К середине XI века тяжеловооруженная рыцарская конница в Западной Европе считалась лучшим средством защиты от армий захватчиков: викингов, сарацин, мадьяр и славян, которые угрожали христианским государствам. До нашего времени сохранилось небольшое число документов, в которых говорится, как действовала и была вооружена рыцарская конница того периода. Самым ценным с точки зрения изучения военного дела и вооружения раннего Средневековья является знаменитая вышивка на полотне из французского города Байо (ее еще называют гобеленом или ковром), на котором изображено завоевание Англии в 1066 году герцогом Нормандии Вильгельмом, позже прозванным Завоевателем. На этой вышивке наглядно и подробно показано, как были вооружены воины в то время и как они сражались. Правда, надо заметить, что этот основной для всех исследователей источник по вооружению воинов того времени был создан только через двадцать лет после завоевания Англии и вооружение, показанное на вышивке, скорее всего, отражает реальность конца XI века.

Незаконнорожденный сын норманнского герцога Роберта Великолепного Вильгельм I Завоеватель (1028–1087) был одним из выдающихся военачальников XI века. Будучи герцогом Нормандским (с 1935 г.), Вильгельм принимал активные меры по расширению и укреплению границ своего герцогства. Основой своего войска Вильгельм сделал тяжеловооруженную рыцарскую конницу, хотя еще не так давно его предки сражались в пешем строю. Его армия набиралась на основе бенефициальной повинности, то есть всякий владелец земли расплачивался за нее военной службой. По призыву своего сеньора каждый вассал должен был явиться на место сбора в полном вооружении, на коне, в сопровождении необходимого числа вооруженных конных воинов. Тогда уже проявилась классическая модель феодальных отношений: «владею потому, что служу» и «вассал моего вассала – не мой вассал». Структура войска Вильгельма Завоевателя впоследствии станет классической. Так, основу рыцарского войска Вильгельма и его главную ударную силу составляла тяжеловооруженная рыцарская конница. Пехота же стала вспомогательным подразделением (туда входили пешие воины и лучники).

Искусству конного боя норманны обучались группами по 5–10 человек. Уровень дисциплины при этом был, совершенно очевидно, куда более высокий, чем принято считать у критиков средневекового военного дела. То же самое можно сказать об управлении и контроле за действиями войск со стороны командира, по крайней мере на базовом уровне маленького отряда.

Тактика конницы норманнов базировалась на небольших сплоченных отрядах, именуемых «конруа». Эти отряды конных рыцарей состояли, как правило, из 20–30 воинов, которые строились в две или три шеренги и атаковали сомкнутыми рядами (идя стремя к стремени). Если было необходимо, этот компактный строй конных воинов имел возможность во время боя, находясь под прикрытием других таких же отрядов, отступить и перестроиться для новой атаки.

В поле конруа выходили с развевавшимся на древке копья флагом, или «гонфаном». В то время как изображения на щитах в раннюю эпоху рыцарства еще не носили какого-то специального назначения, т. е. по большей части не являлись гербами, флаги имели существенное значение для руководства боем. Свидетельства очевидцев позволяют сделать вывод, что норманнские конруа или более крупные «батаи» (этимологически bataille стали прародителями позднейших батальонов), в которые входили эти более малые отряды, прекрасно справлялись с задачами при выполнении управляемых маневров, то есть могли не только бросаться вперед, но и поворачивать и разворачиваться по приказу и даже обращаться в притворное бегство. Последнее представляет собой сложный маневр, требующий дисциплины и соответственной системы подачи сигналов.

Кстати, сам по себе вопрос применения ложного отступления в XI веке норманнской конницей по сей день горячо дискутируется. Похоже, что норманны применили ложное отступление против французов у Сент-Обена в 1053 году и против сицилийских арабов под Мессиной в 1060 году. Вероятно, норманны переняли прием у бретонских соседей, которые знали о ложном отступлении уже в X веке, или же у тех, кто возвращался со службы в Южной Италии и Испании. В целом можно сказать, что традиционно считаемые импульсивными и горячими норманны в бою часто вели себя осторожно, занимая нередко выжидательную позицию. Тщательная разведка считалась делом естественным, а зимние кампании – обычным явлением. С другой стороны, битвы, где бы задействовалась только конница, были редкими, по крайней мере во Франции. Пехота играла важную роль, и в XI веке рыцари обучались сражаться пешими и с готовностью выступали в роли пехоты. Но в целом именно нормандские рыцари представляли собой ударную силу армии.

Вступив в бой, конруа, возглавляемые сеньорами, галопом мчались навстречу противнику. Члены конруа действовали копьями. На гобелене из Байо видно, что каждый воин сам определял для себя способ применения копья, никакого взаимодействия на этот счет не существовало. Лишь к концу XI века повсеместно распространился прием наносить удары копьем, зажатым между рукой и туловищем. Новый прием потребовал от всадников отряда действовать в плотном строю, причем строй был настолько плотным, что во время 3-го Крестового похода яблоко, брошенное в глубину боевых порядков, не упало на землю.

Конную атаку начинали рысью, переходя на галоп рядом с противником, экономя силы лошадей. Копья в начале атаки держали вертикально и, лишь переходя на галоп, наклоняли их вперед. Ударом копья рыцари старались или выбить противника из седла, или опрокинуть его вместе с конем. С этой целью удар копья направлялся перпендикулярно поверхности щита, а само копье рыцарь крепко сжимал рукой и прижимал к боку. Поздние турнирные наставления рекомендовали в момент атаки не смотреть на копье приближающегося противника, чтобы не закрыть глаза. Вместо этого рекомендовалось все внимание сосредоточить на фигуре противника. После первой сшибки рыцари вынимали мечи, и начинался рукопашный бой. Руководства рекомендовали во время турнирных боев не делать повторных сшибок, поскольку для выхода на исходные позиции требовалось много времени, что затягивало время и заставляло публику скучать.

Но и в настоящем бою было очень важно выдержать первый удар, так как он мог оказаться последним. Византийцы, неуверенно себя чувствовавшие против норманнов, часто выигрывали сражения, организуя у себя перед строем заграждения из ежей или легких повозок. Против плотного пехотного строя рыцарская конница мало что могла противопоставить. Чтобы смешать пешие порядки, на обороняющихся обрушивали град дротиков отряды легкой пехоты, которые в самой сшибке не участвовали. Такие воины изображены на гобелене из Байо. Подобную тактику норманны, вероятно, позаимствовали у бретонцев. Против пешей фаланги эта тактика вполне себя оправдывала. Едва строй пехоты ломался, в это место немедленно врезались конные рыцари. Сражение вскоре распадалось на множество поединков, в которых тяжеловооруженные тренированные рыцари имели полное преимущество.

Серьезную угрозу для рыцарской конницы норманнов представляли лучники противника, так как боевые кони не были защищены доспехами. Да и сами всадники были часто открыты (нижняя половина лица, конечности). Особенную опасность для тяжелых рыцарей представляли восточные конные лучники, которые внезапно появлялись на фланге, обрушивали дождь стрел и так же внезапно исчезали на своих быстрых конях. Чтобы устранить такую угрозу, норманны применяли мобильный резервный отряд, который всякий раз атаковал вражеских лучников. Кроме того, они окружали отряд конных рыцарей пехотой, которая играла роль живого щита. В свою очередь, для защиты лучников и арбалетчиков применяли тяжеловооруженных пеших копейщиков. Таким образом, на поле боя роды войск дополняли и усиливали друг друга.

Существует мнение, что, когда норманнские рыцари прорывали боевые порядки противника и начинали преследование, остановить их не было никакой возможности. В действительности нормандское войско было достаточно дисциплинированно.

Эффективность норманнской рыцарской конницы многократно подтверждалась в боях. В 1047 году при Валь-э-Дюне состоялось сражение между армией герцога Вильгельма Нормандского и отрядом нормандских мятежников. Летописи не упоминают о том, что в составе обеих армий были крупные пехотные отряды. Это был встречный конный бой, в котором победу одержали более умелые рыцари герцога Вильгельма и короля Генриха I.

Против смешанных армий норманнская конница также действовала эффективно. В 1081 году под Дурресом итало-норманнская армия Роберта Гискара и его сына, Боэмунда Тарантского, прорвала строй византийцев, несмотря на использование последними конных стрелков. При Монте-Маджоре в 1041 году 2000 норманнов разбили численно превосходящую армию византийцев, хотя боевые порядки византийцев состояли из двух эшелонов. Норманны таранили строй противника, вероятно, выстроившись клином, прорывали его и обращали противника в бегство.

В 1053 году в битве при Чивитате норманнские рыцари из Апулии разбили многочисленную армию папы римского, состоявшую из итало-ломбардской конницы и пешего отряда. Удар норманнов выдержал только отряд швабских наемников численностью 700 человек. Рыцари Гемфри де Отевиля и Роберта Гискара тщетно пытались их опрокинуть. Швабы были смяты лишь после того, как на них обрушился удар всего норманнского войска.

Многие, если не все, предметы, составляющие часть одежды, оружия и защитного снаряжения норманнских рыцарей, аналогичны или идентичны тем, что использовались воинами в северо-западных регионах Европы в период X–XIII веков, и не могут претендовать на звание особенных, свойственных именно норманнам. В то время как высококачественные мечи норманны закупали в других странах, а современные доспехи добывались порой на поле боя (их снимали с поверженных врагов), вряд ли стоит удивляться такому разнообразию и пестроте в используемых аксессуарах. По мере того как снаряжение делалось все более дорогостоящим, военная элита становилась все заметнее обособленной. В соответствии с «Откровениями св. Ансельма», датированными XI веком, настоящему рыцарю полагалось иметь боевого коня, упряжь, седло, шпоры, кольчугу, шлем, щит, меч и копье, причем древко копья должно было быть сделано из ясеня.

