Глава 17
– Лицемеры, – пробормотала Эми сквозь зубы.
Обычно воскресной паствы было не больше десятка, однако в среду церковь просто ломилась. Конечно, Фитца в деревне любили, особенно после щедрой выпивки в тот роковой вечер. С одной стороны, приятно видеть столько людей, пришедших проводить друга в последний путь, однако на деле все было гораздо проще: деревенские прослышали, что службу будут снимать на камеру, вот и приперлись. И действительно: оглянувшись, она заметила Стэна – тот притулился за колонной, исподтишка водя объективом по улыбающимся лицам.
Мериэл Дейн, похоже, явилась заблаговременно. Она сидела – точнее, позировала – на передней скамье, то и дело поворачиваясь к соседу с уместными репликами так, чтобы в камеру попал ее профиль. Время от времени она промокала один глаз платком, вторым бдительно косясь на Стэна. Вилли Сэйерс также решил прийти пораньше и тоже расположился в первом ряду, на самом видном месте. На нем было весьма элегантное черное пальто; похоже, он готовился взять на себя роль главного распорядителя – в принципе, любую главную роль, если попросят. Боб Кристи, напротив, разместился сзади, чтобы наблюдать за происходящим. Он что-то сосредоточенно писал в блокноте, затем остановился и лизнул карандаш. Неужели карандаши действительно нужно облизывать? Или кто-нибудь ему сказал, что так делают акулы пера? Скорее всего, последнее. Вот он нахмурился – то ли заметил кого, то ли карандаш оказался невкусным.
Недалеко от алтаря устроились Коул с Честертоном. На лице старшего по званию застыло благодушное выражение. Он использовал все свое влияние на следователя; процесс ускорили, и наконец был объявлен вердикт: суицид. Еще одно дело аккуратно завернуто в бумажку и перевязано бантиком, а вечный страх вмешательства Скотленд-Ярда в который раз не реализовался. Все полицейские штучки из паба уже убрали, и жизнь возвращалась в норму. И вот он здесь, со своим помощником, на похоронах жертвы – пришел «проявить уважение».
Поспешно влетела Грета Нокс, поставив в углу зонтик; видимо, дождь усилился. В церкви все сильнее пахло мокрыми плащами и сырой шерстью. Грета огляделась в поисках свободного места, направилась к скамье, но тут же попятилась и вновь завертела головой.
И ее можно было понять. Сперва Эми показалось, будто церковь набита битком, и только теперь она поняла, что теснота оказалась весьма избирательной. На одних скамьях прихожане теснились как сельди в бочке, другие же были практически пусты. Сей загадочный факт легко объяснялся географией протечек: вода падала с большой высоты, щедро забрызгивая сиденья. Опоздавшим приходилось выбирать: либо стоять позади, либо сидеть и мокнуть. С другой стороны, всем и так придется мокнуть на погребении – даже тем, кому удалось занять сухое местечко. Эми спохватилась – а ей самой-то куда сесть? Или встать? К счастью, она вовремя заметила Бена, энергично махавшего ей, и протиснулась к нему, то и дело извиняясь по пути.
– Я оставил для тебя местечко, так и думал, что задержишься в пабе.
– Спасибо, – от души поблагодарила Эми. Бен прибыл в церковь заблаговременно и успел занять квадратный метр жесткой, но сухой скамьи. – Паршиво выглядишь.
– И чувствую себя так же, – ответил он, старательно избегая упоминания о роли «Тичерса» в своем текущем состоянии. – Не спал всю ночь.
Нечистая совесть? С одной стороны, он вроде бы играл по-честному: смерть Фитца поставила на паузу хищную атаку на закрывающийся паб. В фильме – если он когда-нибудь выйдет – теперь зазвучит куда более сочувственная интонация. Бен лично обещал панегирик популярному столпу общества, «славному парню». С другой – у него явно накопилось много чего на совести с предыдущих проектов. Кроме того, даже если сейчас он на стороне добра, кто знает, куда его качнет в следующую минуту? И на что он готов пойти ради увеличения зрительской аудитории?..
