Глава 5
Талиг. Западная Придда. Окрестности Вальбура Гайифа. Ксанти
400 год К.С. 4-й день Осенних Молний
1
Давенпорт сам не понимал, почему так часто меняет лошадей, это выходило само собой. Чалый вместо гнедого, потом – рыжий и снова гнедой… Кони исчезали из жизни, не успев стать родными, и началась эта карусель с бессмысленного рывка за Алвой. Тогда многое началось и еще больше – кончилось.
Беспокойный, этого гнедого звали Беспокойный, и за дело, в который раз недовольно фыркнул и мотнул крупной, украшенной белой звездочкой головой, – ему совсем не нравилось топтаться по липнущей к копытам грязюке. Грязюка от лошадиных копыт тоже вряд ли была в восторге, но перед броском на облюбованный Вальдесом городишко корпус собирался в единый кулак, так не ввиду же застав гарцевать! Спасибо, хоть с укрытием повезло – дорога на протяжении последней полухорны извивалась среди густых, не знавших топора рощ, которые, даже облетев, неплохо прятали подходящую конницу.
Полк Хейла двигался первым, сразу за рыскавшими по окрестностям «фульгатами», а рота Чарльза и вовсе была головной – на марше удобно, но ждать, когда Бэзил пинками подгонит хвост… Ждали, куда денешься. Проверяя сто двадцать раз проверенные пистолеты и ежась от сырого осеннего холода. Погода откровенно не радовала, но она хотя бы была в своем праве, осень свое золото уже промотала, а зима донесла серебро разве что до Аконы. Самое скверное время года, которое приличные армии пережидают на зимних квартирах, ну так то приличные…
Сзади зачавкало, Беспокойный, оправдывая свое имя, дернулся, и Давенпорт натянул повод, но оборачиваться не стал. Врагов в кишащем драгунами перелеске не ожидалось, на пустопорожнюю болтовню не тянуло, а если капитан Давенпорт кому-то нужен, подъедут сами. Подъехали и, хуже того, заговорили.
– Опять? – жизнерадостно поинтересовался Бертольд, чья рота шла второй. – Не надоело?
– Что? – не понял Давенпорт.
– Небо мариновать. Его положено коптить, а ты – маринуешь одним своим видом, причем без приправ. Мелхен такого издевательства не потерпит.
– Заткнись, а!
– Небо жалко… Другие люди как люди, и только ты – укор совести.
– Я тебе мешаю? – огрызнулся капитан.
– Угу. Совесть и больные зубы всем мешают. Видал, как адмиралушка со свитой обочиной чесанули? Нам бы так по мачтам скакать, как они верхом!
– Вот уж чего никогда не хотел!
– Ты и жениться не хотел.
Переболтать навязчивую скотину смог бы разве что Уилер, но отравитель сперва намертво прилип к Савиньяку, а потом исчез. Чарльз поморщился и, предвосхищая очередной дурашливый вопрос, признался, что ему надоело ждать.
– Так и мне надоело, – обрадовался Бертольд. – Может, воззовем? К высшим силам? Да ниспошлют нам что-нибудь веселенькое или хотя бы смачное.
– Воззывай, кто тебе мешает?
– Никто. – Обормот торжественно отдал честь, после чего сложил молитвенно руки, закатил глаза и, хвала Леворукому, заткнулся. В блаженной тишине прошелестел ветер, к земле устремились редкие бурые листья, на мокрый куст с лету плюхнулась длиннохвостая пичуга. Беспокойный хрюкнул и для разнообразия топнул по раскисшей в желтую сметану глине, Давенпорт вполголоса ругнулся, Бертольд прервал воззывание и укоризненно поцокал языком, однако новой порции чуши не последовало – из головного дозора прискакал капрал с докладом. Оказалось, каких-то непосед понесло в неурочный час прочь из города. По виду мелкие торговцы, до рощи дотащатся минут через десять, и что с ними надлежит делать? Придержать или пропустить?
Неожиданностями в полусонной провинции даже не пахло, но почему бы не расспросить о тех же заставах? Все дело… Чарльз молча тронулся с места, словно бы раздвоившееся хлюпанье немедленно донесло, что от Бертольда так просто не отвязаться.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я роптал? – Приятель ловко пристроился сбоку. – Я всего лишь попросил немного развлечения и какое-нибудь знамение для укрепления твоего духа. Меня услышали, что не может не радовать, но вот поняли ли?
