Глава одиннадцатая
Между Международным торговым центром и Нью-Йоркской телефонной компанией простирается узкий голубой прямоугольник. Это река Гудзон. Если смотреть на нее утром из окна кабинета Мэнни Флекснера на двадцать первом этаже здания его компании, видно, как сверкает на ее поверхности солнце. Большие, от пола до потолка, окна кабинета разделены пополам. Верхняя секция может сдвигаться – на этом настоял сам Мэнни. Он предпочитал кондиционеру естественное проветривание, когда позволяла погода. Сегодня был именно такой замечательный день – тихий, теплый.
Глядя на реку, он говорил по телефону с находящимся в Милане сыном Дэвидом, и то, что слышал, его безмерно радовало. Почему не все понедельники начинаются так хорошо?
– Собрание прошло более гладко, чем я мог рассчитывать, – сообщил Дэвид. – Да, нам задали несколько неприятных вопросов по поводу закрытия завода, но большинство людей понимают проблему и ценят наши усилия по их трудоустройству в другом месте. Все закончилось вполне цивилизованно.
– Благодаря тому, что ты славно потрудился на прошлой неделе, – похвалил отец. – Считай, что домашнее задание ты выполнил. Сколько работников изъявили желание переехать в Рим?
– От пятнадцати до двадцати. Еще около двадцати попросили время на принятие решения.
– Сколько из них разработчиков?
– По самым последним подсчетам восемь.
– Неплохо. Число разработчиков нужно поддерживать на высоком уровне. В нашей отрасли соотношение должно быть таким: на две трети производителей треть ученых. Я же всегда старался сделать его еще лучше. Как восприняли сумму отступных?
– Профсоюз требует больше, но такова роль профсоюза. У меня ощущение, что они пойдут на соглашение.
Мэнни довольно хмыкнул:
– Ты отлично потрудился. Есть новые сведения, отчего возник пожар?
– Нет. Полицейские больше не объявлялись. Я направил им список всех, кто присутствовал на собрании. Боюсь, что копам это не понравилось. Мы поручились за всех, кто на нас работал. А те два типа, что сюда приезжали, проталкивали версию, будто поджог совершил кто-то из своих.
– Тела погибших в «Альфа-Ромео» так и не опознали?
– Насколько мне известно, нет.
– Надеюсь, страховщики ведут себя умнее?
– Сомневаюсь. Все смирились с долгими проволочками. Папа, если не возражаешь, я возьму в конце недели пару выходных и съезжу, как ты предлагал, посмотреть Венецию. А форт останется охранять Рико.
– В Венецию? – Мэнни мгновение раздумывал и принял решение. – Конечно, сын. Ты заслужил. Я горжусь тем, что ты сделал. Только не тяни. Поезжай сразу. Сегодня. И не сообщай Рико, где остановишься. Пусть это будут настоящие выходные.
– Я никуда не спешу, папа. У меня на сегодняшнее утро назначена пара встреч.
– Отмени. Сделай это ради меня. Я знаю, что говорю. Вали оттуда и полюбуйся Венецией. И вот что еще…
– Да, папа?
– Я люблю тебя, сын.
– Я тоже тебя люблю, папа, – смущенно промолвил Дэвид.
Мэнни положил трубку. На его столе лежало несколько написанных им от руки писем. Он выбрал то, что было адресовано сыну, и начеркал на конверте: «Надеюсь, Венеция показалась тебе сказкой». Затем поднялся, налил из стоявшей в баре бутылки большую порцию бренди и быстро проглотил. Снял очки для чтения и спрятал в лежащий на столе футляр. Достал бумажник с кредитными карточками и бумажными деньгами и положил рядом с очечником.
В другом конце кабинета стоял овальный стол из красного дерева и четыре стула. Мэнни взял один из них и подставил к окну так, чтобы с него можно было взобраться на тиковый шкаф для документов. Для смертельно больного человека все его движения были бодры и до автоматизма выверены. Со шкафа он перелез на одно из раскрытых окон, встал обеими ступнями на металлическую раму и несколько мгновений балансировал, помогая себе руками. Проем был высок, поэтому не было необходимости горбиться.
Мэнни не смотрел вниз, его взгляд был прикован к сверкающей поверхности реки. Река Гудзон, за ней Нью-Джерси. Но для фаталистически настроенного Мэнни это мог быть Иордан, а за ним – утешительная мысль – Земля Обетованная. Прыгнув, он по-прежнему глядел перед собой. И весь полет, пока еще жили глаза, они были устремлены туда, за дальний берег.