Впрочем, эти мысли Эми оставила при себе, ограничившись невинным вопросом:
– Что, на душе неспокойно? Как у леди Макбет?
Бен нахмурился, словно припоминая жаркий полдень на последнем курсе.
– А что там с ней было?..
– «Прочь, проклятое пятно!»
– А, ну да! Собака мешала спать? Просто… – Он оглянулся через плечо и понизил голос: – Я все думаю о том, что убийца сейчас здесь, в церкви.
– А если это суицид? – поддразнила Эми.
Бен покачал головой:
– Мы оба знаем, что это не так. В любом случае мы будем придерживаться совсем иного направления в…
– Какого еще направления? – встрепенулась Эми. – В твоем фильме? Ты же обещал!
– Извини, неправильно выразился. Не будет никакого направления, никаких доморощенных детективов – только про бедного Фитца. Любили, скучаем, скорбим, славный парень и все в таком духе.
– Ну-ну.
– Честное слово!
– И почему я тебе не верю…
– Потому что ты цинична и пресыщена, а вот я еще полон юношеского идеализма. С другой стороны, было бы очень кстати, если бы убийца выдал себя на похоронах. Только представь – наши рейтинги взлетят до небес!
Эми одарила его ледяным взглядом.
– Ладно-ладно, прости! Мы здесь только ради Фитца, и дело вовсе не в рейтингах и даже не в наградах киноакадемии, хотя было бы здорово… Слушай, хватит на меня смотреть, как на какашку! Я просто не выспался. Думаю одно, а несу всякую чушь.
– Да уж. Впрочем, доля истины в твоих словах все же есть. Разумеется, я не хочу, чтобы смерть моего друга превратилась в пятидесятиминутное шоу, однако наша цель – поймать убийцу, а полиция в тупике. Может, камера Стэна что-нибудь поймает. Ты правда думаешь, что убийца, кто бы он ни был, выдаст себя?
– Или она – не забывай о политкорректности!
– По-твоему, признавая за женщиной право убивать, ты становишься феминистом?
Бен замялся, не зная, что сказать.
Эми покачала головой.
– К твоему сведению, ты опять несешь чушь.
– Говорю же – не выспался!
И это было правдой. Ему страшно хотелось свернуться калачиком и отоспаться за последние двое суток. Голова от похмелья раскалывалась, и при малейшем движении половинки со скрежетом терлись друг о друга.
– Ладно, постараюсь держаться… Люди всегда начеку перед камерой; они скорее расслабятся, если будут думать, что снимают не их. Ты тоже поглядывай по сторонам, а начну отрубаться – двинь меня локтем по ребрам.
– С превеликим удовольствием!
– Кстати, ты видела Мериэл?
– Позирует на переднем ряду; видимо, пробуется для съемок нового кулинарного шоу.
– Не говори. А Сэйерса?
– Через три ряда направо, с сострадательной миной. Добропорядочный член парламента с неустанной заботой об избирателях. Где-то сзади Боб Кристи, делает пометки. Кстати, Грег Джепсон, судя по твоему описанию, тоже здесь. Уткнулся в планшет – наверняка между делом заработает еще парочку миллионов. А вон та школьница…
– Ты про кого?
– Помнишь, я тебе рассказывала, вечно требует выпивку в пабе, хотя сама несовершеннолетняя.
– А, Трейси Крофтс.
И чего приперлась, интересно… Вряд ли они с Фитцем были знакомы.
– Кто еще ожидается?
Эми призадумалась.
– А где твоя университетская подружка? Как там ее…
– Кто?
– Ну эта, старая швабра, вечно строит из себя девочку.
Справа от Бена послышался сухой кашель.
– Ианта, привет… – проблеяла Эми, вжимаясь в скамью.
Бен сдавленно фыркнул. Вот скотина! Ладно, если уснет, пусть теперь Ианта его толкает!
