Глава 26
Оказалось, что новость о появлении в Москве «порше» в мгновение ока достигла ушей сыночка одного из высокопоставленных деятелей министерства внутренних дел Грузии. Как я узнал гораздо позже, отпрыск, умудрявшийся при папаше-милиционере – а скорее всего и благодаря ему – держать цеха по пошиву джинсов, ювелирные мастерские и подпольные казино, моментально загорелся идеей разнообразить свой гараж. Пара тут же найденных по своим каналам автоугонщиков за весьма хорошее вознаграждение согласилась провернуть аферу, невзирая на возможные последствия.
После моего звонка Чурбанову на уши были подняты милиция и ГАИ всего Советского Союза. А благодаря тому, что Валя достаточно хорошо запомнила лица угонщиков, удалось составить неплохого качества фотороботы, по которым и опознали автоугонщиков, к услугам которых оказался и трейлер с водителем-дальнобойщиком, возивший в столицу фрукты из южной республики. В этот-то трейлер и был загнан «Порше-911», закрыт брезентом и заложен пустыми ящиками. Воры сопровождали элитную иномарку до пункта назначения, собираясь получить расчёт на месте. Но под Воронежем угонщики и их подельник-дальнобойщик стали объектом пристального внимания сотрудников ДПС.
– Проверили документы, сравнили фотороботы, а затем попросили открыть фуру, – с улыбкой комментировал Чурбанов во время нашей встречи. – Эти двое голубчиков попытались дать дёру, да куда убежишь в чистом поле?.. В общем, повязали их и водителя до кучи, и они не сразу, но дали признательные показания. Направлен запрос в МВД Грузии разобраться с этим делом.
– Там же мафия, Юрий Михайлович. Отмажут этого сынка как пить дать.
– Кхм, что значит мафия? Есть недочёты на местах, мы этого не скрываем, но при чём здесь итальянские преступные синдикаты и наши органы правопорядка? Разберутся, иначе нам самим придётся принимать жёсткие меры. И тогда полетят чьи-то головы.
Тон замминистра мне понравился, только если бы каждый раз он воплощал свои угрозы в жизнь в отношении коррупционеров, тогда другое дело. А сотрясание воздуха во времена «застоя» стало обычной практикой. В итоге весь юг Советского Союза практически на фоне безнаказанности стал тупо борзеть.
– Автомобиль сейчас на стоянке у здания ГАИ, сегодня с ним проводятся следственные действия, так уж положено, а завтра, думаю, сможете забрать своё транспортное средство. Ох, не завидую я вам, Сергей Андреевич, сколько мороки от таких машин…
– А я слышал, что в ГАИ уже имеется парочка подобных.
– Действительно, есть такое, купили два экземпляра для сравнения, иногда даже экипажи инспекторов несут на них дежурство. Хорошая вещь, от этих «немцев» ни один лихач ещё не убежал.
– Как говорится, Бог Троицу любит…
– Хм, вы что же, Сергей Андреевич, предлагаете нам у вас приобрести этот «порше»?
– А почему нет? Сами говорили, от таких машин сплошная морока. Причём для себя денег с вас не требую, только прошу помочь в одном деле.
– Что за дело?
И я рассказал о климовском детском доме, над которым наши доблестные органы могли бы взять шефство. В частности, разориться на приличный автобус для детишек.
– И ради чужих детей вы готовы пожертвовать таким дорогим автомобилем?!
– Ну, во-первых, это не чужие дети, а наши, советские. А во-вторых, я же не тратился на приобретение этого «порше», значит, и жалеть особенно не буду.
Это я уже сам себя уговаривал. Буду, конечно, жалеть, ещё как буду, но я реально не знал, что мне делать с такой дорогой игрушкой. А тут вариант с отловом сразу двух зайцев. И в глазах муженька Брежневой поднялся бы, и детишкам помог бы.
Чурбанов задумался, подперев чисто выбритый подбородок кулаком левой руки, а пальцами правой выбивая чечётку по полированной поверхности стола. Затем откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел мне в глаза:
– Ничего пока обещать не могу, нужно поговорить с Щёлоковым. Задумка во всяком случае неплохая.
– Вот, кстати, у меня список необходимого, это директор детского дома писал, Гусарцев Игорь Витальевич. Замечательный человек, между прочим, отличник народного образования.
– Угу, познакомимся. А что, в самом деле там всё обстоит столь плачевным образом?
Я развёл руки в стороны, мол, если не верите – съездите и убедитесь.
