Глава 7
Преподобная Виктория Уайтчерч припарковала старый «Эскорт» у дверей своего дома и проворно шмыгнула внутрь. Весь день с моря дул сырой ветер, к тому же посещение больницы затянулось. Если поспешить, она еще успеет выпить чашку чая перед вечерними молитвами.
Проходя по коридору, Виктория на секунду задержалась, бросив флисовую куртку на балясину перил; в следующее мгновение она уже включала чайник на кухне. Погрев ледяные руки о батарею, открыла банку кошачьих консервов, вывалила содержимое на блюдечко и поставила на пол.
– Мэгги! – позвала она.
Прибежала Мэгги – сокращенное от Магнификат – и принялась изящно есть, не обращая внимания на хозяйку.
Было время – несколько лет назад, в последнем приходе, – когда Виктория Уайтчерч внешне походила на типичный собирательный телеобраз женщины-викария: темные волосы, округлое тело. С тех пор она сбросила лишний вес и стала пепельной блондинкой. Иногда, глядя в зеркало, Виктория с трудом узнавала себя; мысль о том, что и другие люди из прошлого вряд ли ее узнают, приятно грела.
Закипел чайник. Виктория кинула пакетик в любимую чашку, налила кипятка, немного поболтала пакетик и выбросила его в ведро. Порция молока из холодильника остудит чай, и можно будет выпить быстро. Сделав первый обжигающий глоток, она прошлась по кухне, задергивая занавески – сквозь плохо пригнанные рамы зверски дуло. Пасмурный свет мартовского дня продержится еще час, но важнее сохранить хотя бы толику тепла в комнате.
В последнем приходе дом священника был специально выстроен в дальнем конце сада и оснащен всеми современными удобствами. Отсутствие нужной атмосферы с лихвой окупалось комфортным проживанием. Увы – старое неиспользуемое здание в георгианском стиле выкупила амбициозная пара из Лондона. Здесь же атмосферу можно лопатами грести, и комнат столько, что не знаешь, куда девать – или как обогреть. К несчастью, продать дом – не вариант: епархия совершенно забросила церковь, и она буквально разваливалась на глазах от сырого морского воздуха, а состоятельные лондонцы не спешили выстраиваться в очередь на переезд в Крэбуэлл. Может, конечно, посмотрят документальный фильм и соберутся…
Бросив взгляд на автоответчик, Виктория заметила мигающее сообщение. Вздохнув, она поставила кружку на стол и потянулась к телефону.
«Здравствуйте, это Эми Уолпол. Из «Адмирала Бинга». Пауза. «Мне очень нужно с вами повидаться – чем скорее, тем лучше. Не могли бы вы позвонить, когда вернетесь?»
Виктория схватила карандаш и записала номер.
В церкви было еще темнее и холоднее. Протискиваясь через тяжелую дубовую дверь, Виктория поежилась от сырого сквозняка. Включив свет, она прошла к алтарю и преклонила колени на заплесневелой подушке.
– Господи, отпусти мне грехи мои… – прошептала она, потянувшись за потрепанным молитвенником. Хотя скамьи были пусты – как всегда, – Виктория не пропускала ни одной службы.
Трудно объяснить, почему она так любила именно эту церковь. Остальные две, находящиеся на ее попечении, куда интереснее: в Саттон-Магна – изумительные витражи, в Вест-Андервелл – одна из красивейших средневековых купелей в Восточной Англии. А церковь Святой Марии в Крэбуэлле была маленькой и почти ничем не примечательной: тесные викторианские скамьи, протекающая крыша… Главное сокровище – средневековая крестная перегородка, изрядно пострадавшая при Реформации. Видимо, фигуры святых на панелях сильно задели чувства реформаторов: им выдолбили глаза и расцарапали лица. Наверное, особое отношение к этой перегородке возникло именно благодаря – точнее, вопреки – ее «обезличенности».
А теперь нависла опасность вообще потерять перегородку – или церковь, или даже все, вместе взятое.
Плохие новости нагрянули на прошлой неделе с официальным визитом архидьякона.
– Церковь просто нежизнеспособна, – объявил он. – Ни в материальном отношении, ни в финансовом.
Протекающую крышу уже не починить: потребуется настилка новой кровли. Свинец сперли несколько лет назад – отсюда и протечки, одна только замена обойдется в целое состояние. Паства всегда была немногочисленной, в прошлом году им даже не удалось собрать приходской взнос.
Виктория понимала, что дела плохи, но никак не ожидала смертного приговора.
