужны, желательно два комплекта.

– Да на кой тебе сдался этот драндулет? Удивительная телега, потому как сама себе удивляется – дескать, почему это я до сих пор не развалилась. Мишка Хвостов, когда из Опалево перебрался, притащил, чудной он, как вся их семейка, все хотел до ума довести, любил с разной рухлядью возиться. Теперь ему не до рухляди, съели его свои же родственнички, в загоне затоптали, не зря он вечно с ними на ножах был. Все у него не как бывает у людей, даже помереть по-человечески не сподобился… Вон оба джипа на ходу, бери любой, а про Мишкины чудачества забудь.

– Мне оба нравятся, но, к сожалению, в нашем случае на них никуда не уедешь. Я сам масло и свечи найду, думаю, в деревне и того, и другого достаточно, но помощь лишней не будет.

– Да разберемся мы с этим маслом и свечами, тут такого добра и правда полно. Я вот одного не пойму, мы же тут все в одинаковом положении. Получается, ни я, ни Лидка, ни Сашка эту гадость не пили, мы даже знать о ней не знали. Но заболеть сподобился только Жора, а у нас здоровье, будто у космонавтов. Как так?

– Действительно нет жалоб?

– Ну, найти-то всякое можно: и спать вечно хочется, и тупим иногда всей гурьбой, и желудком Сашка мается временами, и настроение похоронное. Ну а как по-другому при такой жизни?

– Кто-нибудь из вас хоть шаг в черноту делал?

– Да что мы в ней позабыли?!

– В этом и ответ на твой вопрос. Если не покидать свой родной кластер, не получать травмы и полноценно питаться, то споровое голодание проявится не скоро. Это не во всех случаях работает, полный список причин, которые на это влияют, мне неизвестен, но явление не редкое. Улей обычно добр к таким, как вы, к ним даже трясучка не цепляется в таких случаях, а уж она всех нас донимает, даже старожилов. Жора вышел за границу, Жору принял Улей, а Улей хочет, чтобы его детишки регулярно принимали живчик. У вас даже умения еще не проявились, вы обычные зависшие, которым повезло не сделать неверный шаг.

– Неужто всего шага хватает?

– Обычно – да. Шагнул на соседний кластер, все равно какой, начинай пить живчик и готовься к активации дара.

– У меня к тебе еще вопрос. И не один.

– Понимаю, но давай, во избежание недоразумений, сразу определимся. Ты командир лишь над этими людьми, и вместе с ними ты умрешь или от ваших бывших соседей, когда они подрастут, питаясь друг дружкой, или после того, как ваш кластер сменится новым. Читал брошюрку? До перезагрузки некоторые из твоих бывших соседей могут успеть развиться до топтунов, вы ведь их говядиной на первых порах подкармливали, а потом они и сами до оставшихся коров добрались. Скот в таких случаях нужно забивать сразу и закапывать, бульдозер я у вас видел. Развиться на хорошем мясе они успели, теперь им достаточно своих ослабевших употреблять, чтобы держать тело в тонусе. Топтун в брошюре описан, как несколько видоизмененный человек, постукивающий при ходьбе пятками, из-за этого его местами называют чертом или дьяволом, ассоциируя костяные наросты с копытами. Наряду с лотерейщиками – это основной виновник гибели самых продуманных новичков. На тех, которые не думают вообще, хватает бегунов и даже пустышей, те, которые поумнее, от таких уходят, но твари с высоких стадий уравнивают всех. Шансы отбиться даже от слабого лотерейщика у безоружного и неприспособленного почти отсутствуют, но у вас есть и оружие, и подготовка. А вот топтун уже другое дело, легким стрелковым вооружением его уничтожить непросто. Надо точно знать, куда и из чего стрелять, картечь и мягкие пули применять нежелательно, хотя бронебойные пули – дорогостоящее излишество, обычно достаточно обычных. Но это только если топтун позволит по себе пострелять, а не вынесется на вашу машину из зарослей на обочине, тогда надо бить быстро самым сильным, что есть. А за топтуном такие чудовища вырастают, что против них необходимы специальные стволы и боеприпасы.

