Глава 20
Превышение власти
Хотя один из находящихся на поляне не просто зашевелился, а вскочил на ноги, поднял руки вверх, прикрывая собой в первую очередь девушку, и закричал:
– Опустите луки! Опустите! И преклоните колени перед богиней! – Оказывается, заветы матери юный Ветер хорошо помнил, принялся ораторствовать не хуже чем на митинге или на проповеди: – «Ни одна стрела не имеет права взлететь в сторону воинства Азнары Милосердной! Ни один воин в её присутствии не имеет права обнажить оружие! Женщины и дети – священны! Никогда…»
Он ещё собирался что-то вещать, но рёв великана, явно предводительствующего среди данной стаи разбойников, заглушил срывающийся от волнения голос подростка:
– Закрой свою пасть и не городи глупостей! Если эта девка тебе понравилась, то потом её тоже получишь! В порядке живой очереди.
– Если от неё к тому времени что-то останется! Нас-то вон сколько, – развязно заявил ещё один мужичонка, ошивающийся в тени вожака. Его добавление публике понравилось, многие грохнули грубым смехом. Но его тоже перекрыл рёв местного лидера:
– И начинаете все быстро раздеваться! Если нам хоть один доспех придётся продырявить стрелами, мы потом виновного на фарш перетрём сквозь те самые дырки. Ха-ха-ха! А уж если хоть одна лошадка по вашей вине пострадает, то вашей смерти позавидуют свиньи, пускаемые нами на колбасу!
Последняя угроза ещё больше развеселила разбойников, мечтающих вооружиться и экипироваться как можно лучше. Ну и пока те ржали, как кони, уже расслабившись окончательно и поверив в лёгкую, бескровную победу, Аза поинтересовалась у раскрасневшегося от страшной досады парнишки:
– Они что, совсем в меня не верят? Да ещё и людоедами стали?
– Некоторые верят, но их мало. А некоторые… – малец потупился, словно не мог такое из себя выдавить. – Некоторые и в самом деле едят человечину. Одни от голода, другие для куража… съедают печень или сердце своего врага…
Девушка резко развернулась к вожаку и ткнула в него рукой:
– Ты! Вызываю тебя на поединок голыми руками!
Испугался, наверное, только Труммер, прекрасно знавший о физической силе напарницы. Но та не могла идти ни в какое сравнение с силой брутального гиганта. Потому и зашипел неведомо что замыслившей красотке в спину:
– Чего творишь?! Вдруг он согласится?
К его вящему спокойствию, вожак не согласился. Зато опять, отсмеявшись со всей компанией на такую заявку, воскликнул:
– А малышка хороша! Занозистая! Ха-ха! Но устраивать с тобой поединок мне не с руки. Ещё убью ненароком, и кто мне тогда постельку этой ночью согреет?
– Ладно! – умудрилась мнимая покровительница перекричать смех толпы. – Тогда сразись оружием, что при тебе, с моим ангелом-хранителем. И если ты его победишь, то я прямо здесь станцую танец огненной любви. С раздеванием…
Видимо, в мире Аверса подобный танец приносил зрителям запредельное удовольствие, раз все тати завыли от восторга. Оставалось Полю лишь удивляться, что и эти инструкции от мадам Дутте он безалаберно прослушал. До следующего вопроса самому себе: «А сам-то танец маркиза когда изучить успела?», он успел додуматься, а потом стало не до того. Великан заорал уже в который раз громовым голосом:
– Согласен на поединок! Выходи на свободное место! – и громадным, почти двухметровым мечом, держа его одной рукой словно шпагу, ткнул в сторону Труммера: – Что, болезный, страшно? И чего это ты ходишь всего лишь с маленькой зубочисткой? Беден? Тогда разрешаю тебе взять щит. Любой.
А'перв уже шагнул вперёд, отчётливо слыша направленный на него шёпот:
– Отвлеки… Стрелы… Убивай, как угодно!..
