Глава одиннадцатая. Тренировка

Крюк снова соскользнул. Он сорвался с края камня, и, падая вниз, Адриан почувствовал, как внутри у него все переворачивается. Он пролетел всего два этажа и приземлился на большую кучу соломы, но все равно было больно. Из него будто дух вышибло, и он лежал, глядя на небо и стену.

На лицо ему упала тень Ройса.

– Жалкое зрелище.

– Ты как будто этим наслаждаешься, – проворчал Адриан. – Я уже сомневаюсь, что ты честно пытаешься мне помочь.

– Поверь, я искренне хочу, чтобы у тебя получилось лучше и ты упал бы с гораздо большей высоты.

Адриан протянул руку, но Ройс отвернулся и отошел в сторону.

– Попробуй еще раз, – буркнул он.

– Знаешь, мне трудно, я ведь выше тебя.

– Неудивительно, что природа решила наложить на тебя проклятие.

Злобно глядя на Ройса, Адриан поднялся на ноги и стряхнул с себя солому.

Адриан научился читать движения тела, как второй язык. Это было важной частью боя, помогавшей предвидеть дальнейший его ход. Наблюдая за тем, как человек распределяет свой вес, как повернуты его плечи и куда направлен взгляд, Адриан мог предсказать следующий шаг противника и оценить степень угрозы. Даже вне боя манера держаться отражала уверенность человека в себе и то, насколько он владеет своим телом и сколь развито у него чувство равновесия. То, как он ставил ноги при ходьбе, выдавало атлетические способности и уровень тренированности. Отец Адриана всегда говорил, что невозможно полностью скрыть, кто ты, и большинство людей даже не пытаются это сделать, поскольку во время движения приобретенный опыт непременно раскроет их тайну.

В последние несколько дней Адриан, наблюдая за Ройсом, изменил свое мнение о нем. Большую часть путешествия по реке тот неподвижно стоял на носу баржи, плотно закутавшись в складки длиннополого плаща. Адриан мог отметить лишь его рост – не сказать, чтобы слишком низкий, но, в общем-то, маловпечатляющий. Не было у него и оружия, во всяком случае на первый взгляд, а по обращению с оружием Адриан всегда мог оценить достоинства и слабости противника. Вскоре он понял, что Ройс не случайно ведет себя столь скрытно. Этот человек был заперт, как шкатулка на ключ, и изо всех сил старался таковым оставаться. По нему вообще ничего невозможно было понять.

Но он обладал невероятными способностями.

Во время тренировок Ройс сбросил плащ, и Адриан не сразу поверил в то, что увидел. Если тела других людей говорили языком прозы, то движения Ройса были настоящей поэзией. Адриан никогда не видел никого, кто двигался бы так же, как он. Первым, что пришло ему в голову, было сравнение с быстротой, грацией и ловкостью белки. Ройс мог в мгновение ока перейти от полной неподвижности к стремительному движению. Он обладал таким великолепным чувством равновесия и времени, что Адриану, смотревшему на него с восхищением, то и дело хотелось аплодировать. При помощи надевавшихся на руки крюков Ройс мог подняться по наружной стене Глен-холла на крышу за более короткий срок, чем потребовался бы Адриану, чтобы взбежать по лестнице. И Адриан понял, что эти способности делают Ройса куда более опасным, чем его волчьи глаза.

Чем больше Адриан наблюдал за Ройсом, тем больше тосковал по своему оружию.

Мечи Адриана, как и плащ Ройса, лежали в маленькой чердачной комнатке, в которую их обоих – а также Пиклза – поселил Аркадиус. Большую часть времени мальчишка сидел в комнате, оберегая их снаряжение и разглядывая книги с картинками. Поначалу Ройс ожесточенно сопротивлялся, возражая против такого проживания, но профессор настаивал. Адриан надеялся, что победу в этой битве одержит Ройс, поскольку делить с ним комнату было почти то же самое, что спать под занесенным над головой топором. Пиклз никогда не говорил о Ройсе, но пристально следил за ним.

Однако все оказалось не так ужасно, как представлялось Адриану. Ройс всегда приходил в комнату очень поздно, тихо прокрадывался к своей постели и спал не раздеваясь. Он ни разу не проронил ни слова и даже не удостоил их взглядом. Утром он исчезал, даже не прочистив горло, не зевнув, не потянувшись. Казалось, он вообще не человек.