– У нас вообще-то три крупнокалиберных пулемета есть и патронов к ним полно, – сообщил Сашка, не отрываясь от мониторов.

Пастор, проливая большую часть живчика, морщился, пытаясь бороться с перерасходом ценной жидкости, и продолжал:

– Ладно, допустим, зараженные до вас не доберутся, или даже вы их всех перестреляете. Учтите – этот кластер живет меньше трех месяцев. То есть ему приблизительно два осталось. Затем у вас пара вариантов – плохой и очень плохой. В первом необходимо при появлении предвестников перезагрузки перебраться за границу и ждать обновления кластера. Возможно, к тому времени вы приспособитесь к черноте, и это пройдет легко. Ну а дальше вам придется столкнуться с повторением пройденного и даже, возможно, повстречаться с самими собой. То есть с вашими двойниками из других миров. А может, даже из вашего мира, явление переноса неизученное, предположений много. И такое придется проделывать раз за разом, каждые два с половиной месяца занимаясь одним и тем же. Выходить к людям, пытаться отделить иммунных от зараженных, не позволяя себя убить. С новыми знаниями это делать проще, но всегда остается риск попасть под двойную перезагрузку – это в том случае, если черный кластер, на который вы направитесь, тоже начнет обновляться в этот момент. На нем этот процесс может проходить почти без тумана, в таких случаях надо следить за деревьями и травой, местами они начинают осыпаться сами собой. Однако всегда остается риск, что вы заметите это слишком поздно и окажетесь между территориями, которые вот-вот обновятся. Получится лотерея, вы не будете знать, какая изменится в первую очередь и успеете ли вы перебежать в правильную сторону. Второй вариант очень простой – можно остаться здесь при перезагрузке. Это явление у нас принято называть откат, его подробное описание приведено в брошюре. Прочитайте, пожалуйста, фрагмент, начинающийся со слов «полное разрушение клеточной структуры в самых тяжелых случаях» и заканчивающийся «тремор конечностей и туловища, недержание мочи и кала».

– Читал, помню, – мрачно ответил Архип. – Ты к чему ведешь?

– Мы с Каратом скоро отсюда уедем. В связи с этим у вас опять два варианта – остаться или отправиться с нами. Сами вы уехать не сможете, посмотрите на Жору, если считаете иначе. Брошюру мы вам оставим, на самые важные вопросы ответили, так что продержаться до перезагрузки вы сумеете и попробовать ее пережить – тоже. Здесь, если приспособитесь, не так уж и плохо, зараженные не дотягивают до серьезных стадий, патронов у вас до следующей перезагрузки хватит, а после нее новые прилетят, да и группу удастся усилить новичками. Ну и умнее будете, больше не позволите свежих мертвяков парной говядиной раскармливать. Только учтите, что вечно здесь отсиживаться не получится, Улей до любого рано или поздно доберется, у вас начнется споровая лихорадка, ее можно лечить лишь сменой кластеров, а это вы делать не сможете. Сколько именно сумеете протянуть, сказать не смогу. Слышал, что были рекордсмены, которые держались около года, но не уверен в точности этой информации. Если поедете с нами, будет трудно, но вы не будете привязаны к жестким срокам и условиям. Но только на нашу помощь не рассчитывайте, мы лишь в первые дни помочь сможем, у нас свои дела, с нами вам до конца идти нельзя, сами погибнете и нас подведете. Время у вас пока есть, думайте.

– Я здесь не останусь, – решительно заявила Лида.

– А я, как вы скажете, дядя Архип, – несмело произнес Саша.

Пастор демонстративно посмотрел на неработающие часы и озадачил народ:

– Через час мы с Каратом уедем, но не затягивайте с решением до последнего, вам еще собраться надо успеть, если захотите с нами.

– Зачем вам это? – спросил Архип.

– Ты о чем?

– Почему вы нам помогаете? В этой писульке сказано, что тут человек человеку волк, доверять никому нельзя.

– В принципе верно, но ты прочитай то, что написано в предпоследнем абзаце на первой странице. Вы новички, а у приличных людей здесь так принято – новичкам помогать.