Облачался норманнский рыцарь следующим образом. Вначале на голое тело через голову надевалась холщовая или льняная рубаха. Затем надевались мешковатые «бриджи», или «брэ», которые часто доходили до лодыжек внизу и прикреплялись ремешками к поясу вверху. От колена и до лодыжки брэ обычно прилегали к ноге. Поверх брэ носили шерстяные или льняные чулки. В верхней части чулок обычно нашивалась вышитая тесьма, которая играла роль подвязки. Изредка чулок натягивали выше колена. Иногда поверх чулка наматывали ремни, причем простолюдины наматывали ремни по спирали, а воины благородного происхождения наматывали ремни крест-накрест. Обувь делалась из кожи и удерживалась на ноге за счет ремешков, продеваемых через пазы в поверхности башмака.

Поверх нижней рубахи надевали верхнюю рубаху, также натягивая ее через голову. Верхняя рубаха доходила до колена или ниже, имела длинные рукава и нередко сборки в области запястья и стягивалась поясом или ремнем на талии. У некоторых рубах отсутствовало широкое отверстие для головы, заменявшееся нешироким, с узкой вертикальной прорезью впереди для удобства надевания, которая обычно закалывалась металлической булавкой или брошью. Верхнюю рубаху часто расшивали вдоль ворота, манжет или подола. Иногда дополнительно расшивали верхнюю часть рукава, маскируя шов, соединяющий рукав с рубахой. Встречались и рубахи очень простого покроя. Рубахи могли иметь разрезы с боков. Поверх верхней рубахи рыцари без доспехов могли носить и третью, парадную, рубаху. Эта рубаха была чуть короче и имела свободные рукава. В торжественных случаях те из господ, кто занимал высокое положение, облачались в удлиненные рубахи.

Для дополнительной защиты от ветра и холода носили прямоугольные или полукруглые плащи разной длины. Концы плаща или связывали, или фиксировали с помощью ремешков или застежки на груди или над правым плечом, чтобы освободить правую руку. С доспехами плащи обычно не носили. Кошель (стянутый ремешком или тесьмой у горловины мешочек) носили под рубахой на поясе, который продевался через равномерно сделанные прорези брэ. Конечно же, имели большое распространение кольца из золота и серебра, служившие отличительным знаком, говорившим о богатстве владельца, как и броши с булавками. В начале X века норманны носили длинные волосы, может быть, заплетая их в косицы. Позднее они переняли европейский обычай стричься «под горшок». В XI веке появилась мода выбривать виски и затылок, но долго такая мода не просуществовала, хотя и оставила след в изображении фигур на гобелене из Байо. Бороду и усы норманны обычно сбривали. В Англии в годы правления Вильгельма II Руфуса (1087–1100) в моду вошло ношение длинных волос и бород, вероятно, эта мода возникла под влиянием англо-скандинавских обычаев.

Основным доспехом норманнских рыцарей была кольчуга. Каждое колечко кольчуги соединялось с четырьмя соседними кольцами, образуя прочную, но гибкую поверхность. Надевали кольчугу через голову. Многие норманны в первое время не имели кольчуг или имели укороченные кольчуги, достигавшие лишь середины бедра, с короткими рукавами. В первой половине XI века распространение получили кольчуги, достигающие колен или даже закрывающие колени. Для удобства при ходьбе и верховой езде подол длинной кольчуги имел разрезы спереди и сзади. Когда воин в такой кольчуге садился в седло, полы свисали по бокам, хорошо защищая ноги. Некоторые ранние кольчуги имели отверстия по бокам, что больше подходило для пеших воинов. Короткие кольчуги продолжали носить, особенно пешие воины, хотя длинные кольчуги получали все большее и большее распространение.

Иногда горловину кольчуги не закрывали, а продолжали плести дальше, чтобы получился капюшон. Последняя деталь послужила причиной для возникновения слова, которым обозначали кольчугу в более позднее время, – гобер (хоберк / hauberk по-английски и обер / haubert / hauberc – по-французски), от древнегерманского слова хальс-берг (hals berg), что означает буквально защита горла. Может быть, существовали кольчужные капюшоны, надеваемые отдельно от кольчуги, но до нас ни одного такого капюшона не дошло. Несколько таких капюшонов изображено на гобелене из Байо, но это скорее были кожаные, а не кольчужные капюшоны. Кстати, у некоторых гоберов на вышитом полотне из Байо имеются впереди на уровне груди воина какие-то полоски. Иные образуют квадраты, а другие проходят горизонтальными линиями по шее, причем последние характерны и для кольчуг английских воинов. Точная функция данных элементов кольчужного облачения не ясна. За исключением вышивки из Байо, их еще можно увидеть лишь на некоторых книжных миниатюрах того времени. Существует предположение, что полосы обозначают кольчужный клапан у шеи, который в поднятом положении защищал горло и подбородок воина. Впервые такой клапан упомянут в «Песни о Роланде» примерно в 1100 году. Кольчуги с таким же воротом в поднятом и опущенном положении изображены на скульптурах капители середины XII века в Клермон-Ферране, что во Франции. Несколько фигур на гобелене из Байо, по-видимому, имеют такие же клапаны, что и скульптуры на капители. У некоторых фигур на гобелене есть только одна горизонтальная полоса. Вероятно, эта полоса обозначает закрытый клапан или просто повторяет кант, имевшийся у многих кольчуг. С другой стороны, у многих кольчуг с клапаном, изображенных на гобелене, отсутствует кольчужный капюшон. Поэтому непонятно, куда должен крепиться данный клапан в поднятом положении. Можно предположить, что изображенные на гобелене воины сбросили капюшон с головы и он свисает за спиной. В качестве варианта можно предположить, что квадрат обозначает разрез ворота кольчуги, повторяющий разрез ворота у рубахи. Третье, маловероятное предположение говорит о том, что квадрат изображает усиливающую кольчужную или даже пластинчатую накладку на груди.

К началу завоевания Англии лишь немногие рыцари защищали ноги кольчужными чулками. Фактически это были даже не чулки, а кольчужные полосы, защищавшие переднюю поверхность ноги и сзади закрепленные тесемками и ремнями. Существовали и настоящие кольчужные чулки, которые закреплялись подвязками на поясе. Изображения на гобелене не дают возможности определить, защищали ли воины стопы, скорее всего нет. Многие рыцари, из числа изображенных на гобелене, носят кольчужные нарукавники, которые не составляют единого целого с рукавом кольчуги. Лишь у одного-двух воинов рукава кольчуги длинные и достигают запястий. У многих рыцарей, изображенных на гобелене, предплечья украшены цветными полосами. Так обычно изображали собранные в складки манжеты на рукавах рубах. Вероятно, край рукава усиливали кожаной полосой или поддевали под них стеганые нарукавники. Такие нарукавники часто можно видеть на изображениях английских воинов.

Шлемы в ту пору почти всегда имели простую коническую форму и носовую пластинку. Некоторые шлемы делались по образцу старых шлемов типа Spangenhelm и состояли из лобного кольца, четырех вертикальных пластин и четырех сегментов, соединенных друг с другом заклепками. Однако немалое число шлемов изготавливалось путем прямого склепывания отдельных фрагментов друг с другом, одновременно существовали и другие, выкованные из цельной заготовки железа. Хотя носовые пластинки могли изготавливаться со шлемом и из единого куска металла, судя по иллюстрациям, обычно они служили частью горизонтальной полосы металла, опоясывающей конструкцию в основании, или «надбровной дуги». На более поздних типах делались дополнительные полосы. Если шлем состоял из отдельных узлов, полосы могли служить для прикрытия швов. Шлемы довольно часто красили, обычно в промежутках между полосами, или же заранее – до монтажа – покрывали тоном сегменты.

Очень может быть, что внутри шлемов имелась подкладка. Хотя у дошедших до нас шлемов того периода подкладка не сохранилась, они неизменно имеют места крепления подкладки. Подкладка имеется и у более поздних шлемов. Вероятно, изнутри к лобному кольцу крепилась полоса кожи, к которой подшивались кусочки льняной ткани. В верхней части куски ткани соединялись шнуром, образуя зазор между головой и металлическими стенками шлема. Регулируя длину шнура, можно было подогнать шлем под голову. Дополнительно шлем на голове удерживался с помощью подбородочного ремня. Ремень не только удерживал шлем, но и не давал ему сползать на глаза.

Последним – но отнюдь не по важности – элементом защитного снаряжения рыцаря был щит. Щиты собирали из нескольких деревянных досок, склеивавшихся между собой. Некоторые щиты отличались слоистостью, т. е. складывались из двух слоев, волокна которых лежали перпендикулярно друг другу для придания большей жесткости всей конструкции. Правда, были и щиты, изготовленные из единого куска дерева. Материалом для щитов служила в основном липа или тополь. Первые норманнские воины пользовались круглыми деревянными щитами, которые могли быть обтянуты кожей снаружи или изнутри. Планка, наклепанная вертикально с тыльной стороны щита, позволяла держать его, а для суставов кисти в центре прорезалось отверстие, закрытое снаружи конической или округлой железной чашкой (умбоном). Кроме планки сзади у щита имелся длинный ремень, с помощью которого можно было повесить щит на стену в зале или носить за спиной в тех случаях, когда не приходилось пускать его в дело. Имея такой постромок на шее в бою, воин не рисковал выронить или потерять щит. В начале XII века появляются щиты, у которых кроме планки на задней стороне имелся дополнительный ремешок, под который воин просовывал предплечье. Такие щиты дополнительно оснащались подушечкой, смягчавшей удары. Хотя ремешок мало помогал в бою, его особенно часто использовали всадники, так как он позволял в походе освободить кисть руки. На книжных миниатюрах часто изображались щиты с окантовкой, однако среди уцелевших образцов подобная особенность встречается редко. Часто такой кант представлял собой просто нарисованную полосу, но встречались усиливающие канты из кожи, железа или бронзы. Ряд иллюстраций позволяет судить, что некоторые щиты укреплялись дополнительно за счет приклепывания полос, пролегавших от центральной шишки (умбон) к внешнему краю.