Пришло понимание, что она готова запустить блок номер три, усыпляющий всех вокруг. А стрелы-то у большинства до сих пор наготове, тетивы натянуты. Начнёт лучник в сон валиться, вот стрелу и выпустит. Пусть и ослабленный выстрел получится, но с пятнадцати-двадцати метров однозначно всё личное войско Милосердной окажется утыкано не хуже ёжиков. При почти пустом целительском блоке скорей всего получится, что пара миссионеров останется одна. Да и не факт, что особые талисманы в одежде самого Труммера сумеют отклонить все летящие в них стрелы. А ведь ещё возможен второй залп с внешнего круга зрителей, куда наверняка сил усыпляющего блока не хватит.
Пришлось не только отвлекать, но и уплотнять окружающие ряды. Но для начала ангел выкрикнул атаману разбойников:
– Постой! А можно я поменяю предложенный тобой щит на меч? Любой меч, который длиннее моего кинжала?
Игра предстоящему противнику понравилась. Ко всему в нём пропадал великий актёр, король театральных подмостков:
– Легко пойду на уступки, если ты сам выберешь способ своей смерти: быть разрубленным пополам поперёк или вдоль тела?
– Если тебе удастся и если силёнок хватит, – чуть ли не с азартом согласился Поль, – то лучше – вдоль. Так гораздо эстетичнее получится.
– Ха! Какой эстет! – похвалил великан. – Уговорил! Дайте ему меч! – Дождавшись, пока сопернику бросят меч и тот его подхватит в левую руку, тут же пошёл в атаку, раскручивая свою убийственную оглоблю гудящей восьмёркой. – Начали!
Не спеша доставать «Глок», Труммер слегка подвигал рукой, приноравливаясь к мечу. Естественно, что оружие ему бросили едва ли не самое худшее в королевстве Миён. Но для задуманного оно годилось. Как годилось и отличное настроение, приправленное бравадой:
– Ты бы, дядя, сильно со своей железкой не тужился, а то пупок развяжется! Или какой иной конфуз случится! – и демонстративно, нагло, сделал несколько выпадов в сторону приближающегося гиганта.
Бóльшая часть зрителей не удержалась от смешков, остальные пытались протолкаться вперёд, на более удобные места для просмотра спектакля. Но и болельщиков вожака оказалось предостаточно. Одни советовали рассечь чужака с первого удара, другие – вначале отрубить руки, а ещё лучше – оставить и без носа и без ушей. А потом уже уполовинить вдоль. Оскорбительные слова тоже лились водопадом, и «полудохлый недомерок» являлось среди них ещё самыми приличными. Наверное, по этой причине Труммер налился холодной яростью и решил немного продлить спектакль. Захотелось унизить своего противника, поиздеваться над ним, прежде чем банально пристрелить из пистолета. Ну и почему-то было небезразлично, что за ним сейчас внимательно наблюдает маркиза Рейна.
А грозного соперника хоть и следовало опасаться, но не настолько, чтобы не потягаться с ним в ловкости и проворстве. Иначе зачем, спрашивается, Поль уже десять лет посещает уроки фехтования? Берёт уроки у лучших мечников сектора? Проводит массу времени в индивидуальных тренировках и спаррингах с друзьями? Ведь столько времени угроблено, а до сих пор в жизни так ни разу и не удавалось сойтись с иным соперником не на жизнь, а на смерть. Ибо поножовщина в детстве и крутые разборки в тёмных переулках уже в юном возрасте никак нельзя было назвать поединками. Скорей они сводились к одному слову «выживание». Здесь тоже следовало выжить, но пистолеты давали этому гарантию. Не хватало только самоутверждения.
Атаман всё-таки не стал прислушиваться к советам своих подельников, решил убить врага с одного, самого первого удара. Но рубка сверху – это более сложное действие, чем попытка достать врага в горизонтальной плоскости. Доведя вращение восьмёрок до максимальной скорости, он ринулся вперёд, нанося вполне выверенный удар. Увы, не с его массой и не с массой такого меча проделывать подобные кульбиты. Соперник попросту сместился плавно в сторону. Зато великана повело по инерции страшно в другую сторону, а потом и крутануло мечом, который порядочно вспахал землю. Будь менее опытный рубака на месте гиганта, он или оружие выпустил бы, или сам упал бы.