Адриан предпринял еще одну попытку взобраться по северной стене и сорвался всего в нескольких футах от земли. В следующий раз ему удалось добраться до окна третьего этажа, но тут налетел ветер, крюк запутался в плюще, и нога соскользнула с выступа. Адриан грохнулся вниз прямо лицом в солому и больно ударился ногой.

– Ты безнадежен, – сказал Ройс, наблюдая за тем, как Адриан корчится на соломе и ощупывает ногу в страхе, что при падении с такой высоты вполне мог ее сломать. – В Коронной башне шестьдесят этажей, а ты и трех не можешь осилить. Ничего у тебя не получится.

Ройс снял с него крюки и исчез прежде, чем Адриан поднялся на ноги.

Когда Адриан доковылял до кабинета Аркадиуса, Ройс уже был там.

– Я же говорил! – кричал Ройс. – Он не в силах подняться даже до окна третьего этажа! Прошло три дня, а у него никаких улучшений. Мы теряем время, скоро похолодает, а я не желаю лезть наверх, когда стена обледенеет.

– А, Адриан, входи! – Профессор помахал ему рукой. Он держал под мышкой мешок с кормом и обходил комнату, раздавая его содержимое своим питомцам. – Ты что, ногой ударился?

– Неудачно приземлился.

– В следующий раз постарайся приземлиться на шею, – без тени юмора посоветовал Ройс. – Это будет менее болезненно для нас обоих.

– Ройс, – сказал Аркадиус, остановившись возле клетки с беспокойным енотом и глядя в окно. – Если бы Адриан сломал ногу, а тебе нужно было бы поднять его на Коронную башню, как бы ты это сделал?

– Никак. Я бы его бросил. Разве что он начал бы стонать или плакать. Тогда бы я перерезал ему горло и посмотрел, куда его можно затащить, чтобы…

– Да, да, понятно… Но если бы тебе нужно было доставить его наверх. Как бы ты это сделал?

Еще мгновение Ройс хмурился; затем на глазах у Адриана выражение его лица переменилось. Раздражение испарилось с такой же легкостью, как исчезает пламя погасшей свечи, а в глазах появилось сосредоточенное выражение. Он повернулся к выходящей на улицу стене кабинета и провел пальцами по камню.

– Я бы захватил с собой веревку и какие-нибудь ремни. Потом я бы вбил в швы между камнями тонкие клинья – что-нибудь, к чему можно прикрепить веревку, с помощью которой он бы мог себя подтянуть.

– Так почему бы тебе сразу так не сделать?

Ройс резко обернулся. Лицо его снова выразило раздражение.

– Это слишком долго. Я могу подняться наверх за час, максимум за два, но если мне придется пользоваться веревочным подъемником, это займет уже четыре, пять, а то и шесть часов.

– Тебе повезло, – улыбнулся Аркадиус. – Приближается зима, ночи становятся длиннее. У тебя будет куча времени.

– Для того чтобы так долго болтаться на стене, нужно много сил. Я смертельно устану.

– Захвати еще один подъемник для себя, и ты сможешь отдыхать, пока он лезет.

– Это глупо. – Ройс повысил голос. – Если ты так хочешь получить свою дурацкую книжонку, просто дай мне сходить за ней. Один я быстро управлюсь.

– Мы так не договаривались.

– А почему мы так не договаривались? – огрызнулся Ройс. – Почему я должен тащить его с собой? А даже если и возьму, почему бы ему просто не остаться с лошадьми? Хоть какая-то польза будет! Ты за этим вытащил меня из Манзанта? Чтобы играть со мной? Я что, одна из твоих многочисленных зверушек в клетке? Тебе доставляет удовольствие связывать мне ноги и смотреть, смогу ли я убежать? Опыты на мне ставишь?

Ройс уже не говорил, а рычал, и Адриану не понравилось, как играли его мускулы. Пес не просто рычал. Он оскалил зубы, шерсть на загривке вздыбилась.

Аркадиус поставил мешок на пол и без страха повернулся к Ройсу.

– Ты отведешь его к башне, и вы заберете книгу вместе. Именно так мы с тобой договаривались.

