Глава 4
– Зачастил ты что-то, папуля, в Крым, – с подозрительными нотками в голосе вымолвила Маринка. – Только в новейшей истории ты появляешься в тех местах в третий раз. Конечно, там красиво. Туристы, пиастры, все такое.
– Что такое «в новейшей истории», дочь? – осторожно спросил Вадим.
– Отсчет новейшей истории, в моем понимании, начинается с того дня, когда мой папа встретил тетю Лену, на которой впоследствии женился. Дочь его как жила в одиночестве в морозной таежной Сибири, так и продолжает.
Вадим проглотил очередную шпильку. Бесполезно доказывать, что в морозной Сибири сейчас плюс тридцать, да и с тайгой немного не срастается. В городке, где он ее оставил на попечение двоюродной сестры, полтора миллиона жителей и самый длинный в мире метромост.
– Как ни позвоню, ты в Крыму, – продолжала развивать тему острая на язык дочь. – А тетя Лена, между прочим… ну, та женщина, на которой ты недавно женился с моего неосторожного одобрения…
– А что тетя Лена? – насторожился Вадим.
– А где она?
– Полагаю, в Туле. Работает она, Мариша. Знаешь что, ребенок, мы все, между прочим, трудимся. Я тоже не отдыхаю. Так уж вышло, что никто из нас не может бросить свою работу, чтобы скататься в Сибирь и тебя развлечь. Потерпи, через пару месяцев мне дадут краткосрочный отпуск, и мы обязательно приедем. А пока слушайся тетю Люду и постарайся достойно провести последний месяц летних каникул.
Маринка демонически рассмеялась. Вадим ощутил недобрые вибрации, убрал трубку от уха. Дочурка была предсказуема в своей непредсказуемости. Иногда ей действительно удавалось его испугать.
– Ладно, папуля, перестаем обмениваться глупостями. И все же почему Крым, признайся? Не Европа или какая-нибудь Турция, где, между прочим, все включено.
«Даже государственный переворот», – подумал Вадим.
– Это несколько дней, Мариш, – сказал он. – Сделаю работу и вернусь в Подмосковье. Дело скучное, монотонное. Бродим по улицам, патрулируем. Сегодня расслабился, сделал тайский массаж…
– В Крыму – тайский массаж? – уточнила Маринка.
– Да, и что?
– И как, помогает?
– Не знаю. – Вадим улыбнулся. – Тому, кто его продает, точно помогает.
Маринка засмеялась.
– Ладно, не води меня за нос. Может, ты и в Крыму, но что-то я сомневаюсь, что у тебя скучная и монотонная работа. Если помнишь, однажды мы с тетей Леной влипли в нее по уши. Еле ноги унесли. Никакая она не скучная. Ты сейчас на улице?
– В общем, да. – Вадим высунул нос из палатки, вдохнул степной воздух.
В стороне нарастал гул. К палаточному городку приближалась машина.
– Красиво, наверное. – Девчонка завистливо вздохнула.
– Потрясающе красиво, – подтвердил Вадим. – Только не видно ни черта.
– Почему? – не поняла дочь.
– Мариша, ты вроде грамотная. Когда здесь темнеет? Стоп! А почему ты звонишь так поздно?
– Не спится, но я в постели, а не в баре.
На небо высыпали яркие звезды. По степи разгуливал порывистый ветер. Прожектор, закрепленный на наспех сооруженной вышке, озарял гуляющий волнами ковыль.
Гул нарастал, с дороги съехала машина, приближалась к лагерю по колее, продавленной вездеходом. Выросла фигура часового. Транспортное средство сбавило ход, остановилось. Часовой перекликался с водителем, блуждали отблески фонаря.
– Ладно, Мариша, спать тебе пора, – заторопился Вадим. – А я еще послужу.
– Снорклингом займись в свободное время, – посоветовала девчонка. – Говорят, увлекательная штука. Точно не помню, что это такое, но никак не связано с насморком.
– Хорошо, не забывай нас с тетей Леной.
– Вечно буду помнить, – заявила Маринка. – Я вас в красную книгу занесла.