2
Агас нашел-таки своего негоцианта, и тот в самом деле предпочел монетам драгоценности. Вырученной суммы, к вящей радости самого маршала и восторгу неутомимого Ламброса, с избытком хватало на вожделенные орудия. Капрас пришел в отличное настроение, усугубленное тем, что для поездки к Турагису нашлось просто изумительное объяснение. Какой казар? Какая любовница? Командующий уходящего на защиту Паоны корпуса будет последней свиньей, если не поблагодарит отставного стратега за пушки лично!
– Агас, – окликнул задержавшегося адъютанта маршал. – Что там с кобылами?
– Пагос поехал забирать. Мой маршал, случилось одно недоразумение. Вы, то есть Турагис, был прав, когда говорил о фамильных драгоценностях, там в самом деле самое ценное – камни.
– Надо же, – удивился Капрас, – а мне эти подвески показались настоящим чудом. Даже жаль было отдавать!
– В том-то и дело! Рубины стратег купил или обменял по случаю, и как бы не у мерзавца. Анфобис однажды уже оценивал этот гарнитур и присутствовал при сделке, как уважаемый свидетель. Это было в Кипаре пять лет назад, но некоторые вещи забыть невозможно.
– Твой приятель часом имени не назвал?
– Нет. По его словам, дворянин, купивший рубины, достоин глубокого уважения, однако судьба наградила его на редкость беспутным сыном. Похоже, шалопай обокрал отца и сестру, чьим приданым должны были стать драгоценности.
– Так ты привез гарнитур назад? – с деланым равнодушием спросил Капрас, осознавая, как подвески пойдут Гирени. Не сейчас, само собой…
– Нет, Анфобис его выкупил. Он напишет бывшему владельцу и уладит все формальности.
– И прекрасно, – буркнул Карло, почувствовав совершенно неподобающую досаду. – Йорго, ну что там еще?
– Прочь, балбес! – потребовали за дверью, которая немедленно распахнулась, пропуская очень важную особу – самого прибожественного легата. Сервиллионик был явно доволен жизнью и собой, а при виде Агаса так и вовсе просиял.
– Все в капитанах прыгаешь? – пропел он, раскрывая знаменитые гвардейские объятия. – Ах ты, пакость столичная!
– Дрянь ты, Лидас! – тем же тоном откликнулся Агас. – Хоть и прибожественная!
– Четырежды! – уточнила дрянь, колотя бывшего сослуживца по спине, сослуживец, впрочем, не отставал. Вот так и понимаешь, что такое молодость! Глядя на бушующих от избытка сил гвардейцев, потому что из гвардии уходят только в Закат. Или в тоску и старость, которые из вежливости величают здравым смыслом. Карло Капрас ушел именно туда и вроде бы до сегодняшнего дня не жалел, хотя что это он раздосадовался? Осыпать Гирени рубинами все равно не на что, а пристойным маршалом в гвардии не стать, только мужем выгодной дуры или любимчиком сановника. Но сановники, бывает, ломают шеи.
– Агас, – прикрикнул маршал, – выйдите! Если вы потребуетесь прибожественному, он вас вызовет отдельно.
– Вызову, – заверил и не подумавший разозлиться Лидас. – Я вообще тебя заберу, а то от моих занудищ одуреть можно! Маршал, подарите мне вашего капитана или обменяйте, а я вам что-нибудь хорошее сделаю. Я умею! Вот только что сделал, даже пистолет перезарядить не успел…
– Капитан Левентис, – повторил малость оторопевший Карло, – выйдите.
– Слушаюсь, – Агас ревностно щелкнул каблуками. Если он захочет к Сервиллионику, пусть катится, а не захочет – тем более! Мозги у парня на месте, случись что, повиснет у приятеля на загорбке или хотя бы предупредит, какая шлея тому под хвост попала.
– Так отдадите? – жизнерадостно осведомился легат, вытаскивая помянутый пистолет и пороховницу. – Надеюсь, вы не сочтете это за намек, просто с незаряженным пистолетом чувствуешь себя каким-то беззубым. Как-то у вас тошновато!
– Я родился в другой провинции, – отмежевался от Мирикии Карло. – Могу угостить обедом, хотите?