Церковь Святой Марии следует упразднить – такова рекомендация архидьякона. В ней можно будет устроить молодежный клуб или переоборудовать в жилой коттедж на две квартиры. Ну и, разумеется, дом викария тоже пойдет с молотка.
А сама Виктория?
Она собралась с духом и задала вопрос:
– А как же я?
О, в двух остальных церквях полно дел! В Саттон-Магна дом викария продали, когда три прихода объединили в один бенефиций, зато в Вест-Андервелле еще остался; правда, маленький и требует приложения рук, но ей там будет вполне удобно.
Продолжение мысли повисло в воздухе: одинокая женщина. Не семейный человек, не пара – просто одинокая женщина с кошкой. Ничего, справится.
– Неужели нет другого выхода? – в отчаянии спросила Виктория.
Архидьякон помедлил секунду, словно не желая давать ей хоть каплю надежды.
– Ну можно продать крестную перегородку, – неохотно предложил он. – Ею заинтересовался музей Виктории и Альберта, на вырученные средства протянете еще год или два.
Церковь Святой Марии потеряет своих безликих святых? Немыслимо. И все же, если это единственный выход…
Виктория беспомощно уставилась на него, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
Архидьякон ухмылялся.
Впервые в жизни Виктория Уайтчерч возненавидела человека до такой степени, что пожелала ему смерти.
Бог слышит наши молитвы, хотя ответ может прийти с неожиданной стороны.
В данном случае ответ на ее молитвы явился в виде ничем не примечательного молодого человека в дешевом костюме без галстука, он возник на пороге церкви на следующий день после визита архидьякона.
Юноша бросил быстрый взгляд на ее пасторский воротничок.
– Вы – викарий?
– Да, – ответила Виктория, внутренне вздыхая.
Что поделать, такова неприятная сторона ее призвания: нельзя просто взять и захлопнуть дверь перед человеком, если он тебе не понравился. Странствующие торговцы, религиозные фанатики, мошенники, бедняки, просящие горсть монет или чашку кофе, – каждого нужно выслушать, по возможности помочь, и несть им числа…
– Я хотел бы с вами поговорить.
Сколько раз она слышала эти слова! Однако последовавший разговор ее удивил.
Юноша объяснил, что представляет известную компанию сотовой связи: они ищут способы улучшить покрытие в таких отдаленных районах, как Крэбуэлл. В соседних деревнях им удалось решить эту проблему, установив антенну на крышу церкви, и церковь Святой Марии, насколько он может судить, идеально подходит для этой цели. Антенна совсем не будет бросаться в глаза, уверял он, ее можно спрятать внутри башни или замаскировать под флагшток.
И вот тут-то грянул гром с небес: ежегодный чек в десять тысяч фунтов минимум, а то и больше.
Десять тысяч… Этого хватит, чтобы выплатить приходской взнос, и даже еще останется.
– Я заметил, что у вас крыша слегка… кхм, требует внимания, – добавил юноша тактично. – После установки мачты мы готовы покрыть все необходимые расходы по ремонту в качестве компенсации за неудобство.
Виктория почувствовала, как глаза снова наполняются слезами, на этот раз – благодарности.
Она повторяла третий коллект, когда западная дверь церкви широко распахнулась. Отвлекшись лишь на секунду, Виктория дочитала службу до конца, закрыла молитвенник и обернулась навстречу посетителю.
Женщина притворила дверь и теперь стояла к ней спиной, засунув руки в карманы стеганой куртки. В высоком силуэте Виктория распознала Эми Уолпол, барменшу из «Адмирала Бинга».
– Простите, не хотела мешать, – нарушила молчание та.
– Ничего страшного.
– Я получила ваше сообщение и подумала – вдруг вы вернулись пораньше. В окнах горел свет, вот я и решила заглянуть…
Нервничает, отметила Виктория.
– Ничего страшного, – повторила она. – Давайте пройдем на кухню. Я поставлю чайник, выпьем по чашечке.
Эми покачала головой.
– Мне нужно вернуться к шести – сегодня полиция разрешила открыть паб. Я только хотела задать вам пару вопросов, это недолго.
Виктория была заинтригована. Конечно, она знала Эми Уолпол – все-таки деревня маленькая, да и «Адмирал» в самом центре. Тем не менее барменша ни разу не зашла в церковь и вообще не делала ни малейших попыток сблизиться. В свою очередь, Виктория не считала нужным тащить людей к себе на аркане. Если захотят поговорить – пожалуйста, она всегда рада выделить время для своих прихожан, но лишь по доброй воле.
– Присаживайтесь, – предложила она, ироническим жестом указывая на скамью и изображая приветливую улыбку.