– В смысле?.. – не понял Вадим.
– Вашу фотку в томик Агаты Кристи засунула, – пояснила Маринка. – Он красный. На долгую память. Ладно, папуля, занимайся своими срочными делами, я спать. Звони, когда проснется совесть. Не избавился еще от нее в процессе эволюции? – Она не стала лишний раз вгонять отца в краску, отключилась.
Все нормально. Мамы у ребенка нет, погибла в аварии шесть лет назад. Братишек и сестренок тоже не имеется. Папа трудится на другом конце огромной страны, дома бывает по великим праздникам. Даже новый штамп в паспорте, обретенный в последний день весны, не изменил ситуацию к лучшему. Раньше два члена семьи жили раздельно, а теперь к ним прибавился еще один. Нет никакой надежды на перемены.
А ребенку, между прочим, пятнадцать лет. Еще немного, и барышня станет жить самостоятельно. Это грозит неминуемыми катаклизмами и разорванными нервами.
Машина остановилась у крайней палатки. Все в порядке, дежурная смена прибыла с патрулирования.
Два взвода крымского спецназа, к которому прикомандировали группу Репнина, были расквартированы в трех верстах от пропускного пункта «Тангар». Палаточный городок продувался всеми степными ветрами.
Майор Вадим Репнин – командир группы спецназа «Ягуар» Управления специальных мероприятий в составе Федеральной службы по противодействию террору – отогнул полог палатки, вышел на воздух, закурил. Прибывшая смена быстро угомонилась. Здесь люди всегда спали, а бодрствовали в другом месте.
Видимость действительно была неважная. Темнота накрыла степь. Подмигивали звезды на бархатном небе. В трех верстах на север пролегала граница, за ней раскинулась свободная, демократическая, индустриально развитая Украина, безумству властей которой давно пора уже слагать песню.
Работа у него и в самом деле была монотонная. Тут он Маринке не солгал. Десять часов – патрулирование района во взаимодействии с местными военными, наблюдение за пропускными пунктами на границе, выборочная проверка транспорта. Затем восемь часов отдыха. Потом опять на работу, независимо от времени суток. На собственном джипе либо на БРДМ, выделенной взводу.
Он дотянул сигарету, выбросил окурок в степь, вынул телефон, прокрутил журнал вызовов. Разговор с Маринкой продолжался десять минут. Перед этим без малого двадцать он болтал с Леной, по которой дико соскучился.
Она сидела в Туле и тоже не особо веселилась. В каждой нотке ее голоса звучала тоска.
Настанет ли время, когда не надо будет вздрагивать от каждого звонка и мчаться к аппарату? Две недели не виделись, и это называется «поженились»?
Лена уже с трудом справлялась со своими обязанностями. Вчера в операционной пациент попался нервный, орал, как капрал на плацу. Она тоже разозлилась и чуть вместо глаза ему что-то другое не вырезала!
Но ведь Лена знала, на что шла. Вся подноготная его работы на благо Отчизны была ей известна. Она вздыхала, шептала, что все понимает и потерпит. Ничего страшного, какие наши годы. Вдруг ее мужу когда-нибудь дадут звание подполковника. Он прекратит мотаться по стране как неприкаянный и осядет в комфортабельном кабинете?
Вадим заверил супругу, что спокойная жизнь не за горами, надо только потерпеть. Срок этого испытания он не озвучил и с грустью подумал, что вот так и разваливается супружеская жизнь. Сперва ты на что-то надеешься, потом тебя охватывает чувство безысходности.
Да и согласится ли он до самой пенсии протирать штаны в кабинете? Не его это доля.
В принципе, смешно – десяти нет, а спецназ спит без задних ног. Ладно, пусть дрыхнут. Работа предстоит тяжелая, десять часов кряду. А там еще неизвестно, сменят ли их бойцы капитана Крутикова.
Еще один парадокс. Весь мир кричит, что в Крыму скоро плюнуть будет нельзя, не попав в российского солдата. На самом деле налицо острая нехватка подготовленных бойцов. Из Москвы приходится гнать лучшие подразделения без четко обозначенной задачи.