Примерно в начале XI века появились новые щиты каплеобразной формы (произошло удлинение и заострение нижней части круглого щита). Эти щиты хорошо подходили для всадников, поскольку удлиненный щит как нельзя лучше прикрывал уязвимую левую ногу конного воина. Однако, как можно судить по источникам, новые щиты каплеобразной формы с самого начала применяла как конница, так и пехота. Щит каплеобразной формы вытеснил круглый как оптимальный для конного воина, однако последний продолжал находить применение у пеших воинов на протяжении всего периода средних веков.

Щиты каплеобразной формы носили с помощью двух ремней, под один из которых просовывали предплечье, а другой сжимали в руке. Металлическая чашка-умбон потеряла свое функциональное назначение и осталась на щите лишь в качестве украшения, окончательно исчезнув лишь в начале XIII века. Многие щиты украшались изображением креста или диких зверей, например драконов. Это не были гербы, поскольку один рыцарь мог носить щиты с разными изображениями. Настоящие рыцарские гербы появились лишь в XII веке.

Все вышеупомянутое служило базовым защитным снаряжением норманнского рыцаря до XII века. Кольчуги являлись наиболее распространенным видом защитного снаряжения. Однако иногда в ход шли иные типы доспехов. Так, еще со времен Римской империи в Западной Европе знали и применяли чешуйчатый доспех, который делался за счет прикрепления верхней части каждой чешуйки к кожаной или холщовой основе рубахи и размещения их взаимно перекрывающими друг друга рядами. Один чешуйчатый доспех изображен на гобелене из Байо. Бедные воины просто носили кожаные куртки. К сожалению, о чешуйчатых и кожаных доспехах нам известно мало. В «Саге о святом Олафе» XIII века упоминается о панцирях из шкуры северного оленя, способных выдерживать удар вражеского оружия не хуже, чем кольчуга. Чешуйчатые доспехи, состоявшие из связанных между собой шнурками металлических пластинок в виде чешуек, очень возможно, находили применение у итало-норманнских рыцарей, многие сферы жизни которых испытали влияние культуры Византии.

Под кольчугой воины носили стеганую одежду. Недостаток кольчуги в ее излишней пластичности, что позволяло противнику сильным ударом сломать кость или оставить огромные кровоподтеки, даже если кольца выдерживали и препятствовали появлению открытой раны. Если же колечки рвались и лезвие прорубалось через доспех к телу, частицы металла вполне могли попасть в рану и вызвать заражение крови. В X–XI веках такого рода нижние стеганые рубахи приняли форму, очень сходную с формой самих кольчуг. Стеганые одежды изготавливались из двух слоев материала, между которыми набивался наполнитель в виде шерсти, волоса, пеньки или чего-то подобного, после чего все изделие прошивалось сверху вниз, но, возможно, также и по диагонали, чтобы набивка не сваливалась при носке, а продолжала бы равномерно распределяться под внешним слоем рубахи.

Наиболее предпочтительным оружием рыцарю служил меч. Никакое другое оружие не пользовалось таким почтением и не превозносилось так, как меч: опоясаться мечом означало сделаться принадлежащим к рыцарству. В X и XI веках наиболее распространенным был обоюдоострый рубящий меч с сужавшимся к концу клинком длиной около 80 см. Вдоль продольной оси клинка проходил желоб, который предназначался не для стока крови, а для уменьшения массы меча без потери его прочности. Некоторые воины предпочитали пользоваться мечом с удлиненным, не сужающимся клинком, с узкой продольной бороздой. Рукоятка меча была сравнительно короткой, поскольку в то время мечом пользовались только одной рукой. Крестовина эфеса обычно была прямой или слегка искривленной в сторону клинка. Головка эфеса, помогавшая немного выровнять весовой баланс оружия и предотвращавшая соскальзывание кисти с рукояти, имела обычно округлую форму либо напоминала по виду «бразильский орех». Значительно реже попадается головка дискообразной формы.

Мечи были острыми как бритва, но вместе с тем твердыми и гибкими. При необходимости мечом можно было наносить не только рубящие, но и колющие удары. Носили мечи в деревянных ножнах с подкладкой из шерсти или меха. Часто деревянный каркас ножен обтягивали сверху кожей. Ножны крепились к поясу ремешками и застегивались при помощи пряжки. В X–XI веках мечи стали носить и на перевязи через правое плечо. Иногда ножны подвешивали не вертикально, а наискосок, прикрепляя к середине дополнительный ремешок. Порой пояс с мечом носили под кольчугой.

Следующим по важности после меча для рыцаря выступало копье. В X–XI веках копье состояло из ровного ясеневого древка с насаженным на него листовидным или ромбовидным наконечником с длинной втулкой. На вышитом полотне из Байо конные рыцари используют копья как метательное и как ударное оружие. В XI веке копье уже часто держали жестко под мышкой, чтобы сосредоточить всю энергию и массу галопирующей лошади со всадником на острие оружия. Копья военачальников украшались маленьким флажком, прибитым гвоздями под наконечником.

Палицы (булавы) были менее популярны, чем мечи, и состояли из деревянной рукоятки с бронзовым или железным набалдашником с выдающимися в стороны и вперед выступами. Военачальники, например герцог Вильгельм, могли носить палицу-жезл (baculum) в качестве отличительного признака и символа высокого ранга владельца. Подобный предмет, вероятно, служил отголоском жезлов древнеримских военачальников. Несмотря на грубую и примитивную конструкцию, такое оружие выделялось и отличалось от прочих палиц на поле боя. Боевые топоры не заслужили особой популярности у всадников в ту пору, невзирая на скандинавское происхождение норманнов.

Боевые кони норманнских рыцарей назывались «дестриеры» (destra на старофранцузском – правая нога). Вероятно, название произошло от того, что сам конь шел, как бы выступая правой ногой, либо коня вели справа от хозяина. Дестриеры тщательно отбирались, воспитывались, вскармливались и обучались. Неудивительно, что в итоге они обходились покупателю очень дорого, стоя, как правило, в восемь раз дороже ездовой лошади, а то и более. Такие кони, что графически точно передает вышивка из Байо, являлись жеребцами, природная агрессия и натиск которых, конечно же, использовались в битве. Более поздние средневековые источники показывают, что подобные боевые кони обучались лягать противника, так что, возможно, норманны тоже использовали жеребцов как дополнительное оружие. По размерам такие кони были, наверное, под стать тяжелым гунтерам (верховая лошадь, тренированная для охоты) или немного меньше их и, скорее всего, походили на современных андалузских лошадей. И в самом деле, Вильгельм получал коней из Испании. Лошади отличались широкой грудью и мускулистостью, так что обладали должной выносливостью, при этом им хватало проворности быстро поворачиваться, если это требовалось всаднику во время боя.

Жеребцы слушались лишь сильного хозяина, и всадники пользовались мундштучными удилами и шпорами. К середине XI века процесс эволюции седла привел к появлению уже весьма приемлемых для ударного боя экземпляров с высокими луками и длинными стременами, позволявшими рыцарю сражаться, находясь почти в положении стоя. Такая посадка обеспечивала устойчивость всаднику в бою, высокая задняя лука служила упором при атаке с зажатым под мышкой копьем и в изрядной степени гарантировала от потери равновесия при ударе вражеского меча. Для большей надежности в упряжь ввели грудницу, а затем и подхвостник. Рыцарь мог иметь и второго боевого коня. Боевых коней рыцари берегли для боя, а в походах ездили на обычных верховых лошадях. Багаж перевозили на вьючных лошадях или мулах. Оруженосцы следовали за сеньором на вьючных лошадях или на дешевых верховых конях. Все ратное снаряжение, да еще и кони делали рыцарское ремесло дорогостоящим занятием.

Сеньор, принимая воинов на службу, обязывался снабжать их всем необходимым для ведения войны. Каждый рыцарь, как правило, имел меч и доспехи, доставшиеся по наследству от отца. Если все это по той или иной причине отсутствовало, доспехи и прочее снаряжение вручал воину сеньор, который посвящал его в рыцари, или же сеньор, который брал его на службу. Если отринуть всю утонченную романтику, необходимое ратное имущество – случалось – поступало как добыча после боя, в виде найденного там вооружения или же как форма выкупа за пленного рыцаря, а то и как приз на турнире. Оружие и доспехи, которые являлись военными трофеями, часто раздавались придворным сеньора, поскольку подобные дарения служили определенной формой благодарения и милости со стороны господина. Добытое в сражении могли, однако, продать и использовать вырученные средства на иные нужды.

Кольчуга, шлем и меч обладали большой прочностью, поэтому они служили достаточно долго. Особенной долговечностью отличались кольчуги, так как их можно было восстановить практически после любых повреждений. Соответственно, долговечность предмета определяла его цену. Напротив, щиты и копья служили недолго и нуждались в частой замене, особенно во время войны. Рыцари, состоявшие на службе у сеньора, получали дотации, а остальные рыцари покупали себе оружие за свой счет. Боевой конь обходился в состояние, но конь и возвышал – в прямом и переносном смысле – рыцаря над окружающими, потеря такого ценного животного из-за ран или болезни становилась тяжким ударом для рыцаря, особенно если он не располагал прочной финансовой базой.