– Всего лишь? Просто так? – недоверчиво уточнил Архип.

– Иногда новички могут отплатить. К примеру, информацией или материальными благами. Моему товарищу нужно оружие, надеюсь, вы не откажете ему в хорошем автомате, у вас их много. Но не сомневайтесь, даже без этого мы вам поможем. Мы, по меркам Улья, люди порядочные, у порядочных так принято. Здесь очень много забавных правил, обычаев и суеверий, не все их придерживаются или придерживаются не во всем. Этот мир и простой, и сложный – со временем вы к нему привыкнете.

– Если выживете, – мрачно добавил Карат.

Традиционное для Стикса уточнение.

Заливать масло – дело нехитрое, особенно если не заботишься о длительной работоспособности машины. Пастор о дальнейших планах не очень-то распространялся, но Карат не такой уж тугодум, уже понял, для чего тому понадобилась именно такая техника – древняя и ржавая, без малейших удобств, с неудобным, тяжело проворачивающем рулем и чудовищно тугой коробкой передач, начинающей предсмертно скрежетать при любом прикосновении.

Та самая упомянутая Архипом горка, с которой скатилась тройка лихих парней, после чего в деревню сумел вернуться лишь один – бедолага Жора. В ней-то все дело. Пастор планирует проехать по территории Архипа до спуска и там направить машину вниз. Мотор неизбежно заглохнет, но простенькая рулевая система, тормоза и коробка передач будут работать, так что, если такой участок дороги протягивается прилично, можно, в сумме, преодолеть неизвестно сколько километров, оправдав потерю времени на подготовку заезда.

Смущает то, что спутник позаботился о канистре с маслом и запасных свечах. Насколько Карату известно, последние чернота может испортить, особенно это актуально, если въехать в нее с заведенным двигателем. Но если лежат отдельно, ни к чему не подключенными, сохраняют работоспособность надолго, ведь тонкой микроэлектроники в них нет.

Неужели планирует перебраться через черноту на колесах и поехать дальше с ветерком? Если это возможно, значит, западней этот кластер не назовешь, расстояние до границы не запредельно большое.

Да и без того его к ловушкам не отнесешь, ведь Пастор изначально знал, как из него выбраться на запад, да и с востока вышел к нему безошибочно. Карата нельзя назвать старожилом, но ведь ходить по черноте он уже научился. Хотя надо признать, что всего лишь через час такого похода плоховато соображает, тупо следует за спутником. Но теоретически Архип и его бойцы могут пережить способом, указанным сектантом, одну-две перезагрузки, этого должно хватить, чтобы мертвые кластеры начали действовать на них не так сильно.

И пережить такой срок им будет проще дома, чем в Улье. Место хоть и не лишено недостатков, но куда безопаснее, чем большая часть территории нового мира. Смущают разве что перспективы столкнуться с трясучкой, но она действует небыстро, с нею можно протянуть не один месяц. Приятного в этом будет мало, да и последствия бывают разные, в том числе и те, с которыми не справятся знахари, но если повезет и сработает озвученный Пастором срок в один год, смогут прожить здесь очень долго по меркам людоедского мира.

Тем не менее новым знакомым хватило три минуты, чтобы дружно согласиться с вариантом отъезда (Жору, само собой, не спрашивали). Карата это напрягло, ведь рано или поздно чернота закончится, и что потом прикажете делать с четверкой новичков?

Подкачивая шины все того же драндулета, обратился к Пастору с наболевшим вопросом:

– Если мы вывезем их еще дальше на запад, они сами и трех часов не проживут. Опыта никакого, а там места нескучные.

– Они захотели уехать, а мы должны помогать новичкам.

– Слоновья услуга, а не помощь.

– Почему слоновья? При чем здесь слоны?

– В моем мире так называют услугу, которая идет во вред тому, кому помогают. Или в твоем мире так не говорят, или русский ты освоил не настолько хорошо.

– Скорее, проблема с языком. Он все же не родной – это иногда сказывается.

– Говоришь ты так, что некоторых наших переплюнешь.

– Спасибо, долгая практика и уважение к вашей классике помогают.