Он снова отогнул брезентовый полог, вернулся в палатку, на цыпочках пробрался к своей походной койке, отыскал на ощупь изголовье. Снабженцы расстарались, даже тумбочки добыли. Все удобства, только неси службу.
Майор стащил куртку и пристроил ее на тумбочке. Оттуда упал бронежилет, который прапорщик Капралов положил туда же. Какого хрена? Это не его территория!
Капралов заворочался, привстал, заблестел глазами.
– Что, блин?
– Спи, блин, – буркнул Вадим, растягиваясь на жесткой койке.
Второго приглашения не потребовалось. Прапорщик Алексей Капралов удовлетворенно заурчал и уронил голову на тощую подушку.
Аромата благовоний в палатке, конечно, не хватало. Шесть мужиков, которым третий день лень мыться. Элитное подразделение спецназа, чтоб его! Бойцы храпели, как стадо бегемотов. Подойди к ним террорист с бомбой – места живого не останется от всей компании!
Ладно, Крым – это русская земля, родной дом, вопреки мнению некоторых. А дома даже стены помогают. В данном случае степь, в которой стоят и зевают часовые.
Он знал, что это не так. Бойцы подлетят по первому сигналу. Каждый знает, что делать в нештатной ситуации. Хотя безделье расслабляет, конечно, ничего тут не попишешь.
«Может, устроить им учебную тревогу, чтобы жизнь медом не казалась? – лениво подумал Вадим, забрасывая руки за голову. – Бесчеловечно, но мы же в армии. Здесь в порядке вещей внезапные сборы и построения по прихоти начальства».
В стороне снова заурчал мотор. Вадим уже научился различать по звуку местные машины. Приближалась бортовая «Газель» с сухим пайком на ближайшие сутки. Надоела уже такая еда! Хорошо хоть, что с биотуалетами проблем нет – забирают по мере наполнения, доставляют новые.
Застонал во сне прапорщик Федор Жилин, выдал в пространство пару глаголов, подозрительно смахивающих на нецензурные. Поднялась взлохмаченная голова старшего лейтенанта Гриши Амбарцумяна, повисела в пространстве и повалилась на подушку. Тут же, как по команде, поднялся капитан Максим Рудницкий, сел, опустил ноги на земляной пол, стал раскачиваться, как китайский болванчик. Потом поднялся и побрел, шатаясь, на выход – до ветра.
Вадим лежал с открытыми глазами. В темноте прорисовывался брезентовый полог. Сквозь дырку в нем в палатку заглядывала яркая звезда, неведомо как называвшаяся. В углу смутно виднелась пирамида, составленная из шести автоматов Калашникова калибра 5,45.
Вернулся Рудницкий, широко зевнул, запнулся о койку старшего лейтенанта Балабанюка и рухнул на свою.
Первая летняя командировка в Крым вышла какой-то смазанной. Прошло почти два месяца. Майор до сих пор испытывал чувство неловкости и стыда. Украинские диверсанты готовили взрывы ЛЭП и прибрежного пансионата, набитого отдыхающими. Группа Репнина допустила осечку.
Кабы не парень по фамилии Туманов, бывший морпех, приехавший отдохнуть, все закончилось бы печально. Этот парень в одиночестве ликвидировал группу подготовленных диверсантов, спасая девушку, с которой только познакомился. Припозднившейся группе Вадима осталось лишь снимать сливки.
Да, он чувствовал себя неловко и предложил Туманову перейти на службу в его группу. Такими кадрами нельзя разбрасываться. Парень думал неделю, потом извинился. Мол, прости, майор, хватит с меня, навоевался, тем более жениться собрался.
Два месяца пролетели как в тумане. Вадим учел ошибки, допущенные тогда. Главный вывод был таков: не лезь в драку, если у врага численное превосходство и он подготовлен не хуже тебя. Ищи другие пути. Хитрость, смекалка, а главное – полная информированность.
