Глава 2
Талиг. Лаик Талиг. Лумель
400 год К.С. 10-й день Осенних Молний
1
Эйвон полагал, что завтрак в Лаике подают в парадную столовую, слуги – что пожилой господин знает, куда ему надо. В итоге бедняга, с вечера приглашенный к регентскому столу, больше часа просидел в огромном пустом зале. Он бы и дальше сидел, не сунь туда нос тот самый Уилер, что оставил в унарском тайничке письмо. Капитан проявил присущее всем кошкам любопытство и, поняв в чем дело, доставил чудака к Алве. Роберу задним числом стало совестно, однако извинился Марсель.
– Простите нас, герцог, – попросил он, – мы думали, вы еще спите.
– Сплю? – опешил Ларак, – в девять утра?! Как можно…
– Запросто, – утешил Валме, что-то отправляя под стол. – Скажу вам больше, без утреннего кошмара встать в девять можно, лишь заночевав у костра, под полными птиц и ветров облаками. Да вы садитесь, завтрак очень приличный. Если, конечно, вы готовы обходиться без особых сыров. В свое время будут и они, но именно в свое время.
– Я… – Ларак замялся, но все-таки сел, – вы же знаете… Какие сыры?… Стойте! Я же просил… просил не называть меня герцогом!
– Сыры разные, – терпеливо объяснил виконт, прислушиваясь к доносящемуся из-под скатерти хрусту, – а я называю вас тем, кем вы являетесь. Я вижу герцога, передо мной сидит герцог, и я говорю «герцог»…
– …Надорэа, – безжалостно уточнил Алва. – Вы сами виноваты: не следует докучать злодеям, когда они после касеры пьют вино, но карте место. Вы – Повелитель Скал, и в этом есть своя прелесть, постарайтесь ее осознать.
– Ваша супруга будет герцогиней, – немедленно подсказал Марсель, – в то время как моя лишь графиней, и то лет через тридцать. Конечно, я могу стать принцем-консортом, но тогда мне придется вырвать из сердца Валмон с его астрами!
– Без астр жить можно, – утешил Алва и сделал Лараку большие глаза. Эйвон ошалел окончательно и торопливо схватился за кувшин с тинтой. Полный – любимое пойло Арамоны у южан вызывало заслуженное отвращение, но Ларак всю жизнь прожил на севере, да и сладкого в его прошлом явно не хватало. Эпинэ дождался, пока владыка Надора закончит нахваливать липкую пакость, и не без сожаления поднялся.
– Мы в поиск, – объявил он, трепля выскочившего из-под стола Котика за бывшими ушами. Рокэ рассеянно кивнул, Валме попросил не брать волкодава в Закат, если таковой воспылает, а сам Котик, предвкушая прогулку, выскочил на лестницу и галопом помчался вниз. Лошади у крыльца уже ждали, стоящие тут же адуаны что-то оживленно обсуждали с «фульгатами». Робер невольно прислушался – речь шла о том, когда какую снедь выкидывать.
– Тронулись? – подмигнул спаситель Ларака.
– Тронулись, – с непонятной лихостью откликнулся Эпинэ. Утро выдалось туманным и каким-то седым, однако покрытые снегом нивы настроения не портили и даже не казались печальными. Робер твердо знал, что вернется к огню, а зима, начавшись, делает шаг к весне. Котик полностью разделял это мнение, весело рыская впереди отряда. Радость оступилась лишь у длинного оврага, в который адуаны зашвырнули какие-то мешки. У Святой Мартины тоже бросали и тоже в овраг…
– Что с вами? – шепнул оказавшийся рядом Уилер.
– Ничего, – не стал вдаваться в подробности Эпинэ. – Просто непонятно.
– А чего тут понимать? – удивился «фульгат». – Срок харчу вышел, то есть наш срок, людской. Не съели ко времени, теперь только и остается, что протуханкам отдать, иначе животом замаешься.
– Не слышал никогда.