Ройс угрожающе шагнул вперед.

Профессор даже не вздрогнул. Адриан вообще не был уверен, что старик дышит.

«Стой абсолютно неподвижно, – сказал Адриану отец, когда им случилось повстречаться с медведицей и медвежатами. – Просто дай им пройти. Она боится тебя не меньше, чем ты ее. Страх кого угодно толкает на глупости. Сделаешь шаг вперед, и она решит, что ей нечего терять. Сделаешь шаг назад, и она подумает, что у нее есть преимущество, и станет действовать. Единственный способ победить – это не двигаться и ждать, пока она сама не уйдет».

Аркадиус играл в ту же самую игру и делал это весьма успешно. Ройс отвернулся и отошел.

– Перерыв до тех пор, пока я не сделаю для тебя подъемник, – со злостью сказал он. – Способный выдержать мертвый груз вроде тебя.

Он рванулся к выходу и захлопнул за собой дверь, погасив стоявшую рядом свечу. На мгновение в кабинете воцарилась тишина. Адриан и Аркадиус продолжали смотреть на дверь.

– Он прав. – Адриан, хромая, подошел к столу профессора и присел на его краешек. – Я буду лишь обузой. Вам лучше предоставить ему свободу действий.

Аркадиус тяжело вздохнул. Старик выглядел усталым и каким-то поникшим. Протянув руку, он схватился за край маленького стола, обошел его и медленно опустился на свой табурет. Потом снова вздохнул и погладил бороду.

– Скажи мне, Адриан, как ты научился сражаться мечом?

– Что?

– Когда отец приступил к твоему обучению, он сразу вручил тебе тот большой меч и вы стали биться?

– Он начал обучать меня, когда мне было четыре года. Тогда я не мог поднять никакой меч, тем более тот.

– Так как же тебе это удалось? Как ты набрался сил, чтобы управляться с этим огромным стальным клинком?

Адриан вспомнил деревянные тренировочные мечи, которыми пользовался в детстве, но они были легкими, как перышко.

– При помощи молота, – ответил он, рассуждая вслух. – Как только я подрос, чтобы достать до наковальни, отец заставлял меня колотить по ней молотом. Если долго махать молотом, на руках и плечах развиваются мускулы.

– Вот именно! А если лежать, ничего не делая, или даже просто поднимать руки над головой, сильнее не станешь. Нужен вес. Нужно сопротивление. Нужны препятствия. А как Данбери придавал форму стали?

– Стали?

– Да, с чего он начинал?

– Расплавлял металл, потом заливал его в форму.

– А если он ковал меч – хороший меч? Одновременно острый и крепкий. Как он это делал?

– Нужно начинать с очень хорошей стали, правильной смеси углерода и железа. А затем складываешь ее.

– Складываешь? Зачем?

– От этого углерод и железо распределяются равномерно по слоям и взаимодействуют, обеспечивая как крепкость, так и гибкость, а также твердость, необходимую для того, чтобы сохранить остроту.

– Насколько горячим должен быть кузнечный горн, чтобы можно было это сделать?

– Очень горячим. И нужно зарыть металл в уголь и надолго оставить его там, до тех пор, пока он не станет цвета золота.

– Ты ковал мечи, не так ли?

– Я выковал те, которыми пользуюсь.

– Ты бы назвал процесс изготовления хорошего меча приятным?

– Приятным? – Адриан задумался. – Не сказал бы. Он требует много усилий и иногда превращается в сущую пытку. Он занимает много времени, и никогда нельзя быть уверенным, все ли у тебя получилось, до тех пор, пока не опустишь клинок в воду и не увидишь, как он закаляется. Только тогда можно понять, насколько хорошо соединились железо и углерод.

– Ты когда-нибудь думал о том, как себя при этом чувствует меч?

Адриан удивился.

– Меч? Нет.

Аркадиус снова начал кормить животных.

– Вот почему проще быть кузнецом.

Прошло два дня, а Ройс все еще не закончил изготовление подъемника. Адриана это вполне устраивало, он не торопился. Ему нравилось думать, что Ройс работает на совесть, поскольку от тщательности его работы зависела жизнь Адриана. Или смерть… Самому же Адриану пока нечем было заняться. Нога еще болела, для полного ее выздоровления требовались время и покой, но погода стояла прекрасная, и ему не хотелось сидеть в четырех стенах.