– Ну так что с этими новенькими делать будем?

– У нас три варианта: довести их до границы черноты и распрощаться; довести до границы и объяснить, каким образом безопасно выбраться к нормальным территориям; также можно взять их с собой, и затем всем вместе вернуться. Я готов сопровождать и тебя, и их до первых постов того же Полиса или соседних с ним стабов.

– Если сразу распрощаться – они трупы. Если пойти всем вместе, они тоже трупы, и, очень может быть, мы рядышком с ними лежать будем. У них только Архип надежный, остальные – пока что балласт. Но и он подвести может – опыта нет, даже живчик ни разу не пробовал, а по себе помню, что, пока к нему не приспособишься, в голове временами та еще каша, сам себя не понимаешь иногда. Как с такими пассажирами выбраться из этой дали – не представляю.

– Карат, ты же один раз вышел сам, да еще и свежую девочку по пути подобрал, спасибо Улью – помог ей. Я не думаю, что она тебя не тяготила. То есть у тебя в таких делах опыта даже больше, чем у меня, вот ты и решай, как нам и куда идти.

– Я в основном по воде выбирался.

– Ну вот, кое-что понимаешь.

– В самом начале, когда только попал сюда, с востока тоже одно время по воде шел, тогда все обошлось. С запада тоже нормально вышел, а вот назад на запад попробовал так же сунуться, и мне это не понравилось. Если они попадут под такой же разлив, это конец, шансов у них вообще нет.

– Карат, безопасных путей здесь не бывает. Да что там говорить – их нигде не бывает, если говорить об Улье. Можно лишь оценивать степени риска применительно к конкретным обстоятельствам. Обстоятельства таковы, что у нас есть новички, которые еще не скоро отрастят глаза на затылке, а думать начинают слишком поздно и обычно неправильно. Чтобы сделать из них полноценных иммунных, надо долго накачивать их головы информацией, тыкать носом в важное, вычищать из мозгов лишнее. Полагаю, процесс обучения новой жизни затянется на несколько недель, и это в лучшем случае. Столько времени у нас нет, зато есть водная дорога, которую ты, спасибо Улью, уже слегка освоил, представляешь, что там и как. Если они не будут мешкать, пройдут быстро. Не так уж много кластеров с опасно повышенными уровнями водоемов прилетают, под перезагрузку тоже не каждый день попадаешь, а именно под перезагрузку с такими последствиями – это большое невезение.

– Элитники плавают неплохо, я сталкивался. А еще крокодилы переродившиеся бывают.

– Карат, какие могут быть крокодилы в Белгородской местности?

– Не местности, а области.

– И какое отношение твое замечание имеет к крокодилам?

– Ну мало ли… У нас в зоомагазине один в аквариуме сидел.

– Правильнее, наверное террариум.

– Да, наверное, ты прав.

– Вот видишь, в русском я могу посильнее тебя быть.

– Террариум – явно нерусское слово. Ну да ладно, давай не о языках говорить, а о новичках. Значит, предлагаешь их водой отправить?

– О языках ты первый начал. Ладно, помолчу, извини, давай и правда о новичках. Я знаю, где есть лодочная станция.

– Если ты о том участке, о котором я думаю, так их там хватает, сплошные турбазы то по одному берегу, то по другому, или просто пляжи оборудованные. Но моторную лодку там найти проблемно.

– На веслах дойдут, если двигаться к Полису напрямик – это недолго.

– Знаю, я так и шел, с мотором как-то не сложилось, не подвернулся хороший вариант. Только вот до Полиса им водой не добраться, там десятка три километра до периметра останется. Ну, может, чуть меньше, но надо лазейки среди тростника искать, а это всегда очень узкие протоки, берега поджимают, видимости никакой, как по мне, слишком рискованно, на суше куда спокойнее обстановка.

– Этот Архип кажется мне надежным человеком, к тому же он учил стрелять девушку и мальчика. Оружие у них хорошее, патронов достаточно, этого хватит, чтобы отбиться от мелких тварей, а крупных в тех краях не так много.

