Глава шестая

Вейдеманис слушал своего напарника не перебивая. Когда тот закончил, он тихо спросил:

– Тебе не кажется, что это слишком авантюрный план?

– Безусловно. Но это тот случай, когда он может сработать. Все против всех. И все против одного. В данном случае – против двух. Против нас с тобой.

– Еще добавь Кружкова с супругой, – весело произнес Эдгар.

– Тогда получится три мушкетера и она, – рассмеялся Дронго. – Я думаю, что мы просто обязаны попробовать. Если разворошить пчелиный улей, пчелы вылетят и обязательно нападут на тебя. Они не станут ждать, пока ты окончательно разрушишь их дом.

– Плохая аналогия. Пчелы могут ужалить, даже убить. Но я спорить не буду, аналитик у нас ты, а я только исполнитель.

– Не будь таким скромным, ты мой напарник. Что бы делал Шерлок Холмс без доктора Ватсона? Или Ниро Вульф без Арчи Гудвина? Если начну перечислять, сколько раз ты мне помогал, собьюсь со счета.

– Обмен любезностями закончился, – хмыкнул Вейдеманис.

Они все еще стояли во дворе. Эдгар достал телефон и набрал номер Гилада Штаркмана:

– Добрый день, господин Штаркман, – начал он, – мой напарник хотел бы с вами побеседовать.

– Разумеется. Передайте ему трубку, – сказал Штаркман.

– Здравствуйте, – поздоровался Дронго, – думаю, что нам не стоит много говорить. Хочу сообщить, что я уже встретился с сестрой одного из наших друзей и собираюсь навестить семью другого. Когда вернусь, мы созвонимся.

– Все понял. Спасибо. До свидания.

Дронго вернул телефон Эдгару и весело спросил:

– Какова вероятность, что нас услышали?

– Сто процентов, – в тон ему ответил Вейдеманис, – даже если бы ты не узнал про замену. Не могу понять, на что рассчитывал Блехерман. Как могли не заметить его прибытия в Москву вместе со Штаркманом?

– Он понимал, что так может быть, – ответил Дронго. – Конечно, сегодняшний разговор тоже записали, поэтому теперь тебе нужно поехать на вокзал и купить нам два билета до Нальчика.

– Что я и собираюсь сделать, – кивнул Вейдеманис.

Дронго повернулся и пошел к дому, а Эдгар поспешил к своему автомобилю. Через полтора часа он позвонил и сообщил:

– «Тридцать четвертый» скорый поезд идет до Минеральных Вод. Есть вагон «люкс», но до Нальчика идет прицепной вагон с четырехместными купе.

– Зачем нам «люкс»? Мы ведь люди достаточно скромные и не можем безрассудно тратить деньги нашего клиента.

Эдгар услышал сарказм в голосе друга и улыбнулся.

– Я так и подумал, – ответил он. – Пришлось брать билеты в прицепной вагон до Нальчика. Повезло, что я сумел купить целое купе, чтобы нам не мешали отдыхать.

– Я не сомневался, что ты так и сделаешь.

Оба хорошо понимали друг друга.

– Поеду домой и соберу свои вещи, – добавил Вейдеманис.

– Когда у нас поезд?

– Через три с половиной часа. Поезд номер тридцать четыре. Отходит в двадцать один пятьдесят с Казанского вокзала.

– Значит, я приеду за полчаса до отправления, где-то в начале десятого.

– Не опаздывай, – посоветовал Эдгар.

Часы показывали девять вечера, когда Дронго появился на вокзале. Он еще успел купить газеты в киоске и обратить внимание на молодых людей, которые внимательно наблюдали за ним, сменяя друг друга. К поезду он подошел через десять минут. В руках у него был небольшой чемодан. Эдгар уже ждал, стоя у их вагона. Прежде чем подняться в вагон, он показал билеты проводнице и, пояснив, что они очень устали и хотели бы отдохнуть, попросил, чтобы им не мешали.

– Поэтому вы взяли все четыре места на двоих, – поняла проводница. – У нас так часто делают. Занимайте свои места и отдыхайте. Мы завтра будем ехать целый день. В Нальчик прибудем только послезавтра утром.