Какое-то время оба сидели молча. Вокруг стоял выжидательный гул разговоров. Эми перелистывала молитвенник, Бен читал декалог, выложенный над кафедрой бледными золотыми буквами. «Не убий», – беззвучно произнес он, морщась от ноющей боли в черепе. Почему только шестая? «Не сотвори себе кумира» гораздо менее тяжелая провинность, разве нет? Кто ее поставил на второе место? Интересно, есть ли тут связь с популярным шоу «Десять заповедей»? Раз в неделю зрители голосовали против одной из заповедей, ее вычеркивали – и так до тех пор, пока не оставалась самая любимая заповедь нации. Правда, выяснилось, что большинство смогло припомнить только «не возжелай соседского осла».
Краем уха Бен уловил – точнее, почувствовал – тихое шуршание лайкры: Ианта закинула ногу на ногу. Этот звук всегда казался ему эротичным, даже на похоронах. А может, на похоронах еще больше… Хоть Эми и считала Ианту старой шваброй, для Бена она была весьма привлекательной женщиной – особенно сейчас, в коротком черном платье и чулках. Он уже свыкся с мыслью, что они спали в университете, хоть и не мог припомнить деталей. Пожалуй, стоит ее слегка разговорить, расшевелить, а там – кто знает…
– Я тут подумал… – начал было он, но мозг, лишенный сна, окончательно застопорился.
– Ну?
– Э-э…
Давай же, соберись, тряпка!
Ианта смотрела на него с легким интересом, быстро переходящим в насмешливую жалость. Черт, что бы такого сказать? Чем впечатлить издателя, с которым хочешь переспать?
– Забавная штука, – услышал он собственный голос. – Если бы мы были героями детектива, то сейчас самое время обнаружить второе тело.
Осечка – Ианта скорчила злобную гримасу.
– Никогда не стала бы героиней детектива!
– Почему?
– Потому что все детективы, с которыми мне приходилось работать, ужасно далеки от реальности! По-прежнему сильно влияние так называемого «Золотого века»: авторы подчиняются дебильным правилам, которые сформулировал какой-то идиот по имени Рональд Нокс.
– Да, я как-то снимал передачу на эту тему, – подхватил Бен. – Его десять правил. Никаких близнецов, китайцев…
– Чушь собачья! – фыркнула Ианта. – Все детективы – полное дерьмо!
Так, ладно… Она разговаривает с ним, как с придурком. Впрочем, он и есть невыспавшийся придурок с похмелья. Бен вздохнул и снова переключился на десять заповедей.
«Не укради» шла под номером восемь, сразу за прелюбодеянием. Может, в этом все дело – каждую неделю они меняют порядок заповедей? «На этой неделе вас ожидает сюрприз: «Почитай отца и мать своих» не удержалась на пятой позиции и стремительно теряет рейтинги! Тем временем на девятой позиции у нас новинка – «Ешь пять раз в день»…»
– Детективщики! – прошипела Ианта; похоже, ее прорвало. То не втянешь в разговор, то не заткнешь… – Все по шаблону! Шесть или семь подозреваемых – по главе на каждого, и к концу читателя заставляют поверить, что все до одного – убийцы. Потом автор перечитывает черновик, выбирает наименее подозрительного и вешает вину на него, невзирая на все улики. А сколько там серийных убийц? Разве так бывает в реальной жизни? Один, ну два за год. А в книгах они прямо кишат! И непременно издеваются над полицией: специально оставляют как можно больше следов. Как будто не понимают, что рано или поздно их вычислят! Прекрасно понимают, но все равно оставляют – потому что дебилы!
– Я не особо читаю детективы, – встрял Бен, зевая.
– А триллеры? – продолжала Ианта. – На кого направлено насилие? Кто из персонажей – точнее сказать, персонажи какого пола будут избиты до полусмерти на потеху читающей публике?
Бен потер глаза. В принципе, она права – в наши дни действительно выпускают много всякой дряни. Кто-то даже заявил недавно, что больше не будет давать рецензию на детективы с насилием над женщинами… Голос Ианты тонул в общем гуле.
– А как они любят пихать в текст всякие завуалированные аллюзии – и ждут, что все их поймут с полуслова!..
Бен снова кивнул – есть такое дело.