– Спасибо.
Эми слегка расслабилась и запихнула свое длинное тело в узкий проход, Виктория села перед ней.
– Чем могу помочь?
Та отвела взгляд.
– Я насчет Адмирала.
– В смысле, паба? – озадаченно переспросила Виктория.
– Нет, я про Фитца.
Виктория невольно поморщилась; хорошо, что Эми не заметила.
– И?..
Эми подняла голову.
– С его смертью что-то… нечисто.
– Так он же покончил с собой?
– Это официальная версия, – лицо Эми на секунду омрачилось. Ей ужасно хотелось раскрыть причину своих подозрений – и снова она решила умолчать о записке. – Но я в нее не верю. Не могу!
– Вы просто не хотите в это верить.
Эми яростно тряхнула головой, рыжие волосы взметнулись буйным облаком.
– Я знала его! Я работала с ним больше трех лет, черт возьми! – спохватившись, Эми добавила: – Простите.
– Но я слышала… То есть полиция считает…
– Он на такое просто не способен. Вы должны мне поверить! – Эми сложила руки на груди и вызывающе уставилась на Викторию.
Виктория сделала глубокий вдох, надеясь, что ее волнение осталось незамеченным.
– Предположим, вы правы. Так о чем вы хотели меня спросить?
Та помедлила немного, подбирая слова:
– В тот день вы с ним виделись – в день его… смерти. Вы приходили в паб, поднимались на Мостик. Я хотела спросить: зачем? О чем шел разговор?
Виктория распахнула глаза и застыла, стараясь не выдать волнения. Откуда Эми узнала о встрече с Фитцем? Наверное, увидела, хотя сама она была слишком расстроена, чтобы замечать окружающих.
Виктория провела пальцем по краю скамьи, пытаясь выиграть время.
«Не лги», – прозвучал внутренний голос.
Ей нечего скрывать. Она расскажет правду.
– Это он мне позвонил и попросил прийти.
– Зачем?
– Обсудить… дела.
Эми скептически прищурилась.
– Разве Фитц ходил в церковь?
– Он был церковным старостой.
У Эми вытянулось лицо; она задохнулась, словно рыба, выброшенная на берег, и не нашлась, что сказать.
– А я и не знала… Он ни разу не упоминал.
– Наверное, не видел смысла. – «Не хотел портить репутацию, – подумала Виктория, – предпочитал имидж черствого старого алкоголика, а не религиозной опоры общества». – Он приходил сюда почти каждое воскресенье и к своим обязанностям относился добросовестно.
– Ничего себе! – Эми пыталась переварить информацию, хмурясь и качая головой. Фитц – и вдруг верующий! Нелепость… С другой стороны, она никогда не интересовалась, как он проводил воскресное утро: слишком ценила драгоценное валяние в постели до двенадцати. Но церковный староста… И опять Эми поняла, как мало, в сущности, знала своего босса.
В наступившей тишине Виктория услышала шум дождя. Вода ручьем лилась по стеклу, скоро начнет капать с крыши.
– Ладно, значит, он ходил в церковь, – резюмировала Эми с ноткой сомнения в голосе. – Так о чем же он хотел с вами поговорить в тот день?
Виктория вздохнула.
– А вы сами посмотрите. – Она развела руки в стороны. – Здание далеко не в лучшем виде. Мы все – я, старосты, конгрегация – из кожи вон лезли, чтобы его сохранить.
Словно по заказу, в ее раскрытую ладонь упала дождевая капля. Эми отпрянула.
– Видите? Крыша на последнем издыхании, и если в ближайшее время что-то не предпринять, церковь тоже долго не протянет. Тут столько всего…
Эми посмотрела на часы.
Виктория поняла, что та не слушает, в нетерпении дожидаясь ответа на свой вопрос.
– Короче, на прошлой неделе мы практически получили смертный приговор, и тут буквально из ниоткуда мелькнул лучик надежды. – Как можно более сжато она обрисовала пророчество архидьякона и последующий визит молодого человека из мобильной компании. – После этого я обсудила ситуацию с обоими старостами. Я была так рада: наконец-то у нас появился шанс! Господь услышал мои молитвы!
Эми недоверчиво нахмурилась.
– Ну, по крайней мере, мне так показалось, – уточнила Виктория. – И Грета Нокс со мной согласилась – наша вторая староста. Мы даже открыли бутылку вина, чтобы отпраздновать…
– И что же случилось потом? – напомнила Эми. – Что сказал Фитц?