– Мы знаем, – кивнул Эдгар.

– Чаю хотите? Принесу, когда тронемся.

– Давайте, – ответил он.

Два друга прошли в купе и плотно закрыли дверь. Вейдеманис протянул расписание. До Нальчика поезд останавливался тридцать один раз. Самые большие остановки должны быть в Минеральных Водах и Ростове. Он показал пальцем на остановку в Воронеже в семь часов пятьдесят минут завтрашнего утра. Дронго утвердительно кивнул, подошел к дверям и резко открыл их.

В коридоре стоял уже знакомый ему молодой человек, который напряженно смотрел в их сторону. Увидев вышедшего Дронго, он поспешно отвернулся. На перроне вокзала тоже стояли двое незнакомцев, один из которых, полноватый мужчина лет сорока с несколько одутловатым лицом и узкими глазами, был, очевидно, старшим в этой компании.

– Даже не пытаются маскироваться, – заметил Дронго. – Хотя бы посадили какую-нибудь семью с маленькими детьми, чтобы не так бросалось в глаза.

– У них было не так много времени, – заметил Вейдеманис.

– Все равно есть правила профессионалов, – недовольно произнес Дронго.

– Может, они и посадили, – улыбнулся Эдгар, – просто мы об этом еще не знаем. Визуально вычислить всех «топтунов» достаточно сложно. Ты это знаешь не хуже меня.

Когда поезд тронулся, стоявший на перроне мужчина поспешно поднялся и вошел в соседний вагон.

– Может получиться так, что все наши соседи так или иначе следят за нашими перемещениями, – покачал головой Вейдеманис. – Помнишь смешной фильм Гайдая «На Дерибасовской хорошая погода»? Там в какой-то момент передают приказ генерала выйти из театра всем сотрудникам КГБ. И тогда встает половина зала, часть оркестрантов, и даже один из двух танцующих на сцене партнеров оставляет свою партнершу и выходит на задание. Смешно. Но, в общем, в каждой шутке есть доля шутки. Ты лучше меня знаешь, как работали твои коллеги в восьмидесятые годы.

– Знаю, – согласился Дронго. – Тогда было много добровольных «стукачей», с удовольствием писавших рапорты на своих коллег, соседей, сослуживцев. Особенно много было таких в творческих союзах. Каждый второй писал доносы на своих товарищей.

Тут в купе постучали: проводница принесла чай. Уточнила у пассажиров, что оба едут до Нальчика, забрала их билеты, попросила вернуть стаканы и вышла. Вейдеманис снова показал на расписание, и Дронго молча кивнул. В этот вечер они больше не разговаривали.

Утром, часов в девять, Эдгар взял полотенце и отправился в туалет. Пробыл он там около двух минут, а когда возвращался, в коридоре уже дежурил молодой человек, на которого они обратили внимание еще вчера. В полдень к ним снова постучала проводница, и Эдгар крикнул, что они спят. И только ближе к вечеру в Ростове он разрешил проводнице принести чай.

Она принесла два стакана и удивленно спросила, где второй пассажир.

– Он пошел в вагон-ресторан, – ответил Вейдеманис.

– Но я не видела, когда он проходил.

– Значит, он прошел, когда вы отвлеклись, – пояснил Эдгар.

Проводница вышла из купе, бормоча нечто невнятное.

«Неужели они успели заменить и проводницу?» – усмехнулся про себя Вейдеманис.

Уже через минуту по вагону забегали сразу несколько человек. Один без стука распахнул купе, заглядывая внутрь. Эдгар спокойно пил чай.

– Извините, – пробормотал настырный молодой человек, – я, кажется, ошибся.

– Ничего страшного, – улыбнулся Вейдеманис, – я тоже подумал, что вы ошиблись.

По вагону продолжали бегать уже трое мужчин, к которым добавилась какая-то женщина. Очевидно, Дронго был прав: на эту операцию было брошено достаточно много сотрудников. Эдгар продолжал пить чай и улыбаться. Дверь была полуоткрыта, и каждый, кто хотел, мог заглянуть в его купе и убедиться, что он сидит один. По всем соседним вагонам продолжали бегать сотрудники. Наконец поезд остановился, и в купе к Вейдеманису вошел тот самый полноватый мужчина сорока лет, которого они видели вчера на вокзале. Очевидно, он успел получить более конкретные инструкции.