В итоге мой «порше» так и прохлаждался под охраной на стоянке у ГАИ, пока через неделю его не забрали на перекраску в жёлто-синие цвета. А спустя ещё три дня к детскому дому в Климовске подъехал автобус, из которого стали выгружать большие коробки. Это был тот самый автобус, который столичная Госавтоинспекция, взявшая шефство над учреждением, презентовала детскому дому, а в коробках находились средства личной гигиены, бытовая химия, канцтовары, машинки для стрижки волос и прочие мелочи из списка Гусарцева. С ремонтом теплицы, доставкой сейфа и решётками на оба окна медблока тоже обещали со временем помочь. Я же порадовал ребят не только первой партией билетов в цирк, но и кинопроектором. А что, пусть теперь у них будет свой кинотеатр! И в довесок привёз одну из копий фильма «Марсианин». Если уж приобщать подрастающее поколение к кинематографу, так сразу к качественному. Пообещал снабжать детский дом интересными и свежими фильмами, в том числе зарубежного производства. На этот счёт у меня была уже договоренность в Госфильмофонде.
Кстати, о кино… Вскоре мне позвонил директор «Одесской киностудии» и пригласил на предпремьерный показ фильма «Пираты XX века» с присутствием и членов худсовета. Показ проводился в Москве, так что, к счастью, лишний раз летать в другую республику не пришлось. Ну что сказать… На мой взгляд, получилось даже ещё лучше, чем в прошлой версии. Правда, наличие сцен с мордобоем и стрельбой вызвало у членов худсовета бурные споры, мнения разделились, пришлось и мне выступить с небольшим спичем. Решающее слово осталось за председателем Государственного комитета Совета Министров СССР по кинематографии Филиппом Тимофеевичем Ермашом.
– Фильм несёт верную идеологию, к тому же подрастающему поколению будет полезно посмотреть, что женщин нельзя давать в обиду, а советских моряков лучше не злить. Мы не хотим войны, но советуем нас не трогать. А драки и стрельба… Ну что ж вы хотели, если враг так себя ведёт? Вот и получил адекватный ответ.
Так что с лёгкой руки всесильного Ермаша «Пираты XX века» отправились в советский прокат, и уже в первую неделю едва не побили рекорд сборов, установленный после выхода на экраны «Марсианина».
Не успел я порадоваться за успешную судьбу боевика, как до меня дошла новость о назначении на пост председателя Гостелерадио СССР Николая Николаевича Месяцева. У Лапина обнаружили застарелую язву, которая неожиданно проявила себя не с самой лучшей стороны, и, похоже, всесильному Сергею Георгиевичу вообще грозила инвалидность. Понятно, что в таком состоянии управлять огромной телерадиоимперией он не мог, так что из «запасников» срочно извлекли вполне ещё молодого Месяцева. Тот в начале 70-х почему-то попал в опалу и последнее время прозябал на должности старшего научного сотрудника в отделе исторических наук Института научной информации по общественным наукам Академии наук СССР. Возвращение на прежний пост состоялось, как я позже узнал, не без участия «группы товарищей» во главе с Машеровым, которые очень рекомендовали Леониду Ильичу вместо не вылезавшего из больницы Лапина именно кандидатуру Месяцева.
Я планировал в ближайшее время посетить Николая Николаевича со своими планами реорганизации центрального телевидения. Правда, с внесёнными правками и доработками. Из общения с Лапиным я для себя сделал кое-какие выводы, которые, надеялся, пригодятся мне в будущем. Несмотря на тяжёлый характер и ретроградный склад мышления, это в общем-то был умный мужик, который не зря ел свой хлеб на посту председателя Гостелерадио СССР.
Страна тем временем встретила 60-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Мы с Валей и Данькой сходили на Красную площадь, посмотрели парад и первых лиц государства на трибуне Мавзолея. Достать пропуск было нелегко, но я с этим справился, задействовав нужные связи. Всё Политбюро во главе с Брежневым, все в пальто одинакового покроя, с красными бантиками на лацканах, улыбаются, машут руками. Лепота!
По ходу дела я готовился и к экзаменам на «Высшие двухгодичные курсы сценаристов и режиссёров», читая басни и кривляясь перед зеркалом. Кокорева меня проинструктировала насчёт того, что мне предстоит выдержать. Приёмная комиссия ввиду моих заслуг и внепланового экзамена решила ограничиться творческим этюдом. Но что под этим подразумевается конкретно, даже она не могла сказать. Странно, думалось мне, не на актёрский же поступаю, а на режиссёра. Но, помня слова руководителя курсов, что весь этот экзамен, по сути, только для галочки, а вопрос с моим зачислением практически решён, я не дёргался, а продолжал репетировать.
И вот этот день настал! Я на немного дрожащих ногах вошёл в аудиторию, где за длинным столом сидели Эльдар Рязанов, Константин Воинов, Никита Михалков и возглавлявший комиссию Георгий Данелия.