Этот устоял. И удержал. Хотя метра четыре пробежал, чуть ли в кольцо соратников не врубившись. Чужак от этого только рассердился:
– Куда побежал?! Трус! Вы его ещё между собой спрячьте! А ну сомкните круг, чтобы он не сбежал! – и опять сделал несколько выпадов, демонстративно пугая разворачивающегося соперника.
Тот в ответ заревел. Толпа ответила гулом. Кольцо стало сжиматься. Даже рыцари вместе с лошадками уже оказались в первых рядах этого столпотворения. Луки на них уже никто не направлял, просто по четыре человека крепко подхватили и держали за руки. А те и не пытались сопротивляться, просто стояли и угрюмо смотрели на загадочно улыбающуюся покровительницу. Уж они-то знали. Уж они-то верили. И теперь только стоически выжидали, чем же всё закончится.
Вторую атаку великана, который действовал уже выверенно, Труммер прервал самым неожиданным способом. Продолжая делать свои вроде бы дурацкие выпады, он попросту мощно кинул меч вперёд, и тот вонзился в живот противника. Неглубоко вроде и вонзился, сантиметров на десять, скорей всего рана не смертельная, учитывая кожаные доспехи и одежду под ними. Но сам факт такого коварного приёма ломал все стереотипы боя. Раненый застыл, выпученными глазами глядя на торчащий у него из живота меч. Толпа охнула и затихла. Задние зрители чуть ли не на плечи влезали впереди стоящих, чтобы рассмотреть, что случилось. И только чужак бравировал, ёрничал и ехидничал:
– Опять испугался бой продолжать? Эх! Жаль, у меня щита нет! А то сейчас им тебе зубы выбил бы хорошим броском! Ха-ха! Хочешь перед смертью собственными зубами наесться?
Атаман хотел только одного: убить немедленно своего соперника. А потом втаптывать его изрубленные останки в землю, пока от них только мокрое пятно останется. Именно эти свои угрозы он прорычал, вынимая меч противника из живота и отбрасывая его в сторону. После чего двинулся в последнюю атаку, орудуя своей оглоблей совсем иначе, как орудовал бы в бою против наиболее опасного и троекратно сильного врага.
Но и Поль посчитал спектакль законченным. Не допуская разгона великана, выхватил пистолет и всадил пулю прямо в раскрытый в вопле рот. Падал здоровяк некрасиво, неэффектно. Словно споткнулся, да так и постелился по земле, не совсем удачно придавив собственные руки с мечом. После чего даже не вздрогнул. И не всхрапнул. И не булькнул льющейся в траву кровью.
Но теперь уже пафосно и артистично воскликнул победитель:
– Эта сволочь осмелилась не поверить самой Азнаре Милосердной! Смерть ему! И все сейчас умрут, кто немедленно не упадёт на колени!
Из татей никто падать вроде как не спешил. Зато дисциплинированно рухнули наземь одиннадцать вояк личного войска покровительницы и вновь возрождённый ею Ветер. Причём рыцари падали, увлекая за собой тех, кто держал их за руки, за пояса и за плечи.
А в следующий момент стали падать все, кто стоял плотным кольцом на самой поляне и вне её. Красиво получилось. Величественно. До жути, до икоты страшно. Только что почти в тишине и непонятным образом умер атаман. Затем стали падать остальные. И те, кого не достали усыпляющие силы (а их оказалось в пределах ста человек), сразу разделились на две группы. Одни всё-таки рухнули на колени, а потом и лбом в землю уткнулись: а другие – в кошмарной панике, не разбирая дороги, ринулись в глубину леса. Вполне возможно, что кто и погиб, сослепу наткнувшись на торчащий сук или будучи затоптан своими же товарищами.