– Добрый вечер, – строго произнес он. – Вы – Эдгар Вейдеманис?

– Если вы знаете, как меня зовут, то зачем спрашивать? – усмехнулся Эдгар. – Подозреваю, что вы хотели со мной познакомиться еще со вчерашнего вечера.

– Перестаньте шутить! – недовольно поморщился мужчина, усаживаясь напротив. – Лучше скажите, куда пропал ваш напарник.

– Кто вам сказал, что он пропал?

– Господин Вейдеманис, я не в настроении играть с вами в подобные игры. Вы все прекрасно понимаете. Где сошел ваш напарник? И где он сейчас находится?

– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите… К тому же вы даже не представились…

– Полковник Вейдеманис, вы не ребенок! Извольте отвечать!

– Может, вы все-таки представитесь и сначала покажете документы? Хотя бы для порядка. Иначе я просто отказываюсь с вами разговаривать. Может, вы обычный вымогатель или поездной вор? – с удовольствием произнес Эдгар.

– Пожалуйста, – кивнул тот и достал удостоверение. – Подполковник Лопашов. А теперь будьте любезны отвечать на мои вопросы.

– Во-первых, застегните верхнюю пуговицу на рубашке, – посоветовал Вейдеманис, – когда разговариваете со старшим по званию. Вы подполковник ФСБ, а это всего лишь небольшая часть бывшего Комитета государственной безопасности, тогда как я был полковником Первого главного управления КГБ СССР и просто выше вас по званию. Во-вторых, успокойтесь и не дергайтесь. Мой напарник сошел с поезда достаточно давно. Еще утром. Плохо работаете, Лопашов. Вас здесь целая компания, а вы ничего не заметили. Если мы закрываемся в купе, это не значит, что мы обязательно будем спать. Нужно было наладить круглосуточное дежурство. А вы умудрились, имея столько сотрудников, не заметить, когда и где вышел мой товарищ. Это ваш промах. И в-третьих, я не собираюсь вообще вам что-то говорить. Я не подозреваемый, не обвиняемый и даже не свидетель. На каком основании вы врываетесь во мне в купе и пытаетесь что-то узнать? Насколько я понимаю, ни мой напарник, ни я не сделали ничего противозаконного.

– Сделали! – возразил Лопашов. – Начали частное расследование, не имея на это прав, попытались получить секретную информацию, привлекли к этому расследованию иностранного гражданина, я имею в виду вашего напарника. И вошли в контакт с представителями израильских спецслужб. Достаточно, чтобы мы заинтересовались вашими персонами.

– Не убедили, – парировал Эдгар. – Я обычный пенсионер, а мой друг имеет право находиться в вашей стране и заниматься своими поисками для… журналистских расследований. Он собирается написать книгу о террористах. Или это тоже запрещено? А с израильтянами мы встречались как друзья. Не говоря уже о том, что пенсионер и иностранец не могли выдавать какую-либо секретную информацию зарубежным спецслужбам. Просто потому, что у нас нет к ней допуска.

– Не нужно паясничать, – устало проговорил Лопашов, – все гораздо серьезнее, чем вы думаете. Боюсь, что вы этого еще не поняли. Сказывается ваше долгое пребывание вне органов. Господин бывший полковник КГБ, вам придется поехать с нами. Выйдем на следующей станции. Надеюсь, вы не будете настаивать, чтобы я предъявил вам ордер?

– Не буду, – согласился Вейдеманис. – Но я был уверен, что ваша служба работает гораздо умнее и тоньше.

– Значит, мы вас разочаровали, – подвел итог Лопашов. – И все-таки, где вышел Дронго? Поймите, что речь может идти и о его безопасности.

– Не знаю, – упрямо ответил Эдгар. – Кажется, я спал и не успел заметить, на какой именно станции он сошел. Но разве это так важно? Вы же профессионал, подполковник, и должны понимать, что на той станции его уже нет. Или вы думаете, что он сидит на вокзале и ждет, когда вы там объявитесь? Даже если я вам сообщу станцию, что это вам даст? Он мог уехать в любом направлении.