– Еще как, – кивнул нечесаной головой легат. – Знаете, что я сейчас сделал?
– Откуда?
– Вам понравится, вы же любите законы! Я пристрелил своего собственного мерзавца, вздумавшего вешать какого-то дядьку, заступившегося за дочек. Пристрелил, вспомнил о вас и велел дохлятину для вящей законности вздернуть на площади.
– А девушки?
– Похоронят за счет империи. Кстати, у вас же священник был!.. Надо бы его туда послать, а то ближайшая церковь заперта, сбежали, трусы Создателевы… Ничего, и до них руки дойдут. Не терплю дезертиров!
– У меня теперь двое клириков, – быстро сказал Капрас, благословляя судьбу за то, что можно обойтись без отца Ипполита, а послушника от монаха легату не отличить. И не легату тоже. – Брат Пьетро к вашим услугам.
– Вот и славно, – откликнулся, не поднимая головы, Лидас. – Можете мне поверить, я не дам всяким подонкам оскорблять императора.
– Простите, но… Разве были случаи оскорбления величества?
– Если урод в кокарде насилует и грабит, решив, что ему за его кокарду все сойдет с рук, он оскорбляет божественного Сервиллия. Уродам придется это понять, причем быстро.
3
Мохнатый конек, заурядный, но крепкий, спокойно тянул столь же заурядную повозку с тремя седоками и горкой поклажи. Обычная картина, разве что…
– С рынка возвращаются, – предположил Бертольд. – Ску-у-учно!
– Как-то не вовремя, – поделился своим удивлением Чарльз. – «Фульгаты» говорят, местная ярмарка только день как началась. Приезжать поздно, разъезжаться рано.
– И то, – Бертольд подался вперед и вдруг присвистнул. – Ну и видик! Ты только глянь!
Угрюмый возница щеголял кровоподтеком в пол-лица и напрочь заплывшим левым глазом, отчего и не сразу заметил драгун. Невнятный возглас сидевшего рядом тощего усача развернул побитого зрячим оком к неожиданности, а расположившаяся среди узлов круглолицая тетка в желтом придвинулась к немалых размеров мешку, то ли загораживая, то ли готовясь защищать.
– Тю, а второй-то тоже…
– И весьма изрядно.
– Может, и не зря убираются? Сержант, заверни-ка этих расписных!
«Одноглазый», беспрекословно повинуясь драгунскому окрику, съехал с дороги, тетка торопливо пересела и расправила плащ – она таки заслоняла поклажу, а вот усатый даже не шевельнулся. Отделали его знатно – глаза, хоть и не заплыли, но подбиты оба, губы расплющены, ссадины по всей физиономии, рука перевязана…
– Кто будете? – сержант приступил к допросу, не дожидаясь команды. – Что везете? Куда, того, следуете?
– Товгуем, – прошепелявил усач, – по мелочи… Хотели мммм… кое-чего к зиме пвикупить да васпводать по севам, да вот… мммм…
Разбираться в шепелявом мэканье было и муторно, и скучно. Компания ехала в этот самый Вальбур на ярмарку. Но по дороге приключилась беда – в Дегаре, на который Вальдес нацелился после Вальбура, одноглазый, оказавшийся мужем тетки и родичем усатого, не поладил с торговцем мануфактурой и пострадал, хотя был кругом прав. Подлый обманщик дерюгу гнилую пытался под видом манриковского сукна всучить, не дался в обман родич, так побили от злости…
Навязчивое нытье утомляло своей бессмысленностью. Кривой с шепелявым могли быть как невинными жертвами, так и пройдохами, не желавшими платить полную цену, их похождения не имели никакого отношения ни к затеям Вальдеса, ни к настоящей войне, ни к осенней беспричинной тоске. Дурацкий рейд, от которого ничего не зависит, мог нравиться разве что застоявшимся алатам и бузотерам вроде Бертольда. Адмирал рассылал манифесты и поил офицеров хексбергской ведьмовкой, однако нанести серьезный урон Залю, если тот и вправду предал, корпус, да еще под командованием моряка, не мог. Три с лишним тысячи человек и лошадей маялись дурью, а Мелхен тем временем слушала болтовню подружки, в свою очередь наслушавшейся Уилера…
– Капитан Давенпорт! – голос Бертольда был гнусно нежен. – Вы имеете что-то спросить?