Рыцари-землевладельцы получали все необходимое для жизни и войны со своих имений, тогда как придворное рыцарство и наемники ели и снаряжались за счет сеньора. Находясь на гарнизонной службе в замках и крепостях, земельные рыцари также кормились от щедрот господина. Сеньор должен был кормить своих воинов не только в своем замке, но и в походах. По возможности припасы брали с собой, перевозя их на вьючных лошадях и повозках. Однако везти с собой нужное количество запасов всегда, естественно, не представлялось возможным. Приходилось отряжать целые и довольно крупные отряды на заготовки всего необходимого по дороге. Как выход годились укрепленные замки – захваченные или построенные – на всем пути следования по вражеской территории, что, конечно, нельзя назвать быстрым решением, хотя оно и позволяло поддерживать в рабочем состоянии линии коммуникаций. Более дешевый вариант был послать войска грабить прилегающие территории, что давало источник снабжения, если только «заготовители» не слишком увлекались. Последствия в таком случае могли быть печальными. Так, когда половина франко-анжуйских войск вторжения бросилась грабить окрестности под Мортемером в 1054 году, норманны выследили их и перебили. Отряды сборщиков продовольствия часто имели и вторую, не менее важную задачу – уничтожать все, что нельзя унести с собой, чтобы ослабить врага и лишить его возможности вести заготовки в том же районе: отряды сборщиков продовольствия жгли селения и деревни, вытаптывали урожаи, рубили деревья, убивали или угоняли с собой крестьян. На «заготовки» обычно отправлялись оруженосцы, часто под эскортом рыцарей. Подобный способ ведения военных действий отличался куда меньшим риском, чем открытая конфронтация на поле боя, которая имела все шансы закончиться непредсказуемо. Разумеется, ни один владелец территории не сидел и не ждал, пока она превратится в пустыню. Лучшим способом предотвратить разграбление местности было держать свою армию рядом с армией противника, не вступая в бой и не давая ему посылать фуражиров далеко от лагеря. Разграбив округу, армия неприятеля начинала голодать и была вынуждена отступить.

Шлем с наносником. Европа, XI–XII вв. Этот типичный норманнский цельный шлем был изготовлен из одного куска железа

Тяжеловооруженный норманнский конный рыцарь. Вышивка из Байо, конец XI в. Защитное снаряжение рыцаря состоит из длинной кольчуги, надетой поверх стеганого акетона

В 1062 году Вильгельм, герцог Нормандский, присоединил к своим владениям графство Мэн и часть земель графа Анжуйского. После чего приступил к осуществлению своей заветной мечты – завоеванию своего собственного королевства (выбор герцога пал на соседнюю Англию). Вильгельм выбрал Англию не случайно: дело в том, что примерно в 1052 году он сблизился с сыном Этельреда Эдуардом Исповедником, который, будучи правителем Англии, во время одной из их встреч будто бы пообещал, что именно Вильгельм, а не кто другой, станет следующим правителем Англии. Это решение Эдуарда было продиктовано якобы совпадением политических интересов Англии и Нормандии. Но, как бы там ни было, умирая 5 января 1066 года, Эдуард Исповедник объявляет новым правителем Англии Гарольда годвинсона. Герцог Нормандии Вильгельм был категорически не согласен с таким поворотом дел. Он принимает решение с помощью военной силы захватить по праву (он так всем говорил) принадлежавший ему английский трон. Кстати, Вильгельм был не одинок в стремлении заполучить корону правителя Англии, был еще претендент – король Норвегии Харальд Хардрада. У Харальда весомых аргументов в притязании на английский трон практически не было, зато была сильная дружина, с помощью которой он и хотел успеть до прихода герцога Нормандского захватить английский престол. Летом 1066 года войска герцога Нормандии Вильгельма и дружина короля Норвегии Харальда Хардрада были готовы начать вторжение в Англию. Кстати, преемник Эдуарда Исповедника Гарольд годвинсон, ничего не зная о вторжении короля Норвегии, но ожидавший нападения со стороны Вильгельма, и поджидал последнего на южном берегу Англии до 8 сентября. Вильгельм все никак не мог начать вторжение: ему мешала плохая погода, сделавшая воды Ла-Манша непригодными для переправы войск на английский берег. В это время Харальд, получивший подкрепление на Оркнейских островах и в Шотландии, высадился на берегу Хамбера у Риколла, после чего двинулся к Йорку. По пути он разбил дружины двух английских эрлов. Но Гарольд, узнавший о вторжении, уже спешил навстречу неприятелю. Его армии, до этого поджидавшей Вильгельма, удалось совершить быстрый переход, покрыв расстояние более 300 км. Ранним утром войско Гарольда напало на ничего не подозревавших воинов Харальда, большинство из которых были даже без защитного снаряжения, так как стояла сильная жара и воины оставили свои доспехи на кораблях. Сражение было быстрым. В нем был убит король Харальд и большинство его воинов. После битвы победители под предводительством Гарольда годвинсона отправились праздновать победу в Йорк. В это время, наконец дождавшись хорошей погоды, герцог Нормандии Вильгельм со своим войском, в которое входили норманнские, северофранцузские и итальянские рыцари, переправился через Ла-Манш и высадился на английское побережье. Первым делом Вильгельм приказывает построить фортификационное укрепление – опорную базу, где он мог бы укрыться со своими войсками в случае, если бы что-то пошло не так или завоевание страны превратилось бы в затяжную кампанию. Вот как описывает высадку норманнов в Англии в своей «Хронике Норманнского завоевания» из «Романа о Ру» Вас (он был трувером, или трубадуром, при дворе Генриха II, и его живое повествование служит отличным комментарием к сценам, изображенным на ковре из Байо, который является еще одной великолепной записью о завоевании Англии): «…там было семьсот без четырех кораблей, когда отплыли от монастыря Св. Валерия; и это не считая кораблей, лодок и яликов, приготовленных для перевозки оружия и доспехов. И когда, наконец, они отплыли, герцог водрузил знамя на мачте своего корабля, чтобы остальные корабли могли видеть его и держать на него курс. Когда они достигли Англии и корабли вытащили на берег, герцог высадился первым, случайно упав на обе руки. Тотчас раздались горестные крики. «Это плохой знак!» – кричали вокруг. Но он страстно воскликнул: «Видите, сеньоры, величие Господа! Я схватил Англию обеими руками; без вызова нет награды; все мы сейчас здесь, и теперь посмотрим, кто отважнее».

Лучники коснулись земли первыми, каждый со своим изогнутым луком и колчаном, полным стрел, висящими через плечо. Все были коротко пострижены и побриты, одеты в короткие одеяния, готовые к атаке, стрелять, окружать и перестреливаться. Следом высадились вооруженные рыцари, облаченные в кольчуги, со щитами, висевшими на шеях, и в украшенных шлемах. Они построились на берегу, каждый на своем боевом коне. Каждый был подпоясан мечом и проследовал в долину с поднятым копьем. У баронов были гонфаноны (хоругви), а у рыцарей – флажки. Они заняли место впереди лучников. У плотников, следовавших за ними, были большие топоры в руках, а сбоку – рубанки и тесла. Когда они подошли к тому месту, где расположились лучники и рыцари, они посовещались и нашли подходящее место для постройки мощного форта. Затем они вытащили на землю из судов необходимые материалы, уже имеющие нужную форму и просверленные для штифтов, которые они принесли уже готовые в больших бочках; так что не успел наступить вечер, как закончили строить форт».

Замок, который описывает Вас, подобен тому, что изображен на ковре из Байо. Возвышенность формировалась путем придания естественному холму формы откоса или возведения искусственного с помощью земли, добытой из выкопанных рвов. На горе строился форт, окруженный деревянным частоколом. Вокруг двора, где находились конюшни, амбары, кухни и бараки, также выкапывался ров. Местоположение требовало обязательного присутствия источника воды. В таком замке Вильгельм мог оставить гарнизон, чтобы тот держал в подчинении прилегающую к замку местность. Находясь под защитой крепких фортификаций, норманны могли выбрать подходящий момент для нападения.

Король Гарольд узнал о высадке Вильгельма только через несколько дней. Ему в спешном порядке пришлось вернуться на то место, где он в свое время поджидал войска воинственного герцога. Один из шпионов Гарольда, который видел норманнов Вильгельма, сообщил, что они «были так чисто выбриты и коротко пострижены, у них не было даже усов, что он предположил, что видел священников и проповедников; и он сказал Гарольду, что у герцога больше священников, нежели рыцарей или других воинов». Но Гарольд ответил: «Те люди – доблестные рыцари, отважные и храбрые воины, хоть они и не носят ни усов, ни бороды, как мы». Священники Вильгельма также были хорошо подготовлены и полезны в бою. «Одо, епископа Байо, прекрасного священника, всегда можно было найти там, где кипел особо жестокий бой, и в тот день он был весьма нужен».