Недели летели как бомбардировщики, сбросившие свой смертельно опасный груз. Его люди обезвредили террористическую ячейку в Мытищах. Следили неделю, отказавшись от услуг ФСБ, по каплям собирали информацию и накрыли всю группу без копоти и пыли. Ребята испугали лишь пару старушек у подъезда, которым впоследствии объяснили на ушко: учения, мол, не надо паники и сплетен.
Две командировки на Северный Кавказ – ликвидация бандюка в Дагестане, освобождение заложников в санатории под Нальчиком. Внезапная переброска в Волгоград, где смертники пытались взорвать автобус. Помогла бдительность пассажиров. Террористы, обложенные взрывчаткой, в итоге оказались блокированы в пригородном поселке.
Не все они хотели умереть, но иного выхода у них не оказалось. Взрыв был такой силы, что повалился бетонный забор соседней автобазы, от дома не уцелело ни одного кирпича, а останки террористов пришлось отскребать от разрушенных строительных конструкций.
Охрана, патрулирование стратегических объектов, какие-то странные учения, на которые подняли войска Центрального округа заодно со «специфическими» подразделениями. Парням пришлось неделю демонстрировать высокой комиссии свое мастерство, а потом смотреть танковый биатлон, завершивший учения.
«В следующий раз на океан поедем, – прокомментировал это Вова Балабанюк. – Греблю на подводных лодках покажут».
Следующее дело – почти курьез. Несколько юнцов без башни на плечах возомнили себя спасителями Украины. Все они обучались в московском технологическом вузе. Взрывчатку ребята сделали самостоятельно, странно, что не взорвались при этом. Они решили устроить фейерверк на Красной площади.
Их вовремя схватили – раскололась подружка одного из этих террористов. Прямо народовольцы против самодержавия! При задержании они несли дичь про единую, неделимую и нерушимую Украину, про немедленное возвращение под контроль Киева Крыма, Воронежа, Ростова и почему-то Волгоградской области! Майора так и подмывало надавать им по сусалам, а потом отправить в школу, учить географию и историю.
Последний эпизод недельной давности до сих пор отзывался в кошмарных снах. Снова Дагестан, далекий горный район, поселок городского типа. Граница за горным перевалом.
Банда некоего Хакима, давшего присягу на верность ИГИЛ, проникла в город перед рассветом, материализовалась из ниоткуда. Часть бандитов была в полицейской форме. Они рассосались, рассредоточились, затаились. А как начался рабочий день, обрушились на город!
Бандиты носились по городу на джипах, вопили, обстреляли из гранатометов районную больницу, школу, где обошлось без жертв благодаря каникулам. Они взорвали автозаправку, из-за чего весь городок окутался смрадным дымом.
На грузовике, угнанном с местной автобазы, негодяи прорвались к зданию районной администрации, забросали его гранатами. Потом бегали по кабинетам, достреливали ошалевших от страха секретарш и чиновников.
Одновременно беспощадной атаке подвергся районный отдел полиции. Грузовик пробил ворота. По зданию ударили пулеметы и «РПГ-7».
Внутри было многолюдно. Шла планерка у начальства, пересеклись две дежурные смены, не закончилось совещание у следователей, приехали практиканты из Махачкалы, подошли посетители из числа местных жителей. Террористы знали, когда напасть.
В здании воцарился сущий ад. Перепуганные люди выскакивали из горящих кабинетов. Оружейная комната оказалась закрыта, ключи – не пойми у кого. Будку дежурного со всей аппаратурой бандиты взорвали в первые секунды. Они наслаждались паникой, убивали людей самозабвенно, со вкусом.
Отличился один из участковых. С вечера он хорошо выпил, оружие в сейф не положил. Утром не успел опохмелиться, как началось. Страж порядка был страшно зол, стрелял из окна, выходящего на помойку. Потом он собрал нескольких перепуганных женщин и вытащил их через окно в задний двор, предварительно застрелив боевика, засевшего там, помог сбежать в переулок, прикрывая огнем.
Выжили только эти четыре женщины да сам участковый, которого впоследствии нашли во дворе тяжело раненным. Остальным не посчастливилось.