– Так вы и в поиск не так чтоб ходили, да еще по жаре… Нечисть такая есть, за людьми бегает в рассуждении чего бы покушать. И пусть бы ее, но то, что протуханки хотя бы нюхнут, негодным становится. В старые времена от этой пакости житья не было, только и спасались, что касерой да перцем с солью – их нечисть на дух не переносит. Потом кто-то дошлый сумел протуханок облапошить, и те поклялись не трогать провизию, пока ей названный срок не выйдет. Успел слопать, сидеть дряни голодной, не успел – сам виноват. Нет, съесть ты, конечно, можешь, только потом не обессудь.
– А если не называть? – вспомнил уроки мэтра Инголса Эпинэ. – Нет срока, он и не кончится.
– Если бы! То, что без срока, протуханки сразу лижут, – отмел роберову хитрость «фульгат». – Да вы никак поверили?
– Почти, – зачем врать своим, да еще о такой ерунде? – Если видел льва, в кошку сразу поверишь. Меня нечисть два года гоняла, сам не понимаю, как не сожрала.
– Беречься надо, – твердо сказал капитан. – Что хоть за тварь к вам пристала? Я не просто так нос сую, у нас в Алате чего только не скачет.
– Она ко мне возле Сакаци и пристала.
– Точно возле Сакаци? – Уилер не мог скрыть удивления. – Там же место чистое! Такое чистое, что туда от дряни всякой бегут.
– Увидел я ее, как от Сакаци ехал, – Эпинэ зачем-то оглядел поля, серые, скучные, в которых если кому и водиться, то полевкам. – Ночью, на Осенний Излом… Вроде девочка как девочка, толстенькая, чистенькая, а как вспомню… И, пожалуй, она в самом деле не алатская, у вас чепчиков не носят.
– Так она в чепчике была? И в ночной рубашке? Не дразнилась часом?
– Прыгала и что-то кричала… А в Олларии да, дразнилась! Постойте… Вы знаете, что это?!
– Выходец, – буркнул помрачневший капитан, – и скверный. Ну да как бы ни болело, да померло! Конец паршивке пришел, вот папаша ее, тот до сих пор туда-сюда шастает! Слушайте, вы ведь герцог?!
– Да…
– Как бы к вам папаша не заявился. У него в мозгах одно – дочку за герцога выдать. Старшую… Вы не бойтесь, девочка – золото, королю, и то жирно будет, и жива, так что муж ей тоже живой нужен. Папаша это понимает, значит, вреда от него не будет, а вот спасти, если что, может. Если, конечно, за жениха держать станет.
2
Лумель был покрупней Вальбура с Дегаром, вот «зайцы» и наладились из него управлять округой. В город прислали гарнизон, а с ним соответствующий обоз, который, потеснив торговцев, устроили на неких Новых складах. Стало тесновато, но, познакомившись с залевцами поближе, негоцианты принялись один за другим освобождать места, спасая свое добро. Самые осторожные, ну или прозорливые, спешили убраться от непрошеных защитничков подальше.
– Нам же лучше, – подвел черту Хейл, – ненароком чужих поросят не пришибем, так что ноги в руки и вперед! Пока кадельцы не опомнились, займешь эти самые склады, а дальше – поглядим.
Ответа Бэзил не требовал, но для порядка Давенпорт все же кивнул. Было сыро и неуютно, вроде и день давно, а все кажется, что светает и вот-вот рассветет.
– Теперь ты… – Хейл повернулся к Бертольду. Чарльза это уже не касалось, капитан поправил шляпу и вскочил в седло: склады так склады, быстро так быстро, прямо сейчас и начнем.
Оглядев на скорую руку нужную улицу, Давенпорт остался более или менее доволен. По трое в ряд проехать можно, а впереди пусто – ни солдат, ни горожан, только ловят облака и ворон лужи.
– Рысью до церкви, как обогнем – в галоп.
Рота послушно течет между жмущимися друг к дружке домами навстречу непонятно чему. Глупей всего будет, если на складах какой-нибудь честный интендант готовится дать отпор мародеру и разбойнику Вальдесу. Явился, мол, непонятно откуда, губернатору не представился, и то в ратуши врывается, то полковников с городским начальством вешает, тут не захочешь – начнешь отстреливаться. С другой стороны, честные интенданты гнильем не приторговывают и негоциантам морды не бьют… А, ну его! Пусть адмиралушка об этом думает, а не он, так Бэзил со Стоунволлом, но лысый жизнью вроде доволен. И прекрасно! Пора командовать, вообще пора…
– Вперед, парни! – Чарльз приподнялся в стременах. – Выметем «зайцев» к кошкам!