Сражение, решившее дальнейшую судьбу Англии, состоялось возле местечка Гастингс 14 октября 1066 года. Войско норманнов насчитывало около 8 тыс. воинов (около 2 тыс. конных воинов и приблизительно 6 тыс. пеших). Англосаксонское войско насчитывало около 7 тыс. воинов (1 тыс. хускарлов и около 6 тыс. пеших воинов). Кстати, англосаксонское войско полностью сражалось пешим. Даже знаменитые хускарлы, прибыв, как и полагается элите общества, верхом на конях, перед боем спешились и заняли свое место в пешем строю. Гарольд, разместивший армию на холме, при построении своего пешего войска использовал проверенную не в одном сражении традиционную тактику. Она заключалась в том, что воины выстраивались таким образом, чтобы их щиты ложились как бы внахлест один на другой. Так плотный строй воинов превращался в «стену щитов», пробить которую было не многим под силу. Построение войска Гарольда выглядело следующим образом: в центре стояла элита армии хускарлы; эти отборные профессиональные воины, облаченные в длинные кольчуги, владевшие любым оружием того времени, были вооружены огромными секирами с длинным топорищем; на флангах разместились неплохо владевшие копьем и мечом ополченцы. Имелись в войске Гарольда и лучники, правда, не в большом количестве. Герцог Нормандии Вильгельм, сделавший ставку на свою отборную тяжеловооруженную конницу, решил прибегнуть к довольно-таки рискованной тактике ведения конного боя. Он приказал своей коннице атаковать стоящую на холме вражескую «стену щитов». Если с первого раза всадникам не удалось бы пробить брешь в «стене», то они должны были отступить, перегруппироваться и снова атаковать и так до тех пор, пока строй противника не будет разбит.

Построение войска Вильгельма Завоевателя выглядело так: тяжеловооруженная рыцарская конница норманнов во главе с Вильгельмом занимала центр; слева от нее стоял отряд конных бретонцев, а справа разместился отряд конных рыцарей, называемый многими хронистами просто «франками», так как в этом отряде были представители многих народов Западной Европы; перед строем конницы выстроились пешие воины и лучники – они-то и начали сражение ранним утром 14 октября 1066 года. Но норманнская пехота сражалась недолго. Вильгельм пустил в дело свою конницу.

Рыцарская тяжеловооруженная конница, состоящая из трех отрядов, атаковала вражескую «стену щитов». Но первая стремительная атака конницы, как и все последующие, не имела успеха. Строй англосаксов не был разбит, никто не обратился в бегство. Очевидец тех событий, Гийом из Пуатье, так описывал сражение: «Странная то была битва, одни в ней двигались и владели инициативой сполна, другие же просто оборонялись так, словно бы вросли в землю». Конница Вильгельма набрасывалась, откатывалась и снова шла вперед. И так несколько часов подряд. Пока по рядам всадников не прокатился слух, что их предводитель Вильгельм погиб. В те времена геральдика находилась в зачаточном состоянии, все рыцари Западной Европы, имевшие практически одинаковое вооружение, выглядели одинаково. Поэтому нет ничего удивительного в том, что какого-то убитого рыцаря приняли за Вильгельма. И если верить сюжету, вышитому на полотне из Байо, то Вильгельм, для того чтобы развеять слух о своей кончине, снял с головы шлем и показал воинам свое лицо, тем самым доказывая, что полководец жив. Воины, убедившись, что их предводитель жив и здоров, возобновили атаку.

Видя, что прямой атакой ничего не добиться, конница решает прибегнуть к любимому приему кочевников – ложному отступлению. Правда, этот прием требовал от конницы определенного мастерства и дисциплины. Ведь необходимо было так реально «отступить», чтобы противник в это поверил и решился на преследование «удирающего в панике» врага. Цель ложного отступления заключалась в том, чтобы противник, бросившись преследовать, покинул стратегически выгодную позицию и расстроил свои ряды, что и произошло при Гастингсе. Когда норманны стали отступать, многие воины Гарольда не выдержали, покинули строй и бросились преследовать бегущих. Преследователи слишком поздно осознали свою ошибку, видя, как тяжеловооруженная конница Вильгельма Завоевателя разворачивается для атаки. Почти все, кто бросился преследовать «отступающих» норманнов, были убиты. Среди убитых были и оба брата Гарольда, Леофвин и Гирт. Видя, что часть его воинов пала, Гарольд пытается перегруппировать свое достаточно поредевшее войско, для того чтобы снова создать «стену щитов». Но это ему не удается. Норманская стрела попала королю Гарольду годвинсону точно в глаз (этот факт подтверждают очевидец Гийом из Пуатье и вышивка из Байо), после чего норманнский воин зарубил его мечом, когда «рыцари Уильяма (Вильгельма) прорвались и растоптали штандарт с Драконом и знамя короля, Бойца». Надо отдать должное храбрости и стойкости хускарлов короля Гарольда. Они сражались до самого конца над телом павшего короля и его штандартом. Их мужество заслужило высокую похвалу норманнских завоевателей. Так, очевидец событий, Гийом из Пуатье, писал: «Бушует храбрость англичан и вся их слава… Они всегда готовы были ударить сталью, эти сыновья древней саксонской расы, самые бесстрашные люди на земле». Так знаменитое сражение за Англию закончилось разгромом англосаксонского войска. Норманнский герцог Вильгельм Завоеватель, объявив себя наследником англосаксонского короля Эдуарда Исповедника, стал новым английским королем.

Поражение англосаксонского войска в битве при Гастингсе было ускорено тактическим использованием лучников. Не примени норманны луки, Гарольд не был бы выведен из игры, за стеной из щитов вокруг штандарта остатки англосаксонского войска могли бы продержатся до ночи. Тогда исход сражения мог бы быть совсем другим.

В целом битва при Гастингсе 1066 года показала все негативные стороны пешего ополчения. Оно оказалось неспособно к напряжению длительной войны. Так, после того как был разбит Харальд и потребовалось снова выступить в поход уже против Вильгельма, многие крестьяне, не пожелавшие надолго отрываться от своих хозяйств, попросту дезертировали из войска Гарольда. Следует также отметить, что, хотя вышивка из Байо и показывает англосаксов, имеющих такое же защитное снаряжение, как у норманнских рыцарей, это маловероятно. Подобно норманнским рыцарям, в войске Гарольда были снаряжены только его элитные воины – хускарлы, которых было всего около тысячи. Основная же масса англосаксонского войска имела только щит и лишь изредка шлем. Фаланга, состоящая в основном из ополченцев, оказалась неповоротливой и неспособной в полной мере развивать и закреплять достигнутый успех. Да, пехота ополченцев, стоя на месте, успешно отражала все атаки рыцарской конницы врага. Но когда в рядах противника возникло замешательство (прошел слух о гибели Вильгельма), англосаксонское войско не смогло перейти в организованное наступление, не расстроив при этом свои ряды, и поэтому упустило возможность нанести противнику решающий удар и тем самым выиграть сражение.

Сражение при Гастингсе. Вышивка из Байо, конец XI в. Показан момент, когда Вильгельм (крайний справа конный рыцарь), приподняв шлем, показывает лицо своим воинам, после чего они, убедившись, что полководец жив, возобновляют атаку на врага. Внизу показаны лучники и пеший воин, в щит которого воткнулось несколько копий. Также имеется изображение поверженного норманнского рыцаря, которому отрубили голову

Отметим, что Гарольд, зная слабости своего пешего войска, не стал выводить его на равнину, где оно было бы растоптано норманнской тяжеловооруженной конницей. Только через триста лет в странах Западной Европы появилась хорошо организованная, дисциплинированная пехота, способная побеждать тяжеловооруженную рыцарскую конницу. Эта пехота могла достаточно эффективно атаковать, обороняться, вести штурм фортификационных укреплений, отступать, не нарушая строй, действовать против конницы, стрелковых соединений и такой же профессиональной пехоты противника. Но пока такой пехоты не было, тяжеловооруженная рыцарская конница оставалась главной ударной силой всех рыцарских армий.

При Гастингсе норманнское рыцарство показало себя полной противоположностью крестьянской пехоте англосаксов. Так, рыцари, не обремененные заботами о собственном хозяйстве, были способны к более длительным походам, чем простые крестьяне-ополченцы. У рыцарей было лучшее оружие и защитное снаряжение того времени, купленное на деньги целой общины. Каждый рыцарь должен был иметь все необходимое вооружение, чтобы соответствовать своему статусу профессионального воина, в отличие от простого ополченца, для которого доспехи являлись дорогой и ненужной вещью, ведь война не была уделом жизни крестьянина. Рыцаря не надо было заставлять постоянно улучшать и совершенствовать свое оружие и защитное снаряжение. От качества вооружения зависела жизнь профессионального воина. А вот крестьянские ополченцы довольствовались в большинстве случаев примитивными и дешевыми средствами, пригодными для охоты и бытовой самообороны. И главным отличием рыцарей от пехоты, состоящей из ополченцев, было то, что рыцари применяли в сражении агрессивную, наступательную манеру боя, они были готовы и, главное, способны атаковать неприятеля при малейшей его оплошности.

Невзирая на новую тактику ведения конного боя и развитое вооружение, рыцарская конница XI века еще продолжала практиковать старый метод владения копьем (укол наносился на вытянутой руке). Одно из первых упоминаний о чисто рыцарском конном ведении боя (рыцарь атакует неприятеля, зажав копье под мышкой) встречается в документе, написанном в конце XI века Анной Комниной. Она, описывая воинов 1-го Крестового похода, говорила, что франкский рыцарь, зажав копье под мышкой и пустив своего коня во весь опор, способен пробить даже стену Константинополя. Трудно придумать более точную характеристику для описания отработанного таранного удара копьем тяжеловооруженного конного рыцаря. Именно на мощном таранном ударе копья конного рыцаря, который оказался наиболее эффективным на поле боя, основывается вся рыцарская тактика ведения средневекового сражения.

В конце XI века начались Крестовые походы. Воинственный дух, старая склонность к приключенческой жизни стали причиной того, что норманны с восторгом подхватили идею завоевания Святой земли и быстро втянули в это дело французов.