Помощь прибыла через час, когда над несчастным городком висело облако дыма. Это была рота солдат из ближайшей воинской части, расположенной в пятидесяти километрах. Два вертолета высадили спецназ за квартал от райотдела полиции.
Группа Репнина тоже была привлечена. Она сорок минут летела на «Ми-8».
Власти городок не контролировали, в дыму метались какие-то люди, трещали автоматы. Военные оцепили населенный пункт. Бандиты не собирались его покидать, старались убить как можно больше людей.
Шестеро бойцов группы окружили здание, посторонних не подпускали. Никто не знал, остались ли там гражданские. Боевиков выбивали снайперскими выстрелами, двоих положили через окно, одного сняли с крыши.
Всего на город напали десятка два, в окружение под занавес угодили человек восемь. Они стреляли, орали, что у них заложники, но никого не показали, угрожали взорвать остатки здания.
Люди майора Репнина были опытными. Они поняли, что не осталось у бандитов никаких заложников, да и боеприпасы на исходе, дождались, пока у тех окончательно опустеют магазины и кончатся гранаты, стали перебегать к дому. Пошли одновременно, со всех сторон. Страшные обугленные рожи с ножами бросались навстречу, орали нечеловеческими голосами, когда их щедро, словно булочки изюмом, набивали свинцом.
Одному из террористов Вадим лично разнес череп обломком кирпича. Уничтожили всех. Никакие приказы не заставили бы их брать живыми эту мразь.
Хаким умирал последним. Невысокий, криволапый тип со сплющенным шелушащимся черепом был загнан в угол и шипел, как змея. Рудницкий прошил его очередью, но эта тварь не желала умирать, бросилась в драку с горящими глазами, отпихнула капитана. Жилистые пальцы вцепились в ворот Вадиму, сжали ткань. Главарь бандитов обливался кровавой пеной, его глаза бешено вращались.
Вадима мутило от отвращения, но эта нежить вцепилась в него, как пиявка. Он лупил из пистолета в живот главаря. Тот содрогался после каждого выстрела, но упорно не желал переселяться в свой разлюбезный рай.
Подлетел Балабанюк и врезал бандиту по башке прикладом. Потом они вдвоем не могли разжать его пальцы, вцепившиеся в защитную ткань.
Впоследствии майор бродил, как зомби, по разрушенному зданию, тупо таращился на мертвые тела, завалившие проходы. Погибли все боевики, напавшие на город, много гражданских, полицейские. Счет жертвам шел на многие десятки.
С тех пор Вадим каждую ночь переживал этот ужас. Заскорузлые пальцы тянулись к горлу, гоготал мерзкий небритый тип. Пули выскакивали из головы так, словно их кто-то выталкивал оттуда. Покойники лезли в мозг, разводили извилины синеватыми руками, с укором смотрели на него. Мол, где же ты раньше был, бравый майор?
Несколько дней на базе шла проверка. Инспектора смотрели все, от боеготовности до скобки, самовольно прибитой к подошве. Злость хлестала через край. До Тулы рукой подать, а вырваться к законной жене невозможно! Да и ее работа не отпускала.
Едва удалились инспектора, его вызвал в Москву куратор группы полковник Паньков Эдуард Романович. Скрипя зубами, Вадим оседлал джип, приписанный к группе, и покатил в Белокаменную, Первопрестольную и порт пяти морей.
У куратора, пьющего кофе в кабинете, тоже был усталый вид. Два дня назад он вернулся с моря и теперь переживал депрессию после отпуска.
– Давай сделаем вид, что я не вижу твоей злобы и раздражения, – предложил полковник. – Самому нелегко. Садись, наливай кофе, можешь курить. Но только не ругайся, очень тебя прошу. Понимаю твои терзания, Вадим, но служба есть служба. Поступает тревожная информация. Мы снова возвращаемся к нашей излюбленной теме.
– К Украине, – догадался Вадим.