Выйдя на лужайку, Адриан принялся разглядывать статую. За время, проведенное в университете, он узнал, что каменный гигант – это памятник Гленморгану Первому, который, судя по всему, был близок к тому, чтобы вновь объединить четыре государства, населенные людьми, после падения древней империи, погруженной в пучину гражданской войны. Адриану сказали, что это было крайне важно. Гленморган основал столицу на севере, в Эрваноне, где воздвиг огромный дворец. Он же построил и Шериданский университет. Адриану казалось удивительным, что завоеватель мира одновременно заботился о создании места для учения, и он старался получше рассмотреть лицо гиганта, поскольку думал, что этот человек мог бы ему понравиться.

– Вы умеете читать? – послышался за спиной голос Пиклза.

– Да, – ответил Адриан, не сводя глаз со статуи. – Меня научил отец. Почему ты… – Адриан повернулся к Пиклзу и замолчал, увидев опухшее, покрытое синяками и ссадинами лицо мальчишки. Один его глаз так заплыл, что вообще не открывался, а раздувшаяся верхняя губа вплотную прижималась к носу. Адриан сел на скамейку. – Энгдон?

– Вы правильно сказали насчет его друзей… – Медленно, то и дело вздрагивая, Пиклз опустился на траву и устроился у основания статуи. Потом несколько раз судорожно вздохнул, стараясь успокоиться.

– Они тебя держали?

Пиклз покачал головой.

– Им даже не пришлось это делать. Энгдон дерется гораздо лучше, чем я.

– Это я вижу.

– Они все лучше меня.

– Дворян с детства обучают боевым искусствам. – Адриан вытянул ногу, проверяя, что с ней. Боли не было – во всяком случае, острой, только ноющее ощущение и легкое одеревенение. – Так почему ты хотел знать, умею ли я читать?

– Я подумал, может, вы меня научите? Я никогда не видел столько книг.

– Думаю, тебе сейчас вообще трудно что-либо увидеть. С тобой все нормально?

– Да, все хорошо.

– Ну разумеется. А тебе не кажется, что вместо чтения мне стоит научить тебя драться?

– Поэтому я и хочу, чтобы вы научили меня читать. – Пиклз попытался предъявить свою знаменитую улыбку, но скривился от боли. – Я уже решил, как одолею этого сына барона, Энгдона.

– Правда?

Пиклз чуть наклонился, словно собираясь поделиться самой сокровенной тайной.

– Я стану самым успешным купцом, – заявил он, – заработаю кучу золота, буду ездить в роскошной карете, одеваться в тончайшие шелка и жить в самом шикарном дворце. Я буду жить той жизнью, о которой он только мечтает, но добьюсь всего собственным трудом и своим большим умом. Вот как я его одолею. У него будет только титул дворянина, а у меня будет жизнь дворянина. Умей я читать, я научился бы вести себя так, как самые могущественные люди в цитадели Вернеса.

– Ты говорил об этом с профессором Аркадиусом, да?

– Немного.

– С Аркадиусом невозможно говорить немного.

– Так вы научите меня читать? Я готов отказаться от любой оплаты, которую вы собирались мне дать, в пользу уроков.

– Понятно. Что ж, у меня есть для тебя хорошая новость и плохая. Плохая новость заключается в том, что если ты действительно хочешь добиться успеха, тебе потребуется нечто большее, чем простое знание грамоты. Но ты сейчас оказался в знаменитом университете, и это хорошая новость.

– Но такого, как я, здесь обучать не станут. Это школа для сыновей дворян и купцов, а я… ну… я вообще никто.

– Профессор Аркадиус занимает здесь важное место, и он хочет, чтобы я кое-что для него сделал. Видишь ли, я скоро уеду, а ты останешься здесь.

– Но я…

– Никаких «но». Ты останешься здесь, и профессор проследит, чтобы ты получил первоклассное образование, иначе я не стану выполнять его поручение.

– Вы хотите сделать это для меня? Но почему? Ведь на самом деле я вам даже не настоящий слуга!