Длительные и ожесточенные войны с сельджуками и арабами послужили хорошей школой для европейских народов. Но уже первое соприкосновение с врагом вызвало удивление. Рыцари Европы увидели перед собой конницу необычайно большой численности, которая расступалась перед каждым их тяжелым ударом, чтобы снова быстро собраться и напасть с другой стороны. Такая конница казалась непобедимой. Луки европейцам были давно известны, но такого града стрел со стороны всадников и пеших отрядов они еще никогда не встречали. От действия метательного оружия особенно страдали лошади. С ужасом смотрели крестоносцы на всадников – подвижных, выносливых, владеющих любым оружием: пиками, палицами, топорами и луками. Дивились они и пешему войску, которое при мало-мальски благоприятных условиях скорее даст себя уничтожить, чем отступит.

Европейские тяжеловооруженные конные рыцари (копейный бой). Рельеф в Ангулемском соборе, около 1128 г.

Одноручные мечи. Европа, около 1100 г. Такими одноручными мечами были вооружены рыцари-крестоносцы в XII–XIII вв. Слева: длина меча 102,2 см; длина клинка 88,7 см; ширина клинка 5,8 см; длина крестовины меча 14,6 см; вес 940 г. Справа: длина меча 106,5 см; длина клинка 93 см; ширина клинка 5,4 см; вес 1320 г.

В Англии и Брабанте пытались перенять восточную тактику ведения боя и уже в конце XIII века сформировали отряды конных лучников. Европейцы многое перенимали как в тактике, так и в вооружении у гораздо более искусных в военном деле жителей Востока. При этом многое самостоятельно изменяли, чтобы достойно противостоять противнику. Так, европейцы позаимствовали у народов Востока кривой меч, легкое копье всадника, усовершенствованный лук. Но важнейшим результатом контактов стало развитие рыцарства в норманнском духе, чему способствовали возникшая необходимость в тесной сплоченности и достойный подражания пример рыцарских отношений среди жителей Востока. Рыцарство строилось на уважении личного достоинства равных друг другу воинов, и эта главная черта его коренится в древних немецких и норманнских традициях, чтимых и последующими поколениями. Первоначально рыцарство возникло во Франции, поэтому французское влияние особенно сказалось в период Крестовых походов, когда все западное рыцарство перемешалось и объединилось. Немало способствовали распространению рыцарских взглядов и военно-монашеские ордены, которые образовались в тот же период.

Есть основания полагать, что существенный толчок к развитию рыцарского военного дела и вооружения дали именно Крестовые походы, поскольку в них против многочисленных отрядов, состоявших из легковооруженных всадников, со свойственными им приемами боя, европейцам пришлось применять совершенно иную тактику. Уже в 1-м Крестовом походе пешему войску пришлось значительно расширить круг своих обычных действий. Тяжеловооруженные всадники могли достичь успеха только в лобовых атаках. Но уже в битве при Антиохии в 1097 году рыцари были вынуждены встретить атаку врага в пешем строю и при этом добились необыкновенного успеха. Сто лет спустя, в 3-м Крестовом походе (1189–1192), Ричард I Английский (1157–1199) в 1192 году при Яффе повторил этот маневр с тем же успехом. Считается, что пеший боевой порядок был позаимствован им из правил грека-афинянина Хабриса. С этого момента в Европе распространилось мнение, что военное искусство после падения Римской империи оказалось на ложном пути и что вот теперь оно снова должно подняться там, где пришло в упадок. Однако общество, в котором господствовали феодальные отношения, глубоко связанные с военным делом, было еще не готово к изменению старой тактики. К тому же по возвращении в Европу необходимость в ее изменении чувствовалась меньше. Только в Италии против развивающихся городских коммун была необходима осторожность, но бушевавшие здесь войны сводились большей частью лишь к утомительным осадам.

В XI–XII веках были запутаны такие политические узлы, что на их развязывание ушли столетия кровавых войн (внутренние конфликты и несогласия всплывали даже при совместных предприятиях). Одним из таких узлов был англо-французский конфликт, другим – итало-германские войны, которые начались войной (1150–1170) императора Фридриха Барбароссы с Ломбардской лигой и закончились сражением при Леньяно в 1176 году (хотя позже, в 1494 г., итальянская война вновь вспыхнула и продолжалась вплоть до 1559 г.). В эпоху Средних веков территория Северной Италии входила в состав Священной Римской империи, которой правил находившийся в Германии император. Но жители Северной Италии, огражденные от центральной власти Альпами, хотели править самостоятельно. Чем богаче становились итальянские города, тем сильнее граждане хотели быть независимыми. Поэтому конфликты между императором и его итальянскими подданными носили регулярный характер. Императору полностью покорить своих строптивых подданных не удавалось по нескольким причинам. Во-первых, из-за трудного перехода через Альпы императорские войска не могли вовремя попасть в зону конфликта, чтобы подавить бунт в зародыше. Во-вторых, политическая нестабильность в самой Германии (постоянные противоборства претендентов на имперский трон) часто не позволяла императору распылять свои военные силы, так как, отправив некоторую часть армии в длительный поход, он с оставшимися воинами мог просто не удержать власть в стране. Эти факторы позволяли жителям севера Италии на некоторое время обрести независимость. Они переставали платить налоги и пошлины в имперскую казну. Почувствовав вкус свободы, итальянские подданные германского императора уже не хотели снова терять независимость. Поэтому каждый раз, когда император, разобравшись с проблемами в Германии, мог наконец-то заняться решением проблем на севере Италии, его итальянские подданные отстаивали свои права на свободу с оружием в руках. Почти всегда эти столкновения заканчивались победой хорошо обученных и лучше вооруженных имперских войск. Но бывали и имперцы биты. Примером такого сражения является битва при Леньяно 1176 года, где в противоборство вступили, с одной стороны, армия императора Фридриха Барбароссы, состоявшая из примерно 2500 тяжеловооруженных конных рыцарей, и, с другой стороны, армия североитальянских городов численностью примерно 2500 человек (2 тыс. конных воинов и 500 пеших).

Фридрих Барбаросса (ок. 1123–1190) из династии Гогенштауфенов, ставший императором в 1152 году, был опытным полководцем. Именно благодаря своим военным талантам он стал популярен среди германской знати, которая после смерти императора Конрада III (1138–1152) почти единогласно проголосовала за избрание Фридриха королем Германии и императором Священной Римской империи. Заметим, что единодушное решение по такому важному вопросу было в ту пору большой редкостью среди дворян.

В 1154 году Фридрих Барбаросса отправляется через Альпы в Рим, чтобы там из рук папы получить имперскую корону. Помимо этого, необходимо было основательно разобраться с шайками разбойников, промышлявших на альпийских перевалах, а также поставить на место итальянских подданных, которые уже почти полвека наслаждались полной независимостью (предшественники Фридриха, не имея возможности силой оружия убедить итальянские города подчиниться, предпочитали дипломатические отношения).

Из всего вышеупомянутого Фридриху удалась только коронация в Риме. Разбойников полностью уничтожить не удалось, а набравшие силу города Северной и Центральной Италии попросту не подчинились своему императору. Неудача нового императора в Италии привела к разногласиям уже в самой Германии. Так, многие бароны решили, что Фридрих уже не так силен, как раньше, и решили выступить против него. Но это было ошибкой с их стороны. Император, где с помощью оружия, где дипломатическими переговорами, привел к покорности своих баронов. И уже в 1158 году был готов выступить в новый поход против своих итальянских подданных. Этот поход стал более удачным. Его финалом было взятие Милана 7 сентября 1158 года, после чего остальные мятежные города Северной Италии капитулировали.

Но принужденный в сентябре 1158 года к сдаче Милан уже в начале 1159-го восстал вновь. Прежде чем начать серьезные военные действия, император Фридрих должен был подождать подхода подкрепления из Германии. Раньше всего он решил осадить Крему; но, как ни мал был городок – всего лишь 1/4 мили в окружности, – для взятия его все же пришлось потратить больше полугода, со 2 июля 1159 года до 26 января 1160 года, и не осталось достаточно сил, чтобы помимо этого предпринять что-либо более значительное. В осаде принимали участие сам император, герцог Вельф и целый ряд крупнейших немецких князей, но жители г. Кремы не только защищались храбро и отбили несколько штурмов, они делали также и вылазки. Против самого Милана Фридрих предпринял только несколько опустошительных набегов, которые кое-где завершились успешными стычками. В конце концов Крема капитулировала с правом свободного выхода гарнизона.

Император Фридрих настолько был занят осадой Кремы, что миланцы в это время решились на осаду Манербио на озере Комо. Фридрих отрядил 500 рыцарей, которые вместе с ополчением графств Сеприо и Мартезана прогнали миланцев. Расстояние от Кремы до Манербио (Эрба) – 62 км, т. е. двух-трехдневный переход. При этом со стороны Кремы легко можно было отрезать осаждавших Манербио от Милана.

Но взятие Кремы было для рыцарского войска делом настолько сложным, что оно не в состоянии было сейчас же приступить ко второй такой же операции. Император вынужден был срочно распустить свою армию, а миланцы летом (1160 г.) перешли со своей стороны в наступление и захватили целый ряд императорских бургов. Это привело к более крупному сражению в открытом поле. Речь идет о битве, произошедшей 9 августа 1160 года при Каркано. Данная битва может служить примером использования Фридрихом тяжеловооруженной рыцарской конницы.