Нить разговора Чарльз успешно потерял, однако давать повод для очередных шуточек не хотелось, и капитан хмуро бросил:
– Вам следовало обратиться с жалобой.
– Хотели! – подалась вперед тетка, разбивая пронзительным базарным воплем унылое мужское гуденье. – И пристав знакомый там есть, куда ж теперь без знакомых?! Жулья-то немерено развелось! Каждый облапошить норовит, а Поли вечно…
– Поли правильно хотел…
– А ты бы помолчал! Я ведь говорила…
– Ты гававила? Ты?
– Линда! – тявкнул одноглазый. – Господин капитан, жаловались мы… То есть пришли, а никого и нет, то есть который наш, нет. Другой сидит, военный, теньент вроде… Бедный Поли и понять-то не успел, чего это те, кто на постое, не в свои дела лезут, как получил от солдат…
– Пвиквадом, – прошепелявил бедный Поли. – По лицу.
– Едва назад добрался, – Линда аж позабыла о драгоценной поклаже. – К «Двум Жукам», на постоялый двор то есть, да как грохнется в дверях! А пока он валялся, нам такое порассказали! Клотильда, она из нашей…
– Ну и вот гешили – встрял побитый, – газ такие дела пвиключились, чего дальфе-то вдать? Тем ве вечевом и уехали, сюда вот, в Вальбув… Только на явмавке с такими мовдами девать нечево, повядочные люди шавахаются. Только свинку и пвихватили…
– Вот-вот! А все из-за этих, дегарских! Ни стыда ни совести, и комендант туда же, а еще от разбойников защищает!
– То есть? – резко перебил Чарльз. Люди Заля в здешних рощах не вчера появились и вели себя не лучшим образом, но о мародерских бандах к западу от Кольца «фульгаты» еще не доносили. – От каких разбойников? И кто защищает?
– От ардорских вроде, – промямлил кривой. – И от самозванцев еще, потому как губернатор вручил эти… полномочия… этому…
– Мавшалу Жалю.
– Вот! А в Дегаре теперь комендантом полковник… полковник…
– ХренЗнаетКто! – припечатала тетка. – Порядок, вишь, наводит, обормот! Да за такой порядок его бы…
– Помолчи! – На сей раз окриком не обошлось. Резко повернувшись, муж слепо взмахнул рукой. Жена умело отстранилась, удар пришелся по заветному мешку, раздался вопль… Не женский… не человеческий.
Откуда это вывалилось, Чарльз не разобрал. Черно-белое, живое, шустрое, оно перевалилось через борт повозки, встряхнулось, хрипло завопило и оказалось крупным пегим поросенком.
– Фред! Свинья!! Фред!!!
Истошный крик подействовал немедленно: и так одуревший беглец порскнул прямиком под копыта Беспокойному. Жеребец с коротким ржаньем выдал здоровенную лансаду, полетели брызги; в седле Чарльз усидел и даже не сбил ринувшегося в погоню мужа, зато невольно отрезал его от добычи, что под лихой драгунский свист устремилась в кусты. Непролазные.
– Тьфу, ротозеи! Не могли мешок завязать!
– Сама ж девнула!
– Ну и дернула! Было б по-людски затянуто… Поли, ты чего ждешь?!
– Вокоть же! – Поли для вящей убедительности махнул повязкой. – А ты сама-то?
– Так я все и оставила! На этих… К Фреду гони, к Фреду!
Треск стремительно удалялся. Муж бросился в обход кустов, его обогнали ржущие драгуны, а Линда воздвиглась на повозке, напомнив Чарльзу статую у входа в тессорию. Кажется, Прозорливость. Бедняга Поли вздохнул, сполз с телеги и, припадая еще и на ногу, честно поковылял к зарослям, у которых и затоптался. Визжало уже довольно далеко, и отнюдь не там, куда устремилась погоня. Линда досадливо сжала вожжи, но дошлый меринок и ухом не повел. Воспользовавшись моментом, он потянулся к не до конца увядшей траве.
– Ну и шустрые же звери эти свиньи, – посочувствовал «Прозорливости» Бертольд, – особенно в юности. А уж лопают…
– Так на смотрины ж брали! – живо откликнулась статуя. – Третья невеста в доме, скоро по миру пойдем… Фред, куда?! Справа, справа он!