– Потому что я не хочу выполнять поручение профессора, но вижу, что все равно придется. Так что я могу хотя бы получить что-то взамен. По крайней мере, для одного из нас должна быть в этом деле какая-то польза. И может быть, однажды, когда у тебя будут горы золота, ты наймешь меня охранять их, а?

– Конечно! – Несмотря на боль, Пиклз снова расцвел в улыбке. – Что профессор хочет, чтобы вы для него сделали?

Адриан снова посмотрел на Глен-холл и синее небо над ним.

– По правде говоря, Пиклз… я не уверен, что…

В тот же день, ближе к вечеру, Адриан отправился на поиски Ройса.

Нога почти не болела, и только когда он наступал на нее, ощущалось небольшое болезненное покалывание, заставлявшее его слегка прихрамывать. Он участвовал в десятках сражений и не получил ни царапины, но один день с Ройсом сделал его чуть ли не калекой.

Адриан обошел всю школу и ее окрестности и, не найдя Ройса, направился в кабинет Аркадиуса. По дороге его остановил какой-то студент.

– Вы Адриан, не так ли?

Раньше Адриан не видел этого парня. По крайней мере, так ему казалось. В школе училось множество мальчишек и юношей, и для него все были на одно лицо.

– Да.

– Э… ваш друг, совсем юный, который странно говорит, он…

– Пиклз?

– Ну да… наверное.

– Что с ним?

После разговора возле статуи Гленморгана Адриан отвел избитого мальчишку к профессору, а тот проводил его к школьному лекарю. Адриан думал, что Пиклз пробудет там весь день, но, очевидно, серьезного лечения не потребовалось. Наверное, его только избили, но ничего не сломали.

– Он послал меня за вами. Он в конюшне.

– В конюшне?

– Сказал, это очень важно. Он хочет, чтобы вы поскорее пришли…

Забыв о боли в ноге, Адриан бросился вниз по лестнице прежде, чем ученик закончил говорить. Он выбежал во двор. Был еще ранний вечер, но окруженная высокими холмами долина, казалось, утопала в сумеречном свете. Конюшня, построенная на западной окраине лужайки, там, куда попадало меньше всего света, уже погрузилась во мрак. Внутри тоже было темно.

– Пиклз? – позвал Адриан, заглянув внутрь. – Что с тобой случилось?

Никто не ответил. Адриан подошел к стойлу Танцорки и поздоровался с ней, ласково похлопав по крупу. В ответ лошадь тихонько стукнула копытом о землю и помахала хвостом.

Танцорка повернула голову, и Адриан представил, что она улыбается. Он всегда считал, что боги ошиблись, не наделив животных способностью улыбаться и смеяться. Каждое живое существо должно иметь возможность испытать это удовольствие, хотя, если подумать, не так уж приятно сознавать, что собственная лошадь могла бы над тобой смеяться.

В конюшне вдруг стало совсем темно, будто кто-то перегородил дорогу тусклому свету, проникавшему со двора. Повернувшись, Адриан увидел в дверях чей-то смутный силуэт.

– Пиклз?

Это был не Пиклз. Адриан насчитал пять человек, прежде чем они начали закрывать двери. Вспыхнул фонарь, и Адриан увидел Энгдона. Вместо мантии он был облачен в шерстяные штаны и легкую рубаху – дворяне считали это домашней одеждой. Стало ясно, почему Пиклз проиграл схватку. Энгдон был не намного ниже Адриана, и у него были мощные руки и плечи, какие Адриану доводилось видеть у батраков в поле или у собственного отца.

– Прости, но Пиклз не придет. Так, значит, ты говорил, тебя зовут Адриан. – Энгдон ударил рукоятью топора по ладони. Остальные были вооружены палками, мантий на них тоже не было. – Похоже, тебе недостает твоих мечей, Адриан.

– Они никуда не делись. Я оставил их в комнате. – Адриан надеялся, что юноша достаточно умен, чтобы услышать скрытую в его словах угрозу, но Энгдон пропустил ее мимо ушей.

– Вот об этом ты еще пожалеешь.

– Почему же?