Третьей группы, попытавшейся применить оружие, не нашлось по умолчанию. Да и кто на такое решится из сомневающихся, колеблющихся, а то и несогласных с политикой банды? А именно такие и топчутся скромно в задних рядах, не желая свои руки обагрять кровью невинных, и только подыскивая выгодный случай для смены своей жизни в лучшую сторону. Сегодня им такая отличная оказия представилась.
Поль ожидал, что его тоже свалит усыпляющим лучом, но остался на ногах и в полном сознании. Тут же до него донёсся сердитый шёпот напарницы:
– Чего встал? Тебя же твои одежды с талисманами защищают! Иди, добивай самых оголтелых, кого запомнил. И мы сейчас… только мальца подниму…
Она первым разбудила Ветра, затем рыцарей с бывшими муурианцами, заставила отрывистыми командами взять оружие и переворачивать лицом вверх тех, кто завалился на живот. И вскоре над поляной зазвучал неприятный хруст. Это шпагами и рапирами прокалывали головы разбойникам, кого в глаз, кого в затылок, у основания шеи. Можно сказать, что покровительница лютовала, требуя от Ветра указывать всех, кто осмелился поднять оружие на азнарианок. И юноша, пусть и бледный от творящейся резни, всё ходил и тыкал пальцами в своих недавних подельников по ватаге. Коль сам был правдознатцем, то уж всяко понимал, что соврать богине не удастся.
В сторону тех, кто встал на колени, понеслось строгое предупреждение:
– Вы прощены! Но не смейте встать до моего особого распоряжения!
Вот те и лежали, стараясь не открывать глаз и зажимая уши от неприятного вездесущего хруста.
Примерно из двухсот усыплённых разбойников в живых осталось не более пятидесяти. Про них Ветер, хоть и вздрагивающий от пережитого, заявил твёрдо:
– Они верили в тебя, Милосердная! И не успели совершить ничего, заслуживающего твоей казни! – Следовало признать, что парнишка лишний раз этим подтвердил свою отчаянную храбрость. Потому что богиня выглядела истинной фурией и готова была уничтожить всех усыплённых.
Но к утверждениям Ветра отнеслась покладисто:
– Ладно, начну их сейчас будить, и пусть строятся в центре поляны. Эй! Вы все – тоже в строй! – Это она крикнула тем, кто сразу встал на колени и до них усыпляющий луч не достал. – Оружие оставлять! Буду принимать от вас клятву беззаветного служения!
За всем этим Поль уже давно наблюдал со стороны. Прикончил троих разбойников, самых оголтелых крикунов, у которых морды висельников издалека в глаза бросались. И сомневаться не приходилось, что у ближайших подручных атамана руки по пятки в крови.
На большее его не хватило. И тем более было странно присматриваться к Азе. У девушки явно появилась прогрессирующая мания величия, наложенная на диктаторскую, авторитарную жестокость. Она окончательно переусердствовала с вхождением в роль и теперь выглядела страшно, пугающе чужой и несуразно экзальтированной. Собрав оставленных в живых разбойников вокруг себя этаким кольцом в две шеренги, она стала их яростно отчитывать за грешную жизнь, за попрание справедливости, за поругание собственных матерей, жён, сестёр и дочерей. Не гнушалась крепких словечек, а нескольким, скривившимся после обвинений в лицо мужикам попросту надавала зуботычин. Да таких увесистых, что те с ног падали, а потом поднимались с размочаленными губами или с выбитыми зубами. Правда, после нескольких таких «пощёчин» не то что кривиться перестали или угрюмо хмуриться, а глядели на богиню не моргая. А когда повторяли какие-то слова клятвы (видимо, на ходу сочинённые Азой), то хрипели от усердия, кричали, как на пожаре, и задыхались, словно после бега наперегонки со смертью.
Да ещё и погода словно сговорилась с разгневанной богиней. Небо почернело в преддверии грозы, блистали молнии, гремели раскаты грома, и казалось, что геенна огненная готова поглотить всех грешников в целом и весь Аверс в частности. От такого совпадения даже у самого информированного человека на поляне пробегали по телу непроизвольные мурашки. Каково тогда от страха приходилось местным аборигенам?