И тут вдруг без всякого предупреждения начали происходить удивительные вещи. Деревянная панель под декалогом с грохотом упала на алтарь, из образовавшейся дыры вылез китаец и добродушно улыбнулся прихожанам.
– Ничего себе! Тайный проход! – воскликнул Бен.
Чуть поодаль раскрылась еще одна панель, и в проеме возникли два совершенно одинаковых китайца.
– Мать твою, близнецы! – прошептал Бен. – Вот уж чего не ожидал…
Второй близнец улыбнулся.
– У нас было странное предчувствие – что-то должно случиться, – сказал он. – Вот мы и пришли.
С этими словами китаец достал из кармана небольшой пузырек.
Ага, подумал Бен, я знаю, что это! Смертельный, неизвестный науке яд! Понятно, зачем он вытащил пузырек: его брат только что показал мне очень важную улику, но об этом я пока умолчу. Интуиция подсказывает…
Грета Нокс вскочила на ноги.
– Хватит! – властно заявила она. – Вы нарушаете правила! Вам здесь делать нечего! Ну-ка вон отсюда, оба!
– Виноват полицейский! – закричал один из близнецов.
– Ага, как же! – съязвила Нокс. Взяв обоих за руки, она потащила их к выходу. Раздался громкий скрип, чьи-то шаги, затем голос Виктории Уайтчерч…
– Ай! Ты чего?! – взвизгнул Бен.
– Извини, – прошептала Эми. – Сам просил толкнуть, если уснешь. Ты храпел на всю церковь.
– Серьезно? – Голова просто разламывалась на части.
– Да, – прошипела она, оглядываясь через плечо.
– …но еще хуже, – продолжала Ианта, – когда случается какая-нибудь странность, и автор выдает ее за сон или бред наяву…
Тут и она умолкла.
– «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет, – произнесла нараспев Виктория. – И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек».
Орган играл какую-то знакомую мелодию. Гендель? Бах? Нет, «Вечером у моря» в жутко замедленном темпе. Выбор Фитца, не иначе. Если он смотрит на них сейчас сверху, то наверняка улыбается.
– Я что-нибудь пропустил? – шепотом спросил Бен. – Я… отвлекся на минутку.
– Ты отрубился напрочь, – поправила Эми. – Глаза закрыты, голова повисла. Еще пару минут, и вас хоронили бы вместе. И да – ты пропустил кое-что интересное. Грета Нокс ушла.
– Да, я видел, с китайскими близнецами…
– Ну вот, опять мы порем чушь, – вздохнула Эми.
– Близнецов не было?
– Лично я не заметила.
– Смертельный яд?
– О да, полно!
– Серьезно?
– Не тупи! Грета просто выбежала из церкви, как только вошла Виктория…
Эми умолкла – траурная процессия поравнялась с их скамьей. Проходя мимо, Виктория неодобрительно нахмурилась. Эми с Беном тут же прикинулись невинными овечками.
– Выбежала? – прошептал Бен, как только гроб их миновал. – Куда?
– Я-то откуда знаю? Она мне не докладывала.
– Нахлынули эмоции?
– Что-то явно нахлынуло. Обычно люди не выбегают из церкви прямо перед вносом тела.
– Может, ей приспичило по-маленькому?
– Ну ты знаешь, как задать тон на похоронах!
– Давай ты за ней, а я тут понаблюдаю?
– Служба только что началась! Сам иди, если это так важно для твоих рейтингов, а я пришла отдать дань уважения Фитцу – с твоего позволения.
– Да, извини, я…
Бен поднял голову – Виктория смотрела прямо на него. Он с деловым видом уткнулся в молитвенник.
– Мы собрались здесь, чтобы почтить память нашего дорогого брата Джеффри…
– Если у тебя нет других планов, – пробормотала Эми.