Церковь молчит, чистенькие воротца заперты, как и двери самого храма. Хорохорятся за низким заборчиком туи, на опрятной дорожке валяются перевернутая тачка и метла. За церковью – сапожная мастерская, дальше – бурый пустырь с какими-то кучами. Поворот, драгуны, разгоняясь, летят к рынку, отскакивают к стенам редкие, будто зубы в старческом рту, прохожие, пропадает непонятная, прилипчивая злость, зато поднимает голову подзабытый азарт. Копыта глухо бьют о сырую землю, будь тут мостовые, камни бы пели, а у раскисающей глины ни голоса, ни слуха. Только и может, что чавкать да хватать за ноги.
Скачка выходит не слишком боевой, ну так и заспанный городишко не Ор-Гаролис! Закрытые ставни, запертые двери, одинокая телега… Из-за нее и выскакивает толстый сержант с подхваченными где-то вилами. Может, и впрямь бесноватый, ну ведь глупость же делает! Сержант разгоняется и черно-белой жабой прыгает, целя в ближайшего драгуна. Еще чего!
Чарльз дал Беспокойному шпоры, и тот мощной грудью врезался в толстяка. Громоздкое тело вместе с вилами улетело в сторону, к приткнувшимся у стены мешкам. Караулил, что ли? Ну, дурак…
В горле улицы уже светлеет площадь. Беспокойный радостно влетает в очередную лужу, окатывая брызгами пару мушкетеров, растерянных, не понимающих, что за обормоты затеяли скачки, рискуя переломать лошадям ноги, а себе – шеи. На углу еще трое, таких же обалдевших. Один отскочил, двое не успели, а вот и рынок.
Большая площадь, широкая – на первый взгляд чуть меньше двухсот шагов, немощеная. Зарядят дожди, выйдет мелкое болото, пусть без камышей, зато с островом!
– Вот они склады-то!
– Чисто бастион…
Бастион не бастион, но серая каменная стена почти в два человеческих роста не радует, а ворота… Одни прямо напротив улицы, по которой выплеснулся на площадь поток драгун, вторые – в стороне. И как назло, ближние заперты, а вот дальние – открыты. Пока открыты.
– Туда, галопом!
– Господин капитан, закрывают, заразы!
Створки сближаются на глазах, нет, не успеть. Меньше полусотни шагов оставалось, когда ворота захлопнулись.
– Ладно, всем назад. – Ну чтоб вам, клячи обозные, не набраться как следует с вечера, не проспать… и воз никакой в воротах не застрял… Вот ведь не повезло. – Теньент!
– Слушаю, господин капитан!
– Расставишь посты на улицах, выходящих на площадь, солдат, что там болтались – под арест! Половине спешиться и приготовиться к стрельбе.
Драгуны занимались привычным делом, а Чарльз разглядывал эти самые «Новые склады». Детище, как разузнал Рединг, городского начальства. Для «установления удобств торгующим» вместо старых построек, разбросанных вдоль местной речки, рядом с рыночной площадью построили новые, замкнутым четырехугольником, глухими стенами наружу. Ну, положим, не совсем глухими, зарешеченные маленькие оконца вверху, ближе к крыше, идут вдоль всей стены. Высоко, вряд ли изнутри к ним легко подобраться, но если доберутся, бить по площади оттуда очень даже удобно. Конечно, не кадельским лоботрясам соперничать с обстрелянными бойцами, но напакостить в силах и они.
Давенпорт еще разок оглядел односкатные, с уклоном в сторону площади, крыши и унылую кладку, пытаясь понять, сколько мерзавцев там засело. Вроде бы в карауле должно быть не больше полусотни, ну и сами обозники. Полутора сотен драгун на них хватит с избытком, должно хватить, если не случится какой-нибудь дряни. Обозники могут драться, а могут сдаться или попробовать удрать – сбежавшие купцы говорят, что на дальней, «речной» стороне имеется калитка. Она только для людей, повозки и фуры через нее не протащить.
– Господин капитан, караулы выставлены.
– Хорошо. Ты ничего не чувствуешь?