Это была самая неприятная часть или как минимум ее начало. Виктория снова вздохнула и перевела взгляд на потоки дождя за окном. Смеркалось.
– Фитц… не согласился. Я сказала ему: «Господь послал нам шанс спасти церковь», а он ответил, что все это… чушь собачья.
– Ка-ак? – Теперь Эми вся обратилась в слух.
– Он был таким… старомодным, знаете.
– Да-да, знаю, – нетерпеливо нахмурилась Эми.
– Заявил, что это сделка с дьяволом; что мы не знаем наверняка, безопасны ли такие штуки – вдруг мы подвергаем себя и своих детей воздействию вредных излучений и в итоге умрем от рака.
– Ну это уж чересчур! Хотя похоже на него, да. Фитц люто ненавидел всякие технические новшества.
– Я ему объяснила, что у нас нет выбора: если не установить антенну, то церковь почти наверняка закроют, но и это не помогло.
– Когда состоялся разговор? В тот день?
– Нет, в прошлое воскресенье, после службы. Я попросила его задержаться на пару минут.
Вновь нахлынули воспоминания о пережитом шоке: она-то была уверена, что Фитц тоже обрадуется… А он уперся, как баран!
И вдруг в воскресенье вечером раздался телефонный звонок: «Приходите ко мне завтра после обеда. На Мостик. В полтретьего».
Когда настало время рассказывать о встрече, Виктория засомневалась. Собственно, какое дело барменше до всего этого?
– Я знаю, он был тяжелым человеком, – сказала Эми в пространство неожиданно мягким голосом, словно почуяв ее сомнения. – Мог вести себя как последняя скотина, что есть, то есть. И все же я к нему привязалась… Он не заслуживает такой смерти.
– Не заслуживает… – Виктория наконец решилась. – В общем, он позвонил и попросил прийти в понедельник. У него был такой веселый голос по телефону – я надеялась, что он передумал насчет антенны и дьявола…
– Но он не передумал?
– Нет. – Виктория закрыла глаза, вспоминая. – Еще больше укрепился в своем мнении. Заявил, что выяснил всю подноготную и теперь знает, как меня остановить, если я вдруг пойду против его воли.
Она действительно пыталась прикинуть, как обойти неожиданное препятствие. Разговор с архидьяконом? Письмо от епископа?
Тут-то Фитц и бросил свою «бомбу»: как церковный староста он откажется подписать необходимое соглашение, а в случае неповиновения подаст официальную жалобу и направит дело в епископский суд, где, вне всякого сомнения, и победит.
Все это Виктория подробно объяснила Эми, глаза которой уже начали стекленеть от обилия церковных терминов.
– Так значит, – прервала она викария, – Фитц позвал вас на Мостик, чтобы наложить вето?
– Если вкратце – да, именно так. – Виктория разжала руки и повернула их ладонями вверх.
– Ничего себе… И все?!
Викторию задел ее пренебрежительный тон. Может, для Эми Уолпол это и ерунда, а у нее на кону вся карьера…
– Ясно. Спасибо, что уделили мне время. – Эми выкарабкалась из-за скамьи, глянула на часы и заторопилась к двери.
Взявшись за железное кольцо, она вдруг обернулась и посмотрела на Викторию. Да, у викария явно имеются мотивы убрать Адмирала с пути, но не у нее одной…
– Да, еще один момент. Как по-вашему, кто мог точить зуб на Фитца? Может, он поскандалил с кем-то? Никогда не упоминал при вас?
Этого Виктория не ожидала, слова вырвались сами собой, необдуманно:
– Боб Кристи, редактор. Фитц его терпеть не мог. Кажется, из-за прошлогодней статьи, точно не знаю.
– Ясно, спасибо.
– Надеюсь, я смогла…
Однако Эми уже и след простыл.
Запереть церковь, выключить свет и возвращаться домой, к ужину и кошке… И все же оставалось еще одно незаконченное дело.
Виктория прошла к алтарю и снова преклонила колени на заплесневелой подушке.
– Господи, прости меня, грешную, – прошептала она.
Да, Эми услышала всю правду. Почти.
В общем-то Виктория не произнесла ни слова лжи, но была ли это вся правда?
Нет. Она не призналась, что чувствовала, узнав о смерти Джеффри Горацио Фитцсиммонса.
Она испытала… облегчение.
Даже радость.
Теперь он не сможет помешать ей спасти церковь Святой Марии.
И как бы усердно она ни молилась, как бы ни старалась покаяться, Виктория все равно была счастлива.
Она подняла глаза к резной деревянной фигуре на кресте:
– Прости меня…