Помахивая палками, парни медленно окружили Адриана. Пристально глядя на него и угрожающе ухмыляясь, они принялись громко стучать палками по бочкам и стойлам, явно находя особое удовольствие в запугивании противника. Им было весело. Это было своего рода ритуалом, помогавшим раззадорить себя и обрести уверенность в собственных силах. На поле боя все происходило почти так же, только с большим размахом и более устрашающими способами.

Каждое сражение начиналось с того, что противники выстраивались друг против друга в бесконечные шеренги в пять-десять рядов. Их разделяла полоса травы, шириной не более ста ярдов. Сначала они пристально смотрели друг на друга, затем начинали колотить по щитам мечами и топорами и, наконец, выть, как волки. Никто не давал им такого приказа, ни один командующий не велел им вести себя подобно зверям: люди, готовящиеся к убийству, сами превращались в зверей, у которых заложенные природой инстинкты рвались наружу. Обе стороны делали все, что в их силах, чтобы запугать противника. Это и была настоящая битва. В любом из сражений, в которых участвовал Адриан, равновесие сохранялось до тех пор, пока противники не видели друг друга. Как правило, чаша весов склонялась в пользу более многочисленной, но отнюдь не более боеспособной стороны. Никому не нравится быть в меньшинстве. Страху добавляла конница, вид несущихся во весь опор лошадей. Грохотом и звериным воем солдаты пытались добиться перевеса в свою сторону, потому что выигрывал не тот, кто лучше сражался. Сражения никогда не длились до последнего боеспособного человека. Побеждала всегда та сторона, которая первой обращала противника в бегство. Адриан не раз видел, как бежит войско, которое могло бы одержать победу, если бы не думало, что проигрывает.

При любой стычке шансы на победу возрастали, если с самого начала удавалось вселить в противника страх и чувство безнадежности. Адриану это было известно лучше, чем Энгдону и его дружкам, которые действовали скорее инстинктивно. Как и вой, подобные вещи легко усваивались теми, кто хотел нанести вред. Это был ключевой момент любой схватки, и Адриану – одному против большинства – отводилась в ней определенная роль: дрожать от страха и, если возможно, плакать и молить о пощаде.

– Ты дружишь с Пиклзом, – сказал Энгдон обвинительным тоном. – Вам нравится ставить меня в неловкое положение. Вы находите забавным унижать тех, кто, несомненно, лучше вас. Но я этого не потерплю. И никто из моих друзей тоже.

– Я видел, что вы сделали с Пиклзом. По-моему, это слишком жестокая плата за какой-то брошенный пирог.

– Мы преподали Пиклзу урок. Это все-таки школа, для того она и существует, чтобы получать пользу от уроков. Однако большая часть того, чему здесь учат, бесполезна – просто слова. За пределами этой долины слова ничего не значат. Но я учу кое-чему важному, как в настоящей жизни. Мои уроки не проходят даром и запоминаются на всю жизнь, и сейчас я преподам тебе, Адриан, один из таких уроков. Я научу тебя уважать тех, кто стоит выше тебя.

– Ценю твою заботу, но я не студент.

– Это бесплатный урок. – Энгдон обошел вокруг Адриана и крепко схватился обеими руками за рукоять топора.

Адриан слегка расставил ноги, согнул колени и равномерно распределил вес тела. Он следил за движениями Энгдона и за тем, куда был направлен его взгляд. Сын барона собирался замахнуться справа налево, целясь Адриану в бок, а не в голову, стало быть, он хотел избить его, а не убить. Сзади послышался шорох сена, говоривший о том, что остальные подходят ближе.

Энгдон чуть развернулся и крепче сжал рукоять топора. Видно было, как напряглись его мускулы, а на шее вздулись жилы, он начал замахиваться, но за спиной юноши мелькнула какая-то тень, и топор словно застыл на месте.

– Мффтт… – тихо выдохнул Энгдон, изогнув спину и широко раскрыв глаза.

В следующее мгновение он рухнул на колени, замер, а затем повалился на бок. На рубахе проступило кровавое пятно, которое стало быстро расплываться, пропитывая ткань.

Тень превратилась в безликий черный плащ и капюшон. Мрачный жнец сделал шаг вперед, и остальные ученики бросились к дверям, судорожно пытаясь их открыть. Вырвавшись из конюшни, они помчались прочь, уронив на траву фонарь, который тотчас погас, выдохнув тонкую ниточку дыма.