Когда германские войска, принудив Крему к сдаче, большей частью ушли на родину, миланцы осадили крепость Каркано, расположенную приблизительно в пяти милях от Милана и на добрую милю к востоку от Комо; с миланцами было все их войско и, кроме того, рыцари из Бреши и Пьяченцы. На помощь осажденной крепости шел император со своими германскими и итальянскими подкреплениями; он хотел соединить свои подступавшие с противоположных сторон силы между Каркано и Миланом и, таким образом, отрезать осаждающих от их собственного города. Не успев еще собрать все свои контингенты, он с безрассудной смелостью подошел почти вплотную к миланскому лагерю, очевидно с тем, чтобы ни в коем случае не выпустить противника неразбитым. Но Фридрих недооценил силы противников; миланцы поняли, что они пропадут, если дадут ему отрезать себя таким образом от базы, и решили со своей стороны тотчас же начать наступление на окружавшее их войско императора.

Миланская пехота, вышедшая навстречу конным германским рыцарям, которые находились на правом фланге императорской армии, не выдержала их натиска; она была рассеяна, понесла большие потери и потеряла карроччио (итальянская повозка со знаменем города). Но на левом фланге армии Фридриха происходили совсем другие события. Миланские рыцари и их союзники, опираясь, вероятно, на другую часть своей пехоты, разбили пехоту и конницу итальянских рыцарей императора, а когда оба победивших крыла опять встретились, то император понял, что его сил недостаточно для второго сражения. Без сомнения, на стороне миланцев с самого начала был значительный перевес, а у императора осталось только 200 рыцарей. Однако и миланцы не решились на новую атаку, тем более что полил дождь. Они отошли в свой лагерь, дав, таким образом, императору возможность также без помех начать отступление к Комо по тому же направлению, по которому бежали разбитые части его армии.

Правда, благодаря этому отступлению Фридрих разошелся с подходившими к нему со стороны Кремоны и Лоди отрядами в 280 рыцарей, и миланцы, пользуясь удобным случаем, напали на них в тот момент, когда они были уже совсем близко от императора, причем нанесли им большой урон. Остатки их спас Фридрих, лично подоспевший им на помощь во главе отряда тяжеловооруженной рыцарской конницы.

Через несколько дней, несмотря на свою победу, миланцы прекратили осаду Каркано (20 августа), так как опасались нового наступления Фридриха. Таким образом, Каркано принадлежит к группе столь частых в Средние века сражений, где разбитая в бою часть тем не менее достигает своей стратегической цели, которой в данном случае для императора было снятие осады с Каркано.

Только весной следующего (1161 г.) года из Германии прибыло такое сильное подкрепление, что император мог прямо предпринять наступление на Милан. Численность целого ряда контингентов известна нам с достаточной достоверностью. Герцог Фридрих Швабский имел свыше 600 рыцарей; архиепископ Рейнальд Кельнский – свыше 500; сын чешского короля вместе с одним герцогом, его дядей, – 300.

Хотя Генрих Лев в начале осады и был в Италии, тем не менее в сражениях имя его не упоминается; во всяком случае, он вернулся в Германию до падения Милана. Для сравнения можно сослаться на то, что – по заслуживающему доверия свидетельству – за два года до того он появился под Кремой с 1200, а его дядя Вельф – с 300 рыцарями.

Если такие могущественные и вместе с тем так близко стоявшие к императору и с ним тесно связанные князья, как герцог Швабский и архиепископ Кельнский, все же не могли поставить больше 600 или 500 рыцарей, а Генрих Лев – несомненно, самый могущественный из всех германских князей, властитель двух герцогств, – не больше 1200, то совокупность всех германских сил не могла превышать несколько тысяч рыцарей. Войско 1158 года, должно быть, было сильнее, чем силы 1159 или 1161 года.

Хотя теперь к императору примкнули очень многочисленные контингенты итальянских коммун и князей, тем не менее и на этот раз Фридрих все же не приступил к осаде мятежного города. Он ограничился тем, что в 10-дневном походе (май – июнь 1161 г.) совершенно опустошил ближайшие окрестности Милана. Затем он распустил итальянские контингенты и из лагеря на Адде отрезал миланцам подвоз; каждому ввозившему в Милан продукты грозила потеря правой руки, и этому наказанию в один день подверглись 25 граждан Пьяченцы. Осенью часть германских князей и рыцарей была отправлена на родину; остатка войска было достаточно, чтобы держать миланцев в узде и препятствовать подвозу большого количества провианта. Император не остановился перед отвратительным способом устрашения – он приказывал ослеплять и изувечивать знатных пленников и в таком виде отсылать их обратно в город. Таким образом, после 9-месячного упорства голод, ужас и сознание безнадежности привели наконец город к сдаче на милость победителя (1 марта 1162 г.).

Но итальянские подданные оставались покорными недолго. Уже в 1162 году Фридриху снова надо было идти через Альпы усмирять непокорный Милан. Потом был поход в 1167 и 1174 годах. Военный поход императора 1174 года закончился в 1176 году подписанием мирного договора между Ломбардской лигой (созданной в 1167 г.) и Фридрихом. Но этот договор не устраивал императора. Он, затребовав дополнительное подкрепление из Германии, решает продолжить боевые действия в Италии. Подкрепление в количестве 2 тыс. тяжеловооруженных конных воинов под предводительством архиепископа Кельнского Филиппа, епископа Конрада, курфюрста Вормсского и герцога Церингенского Бертольда присоединилось к императору Фридриху у Кома, куда тот прибыл во главе отряда личной стражи, состоящей из 500 конных рыцарей. Теперь Фридриху, располагавшему конницей в 2500 воинов, необходимо было соединиться со своей основной армией, стоящей у Павии. Путь императора лежал через Милан, который он, видимо, хотел попросту объехать. Но миланцы, узнав, что рядом с ними находится ненавистный им император лишь с частью своих войск, решили дать ему бой. Они спешно собрали войско, в которое вошли 2 тыс. миланских конных воинов и 500 человек пехоты, состоящей из ополченцев Милана, Вероны, Бреши, и двинулись на перехват Фридриха. 29 мая 1176 года конница Фридриха и войско итальянцев встретились у Леньяно. Для императора появление вражеского войска оказалось полной неожиданностью (итальянцы под прикрытием леса скрытно подошли к неприятелю). Он еще не успел построить своих воинов для битвы, как авангард миланской конницы (около 700 чел.), атаковав передовой отряд имперцев (около 300 чел.), опрокинул его.

Но развить успех итальянцы не смогли. Фридрих, быстро построив свою рыцарскую конницу, немедленно пошел в контратаку. Его тяжеловооруженные конные рыцари, отличавшиеся высоким профессионализмом, быстро разбили и обратили в бегство миланскую конницу. От неминуемого поражения итальянцев спасла лишь их немногочисленная пехота, которая стояла в тылу войска сплоченной массой. Пешие воины, укрывшись щитами и выставив вперед длинные копья, мужественно выдержали первый удар тяжеловооруженной рыцарской конницы Фридриха. Именно стойкость и храбрость, проявленные в бою пехотой итальянских городов, сыграли решающую роль в этом сражении. Считается, что своим высоким боевым духом пехота, состоящая из ополченцев, была обязана тому обстоятельству, что прямо за ней стояла миланская карроччио – колесница с установленным на ней штандартом (карроччио являлось символом гордости и богатства города). Но, как бы там ни было, итальянцы, «сомкнув плотно щиты и выставив копья», как свидетельствует архиепископ Ромуальд Салернский, вынудили рыцарскую конницу Фридриха остановиться перед остриями направленных на них длинных копий.

Европейский рыцарь в полном вооружении конца XII – начала XIII в. Рельеф из церкви Святого Иустина. Падуя, Италия, около 1210 г.

Надо сказать, что в XII веке пехота, стойко выдерживающая атаку тяжеловооруженных конных рыцарей, была явлением очень редким. Обычно атакующая лавина «железных» всадников заставляла пеших ополченцев, ломая строй, убегать с поля боя. Так что сражение при Леньяно можно считать исключением из правил. Видя, что пехота сдерживает наступление германских рыцарей, миланская конница прекратила отступление, перестроилась и атаковала неприятеля с фланга. Под давлением пехоты и конницы врага рыцарям Фридриха пришлось отступить. У императора не было пехоты, которая могла бы на некоторое время задержать неприятеля, для того чтобы рыцари перегруппировались и смогли снова атаковать. В итоге отступление германских рыцарей превратилось в бегство. Итальянцам даже удалось добраться до знамен императора. Кстати, под Фридрихом был убит конь, но ему удалось покинуть поле боя живым. Несколько дней император и его выжившие рыцари (многие попали в плен) скрытно пробирались в Павию, к месту стоянки основного войска, где к тому времени уже знали о поражении германских рыцарей при Леньяно и даже говорили, что сам Фридрих погиб. Поражение вынудило императора подписать в Ананьи невыгодный для него договор и пойти на многие уступки.

Эта миниатюра, изображающая убийство Томаса Беккета, из «Латинского Псалтыря», конец XII – начало XIII в., может служить наглядным примером того, как выглядели тяжеловооруженные западноевропейские воины того времени. Облачены в кольчужные хауберты (у одного имеется кольчужная защита ног), у каждого традиционный норманнский миндалевидный щит (медведь на щите указывает на одного из убийц, Реджинальда Фиц-Урса). На головах стальные шлемы

В целом битва при Леньяно 1176 года показала, что для ведения полноценных боевых действий в Средние века необходимо было наличие трех составляющих: разведки, конницы и пехоты. У императора Фридриха Барбароссы была только конница, а вот у его противника все три составляющие. Так, итальянские разведчики узнали численность и точное местоположение вражеского войска, благодаря чему удалось неожиданно напасть на врага, застав его врасплох. Имевшаяся в наличии конница смогла успешно атаковать врага (правда, только в начале боя и в конце). А наличие пехоты, не дрогнувшей перед атакой тяжеловооруженных конных рыцарей противника, помогло избежать окончательного поражения, дав возможность своей коннице перегруппироваться и снова вступить в бой.