– Если услышат стрельбу – издали примчатся и мелкие, и крупные. Местный военкомат снабжать мужиков глушителями не догадался, упущение.

– Безопасных дорог в Улье нет.

Невдалеке выстрелили одиночным из автомата, затем последовали две короткие очереди.

Карат, оглянувшись, напряженно произнес:

– Это что еще такое?..

– Расслабься, продолжай качать шины, – сказал Пастор.

– Но?..

– Это Архип. Скорее всего, Архип. Он так прощается.

– Странное какое-то прощание. Зачем стрелять? Мертвяков дразнить? Я думаю, тех летчиков они уже до последней косточки обглодали, а бежать от самолета к деревне недалеко. Они же тупые, знают, что здесь их завалят, но все равно полезть могут, от такого шума у них крыша едет.

– Попробуй поставить себя на место Архипа. Здесь его родные жили, соседи, друзья. И родные этой девушки и мальчика. У меня ведь чутье есть, ты же знаешь, я Архипа прямо спросил, почему в деревне остались зараженные. Мелочь обычно замечаю хорошо, особенно если это не одиночки и не пары.

– И?.. – холодея, произнес Карат, начиная догадываться об омерзительной подоплеке происходящего.

– Поначалу они думали, что это болезнь, которую можно как-то вылечить, поэтому и запирали свежих в подвалы, коровники и крепкие дома. Потом, когда зараженные в карантине начали поедать друг друга, пытались их усиленно кормить, связывали, старались отдельно держать. На первых порах готовили как себе, потом просто сырое мясо бросали, возможностей не хватало его варить. Поскольку иммунных к тому моменту осталось немного, они отделили своих родных от основной массы и разместили отдельно.

– Так это он… Это он своих, что ли?..

– Да, своих, этой девушки и этого мальчика. И еще детей, малышей они тоже держали отдельно, взрослые поедали их в первую очередь, это общее правило на начальной стадии заражения. Дети слишком слабы, перспектив у них нет, они погибают первыми.

Карат, прислушиваясь к равномерно раздающимся выстрелам, нервно сглотнул, покачал головой:

– Если он после такого не свихнется, я готов ему памятник поставить. Скала, а не мужик. Пусть они уже сами на себя не похожи, но я бы, наверное, так не смог. Повезло, что мои родные оказались в другой части города, сам по себе попал.

– Да уж, спасибо Улью сказать не помешает, повезло тебе.

– А этим не повезло.

– Да, не повезло. Хотя ты прав, они уже не очень-то похожи на их родных. Все это время их хорошо кормили мясной пищей, сам понимаешь, к чему это приводит…

– Понимаю…

– Архип сказал, что не всегда может понять, кто из них кто, некоторых только по одежде узнает. По остаткам одежды. И еще он сказал, что так будет лучше. Он прав, ведь если их оставить, они умрут от голода, а если выпустить… Это уже не его родные, это то, что выросло на их могилах.

– Да понял я, понял, кому ты что-то доказываешь. Думаешь, от этого Архипу легче? Как бы и правда не тронулся или в петлю не полез. Лида и этот пацан в курсе?

– Ну а сам-то как думаешь?

– Я уже ни о чем не думаю, я просто не хочу, чтобы у нас с ними возникли проблемы.

– Они выдержат. Они за эти недели многое пережили, и это тоже переживут. Привыкай, Карат, помогать таким, как эти люди, – не только наш долг, но и бремя. Улей любит тех, кто не оставляют беспомощных новичков в беде, помни это.

– Ага, ну да, спасибо Улью, не забыл.

– И не разбрасывайся такими словами.

– Какими?

– Не благодари Улей так несерьезно.

– Вот сейчас ты похож на сектанта.

Как это ни странно, машина ездила бодро, не к чему нельзя придраться всерьез. Да, скрипела и звенела всеми своими проржавевшими потрохами, потеки масла за собой оставляла, нехорошо скрежетала при переключениях передач, но Карат, разной техники навидавшись, почти не сомневался, что при необходимости на ней можно уехать далеко без серьезного ремонта.