– Дезертира кто-нибудь да задержит, – пообещал под прерывистые визги приятель и не соврал. Поросенок по кустам неминуемо срежет путь и выскочит под ноги следующей колонне, то есть бергерам. Но как же все глупо, вот вообще все!
– Иии-и-и-и, – взвизгнуло за чащей и оборвалось.
– О! – заметил Бертольд, – Захватили, похоже.
– Наш он! – Линда подняла пустой мешок, как знамя. – Наш! Ой… Вы ж… Поли! Его ж опять… Он же вечно… Господин капитан, что ж вы тут торчите?! Из-за вас ведь все! И эти, ваши…
– Господин капитан остается с вами, – Бертольд коснулся шляпы, – расскажите ему что-нибудь. Про заставу там, как поехали, сколько народу было, а я тем временем кого-нибудь спасу. Кто вам дороже, Поли, поросенок или супруг?
– Мешок, мешок возьмите!
– Значит, поросенок. Разумный выбор, – одобрил приятель, и вороной полукровка, сменивший сгинувшего на Мельниковом рыжего, исчез из глаз.
– Рассказывай, – велел так и стоящей с мешком тетке Чарльз, поворачиваясь спиной к зарослям, свинье, Бертольду и бешенству. Эту жрущую душу дурь нужно задавить, как угодно, но задавить!
– На заставе капрал, вроде, был… – мысли Линды явно витали в кустах. – Двоих, нет, троих солдат я видела, а сколько еще внутри, не скажу. Кобыла у коновязи только одна топталась, вот это точно.
– Пропустили вас спокойно?
– Ну да. Капралу, конечно, на пиво… немножко дали, для порядка, но они и так незлые были. Видать, еще до нас поправляться начали… Да и вообще тихо тут, и ярмарка хорошая, не то что в Дегаре, да не сложилось… Ох! Господин капитан… Создатель, это… Кто?!
В выехавшем из-за деревьев Бэзиле ничего особенного не было, полковник и полковник, только Линда таращилась отнюдь не на него. Ей с телеги было видно, Чарльзу – пока нет.
– Иии-и-и-и-и-и!
– Вы совершенно правы, – согласился появившийся вслед за Хейлом Вальдес, держа за ногу трепыхающегося беглеца.
С конем моряк и впрямь управлялся здорово. Бэзил с усмешкой придержал своего Щеголя, пропуская начальство, которое уверенно направилось к Чарльзу.
– Вы выглядите расстроенным, капитан. – Вальдес ослепительно улыбнулся. – Не печальтесь, я поймал вашу свинью. Это было совсем нетрудно.
– Мою? – оторопел Чарльз. – Господин адмирал…
– Это наше, – пришла на помощь Линда, – наше!!!
– Он напоминает моего дорогого Бе-Ме, – доверительно сообщил Вальдес, – правда, того я ловил дважды. Второй раз вышло очень печально. Давенпорт, примите у дамы саван, то есть, конечно же, мешок.
– Не надо его! Этого… Я сама!
– Это ужасно. Ужасно, когда женщина говорит мужчине и офицеру «не надо его». – Адмирал развернул не перестававшего вопить поросенка мордой к себе. – Прощайте, юноша. Позабудьте краткий миг свободы и будьте сыты, а следовательно, счастливы.
Чарльзу с хихикающим Бэзилом оставалось лишь смотреть, как пегая тушка исчезает в холщовой пасти. Мешок дергался и визжал, Линда на что-то торопливо жаловалась, Вальдес слушал, кусты одного за другим выпускали незадачливых охотников. Поли с Фредом, драгуны, парочка кэналлийцев, Бертольд…
– Вот нам и знамение, – оставшийся с пустыми руками балабол унывать не собирался. – Поймал адмиралушка свинью, а зайца и подавно схватит. Ибо уши.
– Адмивал? – Поли пихнул локтем родича. – Это ж тот самый… котовый манифест. Котовый Ягостный.
– Не «яростный»! – Вальдес стремительно обернулся, в черных глазах плеснуло что-то дикое. – «Бешеный». Запомни – «Бешеный». А порядок у вас будет! Мошенников с гнильем на каторгу, их покровителей – в петлю, самозванцев туда же, а «маршала» Заля – первого. Можешь так всем и рассказывать. Все, альбатросы, полетели.