– Ну вот, товарищи, тот самый Губернский. Вы все его, наверное, хорошо знаете, а у меня он так и вообще участвовал в «Кинопанораме», – представил меня Рязанов.
– Сергей Андреевич, вы теперь решили и на режиссёрское кресло замахнуться? – спросил Данелия.
– Почему бы и нет? Хочу зарабатывать в два раза больше, не только как сценарист, но и как режиссёр.
Шутка пришлась ко двору, все рассмеялись, а Михалков даже погрозил пальцем:
– Э-э, дорогой вы наш экзаменуемый, в кино идут не за деньгами, а за самореализацией. Потраченные нервы не стоят того, что вы получите в качестве гонорара.
– А вы же ведь и стихи пишете? – снова включился Данелия.
– Не без того.
– Может, прочитаете что-нибудь, в лицах, так сказать? Или у вас всё больше о любви?
Тут я задумался. В лицах хотят, да ещё и своё… Я-то думал, дело ограничится стандартной басней Крылова. Подстава просто какая-то. А может, прочитать им «Сказ про царя Ивана и заморского шарлатана»? Как-то в редкие минуты безделья мне вспомнился филатовский «Сказ про Федота-стрельца». Помня, что произведение будет написано где-то в середине 80-х, подумалось, не сделать ли это мне несколько раньше? Но всё же отказался от подобной затеи. Во-первых, при всём желании вспомнить «Сказ…» дословно не представлялось возможным, а во-вторых – лишать Филатова честно выстраданного произведения просто не поднималась рука. И тут же в голове сами собой родились первые строчки, которые я тут же принялся записывать в блокнот. И вот так несколько дней подряд я, сидя то дома, то за рулём, придумывал, в итоге всё это вылилось в такое вот зарифмованное сочинение.
– А давайте я вам прочитаю свой «Сказ про царя Ивана и заморского шарлатана»?
– Интересно, что это за «Сказ…» такой, – переглянулись Данелия с Рязановым. – Ну что ж, попробуйте.
Я откашлялся и, набрав в лёгкие воздуха, принялся декламировать:
Много лет тому назад
Стоял в поле стольный град.
Восседал в нём царь Иван,
Не дурак и не тиран.
Был из славного он роду.
В общем, нравился народу.
Время, о котором сказ, —
Расскажу вам без прикрас.
Царь давно уж был вдовцом,
Но – заботливым отцом.
Он души не чаял в дочке,
В Ярославне, в ангелочке.
Хороша собой девица,
Знать, и добрая царица
Будет наперёд она,
И отличная жена.
(Всё мечтал седой отец
Выдать замуж наконец
Дочь, она, уж если честно,
Засиделася в невестах.)
Между делом я следил за реакцией экзаменаторов. Увидев, что на их лицах появилась какая-то заинтересованность, продолжил с воодушевлением:
Как-то раз – была среда —
Приключилася беда:
Занедужила дивчина.
Что за горе, в чём причина?
Лекари уж сбились с ног,
Но помочь никто не мог.
Хуже было Ярославне,
Хоть сидела она в ванне,
В коей плавали пиявки,
И напрасно пила травки —
Ни экстракты, ни настойки
Не подняли её с койки.
Угасала с каждым днём,
Изнутри горя огнём.
Царь не спал совсем ночами,
Ходил с красными очами,
Исхудал Иван, постился,
Сутки напролёт молился.
Но однажды на рассвете
Ни в носилках, ни в карете,
А пешком пришёл старик,
То ль узбек, а то ль калмык.
«Передайте, что я лекарь,
Знатный травник и аптекарь.
Могу вылечить царевну,
Из девицы изгнать скверну.
А зовут меня Талгат.
Будет царь мне только рад».
Донесли Ивану весть
Гостя тот велел привесть.
Говорит: «Мне Ярославну
Исцелить ты должен справно,
Доверяю как врачу
И тебя озолочу.
А не сможешь – так и знай,
На себя тогда пеняй».
Молвил старец тут глагол
Стукнув посохом об пол:
«Черви выползли из почвы,
Ими накормите дочь вы,
Без гарнира и приправ,
Лишь добавьте в яство трав».
И достал он из котомки,
Споро развязав тесёмки,
Два пучка травы душистой,
Протянул рукою мшистой
Удивлённому царю:
«Эти травы я дарю!
С вас не смею просить платы,
Ни алмазов в шесть каратов
И ни злата с серебром.
Подпишите лишь пером,
Вы никчёмную бумажку…»
«Утомил ты, старикашка.
Мне давай скорей снадобье
Уж, надеюсь, не угробит
Твой загадочный рецепт
Мою дочку, ясный свет
Ярославну, чей недуг,
Словно обухом нас вдруг
Оглушил и озадачил
Весь народ, меня тем паче,
Всё ж таки я царь, отец!