– Н-нет…
– Ступай.
Не понял ни кошки, а кто бы понял? Разве только Савиньяк… Маршал что-то чувствует, потому и верит чужим снам, только нынешнее, тяжелое и странное, от которого тянет то ли сбежать, то ли дорваться до сердцевины мерзости и разнести ее вдребезги, ничем не похоже ни на предчувствие обвалов, ни на пустоту, что нахлынула перед пьянкой на перевале. Чарльз еще раз вгляделся в серые стены, пытаясь понять, что же с ним такое творится – не понял. Оставалось заняться делом, благо знакомые звуки за спиной стремительно стихали. Значит, почти готовы, еще пара минут и вперед.
3
Ничего не могло быть глупей, но Робер чувствовал себя чуть ли не оскорбленным. Преследовавший его кошмар оказался дочуркой толстого лаикского ментора, о котором Робер не вспоминал, пока Дикон не принялся болтать о Сузе-Музе. Пятилетняя девчушка, пусть мертвая, и запредельный, охвативший их с Дракко ужас… Впору смеяться, а тянет не то ругаться последними словами, не то бежать за утешением. Эпинэ бы и побежал, будь жив Левий.
– Может, хлебнете? – по-своему оценил замешательство собеседника Уилер. – Ну, выходец, и что? Бывает.
– Спасибо, – Эпинэ с готовностью принял пахнущее торским можжевельником угощение. – Тысячу лет не пробовал!
– До тюрегвизе далеко… – со смешком начал «фульгат» и вдруг подобрался, разом утратив и приветливость, и болтливость. – Не к душе мне эти л-ласточки!
Эпинэ проследил за капитанским взглядом – над придорожным перелеском кружило воронье.
– Они здесь живут, – не очень уверенно объяснил Робер, – и орут они всегда, особенно на закате.
– Вот-вот, – Уилер привстал на стременах, – только до заката, как до Алата. Едет кто-то, а ветер от нас, дрянь такая! Как вам эта лощинка?
Пологая, заросшая не до конца сбросившим высохшие листья кустарником лощина живописностью похвастаться не могла, но для укрытия годилась. Обученные кони шустро протискивались между мокрых ветвей, «ласточки» кружили и каркали уже над самой головой, и тут отличился Котик. Волкодав приоткрыл пасть, часто-часто задышал, затем коротко, но громко, гавкнул и чесанул прочь.
– Наши, – решил щербатый адуан. – Проветриться решили.
– Пожалуй, – согласился вспомнивший Барсину Эпинэ. – С ним такое бывало уже. Учуял Валме и сбежал к нему.
– Нашим в той стороне делать нечего, – Уилер смахнул упавшую каплю, – но это свои. Для пса свои. Он чей раньше-то был? До Валме?
– Адуанский… Точно! Я же с генералом Коннером в Сагранне столкнулся! Рокэ его к Валмону отправил.
– Сходится, – Уилер смахнул еще несколько капель и заставил своего жеребца отступить от плачущего дерева. – Будем ждать. Заодно и Коннера проверим.
– Зачем? – удивился Робер. – Адуаны преданы Алве.
– Ну, преданы, кто бы спорил. А вот как у них с мозгами? Лучше, чем у Котика?
Робер хмыкнул, однако промолчал. «Фульгаты» адуанов не то чтоб недолюбливали, просто и тем и другим хотелось быть ловчей и удачливей. «Закатные кошки» угадали, где пройдет Алва, зато адуаны, спасибо Котику, обнаружили самих «фульгатов». В Лаике явить друг другу свою удаль как-то не выходило, и вот теперь Коннеру предлагалось представиться первому.
Волкодав вернулся очень быстро, бережно сжимая в пасти какой-то сверток. Не письмо! Приняв подношение, Робер озадаченно взглянул на спутников. Штуковина была мягкой, легкой и совершенно непонятной. Робер принялся осторожно разворачивать промасленную кожу, сперва не происходило ничего, потом ноздри защекотал слабый запах. Неприятный и знакомый. Именно так пах, вернее, вонял особо почитаемый старшим Валмоном сыр.
