Глава 30
Возмездие

Человек, как считали древние греки, – игрушка в руках богов, которые, восседая на Олимпе, вселяют злые помыслы в сердца смертных. И когда злые помыслы приводят к злым поступкам, боги с интересом наблюдают за бессмысленными попытками их жертв избежать наказания беспощадной Немезиды, богини возмездия, за злые поступки. Безусловно, это очень любопытное зрелище для богов, но вряд ли люди бы согласились с ними. Но и боги стали жертвами, когда, устав наказывать слабых смертных, которые стонали и плакали, понимая, что наказания не избежать, непоколебимая Немезида перенесла взгляд с актеров на зрителей спектакля, и все жители Олимпа были сметены. Она разрушила их святыни, снесла изображавшие их статуи и, закончив свою работу, поняла, что, выражаясь вульгарно, наподдала и самой себе, потому что тоже стала объектом насмешек и недоверия и была вынуждена удалиться туда же, куда отправила остальных богов.

Вскоре люди поняли, что теперь не из кого сделать козла отпущения, и поэтому придумали новую богиню, которую назвали Судьбой, и вину за всякое свое несчастье они перекладывали на нее. Она до сих пор очень популярна, особенно среди ленивых и несчастливых людей, что бы с ними ни случалось. Не важно, что они делают или не делают, – вся их жизнь уже предрешена. Но подлинную религию судьбы исповедовала Джордж Элиот, когда говорила, что вся наша жизнь является следствием наших поступков. Можно создать любого кумира, на которого удобно сваливать всю вину за несчастную жизнь и несбывшиеся мечты, но истинная причина все равно кроется в самом человеке. Каждый поступок – хороший или плохой – имеет последствия, как и получилось у Марка Фретлби: грехи молодости настигли его в преклонном возрасте.

Нет сомнений, что он совершил тяжкий грех в то далекое время, когда чаша его жизни была еще переполнена вином и среди роз не прятались осы, но Немезида была невидимым соглядатаем всех его бездумных поступков и теперь пришла исполнить свой долг. Наверное, его чувства были похожи на чувства Фауста, когда Мефистофель предложил ему отправиться в ад в расплату за все волшебные годы молодости и силы. Казалось, прошло столько времени с тех пор, как они с Розанной Мур поженились, что Марк почти убедил себя, что это был всего лишь сон – приятный сон с неприятным пробуждением. Когда эта женщина бросила его, он пытался забыть о ней, поняв, что она была недостойна любви хорошего мужчины. Он слышал, что она умерла в лондонском госпитале, и, вздохнув о своей несостоявшейся любви, прогнал ее из своих мыслей навсегда. Его второй брак оказался счастливым, и он очень горевал о смерти своей жены. После этого вся его любовь была сосредоточена на дочери, и он рассчитывал провести последние годы своей жизни в мире. Но этому не суждено было сбыться, и миллионер был шокирован, когда Оливер Уайт прибыл из Англии с новостью о том, что его первая жена все еще жива и что его дочь от второго брака незаконна. Фретлби был готов на все, лишь бы скрыть свой позор. Но требования Уайта были слишком высоки, и однажды он отказался выполнять их. Когда Оливер Уайт умер, он снова задышал полной грудью, но внезапно объявился второй свидетель его позора в лице Роджера Морланда. Марк понимал, что этот человек всегда будет где-то рядом, как призрак Банко не оставлял Макбета. Он знал, что друг убитого воспользуется его секретом и никогда не оставит его в покое, пока жив. Теперь, когда Уайт погиб, Роджер мог бы опубликовать его тайну и опозорить доброе имя уважаемого Марка Фретлби. Как говорил Шекспир:

И после всех этих лет безупречной жизни и щедрости к окружающим его должен был погубить и бросить в бездну позора и бесчестия такой человек, как Морланд?

Миллионер уже живо представлял себе глумливые насмешки своих недавних друзей и товарищей и видел, как на него все показывают пальцами – на него, великого Марка Фретлби, знаменитого во всей Австралии за его щедрость, честность и порядочность. Нет, этому не бывать! И все же именно так все и случится, если он этому не помешает.

На следующий день после встречи с Морландом Марк знал, что его секрет больше не в безопасности, потому что находится в руках человека, который может раскрыть его в любой момент под влиянием выпивки или чисто из злобы. И Фретлби сел за стол писать. Через некоторое время он положил ручку на стол и, взяв портрет своей покойной жены, долго смотрел на него. Ему вспомнилось то время, когда он впервые встретил ее и влюбился. Как Фауст вошел в комнату невинной чистой Гретхен после грязного погреба Ауэрбаха, так же и Марк, оставив позади ошибки молодости, начал с чистого листа домашнюю тихую жизнь. Старая несчастная жизнь с Розанной Мур казалась ему теперь такой же бессмысленной и нереальной, как союз Адама с Лилит, первой женой из каббалистической легенды, после того как он встретил Еву.