Ярославну под венец
Я ещё вести мечтаю…
Дай бумажку прочитаю».
Вперил очи в письмена…
«Разобраться без вина
В этой вязи мне непросто…
Лет почти уж девяносто
Прожил честно на планиде,
А таких словес не видел.
Эй, служивый, ну-ка быстро
Позови сюда министра.
Он у нас мастак известный,
Разные читает тексты».
Вот проходит пять минут,
Берендея в зал ведут.
Царь суёт ему листок,
Мол, прочти-ка нам, дружок.
Тот вертел и так и сяк,
Тяжело вздохнул, обмяк:
«Нет, царь-батюшка, идей», —
Грустно молвил Берендей.
Царь в сердцах всплеснул руками:
«Издевается над нами
Этот иноземный лекарь!
Ну-ка, говори, калека,
Признавайся сей момент,
Что за странный документ?»…
Я прервал своё выступление, потому что Рязанов уже махал руками, давясь от смеха:
– Уф, достаточно, Сергей Андреевич! Надо же, Пушкин вы наш, повеселили.
– И ведь в лицах как изобразил, царя-то как, а! А Берендей! – присоединился Михалков.
Ещё бы, вещать голосом Эраста Гарина – мой фирменный конёк со студенческих лет, когда при встрече с сокурсниками, чьи помятые лица говорили о бурно проведённом накануне вечере, я брезгливо морщился: «Какая отвратительная рожа». А берендеевскую строчку я и вовсе прочел голосом «нашего дорогого и любимого» Леонида Ильича.
– Мне кажется, товарищ Губернский доказал, что достоин учиться в стенах этого учреждения, – подытожил Данелия. – Вы как думаете, коллеги? Ну что ж, Сергей Андреевич, поздравляю, вы приняты на курс к Эльдару Александровичу. Вы уже знаете, наверное, что занятия начинаются 1 декабря? Сейчас подпишем ваш экзаменационный лист, и можете быть свободны.
Через несколько дней последовал звонок от Цвигуна, пригласившего меня к себе в гости. В смысле, не домой, а на Лубянку, хотя, вероятно, он сам считал рабочий кабинет вторым домом. По телефону о причине вызова Семён Кузьмич говорить не стал, и, только оказавшись в его кабинете, я узнал, зачем меня пригласили.
Выяснилось, что Цвигун собирался всего-навсего меня проинформировать о ходе продвижения нашего альбома на Запад. Его человек оставил записи группы «Aurora» в стенах нескольких звукозаписывающих компаний, среди которых значились всемирно известные «Olympic», «Air» и «Abbey Road». Через какое-то время ему отзвонились представители всех студий, предлагавшие, несмотря на двусмысленные тексты, приехать и подписать контракт на выпуск пластинок. Естественно, засланный казачок выбирал вариант посолиднее и в итоге остановил свой выбор на студии «Olympic». Сумма контракта на выпуск 1 миллиона виниловых дисков составила 700 тысяч фунтов стерлингов чистыми. Причём, как сказали «дипломату», если бы группа уже была раскрученной, то разговор шёл бы о деньгах на порядок выше, так что за следующий альбом можно было ждать лучшего предложения. Первый транш на срочно созданный валютный счёт человека Цвигуна должен был поступить уже в ближайшие дни.
– Сергей Андреевич, вы упоминали, что вам для вашей группы нужно какое-то оборудование?
– Хотелось бы оборудовать приличную студию в Москве. Если вы не против, мы с ребятами прикинем, во сколько это может вылиться.
– Надеюсь, лишнего не насчитаете? – немного натянуто улыбнулся Семён Кузьмич.
– Постараемся не наглеть. Но если будет издан дополнительный тираж пластинок, то, сами понимаете, валюты прибавится. Можно будет потом ещё что-нибудь прикупить.
– Намёк ясен, однако пока рано делить шкуру неубитого медведя.
Мне показалось, что Цвигун выглядел как-то странно, словно находился не в своей тарелке. Но списал это на утомлённость, и так дел у зампреда КГБ выше крыши, а тут я ещё со своими альбомами.
А спустя пару дней вечером как гром среди ясного неба ведущий программы «Время» со скорбным выражением лица сообщил о скоропостижной кончине председателя Комитета государственной безопасности СССР Юрия Владимировича Андропова. У меня едва не вывалился изо рта уже откусанный, но ещё не пережёванный кусок бутерброда с ветчиной. Как так?! Он же должен умереть в феврале 1984 года! Или ему помогли уйти пораньше? Глядя на моё изменившееся лицо, Валя испуганно поинтересовалась, как я себя чувствую.
– Спасибо, уже лучше. Просто слишком много откусил, чуть не подавился.
В эту ночь я так и не уснул.
notes