Если уж орден азнарианок получил в тот час максимально искренних, рьяных своих приверженцев, то все они как раз находились на лесной поляне. Даже не имея талантов правдознатца, любой глядящий на это действо разумный не усомнился бы в глубокой, священной искренности новообращённой паствы. Да и не просто паствы, а скорей фанатиков возрождающейся веры.
На внешнем периметре кольца стояли редкими статуями двенадцать воинов личной армии Азнары Милосердной. Они клятву не кричали, да и смотрели дисциплинированно в лес, но наверняка повторяли её мысленно, гордясь подобной привилегией.
И только Труммер никак не мог определиться со своим отношением к происходящему:
«Как-то оно всё вырывается из-под моего контроля. И как себя повести отныне? Допустим, я пожалуюсь Кобре на подобное поведение напарницы. Как она на такое отреагирует? И гадать не стоит, что страшно обрадуется. Она-то всё переживала, что маркиза не справится, будет сомневаться, не сумеет действовать жёстко и должным величием. А тут посмотрит видеозапись, выслушает мои кляузы, и… Хм! А что „и“? Наверняка похвалит, наградит Азу, озолотит, а то и старшей в нашей паре назначит. Хорошо это? Не приведи судьба! Как это отразится на мне? Лучше не представлять!..»
Но и оставлять всё как есть было нельзя. Аза Рейна стала творить то, чего попыталась избежать более разумная, опытная и рассудительная Азнара Ревельдайна. То есть насаждать веру в покровительницу не чудесами, добротой и житейской мудростью, а жестокостью, грубой силой и чрезмерным кровопролитием. И не лучше ли тогда уже в самом деле ввести армию в Миён или десяток армий по всему Аверсу да с помощью мечей, магии и винтовок уполовинить бунтующее, впадающее в дикость население?
То есть как ни рассуждай, а жаловаться дэме скорей всего придётся. На это а'перв решился однозначно. Конечно, кляузничать станет после того, как обстоятельно поговорит с самой маркизой. И только в случае её крайней несговорчивости передавать дело в высшие инстанции.
«Или не надо передавать? – рассуждал Поль, дозаряжая обойму, оставшуюся без одного патрона. – Я всё время забываю про регистраторы в наших одеждах. В любом ведь случае Кобра при просмотре увидит наши разговоры и поймёт мои претензии. А значит, и примет должные меры по укрощению неуместной кровожадности… Хм!.. Или ей не до просмотров? Вполне может и такое быть. Недаром она сетовала, что ни на что времени не хватает. А поставленная над нами куратором Презельда Дутте не выглядит дамой рассудительной, уравновешенной и тем более доброй. Может посчитать, что подобное обращение с разбойниками – выше всяких похвал. И в кратком обзоре для владычицы всё упомянуть в нужном свете. Так что придётся смотреть по обстановке. Вначале попытаюсь образумить свою напарницу и… Хм! Супругу, что ли?… А потом ещё надо добраться ДОМОЙ…»
К тому времени и разбирательства с грешниками завершились. Девушка напоследок потребовала от новообращённых пиитов идти во все стороны и нести людям веру в добро, справедливость и в саму Азнару. Ну а перед уходом – вырыть могилы и закопать казнённых преступников. Ещё и уточнила:
– Не надо для каждого копать отдельно. Всех уложить в одну, братскую могилу. И водрузить сверху камень, на котором высечь: «Здесь лежат ослушники, осмелившиеся пойти против воли Азнары Милосердной. Казнены ею такого-то дня и такого-то года».
Трудно было представить, как будут выполнять неофиты божественное указание под обильным, возможно, и продолжительным дождём. Но сочувствовать бывшим разбойникам никто не стал, сами виноваты.
После чего, под начавшимся обильным ливнем, последовала команда для своих отправляться в путь. Разве что на одного всадника стало больше в отъехавшем с поляны отряде по сравнению с прибытием. Юный Ветер мог считаться солидным пополнением, потому что являлся многократно лучшим проводником в данной местности, чем лейтенант.