Казалось, был только один выход, как избежать кары судьбы, которая дышала ему в спину. Он напишет признание, начиная с самой встречи Розанны, и потом… смерть. Он разрежет узел всех своих несчастий, и его секрет останется в безопасности. В безопасности? Нет, этому не бывать, пока Роджер Морланд жив. Когда Марк умрет, Морланд увидится с Мадж и покроет ее жизнь позором, рассказав ей о грехах ее отца. Да, он должен жить, чтобы защитить ее, и сам пронести оковы горьких воспоминаний через жизнь, чувствуя у себя над головой дамоклов меч. И все-таки он напишет признание, и после смерти, когда бы это ни случилось, оно может помочь если не оправдать, то хотя бы вызвать немного жалости к несчастному человеку, которому выпала такая нелегкая судьба.

Приняв решение, Фретлби сразу же начал действовать и просидел весь день за столом, исписывая лист за листом историей своей прошлой жизни, что было для него ужасно трудно. Начал миллионер нехотя, с гнетущим чувством, что обязан это сделать. Вскоре, однако, он сам заинтересовался тем, о чем рассказывал, и стал получать особое удовольствие от описания каждой ничтожной детали, которая выставляла его во все более невыгодном свете. Он писал не как преступник, а как прокурор, и изобразил свое поведение более жутким, чем оно было на самом деле. Но все-таки к концу дня, прочитав все листы, Марк испытал такое отвращение к тому, как он себя изобразил, что даже написал оправдание своим действиям, показывая, как сурово судьба обошлась с ним. Это, конечно, был слабый аргумент в его защиту, но это было единственным, что у него осталось. Когда он закончил, было уже довольно темно, и, сидя в сумерках и мечтательно глядя на листы на столе, он услышал стук в дверь и голос его дочери, спрашивающий, спустится ли он к обеду. Весь день Фретлби никого не впускал в комнату, но теперь, когда его задача была выполнена, он собрал вместе все исписанные листы, положил их в стол, который закрыл на ключ, и открыл дверь.

– Дорогой папа, – воскликнула Мадж, быстро войдя в комнату и обняв его за шею, – что ты делал все это время?

– Писал, – кратко ответил отец, нежно убрав ее руки.

– А я думала, ты заболел, – ответила девушка, внимательно глядя на него.

– Нет, дорогая, – тихо успокоил он ее. – Я не заболел, я обеспокоен.

– Я знала, что этот ужасный человек, который приходил вчера, чем-то взволновал тебя. Кто он такой?

– А, просто один мой приятель, – ответил Фретлби аккуратно.

– Что? Роджер Морланд?

Миллионер вздрогнул:

– Откуда ты знаешь, что это был Роджер Морланд?

– Брайан узнал его, когда он выходил из дома.

Несколько мгновений Марк Фретлби сомневался, а затем начал перекладывать бумаги на своем столе и ответил тихим голосом:

– Ты права, это был Роджер Морланд, и у него большие проблемы с деньгами, а поскольку он был другом бедного Уайта, он попросил меня помочь ему, что я и сделал.

Он ненавидел себя за фальшивые слова, но этого было не избежать: Мадж никогда не должна узнать правду, пока ее возможно скрыть.

– Ты такой добрый, – сказала мисс Фретлби, поцеловав отца с дочерней гордостью. – Лучший и добрейший из людей.

Миллионер вздрогнул от ее прикосновения, подумав, как бы она отнеслась к нему, если бы узнала правду. В конце концов, как говорят циники, все иллюзии молодости возникают лишь из-за недостатка опыта. Мадж, во многом еще неопытная, хранила свои приятные иллюзии, хотя многие из них и были разбиты во время судебных разбирательств, и ее отец хотел уберечь ее от дальнейших разочарований.

– А теперь спускайся к ужину, дорогая, – сказал он, провожая ее к двери, – я скоро присоединюсь к тебе.

– Только недолго, – ответила дочь, – или я снова поднимусь к тебе. – И она с легким сердцем побежала вниз по лестнице.

Марк смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, а затем, тяжело вздохнув, вернулся в кабинет и, вытащив из стола свои бумаги, скрепил их и подписал: «Моя исповедь». Он положил их в конверт, закрыл его и убрал обратно в стол.

– Если бы все в том конверте стало известно людям, – проговорил он вслух, выйдя из комнаты, – что бы они сказали обо мне?

В тот вечер он был особенно красноречив и весел за столом. Обычно такой сдержанный и отстраненный, теперь он смеялся и разговаривал так задорно, что даже прислуга заметила перемену. А причина была в том, что Фретлби почувствовал облегчение, написав все на бумаге, и ему казалось, будто теперь призрак у него за спиной был сражен. Его дочь была рада такой перемене в его настроении, но старая нянька – шотландка, которая проработала в этом доме с рождения Мадж, – помотала головой.

– Он обречен, – сделала она вывод. – Он больше не жилец на этом свете.