– В таком случае я изменю свой вопрос. Куда направился ваш напарник?

– Это гораздо более интересный вопрос, – заметил, улыбнувшись, Вейдеманис, – но, боюсь, ответить на него не сможет никто, кроме самого Дронго.

На этот раз генерал даже не удивился. Он внешне спокойно выслушал сообщение Савченко. Взял ручку, словно собираясь что-то написать, осторожно положил ее обратно на стол и внимательно посмотрел на своего собеседника.

– Вам не кажется, полковник, что число допущенных ошибок в одной операции уже превысило обычную математическую погрешность? Это уже система, при которой вы всегда проигрываете.

Полковник молчал.

– Еще раз, и по порядку, – предложил Богдановский.

– Они взяли билеты в Нальчик, – снова заговорил Савченко. – Перед этим Вейдеманис позвонил Штаркману и сразу передал трубку своему напарнику. Дронго сообщил, что они встречались с сестрой Шовдыгова и теперь собираются отправиться к семье Захохова.

– Неужели называл фамилии?

– Ни одной фамилии. Только сообщил, что встречался с сестрой одного и едет к семье другого. Дронго вернулся домой, а Вейдеманис поехал на вокзал и купил билеты в Нальчик на «тридцать четвертый» скорый поезд. Выкупил все купе, чтобы им не мешали. Поезд отходил в девять пятьдесят по местному времени. Оба напарника минут за двадцать-тридцать до отхода поезда подошли к вагону и поднялись в свое купе. Мы успели взять два оставшихся билета в этом вагоне, и еще двое с подполковником Лопашовым ехали в соседнем вагоне. Утром Вейдеманису принесли чай, и наши сотрудники обратили внимание, что он в купе один. Были приняты меры по проверке всего состава, посмотрели в вагоне-ресторане. Лопашов позвонил и доложил, что Дронго, очевидно, нет в поезде. Было принято решение непосредственно выйти на его напарника и выяснить, где именно тот находится. Вейдеманис отказался вступать в контакт, и Лопашов принял решение ссадить его с поезда. Сейчас они в нашем региональном управлении в Ростове.

– Ночью, конечно, ваши сотрудники не дежурили? – уже без гнева спросил генерал.

– Они проверяли коридор, но рядом не находились, это могло вызвать подозрение обоих напарников. Все-таки Дронго – один из лучших аналитиков, а его напарник – бывший сотрудник Первого управления, который знает лучше всех систему организованного наблюдения.

– Значит, наблюдение ночью не организовали, – повторил Богдановский. – Вам не кажется, что за подобные системные сбои наказывать нужно не Лопашова, а лично вас?

Савченко промолчал.

– И меня, – неожиданно добавил генерал. – Меня – в первую очередь, за организацию подобной операции. Мы наверняка не рассчитали свои силы. Бывший сотрудник военной разведки Израиля Штаркман, бывший сотрудник ПГУ КГБ СССР Вейдеманис и один из лучших аналитиков мира против наших сотрудников. Хорошо подготовленных, дисциплинированных, организованных, но обычных людей со средним уровнем интеллекта. Можно было предположить, что все так и произойдет. Признаемся, что они нас здорово переиграли. С сестрой Шовдыгова мы ошиблись, и Дронго сыграл в свою игру. Этот разговор по открытой линии со Штаркманом был обычной уловкой, как и поездка Вейдеманиса на вокзал и покупка билетов. Все для того, чтобы мы организовали слежку и поверили в их путешествие в Нальчик. Уверен, что они заранее все спланировали и Дронго сошел на одной из станций, чтобы оторваться от нашего наблюдения. Теперь встает вопрос: где именно он может быть? Что говорят наши аналитики? Или этот вопрос им тоже кажется достаточно сложным?

– Они работают уже несколько часов, – сообщил Савченко. – Мы проанализировали маршрут, возможность выхода, возможность возвращения или пересадки на другой поезд. Подключили специалистов из центрального аппарата. Есть мнение, что Дронго мог выйти рано утром в Воронеже. Но это только один из вариантов.