– Точно. Сам сообразил? Подкинули себе головную боль в четырнадцатом году. Как жили до всего этого, уже и не вспомнишь. Хотя не мы, конечно, начали. Эх, закрыть бы Америку, – размечтался полковник. – Но ладно, это лирика. Несколько дней назад в Киеве был проведен ряд арестов. Хватали людей, причастных, по мнению СБУ, к деятельности российской разведки на территории Украины.
– У них уже третий год аресты, – проговорил Вадим. – Как в тридцать седьмом. Национальный вид спорта. И что, действительно прибрали кого-то из наших разведчиков?
– К сожалению, да, – со вздохом сказал Паньков. – Агентурная сеть понесла потери. Имеется подозрение, что кто-то в наших верхах сливает информацию западным спецслужбам, а те любезно предоставляют ее украинским коллегам. Об арестованных ни слуху ни духу. Известно лишь, что один из наших людей умер в тюрьме. К счастью, агентура не является единым целым, когда, потянув за ниточку, можно размотать клубок. Зачастую эти люди и не связаны между собой. Порой человека знает только его куратор.
– Надеюсь, мою группу не собираются внедрять во вражеский тыл? – осведомился Вадим.
– Было бы забавно. – Паньков хмыкнул. – Уже представляю, как вы с Рудницким разносите в щепки украинскую Раду, кабинет министров и администрацию президента на Банковой. Нет, Вадим, это было лишь вступление. Каждый должен заниматься своим делом. В Главном управлении разведки Министерства обороны Украины уцелел наш агент. По информации этого человека, украинские власти снова взялись за старое. Они замышляют крупные диверсии в Крыму. Именно эта часть Российской Федерации их волнует в первую очередь. Не дает им покоя наш Крым. Прошлые неудачи ничему не научили этих ребят. Это не деза, информация достоверная. Когда, где и что собираются взорвать, источник пока не знает. Он будет работать в данном направлении. Мы тоже не можем сидеть сложа руки.
– Замечательно, Эдуард Романович, – восхитился Вадим. – Пойди туда, не знаю, куда.
– Вот именно. Такова наша работа. А если серьезно, Вадим, то как-то не до шуток. Украинские спецслужбы, ведомые старшим братом, живущим за океаном, могут зайти весьма далеко. Источник уверен в том, что по крайней мере одна диверсионная группа для засылки в Крым уже готовится. ФСБ работает, отслеживает подозрительных персонажей. Диверсантам нужна взрывчатка. В Крыму у патриотов ее нет. Воинские части, где можно раздобыть что-то такое, под строгим наблюдением. Через порты и Керченскую переправу взрывчатку не доставить. Причина та же. Дыры в береговой полосе – вариант, но ненадежный. А устроителям диверсий нужна гарантия. Источник выразил мнение, что взрывчатку повезут сухопутным путем через Сиваш. Там есть три пропускных пункта: «Тангар», «Север» и «Кондрашовка». В этих районах на украинской стороне до сих пор наблюдается скопление фур. Радикалы не пропускают их через границу…
– Минуточку, Эдуард Романович. Провоз взрывчатки через официальный пограничный пункт – это надежный вариант для устроителей диверсий?
– Вадим, не зли меня! Додумай сам. Я не говорю, что произойдет именно это, но возможна провокация, под прикрытием которой взрывчатка попадет на полуостров.
– Полагаю, речь идет не о паре гранат.
– Пару гранат они нашли бы и в Крыму. Речь идет именно о грузе, который нужно доставлять извне. Улавливаешь мысль? Намечается, образно говоря, не взрыв петарды.
Вадим задумался. Пару месяцев назад диверсанты собирались взорвать пансионат с туристами. Взрывчатки они припасли не меньше тридцати килограммов. Это гарантировало полный снос здания и превращение в жидкую биомассу нескольких десятков людей. Такое же количество тротила было выделено на подрыв опоры ЛЭП. Да уж, это не пакетик с коноплей перевезти через границу.
– Что я должен делать, Эдуард Романович?