Конечно, все над ней посмеялись – так всегда происходит с ясновидящими, – но тем не менее она не отступала от своего мнения. В тот вечер мистер Фретлби пошел спать рано, поскольку волнения последних дней и радость вечера, которую он испытал, вытянули из него последние силы. Не успел он положить голову на подушку, как тут же забылся глубоким сном, оставив позади все беспокойства и проблемы.

Это было около девяти часов, поэтому Мадж осталась одна в гостиной и уселась читать новый сенсационный роман под названием «Милые фиалковые глаза». Но он не оправдал своей репутации и вскоре был с отвращением отброшен на стол. Встав, мисс Фретлби начала ходить по комнате и надеяться, что какая-нибудь добрая фея намекнет Брайану, что его здесь ждут. Если мужчина – это животное с потребностью к общению, то насколько же сильно общение требуется женщине? И это не загадка, а правда жизни. Кто-то мудрый заметил, что, если бы Робинзон Крузо был женщиной, он сошел бы с ума, не имея возможности с кем-то поговорить. Звучит иронично, но это истина, ведь женщины, как правило, говорят больше мужчин. Они более общительны, и к тому же женщин-мизантропов не бывает, по крайней мере, в цивилизованном обществе. Мадж Фретлби, которая не принадлежала ни к мизантропам, ни к скучным людям, почувствовала острую необходимость в общении и, позвонив в колокольчик, попросила позвать Сал. Девушки стали хорошими подругами, и Мадж, хотя и была младше горничной на два года, взяла на себя роль покровительницы. Под ее руководством Сал Роулинз делала хорошие успехи. Странная ирония судьбы свела этих двух дочерей одного отца, каждая из которых имела свою, такую отличную от другой, историю. Одна росла в роскоши и достатке, никогда не зная нужды, вторая же была кое-как воспитана в трущобах, а потом измучена и обесчещена жизнью. Водоворот времени расставляет все по местам, и разве мог Марк Фретлби подумать, что увидит дитя Розанны Мур, женщины, которой он желал смерти, под одной крышей с другой своей дочерью?

Получив записку мисс Фретлби, Сал пришла в гостиную, и они начали оживленно беседовать. В комнате было уже почти темно: горела только одна лампа. Хозяин дома был категорически против использования газа, и поэтому в гостиной пользовались только керосиновыми лампами. В конце комнаты, где сидели Мадж и Сал, был маленький столик – на нем и стояла лампа с темным абажуром, который, затеняя ее, отбрасывал мягкий приглушенный круг света на столик, оставляя остальную часть комнаты в темноте. Рядом со столиком девушки весело болтали о чем-то, а слева от них была видна приоткрытая дверь, и теплый свет просачивался к ним из холла.

Они просидели вместе уже какое-то время, когда острый слух мисс Роулинз уловил шаги на мягком ковре, и, быстро обернувшись, она увидела высокую фигуру, приближающуюся к их комнате. Мадж тоже увидела ее и встала, узнав отца. На нем был халат, а в руках какие-то бумаги.

– Папа, что… – удивленно заговорила мисс Фретлби, но Сал перебила ее:

– Тс! Он спит.

Марк действительно спал. По требованию беспокойного сознания его уставшее тело встало с кровати и спустилось вниз. Две девушки, отступив назад, наблюдали, еле дыша, как он медленно шел по комнате. Через несколько мгновений мужчина был уже около лампы: двигаясь бесшумно, он положил бумаги на стол. Они были в большом голубом конверте с красной надписью. Сал сразу же узнала этот конверт, так как видела его у умирающей женщины, и, почувствовав, что что-то не так, попыталась увести Мадж, которая как зачарованная наблюдала за действиями своего отца, не сводя с него глаз. Марк открыл конверт и достал оттуда старый желтый документ, который он положил на стол. Мисс Фретлби нагнулась посмотреть на него, но горничная с внезапным ужасом схватила ее за руку.

– Ради всего святого, не надо! – закричала она.

Но было слишком поздно. Мадж разглядела несколько слов на документе: «Брак… Розанна Мур… Марк Фретлби» – и вся ужасная правда предстала перед ней. Это были те бумаги, которые Розанна передала Уайту. А Уайта убил тот человек, кому были нужны эти бумаги…

– Боже! – воскликнула Мадж. – Мой отец!

Она слепо сделала несколько шагов вперед и, вскрикнув, упала в обморок. Падая, девушка задела отца, который все еще стоял у стола. Он резко проснулся от ее крика, открыл глаза и вытянул руки, пытаясь удержать равновесие, – и со сдавленным криком упал на пол рядом с дочерью. Сал, шокированная произошедшим, все же не потеряла способность мыслить и, схватив бумаги со стола, спрятала их в карман и позвала слуг. Но они, услышав крик Мадж, уже сами вбежали в комнату и нашли Марка Фретлби, миллионера, мертвым на полу, а его дочь в обмороке возле его тела.