– Нужно проверить все станции, где останавливался поезд, – мрачно предложил генерал. – Он наверняка не стал бы прыгать из своего вагона на ходу поезда. Хотя в случае с Дронго можно предположить все, что угодно. Помните, я говорил вам про своего наставника Штеймана? Нужно иметь в виду, что Дронго – аналитик, опровергающий обычную логику. Возможно, он вообще еще в поезде и его просто пока не нашли. Любой самый невероятный вариант возможен.

– Мы будем проверять все станции, – упрямо произнес полковник.

– Пусть еще раз проверят поезд. Он мог никуда не выходить, а Вейдеманис стал обычной приманкой для нас, чтобы отвлечь внимание.

– Мы просчитали варианты и просмотрели весь маршрут, – сказал Савченко. – Будем искать. Я уже передал указание Лопашову. Все наши сотрудники выезжают на проверку. Задействуем и свободных сотрудников из местных управлений. Я приказал полететь и майору Рахимовой…

– Правильно сделали. Она с ним разговаривала, пусть попытается реабилитироваться. Если получится…

– Он мог сойти на любой станции и сразу уехать, – заметил полковник, – такой вариант мы тоже прорабатываем. Аналитики полагают, что он может либо доехать до Нальчика, хотя вероятность очень небольшая, либо вернуться в Москву, что тоже не очень возможно, либо отправиться в Барнаул или Читу на встречу с осужденными.

– Можно было догадаться и без ваших аналитиков, – зло вставил генерал. – Вы представляете, что может произойти, если он действительно так сделает?

– Аналитики считают, что Дронго сразу уехал. Он бы не стал так рисковать, понимая, что мы можем его вычислить. Ему необходимо вообще оторваться от нашего преследования, чтобы никто не мог контролировать его самостоятельные действия.

– Он всегда поступал не так, как считали все остальные, – задумчиво проговорил Богдановский, – этот человек вообще абсолютно непредсказуем. Действуйте от противного. Свяжитесь с местными управлениями по всей линии движения поезда, пусть организуют поиски. Скажите аналитикам, что возможны любые варианты. Абсолютно любые. – Он помолчал и добавил: – Семен Абрамович Штейман любил говорить, что у людей есть нехорошее правило: они обычно умирают, независимо от собственных заслуг, регалий, значимости и занимаемого места работы. Но, несмотря на то что это общее правило, не имеющее исключений, каждый человек пытается оттянуть свой неизбежный конец, противясь этому любыми доступными способами.

– Вы все-таки думаете о ликвидации Дронго? – спросил Савченко. Голос его предательски дрогнул.

– Пока не думаю. Вы же слышали, что Штейман не советовал нам торопиться. Он предупредил, чтобы мы не поддавались эмоциям и не принимали поспешных решений. Но ситуация может сложиться так, что у нас просто не будет другого выхода. Либо его ликвидация, либо наша работа. Вы можете себе представить, полковник, что будет, если мы действительно допустим утечку информации? Я даже в мыслях подобного не могу представить. Мы можем сколько угодно упускать Дронго и его напарника, этого латыша Вейдеманиса, можем совершать любые ошибки. Но в случае с Захоховым… нам никто этого просто не простит. В этом случае речь может пойти и о нашей с вами ликвидации. Я говорю вам об этом уже во второй раз. Вы меня хорошо слышите, полковник?

– Конечно.

– И последнее. На этот раз ни Блехерман, ни его посланец, ни Дронго, ни его напарник, ни даже руководитель американского АНБ, который может прослушать даже нашу беседу здесь и сейчас с помощью космических спутников, не должны ничего узнать. Это не тот случай, когда мы можем ошибиться. Совсем не тот.

– Я вас понимаю, Алексей Федорович.

– Ситуация настолько серьезная, что в случае любой ошибки у нас будет только один выход – вспомнить про твердое правило, которое пока никто не смог нарушать, и единственное, которое невозможно изменить.

Он ничего более не добавил. Но оба офицера хорошо поняли друг друга. Они знали, о какой страшной тайне говорил генерал, и оба ясно представляли себе все ужасные последствия, если утечка информации все-таки произойдет.