– Твои люди должны держать под контролем упомянутые пограничные пункты. На другие КПП пойдут иные люди. Они получат соответствующие указания. Не волнуйся, ты не один. Будет задействовано все управление. Командованию батальона спецназа ГРУ, размещенного в Севастополе, даны соответствующие указания. Вам окажут посильную помощь. Понимаю, Вадим, что это не совсем ваша работа, но ее надо сделать. Диверсий допустить нельзя. Готовь людей, я подпишу документы на выплату командировочных. И перестань мне тут морщиться!
– Вопрос позволите, Эдуард Романович? Вы убеждены, что в Крыму замышляются именно взрывы?
– А что еще? – не понял Паньков.
– Да что угодно. – Вадим пожал плечами. – Вспомните Ниццу. Кретин на арендованном грузовике без подготовки и всяких финансовых вложений проутюжил толпу на набережной. Трупов и пострадавших было больше, чем при мощном взрыве.
– Не знаю, Вадим. Все-таки случай исключительный, согласись. И еще не доказано, что это был теракт, а не действия психопата, взбешенного неудавшейся личной жизнью. Украинские диверсанты на подобное не пойдут. Им нужно вырабатывать финансовые средства, предоставленные западными друзьями. Я уверен на сто процентов, что они снова попытаются что-то взорвать. У этих ребят не хватает фантазии. И вообще, перестань морочить мне голову! Иди, готовься к выполнению задания.
После этого разговора прошло четыре дня. Последние трое суток группа добросовестно выполняла приказ.
Перекоп, окрестности Армянска, переплетение дорог среди степных ковылей и голых холмов. Несколько двусторонних пунктов пропуска через границу, у которых почти всегда наблюдались автомобильные очереди.
Грузовых фур там почти не было, что облегчало работу пограничникам и таможенникам. Националисты по инерции продолжали блокировать проезд, хотя любому разумному человеку было понятно, что эта идея провалилась.
На пунктах пропуска постоянно царила суета, ругались люди, трясли бумагами, что-то доказывали невозмутимым пограничникам. Ехали мелкие коммерсанты, семьи на отдых, к родне. На людей, несущих службу, они смотрели не особенно ласково, но старались не задирать.
На украинской стороне иногда возникали крепкие мужчины в защитном – по одному, по двое, группами. Могли наблюдать со стороны, приблизиться. Иногда они были с оружием, демонстрировали его без стеснения, скалились, но явных провокаций избегали.
Работа на пунктах перехода была не из легких. За такую не только молоко, но и наркомовские сто грамм надо выдавать.
Спецназовцы курсировали между постами, пользуясь перехлестами дорог на российской стороне. Они выезжали на мелкие разборки, разруливали конфликтные ситуации.
Парни с бритыми черепушками и закатанными рукавами смотрели на них с презрением со своей стороны границы, выкрикивали матерки, всячески потешались над москалями. Спецназовцы помалкивали, только выразительно показывали им средние пальцы.
За трое суток случилась лишь одна провокация. Грунтовка, по которой они ехали, тесно прижималась к границе. С холма, стоявшего на нашей стороне, простучала автоматная очередь. Пули пропороли дорогу перед носом «Тойоты», пыль взметнулась столбом.
Рудницкий и Амбарцумян дружно открыли ответный огонь из левых окон. Капралов врезал по тормозам. Стреляли парни, разумеется, в никуда, но плотно. Они высыпали из машины, растянулись в цепь, бросились на холм короткими перебежками. Жилин прикрывал товарищей со спины.
Стрелок успел убраться, сбежал на свою сторону по дну извилистой лощины. Только стреляные гильзы остались, ямка, протертая туловищем, и несколько окурков. Он долго выжидал, пока кто-нибудь появится.
О случившемся Вадим доложил в центр. Начальство горестно вздохнуло. Не трубить же на весь мир. Киев обхохочется. Дескать, у российских брехунов окончательно фантазия иссякла.
Вадим перевернулся на бок, глянул на светящиеся стрелки часов. Спать осталось совсем немного. А потом опять придется болтаться между пунктами перехода, сжимая злость зубами. Хорошо подчиненным – спят без задних ног и таких же мыслей.