Да и о каком серьезном ремонте здесь может идти речь? Чуть ли не все в этом драндулете чинится при помощи куска проволоки, пассатижей и скромного набора крепких словечек.

Асфальт здесь замечательный, при таком не важно, какая подвеска и прочие агрегаты, едут без чрезмерной тряски даже на полной развалюхе с ужасно неудобными сиденьями.

Дорога впереди перерезалась наискосок – дальше начиналась сплошная чернота, причем на ней, как это принято в Улье, тоже присутствовало шоссе, на вид покрытие там качественное, беспокоит лишь его цвет. Архип не ошибся, и правда имеется легкий уклон, то есть, разогнавшись должным образом, можно прилично по нему проехать даже с неработающим двигателем.

Пастор, остановившись метрах в ста, предупредил:

– Как заедем, вам, на заднем сиденье, тяжеловато придется.

Четверка новичков, кое-как там разместившись, посматривала тревожно в шесть глаз, два оставшихся были закрыты – Жора в себя до сих пор не пришел, несмотря на две порции живчика.

Пастор, не получив от нервничающих пассажиров ни слова, продолжил:

– Приготовьте пакеты, иначе все перепачкаете. Не пытайтесь пересаживаться с места на место, разворачиваться, елозить и совершать прочие действия, координировать свои движения вы не сможете, зато сможете навредить себе и другим. Этот спуск дальше становится гораздо круче и тянется далеко, если там ничего не изменилось, я на повороте направлю машину по бездорожью. Некоторое время она будет продолжать двигаться за счет разбега, затем остановится. После этого, Карат, нам с тобой надо будет ее толкать, новички помогать не смогут.

Карат, прикинув, сколько сил уйдет на то, чтобы передвигать столь нелегкий, да еще и груженный четверкой пассажиров драндулет, поморщился и предложил, на его взгляд, куда более практичный выход:

– Я в деревне тележку видел, она небольшая, но четверых погрузить получится. Может, вернуться за ней?

– Ты хочешь перевозить наших новых знакомых на тележке?

– Сами они идти не смогут, а это полегче, чем такой рыдван выталкивать.

– Нам нужна машина, а не тележка, поэтому мы поедем на машине.

– Ну как скажешь, тебе виднее.

– Все готовы? Расслабьтесь, как бы вы ни напрягались, легче вам от этого не станет.

Несмотря на то что Карат уже не зеленый новичок, границу черноты он бы не пропустил даже с завязанными глазами. Нет, обошлось без приступов тошноты, просто на миг повело, будто приступ головокружения накатывает, такое не заметить невозможно.

Уже через пару секунд высоко оценил новый способ передвижения: никакой ваты, которой ноги набиваются с первых шагов; ни намека на резь в глазах; и хруста травы осточертевшего тоже нет, шины мягко шуршат без непрерывного звона сокрушаемого тонкого стекла. Последнее – ладно, а вот отсутствие неприятных симптомов указывает на то, что в их проявлении виновата не только чернота, а и физические нагрузки. Пусть при ходьбе они минимальные, но все же сказываются.

То, что двигатель затих, Карат осознал не сразу, потому что все внимание посвятил внутренним ощущениям. Затем, покосившись на Пастора, убедился, что тот ведет драндулет без тени напряжения, будто по самому обычному кластеру.

Остается надеяться, что у него все под контролем.

Машина, поначалу сбавившая скорость, дальше начала разгоняться все больше и больше, спуск действительно становился круче. Пастор, с натугой заработав рулем и тормозами, плавно ввел ее в поворот, в кювете по правую сторону Карат успел разглядеть перевернувшийся внедорожник, рядом с ним вздымался черный бугорок, очень похожий на присевшего человека, склонившего голову на грудь.

Отвернувшись, потянулся к водителю, всматриваясь в зеркало заднего вида. Убедился, что пассажиры ничего не заметили, им сейчас не до разглядывания окрестностей. Лида зарылась в пакет, Сашка зажмурился, сильно скривившись, Архип прикрыл ладонями лицо. Никто пока что ни словом не пожаловался, хотя и хреново всем, но достойно держатся.

Ну а что им еще делать – деваться-то некуда.