В последовавшей речи Виктория не стала упоминать о протекающей крыше и телефонной мачте, против которой так яростно восставал покойный придурок. Нет, она была настоящим профессионалом и ни словом не обмолвилась об угрозе сноса церкви или превращения ее в таунхаус для дачников. И все же ей как-то удалось донести эту мысль завуалированно. Впрочем, большая часть собравшихся вряд ли уловила намек: всеобщее внимание было приковано к Стэну и его камере. Бен надеялся, что тот успел сделать хотя бы пару интересных кадров; возможно, даже зафиксировать поспешное бегство Греты. Несколько раз, сканируя взглядом аудиторию, он заметил, что Боб Кристи то и дело косится на дверь, словно ожидает возвращения Греты. Больше никто с места не срывался, но у Бена все равно возникло странное ощущение, что кого-то не хватает.
– Кто-то ушел в самоволку, – сказал он Эми. – Должен был прийти, но не пришел.
Очередной кашель с кафедры дал понять: надо говорить тише. Ладно, лишь бы не попало на камеру; впрочем, всегда можно вырезать.
– Псалом 38-й, – продолжала Виктория. – «Я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим». – Она смотрела прямо на Бена, словно речь шла о нем.
– Не обращай внимания, – прошептала Эми. – Стандартная служба. И кстати, ты держишь молитвенник вверх ногами.
– «Буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною, – продолжала Виктория, не отрывая взгляда от Бена. – Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром; и скорбь моя подвиглась».
– Как ты думаешь, на что она намекает? – прошипел он. – Знает, кто убийца, но не скажет?
– В таком случае царь Давид тоже знал, кто убил Фитца.
– Чего?!
– Это он написал большую часть псалмов. Ты редко ходишь в церковь?
– Ну меня как-то раз крестили; давненько, правда.
– Этот псалом для крещения не используют.
Еще один неодобрительный взгляд сверху.
– «…ибо странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои. Отступи от меня, чтобы я мог подкрепиться, прежде нежели отойду и не будет меня».
Бен бросил на Эми многозначительный взгляд, но та покачала головой: никаких закодированных посланий. И все же некоторые слова звучали весьма правдоподобно. Разве нет в деревне «странников и пришлецов»? Наверняка многие из них приехали сюда, чтобы набраться сил на этом промозглом побережье…
– А ты видела, где его собираются хоронить? – спросил Бен.
Они выходили из церкви нестройной толпой. К счастью, дождь прекратился, но воздух был сырым, и трава хлюпала под ногами. Эми застегнула куртку.
– Если ты думаешь, что перед службой я отправилась гулять, то я тебя разочарую. Дождь лил как из ведра, все бежали вприпрыжку. Думаю, где-нибудь в дальнем конце, у моря. Славное местечко; я бы тоже хотела там лежать, когда придет мое время.
Бен поморщился – таких планов на будущее он не строил.
– Где именно?
– Отсюда не видно. Там, за кустами.
– Я понял, кого не было в церкви – Гриффитса Бентли. Может, сбежал? Я всегда его подозревал! Да и Вилли Сэйерс в воскресенье на него намекал, разве нет? Это же он помогал Фитцу изменить завещание; думаю, неплохо наварил.
– Ну и зачем ему убивать?
– У меня чутье. Никогда не доверял адвокатам: сдают какой-нибудь ерундовый экзамен в юности и потом всю жизнь дерут с людей три шкуры за услуги, которые сами же и выдумали. Помяни мое слово – это Бентли его убил!
Эми пожала плечами.
Стэн двигался спиной вперед, снимая траурную процессию. На землю положили веревки; все было готово. Могильщик сдернул брезент, защищавший яму от дождя. Стэн взял левее, вбирая картинку неспокойных свинцовых волн, затем плавно перевел объектив на могилу… и чуть не выронил камеру, издав испуганное восклицание.
Позабыв о похмелье, Бен рванул к нему: журналистский нюх предсказывал ценный материал. За ним – нахмуренная Эми и Виктория в развевающемся на ветру стихаре. Все четверо уставились вниз, в мутную глубину. На глинистом дне собралось немного воды, но вовсе не это заставило Стэна прекратить съемку. В мозгу Бена всплыла дежурная фраза: «Некоторые кадры могут вызывать у зрителей неприятные ощущения».
Широко открытыми незрячими глазами на них смотрело мертвое лицо Гриффитса Бентли.