– Зачем ты это сделал? – закричал Адриан и бросился к раненому юноше.

Ройс отступил в тень, подобрал кожаные ремни и молча вышел из конюшни.

– Мы это уже обсуждали, Ройс! – бушевал Аркадиус. – Я же тебе говорил, что нельзя ранить студентов!

– Ты говорил, нельзя убивать, – ответил Ройс. – Если хочешь избежать недопонимания, выражайся точнее! Не волнуйся, выживет твой маленький барон. Поверь, я знаю, куда втыкать нож.

Они были в кабинете профессора. После происшествия в конюшне Адриан отнес раненого Энгдона в школьный лазарет и отправился к Аркадиусу, а тот вызвал Ройса. Войдя в кабинет, вор откинул капюшон. В руках он держал кучу ремней и пряжек, которые разложил на одном из ящиков, и теперь, усевшись на другой, продолжал шить толстой изогнутой иглой, словно дама из благотворительного кружка по изготовлению стеганых одеял.

– Начнется расследование, – процедил профессор. – Этого непременно потребует ректор.

– Меня это не касается, если он меня не побеспокоит, – сухо ответил Ройс.

– Боюсь, он станет настаивать на твоем аресте.

– Не повезло ему.

– Я не допущу, чтобы ты превратил университет во вторую Колнору.

– Вот и нечего было меня сюда приводить.

Аркадиус раздраженно опустил плечи. Он обошел стол и устало сел на свой табурет. Профессор был стар, наверное, он был самым древним человеком, которого Адриан когда-либо видел, а сейчас выглядел так, словно прибавил еще десяток лет.

– Зачем ты это сделал? – спросил Аркадиус.

– Он хотел мне помочь, – попытался объяснить Адриан.

Ройс оторвался от своего рукоделия и, улыбнувшись Аркадиусу и мотнув головой в сторону Адриана, сказал:

– Он себе льстит. Эти маленькие мерзавцы собирались избить его рукоятками топоров. Зная, какой он хрупкий и что ты заставишь меня ждать, пока он поправится, а зима, между прочим, не за горами, я за него вступился.

– Вообще-то мне не требовалась твоя помощь, – заметил Адриан.

Ройс усмехнулся.

– Ну разумеется, не требовалась! Ты, как всегда, был на высоте. Поэтому и нажил себе пятерых врагов за четыре дня. Поэтому купился на такой очевидный трюк. Поэтому не взял с собой оружия, позволил им последовать за тобой и преградить себе путь к отступлению. Но помощь тебе не требовалась! Так же, как и на лодке. Ты чрезвычайно хитер: даешь нам всем почувствовать свое превосходство, прикидываясь полным идиотом.

Закончив свой гневный монолог, Ройс повернулся к Аркадиусу.

– Кстати, я понял, почему ты хочешь, чтобы я взял его с собой. Почему настаиваешь, чтобы он непременно добрался до верха. Ты заключил пари! Подозреваю, ты поставил против меня. Ты вытащил меня из Манзанта, чтобы устроить большое состязание, игру для развлечения… кого? Наверное, какого-нибудь состоятельного герцога? Или кого-то, кого я знаю лично? – Последние слова Ройс произнес с откровенной угрозой в голосе. Взгляд, который он нацелил на Аркадиуса, заставил профессора подняться и отступить на шаг назад. – Предупреждаю: мне и раньше бросали вызов. Так все и началось, знаешь ли. Именно так действовал Хойт. Если ты не слышал, Хойт теперь мертв. Я убил его медленно и оставил его труп у всех на виду. Так что если ты ищешь развлечений, обещаю тебе: ты их получишь!

– Это не игра, – заверил его Аркадиус. – Но теперь это уже не имеет значения. Ты ранил Энгдона. Вас ждет расплата, а значит, вам обоим пора уходить отсюда.

Ройс повернулся к Адриану.

– Собирай вещи и седлай лошадь! Встретимся в конюшне.

– Я не одобряю того, что ты сделал, – сказал Адриан. – Но все равно спасибо.

Ройс покачал головой.

– Ты понимаешь, что сейчас я поведу тебя на верную смерть?

– Надеюсь тебя разочаровать.

– Не удастся.