Примерно с середины XII века практически во всех армиях европейских государств конный рыцарь, вооруженный копьем, становится главной атакующей силой. Техника рыцарского боя, основанная на таранном ударе копья, оказалась очень эффективной. Выглядело это так: рыцарь, сидя на коне, упирался прямыми ногами в стремена, спиной прижимаясь к высокой луке седла; основное свое оружие, копье, он неподвижно зажимал под мышкой (иногда, если позволяла конструкция щита, копье укладывали на его край). Именно такое жестко зафиксированное положение рыцаря в седле, представляющего собой единое целое со своим конем, и давало возможность передать копью всю поступательную энергию движения животного. Удар копья, зажатого под мышкой, был во много раз мощнее, чем удар, нанесенный простым выбросом руки (как это делали во времена Вильгельма Завоевателя). Дело в том, что, когда копье было зажато под мышкой, ему передавалась скорость галопирующего коня, умноженная на общую массу самого коня и тяжеловооруженного всадника. Все это и превращало таранный удар копьем, зажатым под мышкой, во всесокрушающий, чудовищный по своей силе удар. В то время от рыцаря требовалось крепко сидеть в седле, полностью контролировать движения своего коня, точно направлять копье, зажатое под мышкой, в цель, при этом прикрываться щитом от возможных ударов противника.

В XII веке наряду с ранее используемой свободной рубахой появились и прижились более длинные и прилегающие камизы с прорезью впереди, порой перетянутые кушаком или поясом, с подвешенным к нему мечом. Рукава таких одеяний по форме имели сходство с колоколом и были свободными, тогда как перед сражением их закатывали (мода 30–70-х гг. XII в.). Другие камизы отличались подворачивающимися и украшенными орнаментом обшлагами. В конце века распространение получила мадьярская мода с характерной широкой рукавной проймой, оказавшая влияние на камизу следующего века. К середине века брэ укоротились и стали доходить только до колена, превращаясь в некое подобие подштанников. Длинные чулки сделались общепринятыми, они натягивались поверх брэ и крепились к открытым участкам их пояса. Волосы отпускались и разделялись пробором, бороды и усы также были приняты. Молодые люди, однако, брили лица и голову, оставляя шапку волос только на затылке. Если верить Ордерику Виталису, одним из признаков, по которому можно было отличить рыцаря от оруженосца во времена Генриха I, служила укороченная прическа молодых, которым не разрешалось отпускать волосы. После битвы при Буртерульде Гильом Ловель, обрезав волосы, сумел остаться неузнанным и был отпущен на свободу.

На протяжении XII и даже XIII века кольчуга не претерпела серьезных изменений. Однако некоторые особенности все же имели место. Длина кольчуги оставалась где-то в районе колена – чуть выше, чуть ниже, – хотя более длиннополые кольчуги тоже оставались в употреблении. Кольчужные рукава обычно покрывали предплечье до запястья, а к концу XIII века удлинились еще больше и превратились в подобие латных рукавиц. Промежуточный вариант зафиксирован в Винчестерской Библии (1160–1170), где у нескольких персонажей кисти рук покрыты кольчужным плетением, тогда как сами пальцы остаются голыми. Коль скоро вся рука скрывалась под железом, защищенная целиковой кольчужной вязью, приходилось обеспечивать ладони кожаный или холщовый захват, чтобы не выскальзывала рукоять меча или иного оружия, кроме того, оружейники стали делать специальный шлиц в области ладони, чтобы воин мог в случае надобности высвободить руку. Часто шнурки продевались через кольца в области запястья, чтобы стягивать рукава и не допускать их сползания внизу на кисть.

Ближе к концу XII века стеганая шапочка, напоминающая формой чепец гражданских лиц, стала надеваться под кольчужный капюшон. Иногда встречаются по-прежнему отдельные капюшоны, но, в общем и целом, они плелись как неотъемлемая часть кольчуги. Кстати, забрало в виде клапана на груди стало встречаться чаще. Четырехугольный вариант уже упоминался в связи с капителью Клермон-Феррана, где одна из подобных защит закрывает лицо воина до глаз. Другие забрала подвесной конструкции прикрывали в случае надобности горло и подбородок и прикреплялись к кольчужному капюшону шнурками в области виска. Иногда использовались просто завязки, затягивавшие вертикальный шлиц участка кольчужного плетения, защищавшего горло. Кольчужные чулки приобретали все более широкую популярность, хотя их, по всей видимости, продолжали еще носить с кожаной обувью. У некоторых таких чулок имелись шнурки под коленом, чтобы предотвратить их сползание.

На иллюстрациях XII века многие рыцари изображены в длинных, свободных одеждах, выглядывающих из-под кольчужных рубах. Некоторые предполагают, что это – стеганые гамбезоны, однако последние обычно довольно плотные. Более того, несмотря на то что в Средние века Уэйс (англо-норманнский придворный поэт) упоминает о гамбезонах как об альтернативе кольчуги и в то время как в 1181 году в Ассизе об оружии о стеганых рубахах говорится в связи с кольчугами, когда речь идет о 3-м Крестовом походе, гамбезоны называются пехотным снаряжением. Первое описание стеганок, носимых под доспехами, относится к началу XIII века. Таким образом, имеющиеся в нашем распоряжении источники не подтверждают, но и прямо не опровергают возможность того, что гамбезон носили под кольчугой уже в XII веке. Возможно, что на рисунке из-под кольчуги виден не гамбезон, а обычная длинная рубаха.

В середине XII века появился новый элемент военного снаряжения – сюрко, носившиеся поверх кольчуг. На некоторых иллюстрациях можно заметить длинные рукава со свободными подворачивающимися манжетами (напоминающие гражданскую одежду), однако в большинстве своем сюрко были безрукавными и имели высокий разрез спереди и сзади. Посему весьма мало верится в гипотезу, высказываемую в одной летописи XIV века, согласно которой задача сюрко состояла в том, чтобы поддерживать доспехи в сухости и чистоте. Но вот что вполне похоже на правду, это то, что данная деталь облачения воина помогала в Крестовых походах, смягчала воздействие солнца на металл кольчуг. В основном сюрко перетягивались в области талии кушаком или поясом, однако отдельным от того, на который вешали меч. Первые сюрко бывали обычно белыми или просто небелеными. Вскоре они стали полем для художественного творчества, однако пока еще не с целью помещения геральдических символов. Геральдика уже развивалась, причем развивалась быстро и действовала в соответствии с довольно определенными законами. Дворянин имел право только на один герб, который после смерти родителя наследовал старший сын. Правила также четко регламентировали сочетания цветов – то, какой цвет мог наноситься на какой. Вместе с тем до XIV века сюрко не слишком широко использовались для размещения геральдики.

В XII веке пластинчатые (чешуйчатые) доспехи продолжали оставаться в обиходе. Уэйс говорит о еще одном типе брони, curie, которая, если судить по названию, изготавливалась из кожи. К сожалению, образчиков XII века в изобразительном искусстве не сохранилось, однако источники XIII века позволяют сделать вывод, что подобные доспехи представляли собой надевавшуюся через голову куртку длиной до пояса, затягивавшуюся по бокам шнурками с пряжками. Кожу, должно быть, усиливали металлические элементы. Иногда рыцари носили такие панцири поверх кольчуг, но под сюрко, пехотинцам же кожаные «жакеты» нередко заменяли доспехи как таковые.

Конический шлем с носовой пластиной продолжал пользоваться спросом на протяжении всего XII века, хотя и он претерпел всевозможные усовершенствования. У многих вершина приняла наклонную вперед форму, у других же появилась тенденция удлинения затылочной части и образования защиты шеи. Во второй половине XII века появились полусферические, а примерно с 1180 года цилиндрические шлемы с насалами (наносниками) и без оных. Также в то время на некоторых германских иллюстрациях отмечается дополнительная полоска металла на оконечности носовой пластины, прикрывающей рот. К концу XII века тенденция усиления предохранения лица от повреждений привела к внедрению сплошной маски с двумя узкими смотровыми щелями и отверстиями для дыхания. Для подобной новаторской конструкции лучше всего подходила цилиндрическая форма. Когда же к новому шлему добавлялась предохраняющая шею пластинка, были созданы все предпосылки для появления «большого шлема» XIII века. Шлем Ричарда I имел гребень – вероятнее всего, металлический, – на котором изображался шагающий лев с поднятой правой передней лапой – такой же, как на щите, или очень похожий. Другие шлемы тоже украшались рисунками, хотя отнюдь не все они несли смысловую геральдическую нагрузку.

Возносящий молитву западноевропейский тяжеловооруженный рыцарь-крестоносец. Миниатюра Матвея Парижского, ок. 1250 г. Рыцарь вооружен копьем с вымпелом и одноручным мечом. Облачен в кольчужный хауберт, поверх которого – холщовая налатная накидка с геральдическими символами (в данном случае это кресты). Кольчужная защита ног, горшковый шлем, являвшийся в то время уже традиционной защитой головы рыцаря. Хорошо видны шпоры

В середине XII века в Европе возникло еще одно направление в конструкции шлемов, так называемая железная шляпа (chapel de fer – фр. железная шляпа). На скандинавских шахматных фигурках с острова Льюис в Шотландии прослеживаются две формы шлема: одна отличалась цилиндрическим верхом и глубоко загнутыми полями; другая походила на привычную в XX веке каску британских военных с широкими полями. Хотя данного рода шлем считался пехотным, из источников XIII века мы узнаем, что время от времени и рыцари предпочитали железную шляпу глухому и неудобному «большому шлему», что, скорее всего, случалось и раньше – уже на исходе XII века.