– Рр-я, – почти шепнул Готти. Похоже, пес давал понять, что хранители сыра уже совсем близко. Правоту пса подтверждал и здравый смысл – Робер, поджидай он кого-нибудь с севера, облюбовал бы именно эту, упирающуюся в выгон рощицу. Уилер тоже был согласен:
– Ну, – «фульгат» передал Иноходцу адуанскую флягу, куда вместо варастийской касеры налили можжевеловой, – давай! От нашего стола.
– На! – Эпинэ склонился с седла и не слишком уверенно сунул булькнувшее послание под нос волкодаву. – Отнеси. Коннеру отнеси.
Что от него требуется, Готти сообразил сразу. Заляпанная грязью светлая тень скользнула сквозь дыру в разгородившей выгон живой изгороди и устремилась к роще. Робер следил за собакой, пока та не скрылась из глаз, чтобы немедленно появиться вновь, уже вместе с всадником.
– Тот? – на всякий случай уточнил капитан.
– Пожалуй… Да, это Коннер.
– Спрошу, почем у него щенки. – Капитан сбросил плащ, явив миру мундир с «закатной кошкой». – Не скучайте тут!
Предполагалось, что людей из Валмона встречает Уилер, а прочие ждут, укрывшись за кустами. Иноходец тоже так думал, и… вдруг дал Дракко шенкеля. Полумориск с удовольствием выбежал на открытое пространство, и тут же у рощи негаданным отражением возник второй всадник. Мэтра Жанно Робер признал сразу, и все генералы, «фульгаты» и Валмоны стали неважны. Бьющие оземь копыта, ветер, серый свет, холодная капля на щеке, родная до невозможности физиономия…
– Монсеньор! – ком в твоем горле, а сглатывает Дювье, – Монсеньор…
– Как… вы там?
– Да что с нами станется! То есть позвольте доложить, так все и есть! Ну, как вы думали. У развалин эти… прыть потеряли, ровно и не они зубами клацали.
– Лэйе Астрапэ, у каких еще развалин?!
– У Барсины этой кошачьей! Вы ж проверить хотели, действует она на уродов этих или нет. Еще как действует!
– Прости, забылось как-то.
– Тут забудешь! После такого-то… Мы ж чуть не свихнулись, пока вас искали, никак в толк взять не могли: вот был, а вот сгинул, и хоть бы след какой! Чуть на графа вашего не подумали, хорошо, расшибся он…
– Эрвин расшибся?!
– Не до смерти, но приложило знатно. Ничего, оклемался, аж с бароном вашим поладил. То есть это барон к нему прицепился. Граф про штуковины обмолвился, ну, которые у них в замке с анаксовых времен завалялись, вот барон стойку и сделал. Чисто дайта!
– Вы отвезли Эрвина… графа Литенкетте в Капуль?
– Зачем? – не понял Дювье. – У нас он отлеживался, потом меня к Проэмперадору дернули, мы вместе и двинули. Всадник-то он хоть куда, одной рукой управляется, куда там здоровому. Так вот же ж он…
– Эрвин?! – Эпинэ рывком обернулся. Ноймар в самом деле был близко. С рукой на перевязи и на серой незнакомой полукровке.
– Монсеньор, – Дювье придержал Мэтра Жанно, – вам бы поздороваться. Я так и так дальше с вами.
– Попробовал бы ты меня бросить!
– Я? Вас? – бывший сержант просиял и обалдел. – Это ж вы в Закат ускакали!
– Так вышло. Ты говорил про барона…
– Да, Монсеньор… Вы уж извините, только он про баронессу знает не больше вашего.
– Меньше. – Иноходец сжал поводья. – Марианна умерла.
Окаменевший Дювье молча развернул своего мерина, то ли давая дорогу Эрвину, то ли потому, что не знал, что сказать. Отряды потихоньку перемешивались, Коннер с Уилером все еще что-то обсуждали, ноймар на серой лошади старательно делал веселое лицо. Не из-за Марианны, ведь он еще не знал.
– Выходит, ты в самом деле в Сагранну улетел. – Рукопожатие вышло крепким. – Коннер обмолвился, что встретил тебя, и даже с Соной, но до конца не верилось. Ты хоть понял, что случилось?
– Сперва думал, что понял, то есть что умер. Оказалось наоборот.
